каждый раз

      «венти? вот как теперь его зовут. его музыка… неважно».       «я вовсе не человек. не очень понимаю людские чувства».       вроде пересекались много раз за продолжительные жизни друг друга, а вроде ничего друг о друге не знают. звуки флейты, льющиеся тонко и спокойно, обволакивающие всё вокруг и забирающие с собой остатки боли навсегда отпечатались в сознании, будто их записали, чтобы затем прокручивать в голове снова и снова, заставляя сходить с ума от музыки, которая пробуждала столько неизвестных прежде эмоций. столько нового от одних лишь звуков… все, чего по-настоящему хотелось — наслаждаться этой мелодией. и человеком, который ее подарил. наслаждаться… до конца непонятно, что это значит. чуждые адепту чувства. теплом по всему телу и желанием ощущать это постоянно? вероятно, так. звучит глупо и наивно. хочется, чтобы уже собственная сила поглотила с ног до головы, лишь бы избавиться от этих назойливых мыслей.       сяо нечасто виделся с ним, как с архонтом, но с бардом… глуповатый, выпивающий и свободный духом паренёк стал единственным, с кем он мог обронить больше пары безразличных слов. он сам не знал, почему и как венти так часто оказывается на ваншу, но его присутствие не тревожило, а, скорее, заполняло абсолютную пустоту и успокаивало. как-будто ему невозможно было случайно причинить боль, и он в глазах сяо выглядел всесильным, а не являлся простым смертным. казалось бы, как совершенная противоположность ему самому может стать в какой-то степени близким человеком? звучит до ужаса абсурдно, но на деле бесполезный музыкант был очень приятным и милым собеседником. он буквально стал единственным, кто не пугался сил адепта, а напротив, старался узнать о них побольше и всеми силами помочь справиться. в какой-то момент сяо даже ловит себя на том, что, как и всегда, сидя в одиночку, ждет его прихода на постоялый двор. почему-то нет ощущения, что венти вообще хоть что-то может навредить. он — олицетворение любви к жизни. не боится рисковать, пойдет на любую глупость, если сам того захочет. он по-настоящему наслаждается жизнью. трудно представить ситуацию, в которой адепт начинает восхищаться бродячим бардом, но это не значит что такое не может случиться.       и вот сейчас он снова здесь. шелковистые темно-синие волосы, зеленый плащ, развивающийся на еле ощущаемом вечернем ветре, и лира. та самая.       завязывается бессмысленный, как кажется со стороны, диалог. оба смотрят куда-то вдаль. с верхнего этажа ваншу открывается чудесный вид, да и говорить, не смотря друг на друга, легче. лишь в их первую встречу парень успел заметить, что изумрудные глаза венти блестят на закате так ярко, будто у него и правда драгоценный камень вместо радужки.       — селестия… не уверен, что даже у меня хватило бы сил долететь до неё. да и вообще, вода там горькая, фрукты безвкусные… а знаешь, что это значит? это значит, что там нет сидра! — парень звонко рассмеялся. его голос звучал тонко и умиротворённо, что всегда успокаивало младшего. вернее, это происходит также и сейчас, но теперь хочется не только слушать. хочется прикоснуться к самому музыканту и почувствовать тепло, источённое его телом. — поэтому я бы не показался там, даже если бы меня пригласили. — перед этой фразой парень не смог устоять, и легкая улыбка показалась на его лице на долю секунды.       — ты сегодня выглядишь напряженным. ну, вернее, сильнее чем обычно. — заметил бард, направив свой взор на молчаливого собеседника. — знаешь ведь, ты всегда можешь рассказать мне, если тебя что-то тревожит.       сяо застали врасплох, и он замялся. что рассказать? что он хочет слушать его музыку вечно? нет.       а может он о…       у него есть секрет. способность, которую он применяет крайне редко, о которой никто не знает. управление воспоминаниями, а конкретно возможность стирать некоторых из них. адепт сам относительно недавно понял что может это делать, пускай, вероятно, эта сила у него хранится еще с тех времен, когда он только получил глаз бога. умение, которое попросту негде применить… сейчас может пригодиться.       одно короткое мгновение, и адепт уже обнимает тело музыканта, мягко собирая руки на спине. в его объятиях и правда тепло и уютно, пускай тот еще и не успел должным образом отреагировать на такое проявление любви.       — смущаешь. — произносит венти через несколько секунд и, улыбаясь, спокойно кладёт одну руку парню на спину, а вторую запускает в слегка растрёпанные на ветру волосы, время от времени поглаживая их. проходит всего полминуты, но кажется, будто время в этих объятиях застыло.              — что же привело тебя к такому состоянию? — помедлив, задает вопрос венти.       — ты. — отвечает младший, утыкаясь лицом в белую рубашку. пускай он звучит глупо. совсем скоро никто и никогда не вспомнит, что он говорил подобные сентиментальные вещи.       бард смущенно смеется, после чего вновь перебирает своими тонкими музыкальными пальцами тёмно-бирюзовые волосы, словно струны.       сяо решается переместить руки со спины чуть выше, и обвивает руками его шею, поднимая свой слегка виноватый взор на счастливое лицо музыканта. он слегка жмурит глаза от уходящего за горизонт солнца, чем адепт пользуется. он пододвигается чуть ближе, и на свой страх и риск, так же прикрывая глаза, прикасается своими губами к чужим. они ощущаются чем-то теплым и мягким, на вкус как черешня, и все тревоги и беспокойства растворяются в этом поцелуе. все вокруг заливает янтарный свет, когда венти отвечает на поцелуй, запуская руки еще дальше и аккуратно обхватывая ими затылок и шею. оба расслабляются, и касания уже невесомы, от них остается лишь дыхание на чужих губах. на подбородке младшего оказывается рука, заставляющая невольно посмотреть барду в глаза.       — прости. — тихо произносит сяо, лишь сейчас осознавая, что происходит.       — и за что же?       увы, он не услышит ответа, даже если будет спрашивать каждый раз после подобных действий.       парень вновь смотрит на невероятного цвета радужку глаза, и, тронув своего возлюбленного за висок, дождавшись пока его взгляд приобретет полное безразличие и застынет в одной точке, уходит в одно мгновение.       пускай он провернет эту схему еще тысячу раз, но так и не сможет остановиться и признаться окончательно. это будет слишком губительно как для него самого, так и для простого смертного.       непозволительно.