my bartender

Необоснованное ничем влечение, что прожигает будто до костей. Что бы подумали его предки? — Даже одна мысль об осквернении Архонта позорила его имя. Но кто, черт побери, виноват в том, что их Архонта это невнятное нечто, пьяно пускающее слюни на барную стойку? Он выводит последнего человека, что-то бормочущего себе под нос и как обычно не озвучивает свои мысли. Иди проспись. Возвращаясь к столам, быстро протирает их от мокрых пятен и забирает последние стаканы. Непривычно тихо. Венти ни разу не дёргается, пока он гремит стеклом, использует воду, протирает тряпкой стойку, обводя руки барда. Венти жмурится, когда влажная ткань задевает его пальцы, он сжимает руку в кулак, но не просыпается. Серьезно? Дилюк не понимает сам почему так тянет: поднять за шкирку и вышвырнуть, игнорируя статус Архонта, как сам того и желает Венти. Так почему же… Он останавливается, рассматривая нелепое детское лицо, пухлые щеки и длинные черные ресницы. Хочется кинуть эту тряпку прямо в него, и Дилюк подавляет этот порыв — уходит закрыть дверь. Ладно, возможно, сегодня, только сегодня, он позволит этому сойти с рук. Интимный вздох раздается за спиной, застав его врасплох, он оборачивается назад. Венти всё так же мирно покоится на стуле, едва различимо ёрзая. Ещё один тихий стон срывается с мальчишеских губ. Волосы встают дыбом, Дилюк вынуждено и пристыженно дёргает зелёный плащ. — Вставай. Вечер окончен, — Венти невнятно мычит, морщится, но не открывает глаз. — Таверна закрыта. Он ожидает чего угодно, от привычного «нет, тут так комфортно» до «я не могу встать, мастер Дилюк», сказанного жалобным тоном. Его фантазия также добавляла просьбу о том, чтобы его передвинули, если Дилюку так угодно, пряча озорную улыбку. Но такого никогда не происходило, видимо, он надышался всем этим алкоголем в воздухе. Но никак не стоило ожидать: — Мастер Дилюк может делать со мной всё, что захочет, — сказанного тихо и томно. И как только у него хватило сил произнести что-то такое осмысленное? А затем испортить всё хмельным хихиканьем. Как бы сильно ему хотелось ненавидеть эту дурашливость в барде, которую он презирал во всех остальных, его голос наполненный мягкостью и жизнью всегда привлекал его внимание. — Не смешно, — пробурчал Дилюк, игнорируя кровь, прилившую к его лицу. Взгляд опустился чуть ниже накидки. Ты издеваешься надо мной? Зелёные шорты натягивали бугорок, который ни при каких обстоятельствах невозможно было интерпретировать как выпирающую лиру в кармане. Дилюк возвел глаза вверх. Архонты, если вы слышите, если это испытание, то… Потолок никак ему не ответил. Просто, дайте мне сил. Это было аморально, абсолютно неправильно, и никогда бы уважаемый господин, которым его считали все, так бы не поступил. Но… Его рука уже тянулась. Его тело застыло, он даже задержал дыхание, не зная чего ожидать, когда его пальцы коснулись натянутой ткани. Ничего не произошло. И он разочарованно фыркнул. Бард был настолько пьян и беззащитен? Мысленно он укорял Архонта их земель. Теперь уже более уверенно он ощупывал, из-за его позы невозможно было дальше нависать, поэтому он наклонился дальше, его грудь упёрлась в спину Венти, что лишь приглушённо выдохнул. Дилюк боялся дышать, член под его рукой дернулся, горячий даже через шорты и, о Семеро, колготки. Эти чёртовы белые колготки, которые он находил в крайней степени нелепыми и неуместными, в дальнейшем же просто сводили его с ума. Даже не понимая что именно он делает, его рука продолжала гладить и давить, пока ноги Венти не дернулись, соскользнув с перегородки барного стула. Теперь они свисали, слегка подергиваясь. Другой рукой он обнял худое тело в поисках пуговицы или шнурка, который бы позволил ему снять шорты. Тело Венти было таким теплым и живым, полным беспокойных вздохов и мурчаний. — Чёрт, — тихо выругавшись, он случайно порвал шов, что удерживал шорты на бедрах Венти. Как он их снимал, если вообще это делал? Может, архонтам не нужно было снимать одежду или заниматься мирскими нуждами? В чем он лично сильно сомневался. Зато теперь всё, что оставалось — оттянуть резинку белых колгот, под которыми не было ничего. Дилюк задушено выдохнул. Постыдился бы. Его кровь вскипела больше, чем он когда-либо испытывал. Что-то было в этом несчастном, вечно бессмысленно шляющемся барде, что приковывало его внимание. Что тайно желало себе. Оставалось молиться, что Венти действительно опьянел от дюжины напитков, которыми он принимал оплату за свои песни сегодня. Кажется, от алкоголя развязывались самые трогательные слова в голосе Венти, что даже Дилюк не был против, когда рыцари и постояльцы заказывали ещё и ещё для любимого барда города. Барда, который сейчас пьяно развалился в баре Дилюка, бесстыдно толкался в кулак Дилюка, со спущенными колготками. Глаза Венти двигались под закрытыми веками. Интересно, что ему виделось или снилось? Был ли это какой-нибудь незнакомец, что доставлял ему удовольствие или же… — Ди-Дилюк? — Венти испугано охнул. Их глаза встретились. Дилюк не знал, что он мог увидеть такого в его наверняка непристойном взгляде, но Венти вдруг расслабился и совершенно бескорыстно улыбнулся. Отчего стало неудобно. Его палец соскользнул прямо в щель, сорвав высокий стон. Взгляд Венти опустился, будто не готовый верить, пока сам не увидит. — Что… Что ты? — лепетал бард, щеки залитые румянцем. О нет, с ним такой трюк не пройдет. Ни в этой жизни он поверит, что это не было подстроено. Месяца танцев Венти вокруг него, всех упрашивающих и умоляющих взглядов. Неоднозначных намеков, подмигиваний, песен будто адресованных ему. Поздно разыгрывать невинность. Уткнувшись лбом в плечо, Дилюк тяжело вздохнул и толкнулся бедрами вперёд. — Это твоя вина, — его голос прорезался сиплым, почти злобным. На это Венти промолчал, ответом стало его ответное, задница прижалась к промежности Дилюка, почти свисая со стула, пустив дрожь про телу двуручника. — А что ты по-твоему делаешь? — Ты всё это начал, — он прикусил палец, стоило руке Дилюка снова соскользнуть вниз. Его колени сжались, а спина выгнулась. — Распутно, — снова корил Дилюк, но теперь уже вслух. В баре было душно, кровь стучала в висках, а перед глазами будто всё плыло, Дилюк не мог сосредоточиться ни на чем другом, кроме тянущего возбуждения между ног и совершенно открытого члена Венти, что пульсировал от его прикосновений. — Ты собираешься дразнить меня всю ночь? — пропуская стоны, выдавил Венти, так быстро, как мог, стараясь не споткнуться ни на одном слове. Один только этот вопрос развязал в разуме аристократа что-то, что сидело там так давно, закрытым в самом темном уголке его фантазий. Звук рвущейся ткани взбодрил барда. Колготки были разорваны, раскрывая щель между ягодиц. — Давай посмотрим, — задумчиво протянул Дилюк, даже если его руки напряжено раскрывали дыру колготок, открывая больше кожи, вены выступили на ладонях. — На что— На что ты смотришь? — в панике заерзал Венти, всё ещё слишком пьяный, чтобы двигаться. — На тебя. — Моя задница это не весь я, — на что Дилюк лишь хмыкнул. Его пальцы дотронулись до бархатной светлой кожи, надавив одним пальцем, будто проверяя упругость. Венти послушно застыл, позволяя мять и растягивать мягкие половинки в стороны. Дырочка непроизвольно сжималась, гипнотизируя и разжигая любопытство Дилюка. Венти взвизгнул, когда его входа коснулось что-то мокрое, это было неожиданно. Палец входил медленно и осторожно. Неуверенность и деликатность сегодняшнего партнера успокоили его вскрученные нервы, прекрасно понимая положение, в котором он оказался. Селестия, сам Рагнвиндр растягивал его на барном стуле, где он обычно сидел среди людей, пил сидр и смеялся до коликов. Теперь он чуть ли не таял от крепкой руки на его талии, широкой груди, что полностью закрывала его. — Так… Нормально? — ему даже не нужно было видеть хмурый взгляд красных глаз, он слышал это в голосе. — Я не— я не думаю, что выдержу ещё, если честно. Я думаю, я выпил слишком, — то, что щебетал бард прошло мимо него, он был так очарован гладкостью стенок, что принимали его пальцы, сжимались вокруг. — Архонты, я хочу трахнуть тебя прямо здесь, у барной стойки, — Венти тут же поперхнулся всеми словами, что у него были, нелепо замолкнув, его тело само отреагировало, сильно сжав костяшки пальцев, находящиеся в нём. — Могу я? Это вызвало у него смешок. — О чём ты говоришь? Ты уже трахаешь меня, я буквально лежу, раскрытый и—и готовый, — утешительно потянул он. Галантность Дилюка очаровывала, хотя в такой момент казалась слишком формальной. фика тут больше нет