Scenario

Мелькавшие за окном виды Манхеттена стали почти родными. Арми задумчиво смотрел в окно на остающиеся позади здания, магазины, бары, рестораны, перекрестки, на идущих по тротуарам людей и пытался справиться с постепенно охватывающим его неврозом. Мандраж начался еще в воздухе на подлете к городу, а сейчас достигал пугающих масштабов, и он надеялся, что его внешнее хладнокровие не выдаст того, что происходит внутри. Он ехал на премьеру фильма. Первого официального показа для широкой публики. И несмотря на то, что критики восприняли картину положительно, и на двух прошедших фестивалях фильм удостоился оваций, Арми все равно не мог перестать думать, что в какой-то момент что-то пойдёт не так. Например, он увидит тоску или скуку на лицах зрителей, разочарование или след не оправдавшихся надежд. Или многие сойдутся во мнении, что только актерская игра и стоит внимания. Но в этом случае он хотя бы порадуется за парней. Арми видел конечную версию и мог с уверенностью сказать, что актерский тандем на экране был чертовски хорош и смотрелся привлекательно. Лиам превзошел все ожидания, а Тимоти виртуозно передал весь спектр эмоций главного героя. И даже несмотря на то, что он своим глазом видел некоторые недочеты и шероховатости, вряд ли тот, кто будет смотреть впервые и не знает исходника, что-то заметит. Наверняка зритель подумает, что так и было задумано. Это он, как создатель и автор, был несколько предвзят, хотя в целом доволен. Машина подъехала к киноконцертному залу со служебной стороны, как и было задумано. Арми отказался присутствовать на ковровой дорожке, хоть менеджмент и настаивал. Для него это было слишком. Хватит того, что ему придётся выйти на сцену вместе с командой перед показом, чтобы представить фильм. Он к этому-то событию готовил себя заранее. Правление студии постаралось на славу, пиаря ненавязчиво, но настойчиво, разжигая интерес все больше и больше. Несколько многообещающих тизеров, которые тут же завирусились в сети, актеры, появляющиеся на публичных мероприятиях то тут, то там, различные интервью, красивые постеры - и еще куча разных приемов продвижения в массы. Играли на популярности Тимоти, на тематике, на имени режиссера. Даже на дорожку расщедрились, хотя подобные фильмы редко удостаивались такой чести. Пригласили весь бомонд Нью-Йорка, известных блогеров для освещения премьеры в социальных сетях в режиме онлайн, и уже готовили договор на выкуп прав книги. То, что она будет выпущена, никто уже не сомневался. У черного входа Арми встретила какая-то новая ассистентка, он видел ее впервые, и повела его по запутанным коридорам здания. По его ощущениям нужно было обладать какими-то сверхъестественными способностями, чтобы там не заблудиться. - Ковровая дорожка уже началась, - сказала она, не оборачиваясь, - вы можете подождать остальных в комнате отдыха. Арми поблагодарил ее, когда она распахнула перед ним дверь в просторное и ярко освещенное помещение. Внутри было все для приятного коротания времени: диванчики, кресла, большая плазма на стене с включенным каналом моды, небольшой фуршетный стол с перекусом и даже игровой стол с кикером. Он прошелся по периметру, осмотрев все и дотронувшись до некоторых предметов, и замер у зеркала. Его ладони неприятно потели, что случалось с ним крайней редко, а внутри все взволнованно вибрировало от напряжения. За последний год Арми немного изменил свой внешний вид, чуть отрастив волосы и укладывая их назад по особым случаям, а еще он частенько не брился, отпуская что-то похожее на бороду. Так он выглядел солиднее и, возможно, старше, но ему нравилось. И не только ему. Когда дверь распахнулась, он сидел на диване и читал статью в телефоне про влияние европейских режиссеров на кинематограф Америки. Не то что бы он особо вникал, но дефилирующие модели на экране телевизора надоели ему быстрее. Первой зашла та же ассистентка, которая провожала его, следом за ней Шазелль, Лиам, актер, игравший его брата, и последним был Тимоти. Арми встал им навстречу, чтобы всех поприветствовать и пожать руки. И так громко сглотнул, пожимая последнюю ладонь, что, ему показалось, услышали все. Тимоти выглядел, как гребанная рок-звезда, только что отыгравшая концерт для самого боженьки. От него невозможно было оторвать глаз. - Зря ты не пошел с нами на дорожку, - отвлек его от созерцания Дэмьен, с громким шипящим звуком скрутивший крышку с минеральной воды. Арми повернулся к нему все еще видя перед глазами другие глаза, смотрящие хитро из-под свесившейся на них кудрявой челки, и белоснежный костюм, ослепляющий и одетый – черт возьми! – на голое тело. - Нет, слишком много фотовспышек, - ответил он заторможено. Серебряное ожерелье, обхватывающее шею у самого основания, не давало покоя особенно. - Придется привыкать к повышенному вниманию, - поддержал Лиам, с размаху упав на диван. - Это вам, - отбил Арми, - не я же главный герой. - О, твоей персоной уже интересовались, - ответил тот. Кто, зачем, он даже не задумался. Не успел. - Арми, можно тебя на пару слов? - услышал он сбоку и, не сомневаясь ни секунды, кивнул. Тимоти направился на выход, и он завороженно пошел следом. Кажется, мыслей кроме того, какой он красивый, разом не осталось. Арми видел его разным, но такого эффекта не ожидал. Такого ошеломляющего. Он снова чувствовал себя неизвестным поклонником, чужим и далеким. Он шел за спиной в белом костюме, не спрашивая, пока тот не завел его в какую-то комнату и на закрыл за ними дверь. И не скользнул к нему в объятия, тесно прижавшись и прогнав этим движением все ненужные мысли. - Я бы не выдержал весь вечер, - сказал Тимоти, сцепив руки на его спине под пиджаком. Он мягко, но лукаво улыбался. Арми осторожно обхватил его лицо и крепко прижался к губам, отвечая поцелуем, что он тоже, тоже не выдержал бы. Они слишком долго не виделись. Из-за погодных условий Тимоти не смог вылететь из Лос-Анджелеса, где проходили очередные съемки, вовремя, и поэтому они потеряли совместную и задолго планируемую ночь перед премьерой – ему пришлось ехать к стилистам прямо из аэропорта. Арми целовал так, словно думал, что этого больше никогда не произойдет, а Тимоти улыбался ему в губы, принимая этот напор раз за разом с доброй снисходительностью. Арми старался не срываться, чтобы не оставить ненароком никаких следов: не растрепать волосы, не слишком сминать губы и тем более не кусать их, но как же это было сложно! Настоящее испытание – касаться и ласкать не так как по-настоящему хотелось, не как должно после долгой разлуки. Приходилось быть аккуратным. - Как же я соскучился, - прошептал Арми, оторвавшись, чтобы перевести дыхание, но совершенно не насытившись. - И я, - ответил Тимоти, рассматривая его лицо, - я готов был идти пешком и пошел бы, только это вряд ли бы что-то изменило. За последний год их отношения трансформировались в нечто такое объемное и настоящее, что при каждой встрече, казалось, они наполняли друг друга собой как бездонные сосуды, которые никогда не переполнялись. - Выглядишь потрясающе, - восхитился вслух Арми. - Нравится? - улыбнулся шире Тимоти. - Очень, - ответил он и снова прихватил любимые губы, ответившие мгновенно. Чувствовать их ответный импульс каждый раз было, как ловить волну чистого восторга. - У нас от силы десять минут, - пожаловался чуть позже Тимоти и нахмурился. - Тогда нам стоит вернуться, - благоразумно ответил Арми, не веря собственным словам. Но вариантов не было. - Хорошо, - кивнул Тимоти, - но завтра мы обязательно устроим разгрузку. Мне нужно. Разгрузкой они называли кажущееся поначалу странным времяпрепровождение, которое стало традицией и спасением для обоих, как выяснилось, от многих проблем. Такой уровень близости и доверия исцелял, как ничто другое не могло. Заключалось оно в том, что Тимоти садился на колени к Арми и просто слушал, что тот говорит. Неважно, что. Это была их тактильно-голосовая терапия, случайно открытая, никому неизвестная, после которой обоим становилось лучше. Тимоти это особенно помогало во время или после очередных съемочных перевоплощений или напряженного графика мероприятий, а Арми это просто помогало. В эти минуты он наслаждался контактом, единением и определенного рода покровительством. Он делился с ним идеями новых сюжетов, пересказывал уже написанные книги, иногда рассуждал вслух, а если заканчивались мысли, то просто читал. А Тимоти молча перебирал его волосы и каждый раз говорил, что голос Арми лечит. Что это лучшая перезагрузка, лучший вариант отвлечься, чтобы не выгореть. Лучше любой медитации и духовной практики. Они так могли сидеть часами, хотя кто считал. Впервые это получилось случайно. Арми гостил у Тимоти и ждал его то ли после какого-то интервью, то ли съемки, он уже не помнил. Зато помнил, как сидел в кресле у окна и читал новую книгу, когда в квартиру влетел сгусток нервов в обличие его любимого. Тимоти был взвинчен и возмущен бестактностью кого-то там и совершенно не мог успокоиться после того, как этот кто-то настойчиво и бесцеремонно попытался залезть к нему в душу. Тогда Арми просто позвал его к себе, не имея в голове никакого плана, но, когда тот подошел и нервно выдохнул, продолжая безостановочно крутить кольца на пальцах, он перехватил его руку, чтобы остановить этот бессмысленный процесс, и потянул на себя. Тимоти понял это по-своему и поставив сначала одно колено между его бедром и подлокотником, следом втиснул второе с другой стороны, и опустился, прильнув к нему, но был так напряжен, что, казалось, по его телу пропустили стальные нити. Арми тогда начал говорить что-то успокаивающее, а Тимоти слушал, не перебивая, и вскоре расслабился, положил голову подбородком ему на плечо, а рукой начал трогать, перебирать и пропускать сквозь пальцы его чуть отросшие на затылке волосы. Так они и сидели. Их близость в тот момент была настолько интимна, что постель не стояла и рядом, что пробирало гораздо сильнее любого секса, доставало до такой глубины, которую они не знали в себе. И это было только их и ничье больше. Когда сидеть становилось тяжело, они могли перебраться на горизонтальную поверхность, где Тимоти ложился сверху или рядом, но обвивал его всеми своими конечностями. Он вообще любил ползать по Арми, елозить на нем, втираться, а тот совсем не возражал. Такие моменты начали повторяться и умиротворять. И именно такой момент Арми однажды выбрал для своего непростого откровения. Наверное, должен был гораздо раньше, но не смог. А достигнутый уровень доверия зашкалил за все пределы, да и Тимоти был рядом, расслаблен и не смотрел на него. Арми рассказал ему обо всех своих проблемах, не утаивая ничего. Окончив свой монолог, он замолчал, затаив дыхание, поджал губы, ожидая реакции, но все, что получил в ответ: - Это поэтому ты иногда совершенно безэмоционально на что-то реагируешь? - Да. - И встаешь куда-то ночью? - Да. - И возвращаешься к двери, хотя точно ее закрыл? - Да. - Понятно. Теперь я всегда буду ее закрывать. Вот и весь разговор. Арми ждал более бурной реакции, но он ее не получил. Тимоти как лежал головой на его плече, так и продолжал. - Твоим голосом надо записывать аудиокниги, - чуть погодя добавил он, сменив тему. Больше они к ней не возвращались. Он отнесся к этому так просто, так естественно, не обесценив, но и не предав чрезмерного внимания, что все внутренние страхи Арми снова не нашли никакого подтверждения. Тимоти, не напрягаясь и не задумываясь, просто своим поведением рубил их на корню. Как его можно было не любить? Когда он заставлял чувствовать себя лучше просто тем, какой был, и тем, что был рядом. Когда чувства Арми в очередной раз вылились через край, он сказал: - Сначала я полюбил твою внешность и чуть позже – талант, мне этого казалось достаточным. Потом я полюбил тебя как любовника, и мне казалось, что этого много. Больше, чем я готов удержать, с чем готов справиться. А когда я полюбил тебя как человека, мне оказалось тебя безумно мало. В тот момент они лежали в постели, едва прикрывшись после долгой и особенно страстной близости, и были обнажены не только физически. - Ты разбиваешь мне сердце, - прошептал Тимоти и, взяв его руку, положил ладонью на свою грудную клетку, через которую отчетливо чувствовалось учащенное сердцебиение, даром что они уже успели отдышаться после. - Почему? - Я не знаю. Мне никто никогда не говорил такого. - Прости, если это слишком. - Арми, - Тимоти прильнул к нему и, обхватив лицо ладонями, прижался лбом ко лбу, - Арми, Арми, Арми… - зашептал он и зажмурился, - эти слова прекрасны, они поэтичны, и я не знаю других, кто выражался бы хоть примерно так же красиво, как ты. Но они звучат как приговор. До жути пугающий, но прекрасный приговор. - Тебе или мне? - Нам обоим. И в эту минуту Арми почувствовал, что они стоят на одной доске, балансируют, найдя точку опоры, удерживая друг друга на весу, и что, если кто-то из них соскочит, другой просто разобьётся вдребезги. Он понял, что значит «приговор», почему слова «пугающий» и «прекрасный» стоят в одном предложении. Он понял, но даже если бы был в силах что-то изменить, то не стал бы. Тимоти ни разу не признавался в любви сам, но Арми и так все знал. Знал, что он спешит к нему каждый раз, знал, что ждет его, что готов принимать его таким, как есть. Знал, что у него никого нет. Он даже со своей подставной девушкой расстался почти сразу после тех зимних каникул, что они провели вместе. И Арми не требовал от него слов, хоть сам порой и говорил. Но это был его выбор. Восхищаться и не скрывать. И какое же это было пьянящее ощущение смотреть на Тимоти в этот важный день и думать, что в ближайшее время, при первой же удобной возможности эта ослепительная звезда, на которую все смотрят с обожанием, будет в его объятиях, на его коленях лечиться его голосом и им самим. Представлять, каким безумным, вероятно, будет секс сегодня, первый после долгой разлуки, и каким ленивым и неспешным после их разгрузки. Арми смотрел и не верил, что именно ему, такому странному, неправильному, замкнутому, одинокому достался парень, укравший сердца половины страны и какой-то там части мира, популярный, красивый, талантливый, невероятно востребованный. Так не бывает. Или бывает? Тимоти отвечал на вопросы журналистов вместе с остальными членами команды, а Арми стоял в стороне и смотрел почти не отрываясь. Сам он отказался от участия в панели, ему вполне хватило дополнительной фотосъёмки уже после премьеры. Быть под прицелом фотокамер не одному, а в окружении причастных к фильму людей было не так уж и страшно, тем более, когда под левой рукой была знакомая талия, а вот оставаться с заданным каким-нибудь пронырливым журналистом вопросом один на один Арми совсем не хотел. Тем более, чем дольше длилось мероприятие, тем заковыристее и откровеннее они становились. Но Тимоти профессионально отбивал все возможные провокации и помогал Лиаму, которому с непривычки было сложновато. А отвечая на вопрос «Что вам дал этот фильм?», Тимоти в конце добавил то, что заставило Арми выпрямиться, напрячься и замереть вначале, и улыбнуться, покачав головой, после. «Этот фильм дал мне больше, чем я мог себе представить» сказал он и пробежал взглядом по толпе, выхватив взгляд Арми. На уточняющие вопросы он отвечать отказался. Всем оставалось только догадываться, что имел в виду актер. Но ситуацию спас Шазелль, пошутив, что на самом деле они все еще даже не представляют, что фильм им может дать, намекая на признание зрителей и профессионалов. А судя по реакции на сегодняшний показ, перспективы рисовались очень даже неплохие. Но Арми понял, что Тимоти хотел сказать. Вероятно, он единственный. Никто не знал об их отношениях, по крайней мере из присутствующих. Знала только Аманда и семья Тимоти, и то, знакомство с ними произошло случайно. После того, как они решили «попробовать быть в отношениях», перед ними закономерно встал вопрос, как это осуществить, проживая в разных городах и учитывая напряженный график Тимоти и необходимость уединения для Арми. Решение пришло само и устроило обоих. Когда у Тимоти была пауза или перерыв между съемками, он приезжал в Чарлстон, и они жили там вместе в неспешном ритме, отдыхая от всего и всех. Когда у него была работа в Нью-Йорке, к нему приезжал Арми и жил в его апартаментах, и это был их островок спокойствия в бурлящем океане. Когда у него был проект в другом городе или стране, они вынужденно разлучались, и Арми погружался в свой творческий мир. Такое положение было приемлемым и в принципе удобным, по крайней мере, ничего другого они так и не смогли придумать. А возможно и не хотели. Несмотря на близкие отношения, у каждого оставалось свое собственное пространство, которое им было необходимо. Порой казалось, что и скучать друг по другу в разлуке им было необходимо, - это обостряло чувства, заставляло радоваться встречам и совершенно не оставляло шансов ссорам. И в один из приездов Арми ждал Тимоти у него дома и от нечего делать решил приготовить ужин. Заказал продукты, начал творить, как в дверь раздался еще один звонок. Решив, что это другой курьер, на этот раз из винного, он не задумавшись распахнул дверь и замер от удивления, не зная, что делать дальше. Женщина на пороге не была курьером совершенно точно, судя по фотографиям, она была мамой Тимоти. - Здравствуйте, - улыбнулся Арми. Он не знал, что она должна прийти, как и не знал, рассказывал ли ей сын что-нибудь о нем и об их отношениях. Женщина отступила на шаг, прикрыла дверь, посмотрев на ее номер, словно могла ошибиться, и снова уставилась на Арми. - Здравствуйте, - осторожно произнесла она, - а Тимоти?.. - Его нет, но должен вернуться совсем скоро. Не хотите зайти и подождать его внутри? Она осторожно зашла внутрь и закрыла за собой дверь. - Мы с вами незнакомы, - начала она. - Да, прошу прощения, что не представился. Арми Хаммер, - он машинально протянул ей руку в качестве приветствия, - я друг Тимоти. - Николь Флендер, - ответила она и пожала его ладонь. - Я его мама. - Очень приятно. Тимоти не предупредил, что вы зайдете. Останетесь на ужин? Я как раз начал готовить. - Вы готовите сами? - удивилась она, проходя внутрь. - Да. Ресторанная еда иногда надоедает, - ответил Арми и на пути к кухне подумал, в какую неловкую и двусмысленную ситуацию он попал. Что должна подумать мама Тимоти, застав в квартире своего сына неизвестного мужчину, приглашающего внутрь на правах хозяина и ко всему прочему хозяйничающего на его кухне? И кто его дернул начать готовить! Возможно, если бы не это, все выглядело бы не так странно. Друг, ждущий, например, с книгой или с телефоном в руке, куда объяснимее, чем друг с поварешкой. - Не знала, что у Тимми есть такие друзья, - сказала Николь, чем только усугубила и без того шаткое положение Арми. Он готов был провалиться сквозь землю, ей-богу. Хотя надо отдать должное, говорила она спокойно, совершенно без вызова, хоть и несколько удивленно. - Давно вы дружите? - Около полугода, - ответил он, решив не вдаваться в подробности. На самом деле, с момента их примирения прошло около того. - Я написал сценарий для фильма, в котором снимался Тимоти, и участвовал в съемках. - Как интересно. Это случайно не тот фильм про нетрадиционные отношения? - Именно он, - ответил Арми, понимая, что скрывать бессмысленно, а врать и того хуже. Он не знал, какие выводы сделала Николь, но надеялся только на одно – что это случайное знакомство никак не повлияет на его отношения с Тимоти. Не повлияло. Когда хозяин квартиры вернулся домой и застал там премилую картину, где его любовник подливал его маме вина и рассказывал что-то очевидно смешное, он сделал вид, что ничего необычного не происходит. Только спросил: - Мам, какими судьбами? - Я была неподалеку по делам, увидела, что у тебя горит свет, а телефон выключен, и решила зайти. Я, наконец, нашла ту флешку, что ты просил. Она потянулась к сумке и достала оттуда предлог для встречи. - А, спасибо, - ответил он, забирая у нее находку, - телефон разрядился. - И продолжил как ни в чем не бывало, - Арми, ты что-то приготовил? Я ужасно голоден. - Да, твоя мама как раз застала меня за этим занятием, - как бы намекая, как было неловко, ответил тот. - Я предложил ей поужинать с нами. - Да, конечно, мам, оставайся. - Теперь-то уж точно останусь, запахи разбудили во мне аппетит. Когда она отошла в туалет, Арми зашипел: - Почему ты меня не предупредил, что такое возможно? - Я не знал! - оправдываясь, зашептал Тимоти в ответ, - обычно она не имеет такой привычки. - Ты ничего не говорил о нас? - Нет. - Но теперь у нее точно возникнут вопросы. Надо отдать должное воспитанию и позитивному отношению к жизни семьи Шаламе-Флендер, но ужин прошел в непринужденной атмосфере. А на следующий день Тимоти сообщил Арми: - Мама обо всем догадалась, я не стал отрицать. Ты знаешь, это даже хорошо, что вы познакомились до того, как я успел что-то рассказать – ты ее совершенно очаровал. Не знаю, как бы она отреагировала, не зная тебя. На этих словах Арми почувствовал себя еще более неловко, чем предыдущим вечером. Вроде бы, что такого, все они взрослые люди, подобные отношения, как у них, не редкость, ничего предосудительного, но просто он ни разу в жизни не знакомился с родителями своих любовников, и на деле все оказалось волнительнее, чем в теории. Особенно волнительно было думать о следующей возможной встрече. В ответ на эти озвученные мысли Тимоти сказал: - Готовься, на днях к нам точно нагрянет моя сестра. Хотя можно опередить и предложить встретиться где-то в городе. - Ты нисколько не переживаешь, что твоя семья узнала о нас? - Я переживал, поэтому ничего не рассказывал. А теперь не особо. Я даже рад, что все разрешилось само собой, и мне не пришлось откровенничать ни с того ни с сего и заламывать нервно руки. Только я хочу попросить, - Тимоти усмехнулся своим мыслям, - поменьше обаяния с моей сестрой, не хватало, чтобы Полин на тебя запала. Хотя у нее вроде кто-то есть. Но Полин, кажется, больше понравилась сама идея, что Тимоти встречается с мужчиной, а не сам Арми. Хотя были моменты, когда он перехватывал ее заинтересованный взгляд, но вероятно, что она просто хотела больше подробностей и словно искала их в нем. Подробностей, почему ее брат запал на него так, что готов познакомить с родными, что готов отказаться от девичьих прелестей и даже возможно жить вместе. Подробностей знакомства, начала отношений, их пути и вообще всяких деталей их общения. Ей было интересно, и ее нельзя было в этом винить. И наверняка всем остальным это было бы интересно. Вечеринку по поводу премьеры закатили в каком-то клубе на высоком этаже. К тому моменту Арми уже не обращал внимания на детали и все, что хотел, – это отправиться в знакомые апартаменты, оказаться в тишине и с единственным человеком в поле своего зрения. Но такой роскоши он позволить себе не мог, точно не в ближайшие несколько часов. А все, что он мог себе позволить – это снять галстук и выпить, наконец, крепкого. Тимоти же переоделся в более расслабленный наряд, сиял и был бодр назло всему живому. Арми не понимал, как можно после раннего перелета, ковровой дорожки, премьеры и атаки журналистов выглядеть таким бодрым и активно общаться направо и налево. Может, у него где-то менялась батарейка, а Арми не знал о его таком свойстве. Сам он чувствовал себя как выжатый лимон. Довольный успехом, даже счастливый, но абсолютно измотанный. Притом, скорее, морально. Хотелось выключить звук, раздеться, смыть с себя лишнее внимание и чужие прикосновения и пережить свой успех в спокойствии. Но так не было принято. Положение дел диктовало, что теперь самое время веселиться и радоваться в толпе народа, и Арми покорно принимал эти условия. Хоть и без энтузиазма. Пожалуй, на сегодня его потенциал экстраверта был исчерпан. Вечер длился мучительно медленно. Он поговорил со всеми, с кем мог, обсудил детали успеха, принял поздравления и выпил несколько бокалов, когда к нему незаметно сбоку подошел Тимоти. - Мне кажется, тебе пора проветриться. - Тебе не кажется, - согласился Арми с облегчением. - У меня есть кое-какая идея. Встречаемся у пожарной лестницы через десять минут. - А где… - «пожарная лестница» хотел спросить он, но Тимоти уже растворился в толпе. Арми посмотрел на часы, оглянулся по сторонам, отметив, что все заняты своими делами и собеседниками, и направился в туалет. Выяснить, где находится пожарная лестница, оказалось несложно. Один из снующих между гостями официантов услужливо подсказал, и вот Арми стоял, прислонившись к перилам и ждал запаздывающего Тимоти. Он даже не пытался гадать, что тот задумал и почему им нельзя было сразу выйти и покурить. Арми нашарил в кармане пачку, убедился, что сигарет пока еще достаточно, и снова убрал ее в карман. Проверил телефон, на предмет оповещений, но кроме уже прочитанных сообщений ничего не увидел. Прошелся вдоль площадки, и в этот момент дверь распахнулась. - Прости, еле вырвался от администратора клуба. Пришлось сделать пару фото на память, иначе бы она меня не отпустила, - протараторил Тимоти и кивнул наверх, - пошли. В одной его руке были зажаты ключи, а в другой – неполная бутылка рома. - Что ты затеял? - спросил Арми, поднимаясь за ним по лестнице. - Был когда-нибудь на крыше высотки? - довольно улыбаясь, спросил Тимоти. - Нет. - Мое упущение. Когда они поднялись несколько пролетов, Тимоти, попросив подержать бутылку, не без труда, но справился с замком, и спросил с улыбкой: - Готов? Арми с задумчивым видом пожал плечами, за что получил шутливый толчок в плечо. - Открывай уже, - в итоге нетерпеливо сказал он и, когда дверь распахнулась, шагнул в прохладу улицы, встретившей его ветром, шумом и огнями. После полутемного, душного по атмосфере, забитого людьми помещения с громкой музыкой, он почувствовал, словно оказался на свободе – это ощущение контрастом ударило по органам чувств. Они вместе подошли к высокому парапету, и Арми вдохнул полной грудью, почувствовав буквально, как ему этого не хватало. Как будто только сейчас он мог это сделать, впервые за этот бесконечный день. Вокруг было потрясающе красиво и захватывающе: сотни, тысячи огней и такие высокие здания, что кружилась голова. Выше, больше, чем то, на крыше которого были они, хотя Арми старался не думать на каком они этаже хоть примерно. Он чувствовал себя маленьким, незначительным и беспомощным на фоне раскинувшихся перед ним масштабов. И в этот момент он всерьез понял, что синдром Стендаля существует, еще чуть-чуть и он бы стал его жертвой. И только ругательство Тимоти где-то рядом вернуло хоть немного в реальность. - За нашу первую совместную премьеру! - провозгласил он и, глотнув из открытой бутылки, поморщился и передал ее Арми. - Стаканов нет, так что придется пить по очереди. Арми приложился к горлышку. Крепость напитка обожгла, и голова как будто закружилась сильнее, но слава инженерам, придумавшим такие высокие парапеты, что отделяли сейчас их от пропасти. От переизбытка чувств и впечатлений запросто можно было поймать галлюцинацию и шагнуть в вечность. - Думаешь, будут еще? - спросил Арми, пристроив бутылку на широком бортике. Он достал из кармана сигареты и, подкурив, сделал жадную затяжку. Первая всегда была лучшей. - Кто знает, может, я вдохновлю тебя еще на какой-нибудь шедевр? – хитро из-под кудрявой челки посмотрел Тимоти и едва заметно толкнул его плечом. - Кто знает… - повторил эхом Арми, вглядываясь в мерцающий горизонт. – Но это точно будет не про любовь, я не выдержу еще раз смотреть на тебя в чужих объятиях и понимать, что это было моей задумкой. Слева нарастал мерный гул, и из-за одной из высоток показался вертолет. Черный, блестящий бок мелькнул мимо и скрылся за другими зданиями. - Это Нью-Йорк, детка! - крикнул в воздух Тимоти и засмеялся. Арми с улыбкой покачал головой и притянул его к себе. - Я говорил, какой ты талантливый? - Наверное, я не уверен. Притушенный и откинутый в сторону окурок, новый глоток рома, проехавшийся по рецепторам приторной горькостью, рука перехватившая его собственную с бутылкой, алые губы, мягко обхватившие стеклянное горлышко – Арми как-то бездумно за всем этим наблюдал, но ровно до того момента, пока одна случайная капля не решила оставить мокрый след от уголка губ вдоль линии челюсти задранной чуть вверх головы. Это вызвало одну единственную, закономерную реакцию: Арми поймал кончиком языка сбежавшую каплю и, следуя ровно по ее пути, дошел до уголка губ и втолкнул языком внутрь. Рот Тимоти был горячим, вкусным, терпким. Вкус рома на губах, откровенность поцелуя, ночной город вокруг, свежий воздух – все пьянило и вело, а из головы вмиг вылетело лишнее. Между ними не было пространства для чего-то, что не касалось их двоих. Тимоти чуть отстранился, прихватил зубами Арми за подбородок и провел языком от ворота рубашки до самого уха. Влажное щекотно-приятное прикосновение заставило его запрокинуть голову и вздрогнуть, когда зубы несильно сжали мочку, а горячее дыхание опалило чувствительную кожу. Открыв глаза, Арми увидел звезды. Сначала в прямом смысле – все небо было усыпано светящими точками и, кажется, что они были так близко, что можно протянуть руку и достать. А когда Тимоти сжал ладонь на его стремительно твердеющем и изнывающем без ласки члене – в переносном. Мешающаяся бутылка была тут же отставлена обратно, и они, бешено целуясь, начали расстегивать друг на друге штаны. Ремни, пуговицы, петли. Когда Арми сжал всей ладонью такой же твердый член, как у него самого, Тимоти шумно выдохнул ему в рот и сжал в ответ так же. Медленные, словно на проверку, синхронные движения, соприкосновение головок и тонкая нитка слюны, чтобы было приятнее, - Арми не выдержал, притиснул его к бортику и, уперевшись левой рукой возле его головы, начал быстро ритмично двигать правой, вырывая из Тимоти больше шумных срывающихся выдохов. Когда он почувствовал такой же напор в ответ, целоваться стало совершенно невозможно. Губы просто не слушались, а зубы хотелось сжать. И Арми, оттянув ворот свитера посильнее, сомкнул их на бледной коже, чуть выше ключицы. Громкий болезненный вскрик оборвался на полу звуке, и он почувствовал, как его волосы на затылке натягиваются в железной хватке. Он разжал челюсть, посмотрел невидящим взглядом в такие же затуманенные похотью и кайфом глаза и окончательно перестал разделять свои и чужие ощущения. Тимоти рождал в нем эмоции, которые порой было сложно контролировать, которые не поддавались логике и здравому смыслу. Что-то такое, что вырывалось из самых темных тайников его сознания. Позже он обязательно извинится и зацелует очередную свою сумбурную метку, но пока вся суть и концентрация только в удовольствии, утягивающем в себя без остатка, оставляющем от разумных людей лишь сгусток сексуальной энергии и инстинктов. Все закончилось достаточно быстро. Последовав один за другим, они пытались отдышаться: Тимоти, оперевшись почти полностью о кирпичный бортик и откинув назад голову, Арми, поставив теперь обе руки по сторонам от него. - Отпустило? - чуть погодя спросил Тимоти. Арми удивленно вкинул брови. - Ты был слишком напряжен. Это заставило его облегченно рассмеяться. Арми притянул его к себе и обнял. - Спасибо. - Еще немного и можно будет свалить. Следующая пара часов и правда прошла куда легче. Арми чувствовал прилив сил и удивительное внутреннее спокойствие. У него открылось второе дыхание. Происходящее больше не тяготило так, как до этого, и общение, как и в принципе нахождение на вечеринке, давалось легче. Он все время поглядывал на Тимоти, чуть хмурясь, когда терял его из виду, но, благо, тот надолго не пропадал, бодро появляясь то тут, то там. Он выглядел так, словно был на подъеме, словно принял что-то, и время от времени Арми замечал, как он касается места, куда пришелся его укус. Чуть вскользь или потирая, но так, что не знающий и не догадался бы в чем дело. Но Арми знал. Знал, что Тимоти чувствует след, что скорее всего там уже появился синеватый цвет, что, возможно, это место зудит и пульсирует. И это знание успокаивало, когда ему казалось, что Тимоти с кем-то излишне флиртует. Это было своеобразным противовесом и унимало пустую ревность. Они давно не были на публике вместе, ни разу с тех пор, как негласно сошлись, поэтому подобное слишком раскрепощенное по его меркам общение его теперь напрягало. Как и закравшаяся случайно мысль, правда ли Тимоти так хорошо его чувствовал и интуитивно дошел до того, как скрасить остаток вечера, или он практиковал такое и раньше. Но когда тот в очередной раз сжал ладонью место укуса и из-за плеча собеседника перехватил его взгляд – Арми все понял. Ничто так не волновало их обоих, как увлеченность друг другом, ничто не было так важно, как их отношения, ничто не имело значения, как их внутренние настройки, имеющие теперь одну частоту. Кто бы мог подумать, что Арми скует свое счастье своими руками, заимев в них сразу все: и профессиональное, и личное. Одно лучше другого, а другое – лучше всего, что можно себе представить. Бесконечность, закольцевавшаяся и непрерывная, заставляющая двигаться по своим мягким изгибам и миря со всеми несовершенствами этого мира и своими собственными. В жизни нет большего счастья. А счастье внутри – Арми его чувствовал.