Его личное проклятие

За окном настойчиво барабанил утренний дождь, неприятно оседая в голове сидящего на краю кровати мужчины. Так хотелось элементарной тишины, в которой можно спокойно сидеть и пялиться в потолок. Но погода в Мистик-Фоллс явно не собиралась давать такой возможно. Дождь лил, как из ведра с самого утра, прерываясь ненадолго на каких-то полчаса. После вновь возвращался. На небе не было и просвета солнышка, но брюнету было все равно. Он не нуждается в солнце. Деймон Сальваторе тихо покуривал сигарету, пребывая в задумчивости. Никотин приятно оседал где-то внутри, с каждой новой затяжкой успокаивая расшалившиеся нервы. Что-то в последнее время он стал склонен к человеческим способам забытья. В сочетании со звуками из приоткрытого окна слышался шум воды из душа. Очередная девушка из клуба. Кажется, её звали Кейт. «Кейт...»— вампир с отвращением заметил насколько же это слово похоже с именем главной занозы в жизни Сальватора— Кэтрин. Кэтрин Пирс. Та ещё сука. Такая любимая глупому мальчишке в 1864 и ненавистная закрытому мужчине в 2009. Когда-то он дышал этим именем, сейчас же беспощадно травил свой организм. Самые жёсткие сигареты не сравнятся с этой женщиной. Рядом с ней опасно было даже элементарно дышать—отравишься и упадешь навзничь на землю в предсмертных конвульсиях. И подумать только...когда-то юнец из семей основателей намеренно был готов себя травить этим ядом... Идиот. Деймон всегда знал, что Кэтрин далеко не ангел, как считал наивный братишка Стефан. Нет, Пирс намного сложнее, интереснее. С самого начала старшему Сальваторе её образ хорошей девочки казался странным, фальшивым, неподходящим... Кэтрин больше подходил образ дьяволицы-искусительницы, но никак не чистой и святой. Некую чертовщинку мужчина видел во всем: во взгляде, в движениях, в словах, в действиях. То ли Деймон смог разглядеть мелкую трещинку в маске Великой Кэтрин Пирс, то ли это она позволила ему увидеть. Деймон не отрицал такого исхода, никогда. Сказать, что Кэтрин глупая—соврать. Нагло соврать и не постыдиться. Кэтрин умная, хитрая, проворная и донельзя гениальная. Возможно, её заинтересовал Деймон и она позволила ему поохотиться за её внимание. Прямо в её стиле. Ровно так же самовлюбленно и эгоистично. От того она и хищник, манипулятор, предводитель, умело передвигающий по доске шахматные фигуры. И до конца это Деймон понял лишь спустя 145 лет. «—Я никогда тебя не любила. Я всегда любила Стефана.»— подумать бы, какая-та фраза, а режет настолько беспощадно, что хотелось плакать. И Деймон ревел. Этим же вечером он без конца пил, параллельно плача. Плача от того жалости к самому себе, ведь плевок в лицо был бы и то не так унизителен, как потратить век с лишним на того, кому ты и даром не сдался. Ему не было стыдно за эти слёзы, ведь их никто не видит. Никто не застал его за слабостью. Сальваторе чувствовал себя идиотом. Наивным мальчишкой, которого обвели вокруг пальца. Тупоголовым юнцом, который потратил целых 145 лет собственной жизни на ничто и поверил в любовь-морковь. Хотя по факту, он таким и был. И как можно было мириться с тем, что любимая девушка спит с ним и его же братом? Как можно было глупо верить в её слова о любви?! Интересно, а Стефану она говорила то же самое? Говорила то же самое, а потом бежала спать с Деймоном? Ну как, как оба брата верили ей и думали, что одним просто пользуются, а другого искренне любят?! Как вышло так, что крепкая дружба и преданность, зародившиеся с самого детства, были нагло забыты из-за какой-то женщины?! И самое блядское и отвратительное, что Сальватор ведь по-настоящему её любил. Забыл про собственную гордость, ради какой-то женщины. Был готов умереть, чтобы жить с ней вечно. Был готов забыть про брата, который всегда был ближе родителей. Был готов бросить Стефана одного с папашей-тираном и укатить в закат с едва знакомой, но такой любимой вампиршей. Успокаивал себя мыслями, что Стеф уже взрослый и сможет справиться сам, а Деймону, который всегда вступался за брата перед отцом и получал меньше всего любви, тоже хотелось счастья! Да вот только счастья сказало счастливо. Иронично, не так ли? — Чего грустишь? — влажная ладошка плавно прошлась по оголëнному плечу, подбираясь к шее. Деймон шумно выдохнул. На продолжение ночки он точно не надеялся, да и желания не было. Голубые глаза лениво повернулись в сторону гостьи, пройдясь по телу в махровом полотенце. И чего такого он нашей в ней? Повлиял алкоголь в крови или желание забыться? — Да так, задумался. Не обращай внимание, — Деймон всё смотрел на Кейт, будто бы стараясь что-то найти. Он не знал или же не помнил предмет своих поисков, но точно понимал, что если сейчас отведëт глаза— упустит ответна свой вопрос. Приняв на свой счёт заинтересованный взгляд мужчины, шатенка грубо прошлась по шее, подбираясь к затылку. Женское лицо медленно подбиралось к желанным губам, томно шепча: — Не поделишься? Вот оно. Деймона будто ударили током. Разряд определенно прошёлся по всему телу, унося куда-то в прошлое. Этот изгиб бровей, эта ухмылка и манера речи. Она здесь. Перед ним сидела не какая-та Кейт из клуба, а неуловимая Кэтрин Пирс—главное проклятье старшего Сальватора. Стояла, едва прикрытая, ухмыляющаяся и чертовски хотевшая внимания старшего, а не младшего. Да вот только... «—Я никогда тебя не любила...» Повинуясь резко возникшему чувству гнева, Деймон опрокинул девушку на спину, цепко впиваясь в губы. Терзал настойчиво, жёстко, резко, грубо, не давая даже возможности на большие вздохи. Тихо стонущая от подобной грубости Кейт ещё больше вынуждала вампира представлять на её месте Кэтрин, ведь она так же любила грубость. Любила грубый секс, но не любила быть в пассивной роли. Именно поэтому брюнет едва ли не вгрызался в губы, занося женские руки над головой, забирая себе роль доминанта. Представлял под собой прокля́тую девушку из 1864, а не тихо стонущую шатенку. Вот что он искал... Представлял как бы Кэтрин была недовольно этим и пыталась перехватить главенство, но Сальватор не дал бы этого. Не позволил. Так хотелось унизить, поддеть её гордость и вечную любовь к самой себе. Причинить боль, равную его боли. Это было глупо, тупо, невозможно и противно, но Деймон чувствовал, что просто так забыть Кэтрин не получится. Он не может до конца превратить свою любовь в ненависть. Просто не может. Мужчину тянуло к этой дьяволице. Она была личным наркотиком, с которого не слезешь так легко. Ни в одной девушке не было такого огня, как в Кэтрин. За всю свою долгую жизнь никто так не заводил Сальватора, как некая мисс Пирс. Даже Елена, в точь-в-точь похожая на Кэтрин, не была ею. Взгляд, речь, поступки, повадки, стиль—все, чёрт возьми, другое! Абсолютно! Елена Гилберт была будто бы хорошей копией возлюбленной Деймона. Была будто бы копией, но не будоражила Сальватора, как ненавистная вампирша. Повинуясь какому-то резкому порыву отчаяния от отказа Пирс, он думал найти в Елене Кэтрин. Наивно считал, что Елена такая же, как Пирс и будет играться с обоими братьями, совершенно не стесняясь. «—Деймон, ты мне не безразличен! Не безразличен! Но я люблю Стефана! И всегда буду любить Стефана!» Это было ожидаемо, ведь так нагло убеждать девушку брата, что она любит родственника своего парня—глупо. Деймону даже было стыдно за тот поцелуй против воли Елены. Но этот отказ, слишком похожий отказ на Кэтрин... Ясно дал понять, что Елена все-таки не Кэтрин. И никогда ею не будет. Схожесть во внешности не означает схожести в личности. Но сердце настолько хотело внимания противной Пирс, что Деймон решил отвлечься. Забыть про эту напасть, найти какую-нибудь другую девушку, напрочь не похожую на Кэтрин, и переспать с ней. Но...похоже, под влиянием бесчисленных бутылок алкоголя, Деймон все-таки отыскал то, что не хотел. Кейт была чуть ли не точной копией Кэтрин: манеры речи, жесты, походка, улыбка, озорной блеск в глазах— все в ней сквозило неуловимой чертовкой. Даже кончики волос на конце вились. Представлять гордую, самовлюбленную Кэтрин, предпочитающую всегда быть доминантом, млеющей под Деймоном от каждого его прикосновения и взгляда было настолько офигительно, что хотелось ещё и ещё. Хотелось подчинить эту женщину своей воли, сломить её упрямство и заставить умолять, чтобы Сальватор к ней прикоснулся. Хотелось выплеснуть весь свой гнев и обиду в грубых, даже животных движениях, но тут лежала не она. Не она была в его распоряжении, не она с мольбой просила прикоснуться к себе, не она желала только Деймона Сальваторе Не она...