Стиву тоже больно

Теплой струёй по венам разлилась приятная новость – Изнанки больше нет. Все ужасы, потери, лужи крови, обжигающие холодом и страхом ночные вылазки, каждая из которых могла стать последней, боль, разбитые скулы, нос, губы, опухшие от ударов глаза – всё это осталось позади. Стив с небывалым удовольствием докуривает последнюю сигарету из пачки, конечно, немного сетуя на это – добывать никотиновые дозы довольно сложно. Но фильтр юрко, привычно вертится меж пальцев, и Харрингтон окунает руку в волосы – пара неуложенных прядей мягко легли на лоб, мельтеша перед глазами. Сейчас было, кажется, три утра, но спать совсем не хотелось: будучи разбуженным от омерзительного сна, Стив до сих пор не до конца осознавал, что его ноги твёрдо стоят на земле, а не наступают между горами трупов. Казалось, там были даже те, кого Стив и не знал вовсе, но первыми всегда были они: Дастин без доброй половины головы, Майк с окровавленной грудной клеткой, Уилл, внутренности которого были небрежно разорваны, Лукас со сломанными рёбрами, они выпирали белыми островками, Макс со своими огненными прядями, окрашенными в багряный. Поодаль от них лежали Оди с Хоппером, держась за руки. Некоторых пальцев у них не было – в них уже копошились черви. Каждый раз, когда Стив видел рядом с ними и лицо Нэнси, покрытое крупными каплями крови, он сразу отворачивался, но она вновь лежала перед ним. Стив очень много плакал. После этого кошмара у него всегда был один путь: нервно нашарить рукой пачку сигарет на тумбе, рывком вынуть одну, а в особо тяжёлые ночи и две сигареты, и спешно выйти на воздух. Ночная прохлада не спешила обрадовать Харрингтона тёплым приёмом, так что оставалось лишь ругаться под нос и успокаиваться глубокими затяжками. Убивать себя получалось круглосуточно. Конечно, Стив никому об этом не рассказывал. У других после произошедшего тоже были свои тараканы, и он не спешил лезть ни им в голову, ни раскрывать, что не даёт ему спать долгими, бесконечно долгими ночами. Да и к тому же, сам по себе Стив никому и не был нужен – вечно тупой, пытающийся доказать, что хоть на что-то способен, он иногда раздражал даже чёртовых детей. Пусть это и было обидно, но в глубине души он знал, что все подколы насчёт его неспособности запомнить законы физики, которыми пестрила речь мелкоты, были справедливы. Стив не спешил уверить обидчиков в обратном. Пусть он и глуп, он не так одинок, как прежде. По крайней мере, в это отчаянно, до дрожи в руках хотелось верить. Докурив сигарету до фильтра и сплюнув подбежавшую горечь, он сунул окурок под забор. Оставшееся время кошмары не будут его тревожить – после своеобразного ритуала наступала всеобъемлющая, бесконечная пустота. Вообще, после всей этой беготни Стив откровенно заскучал – его услуги няньки ограничивались разве что «отвези-привези». Но он не личный водитель, а потому совсем скоро ему всё это надоело. Если его используют просто как мальчика-швейцарский нож, то ему это не нужно: пусть будет не с кем вести скупые беседы, зато не придётся отдавать баснословные деньги за бензин. Он и так на сигареты все свои карманные, оставляемые родителями раз в месяц, тратит, а ведь вечеринки сами себя не проведут. Кстати о вечеринках. Стив чувствовал себя жалко: после всех тех ужасов, что он увидел, беззаботно веселиться и пить «топливо» уже не получалось. Он попробовал позвать старшеклассников где-то в конце ноября, когда всё возвращалось в прежнее русло, но единственное, чем он занимался под оглушающие басы из колонок – тупо пялился в стену, даже не высматривая Нэнс. Разумеется, бесконечно клянчить у родителей деньги на отраву лёгких невозможно, да и девушки сами его вряд ли станут искать, и поэтому замаячил вопрос о постоянной работе, не только на лето, как это было в торговом центре, о котором если и получалось вспомнить редкие отрывки, то не без содрогания. Про разбитое сердце пора было забыть, стать покорителем других претенденток на что бы там ни было у Харрингтона. Конечно, таких оставалось мало, ведь Стив вполне однозначно стал забитым тихоней, своеобразно встав на одну ступень вместе с Джонатаном. Да даже этот несостоявшийся охотник на всякую потустороннюю нечисть уже обрёл вес в глазах некоторых – он ведь отбил девчонку у самого Короля Стива! Зато у Короля Стива появились новые подопечные, пусть эти самые подопечные и не особо нуждались в нём. Пусть они иногда и были занозой в заднице, он с уверенностью мог сказать, что эта мелкотня не бросит его. Стиву не так уж много и надо. Пусть Нэнси и дальше вертится с этим Джонатаном, высматривая новых жертв для вкусного заголовка газеты и рефлексируя по поводу произошедшего, пусть судьба дальше будет сбивать его с ног, загонять до полусмерти, пусть сверстники будут виться у его ног, словно паршивые змеи, пусть хоть вся старшая школа вытирает об него подошвы своих кроссовок – Стиву на это плевать с высокой колокольни. Главное для него – сдать чёртовы экзамены и поскорее уехать из бесперспективного Хоукинса, где родители во время каждого своего приезда недвусмысленно напоминают ему о безрадостном будущем без хоть каких-то полезных знаний в голове. Стив даже сраное сочинение не может написать. Как-то так. Дети пытаются вернуться к обычной жизни. Лукас кружится у баскетбольного кольца, Дастин с Майком ввязались в новые приключения на свои любопытные и любящие сыграть в идиотские настолки задницы, Уилл и Оди решили больше не подвергать себя опасности и жестокости проклятого города, а Макс... Макс была другой. И самое странное: её Стив понимал больше всех, ведь (вот же забавный факт) ему тоже было страшно. Тоже было одиноко, одичало и пусто. Стив чувствует себя несчастным. У него в голове – непрекращающийся рой «а если бы». А если бы он всё-таки умер тогда? Если бы он хоть раз оступился, провалился в глубокую яму, застрял ботинком между опрокинутых стоек с журналами, пока Истязатель бродил в поисках Оди? Если бы он не стоял на верхних этажах, словно истукан наблюдая за происходящим, за тем, как Билли, кривясь от злости и решительности, ощущая свои последние секунды жизни, встал на защиту тех, кого своими руками отправил сюда, прямо в щупальца к смерти; если бы Стив успел? Если бы он мог чудесным образом оказаться там, рядом с ним, если бы он мог просто толкнуть его в сторону? Перед глазами пролетают калейдоскопом воспоминания, ужасающие картины той ночи. Билли, как будто заляпанный нефтью, чернилами, да чем угодно чёрным, только не кровью, не кровью, не кровью. Нет. Стив не может вернуться к обычной жизни. Он не может оставить всю эту вину позади, отмахнуться от неё и идти дальше. Пусть Харгроув был злым, ненавистным мудаком, он заслуживал право на жизнь. Пусть он показывал всем свою ярость, пусть он был до красных пятен взбешён, пусть в его глазах угрозой таилось желание придушить Стива на месте, Билли тоже был человеком. Не нужно уметь писать сочинения, чтобы знать и понимать это. Не нужно зубрить химию, не нужно знать законы физики, чтобы видеть двух искалеченных виной и злостью на самих себя детей. Простых детей, которые всегда готовы к тому, чтобы умереть самим, а по возможности и отдать свою жизнь за других. Не нужно носить плащ и являться обожаемым миллионами подростков по всему миру чудом, чтобы быть героем.