Соответствие

Дом Скоттов был не просто богатым домом. Скотты восходили своими корнями к отцам-основателям Метро-Сити, а до того, как их пра-прадеды основали город, последние гордились тем, что их предки когда-то стояли по левую руку от самого Вильгельма Завоевателя. Самомнение Скоттов было соответствующим. Положение в обществе — тоже. К сожалению, лорд Роберт Скотт, единственный сын своего отца, который был единственным сыном своего отца, который был единственным сыном, не умершим от кори, тифа и войны, своего отца, был бесплоден, сколько бы он ни платил денег врачам для того, чтобы они поставили другой диагноз, или хотя бы заключили, что проблема была в его жене и всех его любовницах вместе взятых. На нём род должен был безвозвратно угаснуть и, увы, ему пришлось смириться с этим. Всё изменилось одним рождественским утром, когда леди Салли Скотт обнаружила под ёлкой свой подарок — прекрасного, розовощёкого, здорового младенца. Никто не знал, сколько лорд Роберт Скотт заплатил денег, но в Метро-Сити мгновенно нашлось с пол-сотни человек, которые видели леди Скотт беременной, в семейном архиве появились её фотографии с животиком и даже снимки всех этапов УЗИ. По меньшей мере пять врачей могли поклясться под присягой, что вели беременность леди Скот с самого зачатия до родов включительно, и тому свидетельством были все необходимые документы. Вся прислуга в доме была мгновенно уволена, и никто не задавался вопросами, куда все они бесследно исчезли из города в течение следующего полугода. Никто никогда так и не узнал, что младенец упал буквально с неба. Никто, включая его родителей. Если бы Салли Скотт не знала о бесплодии своего мужа, она решила бы, что таким замысловатым образом в семью вошёл его сын от какой-нибудь любовницы. Впрочем, даже её личный психотерапевт не знал, считала ли она в глубине души и бесплодие мужа точно таким же подлогом, а младенца его родным ребёнком, поскольку она не могла обсудить это ни со старым своим психотерапевтом, ни с новым. Как бы там ни было, мальчик вошёл в семью, и на этом его счастливое детство закончилось. Хотя, невозможно утверждать, что у него вообще было хоть какое-то счастливое детство, ибо сверхчеловеческой памятью он не обладал и первые дни жизни помнить и пересказать не мог. Лорд Роберт Скотт демонстрировал поразительное пренебрежение к ребёнку с фантастическими данными, несмотря на все усилия, которые приложил, чтобы сделать его своим сыном. Как только все последние формальности и не формальности были улажены, лорд Скотт потерял всякий интерес к процессу наследия своей фамилии, титула и богатств, который у него только был. Если бы кто-то мог посчитать, за всю оставшуюся жизнь лорд Скотт посмотрел прямо на своего сына три раза и дважды обратился лично к нему по имени. Вполне вероятно, сам Роберт Скотт считал этого ребёнка зачатым собственной женой на стороне, рождённым в тайне и скрываемым от него всё время до того момента, как она сама подложила его под ёлку. Этого никто так и не узнал доподлинно, поскольку у лорда Скотта не было ни психотерапевта, ни близкого друга, ни советчика. Поговорить друг с другом и разрешить все смущающие их вопросы они, разумеется, не могли, потому что говорить друг с другом — это вовсе не то, чем вообще занимаются женатые люди из высшего общества. В любом случае, Уэйн Скотт был абсолютно безупречным ребёнком, и ни у кого из его родителей не было ни малейшего повода упрекнуть его хоть в чём-то, кроме обстоятельств его появления на свет, но никто из них не стал бы даже заикаться о последнем. Уэйн Скотт учился соответствовать их ожиданиям всю жизнь. Не то, чтобы от этого соответствия зависела его жизнь, нет, но у него, как и у всякого младенца, были определённые потребности, и основной из них была так и не удовлетворённая потребность в любви и заботе собственных родителей. Он привлекал их внимание, как мог. Для начала он был безупречно красив, здоров и идеален, но это совершенно не действовало. Конечно, леди Салли Скотт всегда громко умилялась ему, безгранично хвалила и постоянно хвасталась тем, насколько её сын хорош, но кроме всех остальных своих особенностей он так же обладал врождённым умением распознавать откровенную ложь. Он чувствовал, что мать любила его ничуть не больше, чем она любила дорогущую великолепную борзую, привезённую из Европы на частном самолёте, или даже не больше Весны Ботичелли, выставленной в зале для торжеств особняка Скоттов. Привлечь её внимание и завоевать любовь не помогли ему ни умение летать, ни сила, ни ловкость, ни скорость, ничего, что выделяло его из других детей. Она счастливо обнимала его и ласково трепала щёчки с той же радостью и удовольствием, с которой она сразу после этого обнимала и трепала борзую, восторгаясь тем, что ей всегда доставалось всё самое лучшее. Конечно, Уэйн не ревновал к собаке. Он, безусловно, понимал, что он гораздо лучше. Лорд Скотт не удостаивал его даже этим. Самое лучшее поведение и самые лучшие поступки не помогали. Неординарные способности не помогали. Успехи не помогали. В пять лет Уэйн Скотт в довесок к врождённым способностям говорил на пяти языках, танцевал вальсы, играл в шахматы, занимался фехтованием, плаваньем и верховой ездой и мог пересказать требования этикета по любому вопросу и в любой ситуации без запинки. Родители с удовольствием держали бы его в четырёх стенах особняка и дальше, окружив лучшими гувернёрами, но мать хотела похвастаться всему миру, насколько великолепный и чудесный у неё ребёнок, а это значило, что его нужно было показывать не только на светских приёмах, где он развлекал гостей. Час пришёл. Когда его отдали в школу, он держал спину прямо и был готов счастливо улыбаться каждому, кто удостоит его вниманием. Он завладел вниманием мгновенно и пользовался этим, упиваясь и поглощая, будто это была пища, которой он годами был лишён. Он был лучшим в мире. Он не только носил это звание, но и соответствовал ему. Однако, каждый день после школы он возвращался домой, где его ждали лживые объятия матери, для которой он был не более чем дорогим элитным питомцем, только что победившим в очередной выставке, и полное безразличие отца, для которого он был дорогим элитным, но бесполезным питомцем его жены и статусной вещью, которая просто нужна непонятно зачем. Примерно тогда он понял, что его единственная возможность получить внимание, признание и любовь — это быть героем. Если родители не желали замечать его — его должен заметить весь мир. Возможно, после этого они поймут, что он хотя бы лучше, чем породистая собака. Он знал, насколько он безупречен, поэтому с этим не было никаких проблем. Не было никаких проблем завоевать любовь окружающих, когда ты делаешь, что они хотят и, чего греха таить, выглядишь так, как они хотят. Это, конечно, тоже была не та любовь. Никто никогда не любил его, как личность. Только и исключительно как воплощение чего-то. Воплощение красоты, воплощение силы, воплощение мужества, воплощение благородства, воплощение добра. Воплощение собственных надежд и желаний. Становиться героем было самой большой ошибкой в его жизни. Это казалось лёгким и точным выходом, но оказалось входом в лабиринт, в котором не было начала и конца. Любовь была конечна. Она заканчивалась ровно тогда, когда он исчезал из поля зрения или переставал быть выдающимся. Всё, что оставалось — это день за днём, каждый день соответствовать. Использовать все свои силы, чтобы соответствовать. Успевать одновременно всё. Уэйн Скотт соответствовал ожиданиям всю свою жизнь. Одновременно с исполнением супергеройского долга он обязан был быть светским львом, наследником титула и состояния и просто хорошим сыном, даже если его родители не собирались быть хорошими родителями. Он фотографировался на светских приёмах, давал интервью, безупречно улыбался, снимался в рекламе. Он вёл дела фирм и финансы отца, вникал в цифры и планы, подписывал документы. Одновременно с этим он должен был останавливать ограбления банков, кражи дамских сумочек и пожары. Ни то, ни другое ему давно не нравилось. Откровенно говоря, ему это вообще никогда не нравилось. Но он улыбался, зная, что только за это его будут любить. Его будут любить, только пока он будет излучать радость и соответствовать представлениям об идеальном человеке. Он шёл на это ради любви. Он видел в зеркало, как он стремительно старел из-за того, что пытался успеть всё и сразу и жил вдвое быстрее, чем любой другой человек, а если нужно было спасать жизни, остановив время, то ещё быстрее. Он долгое, слишком долгое время не до конца понимал, чем он жертвовал. Его отец, лорд Роберт Скотт, умер, так ни разу в жизни даже не поговорив с ним. Уэйн сам стал лордом. Ему не стало легче. Следом ушла его мать, угаснув в течение года. Это было естественное человеческое старение. Естественное старение настигло их раньше, чем он добился их любви. Им обоим было за сорок, когда они стали родителями. Уэйн никогда не думал об этом, как он не думал о том, что и сам мог быть смертен. Жизнь Уэйна шла дальше на автопилоте, потому что он не знал, как по-другому жить. Всю жизнь соответствуя ожиданиям родителей, он понятия не имел, чего он вообще хотел сам. После того, как их не стало, не стало и цели, которую можно было бы когда-нибудь достигнуть и к которой можно было бесконечно идти, жертвуя жизнью во всех смыслах. Всё стало бессмысленным. Удерживать внимание и любовь окружающих было так просто, но никогда больше не могло привести к конечной цели. Лорд Уэйн Скотт закатывал приёмы и благотворительные балы. Мачомен спасал горожан. Все знали, что это две личности одного и того же человека, все любили и уважали обе его жизни. Он вёл дела и руководил деньгами. Он спасал город. Его любили. Но его любили не те люди, которые должны были любить. Когда он завещал всё состояние и недвижимость благотворительному фонду, адвокаты удивлялись, называя его бессмертным, будто не видели седину в его висках. Завещание не понадобилось ещё несколько лет. А потом, в заброшенной обсерватории, он осознал, насколько жалок был его спектакль для зрителей, которые давно ушли, но даже когда сидели в зале, никогда не смотрели на сцену. И одновременно с этим он осознал, что у него всё ещё оставалась его жизнь, не нужная никому, кроме него самого. Которая стремительно летела к концу благодаря его собственным усилиям, но он мог в любой момент просто взять и остановить это. Он остановил. Лорд Уэйн Скотт, всесильный Мачомен, перестал существовать. Бродячий неумелый музыкант Мьюзикмен, родившийся в ту же секунду, был свободен. Всё, что ему было нужно — это завоевать любовь, признание и уважение одного-единственного человека. Себя.