Артефакт любви

Мой мастер последний раз глядит на меня, чтобы полюбоваться, как у него вышло. Да, он определенно мной гордится. Он так улыбается, что складывается впечатление, что я – избранное. – Тебе предстоит долгий путь, – наставляет он, подготавливая мне подушечку в шикарной коробочке, – ты поедешь радовать очень красивого мужчину, прямо в Россию. Это как? Какая такая Россия? Впрочем, неважно. Главное, что я буду, как заверяет меня мастер, радовать красивого мужчину. Ну да, я достаточно массивно, на женский палец буду велика. Да и изображённая роза ветров вряд ли пойдёт к модной сумочке и туфлям. Жаль, что я не смогу передать все впечатления от встречи своему мастеру, но я думаю, что он просто это ощутит. В коробочке уютно, тепло, даже не верится, что я уже завтра буду далеко отсюда. Как же хорошо, что я не особо чувствую. Когда я было только серебром, то слышала историю от одной клиентки моего мастера. Она рассказывала, что на меня может быть аллергия, что кожа на пальцах раздражается и чешется. Ужас какой! Ну ничего, я уверено, что у того, кому я предназначено, нет никаких аллергий, и что смогу принести ему красоту и радость. После очень долгой тряски я вдруг слышу голос: – Благодарю вас, – только и доносится откуда-то сверху. Я готово поверить, что этот мужчина красивый, уже сейчас! Голос у него как шуршание бархата по столу, да ещё и гладкий настолько, что я готово вибрировать, будто через меня вновь пустили разряд тока. И хоть раз на раз не приходится в случае с электричеством, то сейчас это очень приятно. Если это он, то я на более чем готово дарить ему красоту себя и приятно бликовать на солнце. Однако на меня не смотрят сразу, приносят, похоже, в своё жилище и только теперь (наконец-то тряска закончилась!), крышку коробочки открывают. Да простит меня мой мастер, но... красивее этого мужчины я никогда не видело! Это же просто великолепие! Очень давно, будучи ещё серебром, я использовалось в зеркале. Я видело очень много лиц людей, хотя меня уже тогда призывали мои будущие сородичи – украшения. Но речь сейчас не обо мне, а о нём! Были бы у меня глаза, я бы смотрело на него во все они... их... неважно! Глаза прекрасные, цвет воды, такие они прозрачные, черты лица словно написаны кистью умелого мастера, тёмные волосы, а как он мягко улыбается... он так хорош, что я невольно нагреваюсь внутри. Хорошо, что людям это незаметно. Но для меня это почти взрыв, я плавлюсь! Скорее бы он надел меня на любой из своих пальцев, я хочу достойно представлять его красоту и обрамлять её! Но мужчина любуется недолго, кажется, ловит отражение во мне, тихо произнеся: – Очень красиво. Всё, как я просил. Ему понравится. Что? Кому ему? Выходит, меня хотят подарить и я не буду больше наблюдать красивого мужчину? Это обман, ложь, предательство! Как так, мастер?! Он ведь знал наверняка, знал, что я подарок, недосказал и вот результат! Я возмущено до глубины моих частиц. Мне досадно, потому что я плотно сижу между подушечек в коробке, так бы от тоски полетело бы на пол. Мужчина ещё раз улыбается, а затем закрывает коробочку, оставляя меня в ней лежать на какой-то поверхности. Это несправедливо! Я было суждено ему! Не какому-то там другому ему, а этому ему! Всё, я обиделось! Я... сбегу или спрячусь здесь, в его квартире и меня никому не подарят. Я останусь здесь и, может, через неделю, он смирится и оставит меня у себя. Если не на пальце буду сидеть, то хоть глядеть буду на то, как он живёт. Но как это сделать? Я не цепочка, которая может невзначай соскользнуть со стола. Обидно! Я не хочу его покидать, хочу остаться с ним. Судьба жестока, потому что я чувствую тепло ладони только спустя несколько дней, когда меня явно везут дарить. Я бы расплакалось, но не могу. Я всего лишь серебряное кольцо. – Здоро́во, мужики! Фи, как грубо. Меня принесли в страшное место, где все вокруг разговаривают как гопники. Ну или это кто-то один такой. Причём, насколько я помню, мужчина, которому я суждено, разговаривает воспитаннее. – Привет, Шаст. Что это? Что-то странное. Голос моего дарителя такой... вибрация снова по мне прокатилась бы. Он будто... со всеми по-другому разговаривает, а вот с этим Шастом... мягко, как ткань для полировки. – Давно не виделись, Арс. Как отпуск прошёл? И у этого «гопника» тоже голос перестал быть грубым как наждачка. Что это такое? Хочу на них посмотреть, чтобы понять, почему мне так... любопытно. – Да какой там? Я со своими проектами разбирался. То есть, моего дарителя зовут Арс? Я впервые это услышало только сейчас. Хорошо. Нет, я не сдаюсь, я всё ещё хочу остаться с Арсом! – И фотосессий наклепал новых, точно. Мой даритель настолько красивый, что да, ему нужно множество фотографий, что запечатлят его уникальность. Так что нечего говорить таким тоном, будто ему должно быть стыдно за это. Ух этот Шаст. Не смей обижать его! Я ещё не видело, как ты выглядишь, но ты мне не нравишься заранее. – Скажи ещё, что тебе не понравились те фотографии. Так его, Арс, так! Сам же небось любовался ими, не зря же голос у него при разговоре с тобой меняется. – Ладно, пойдём, там Стас всех собирает. – Подожди. Почему Арс так... отчаянно зовёт этого Шаста? Кто этот человек, что мой даритель (самый лучший из всех, какой только может быть!) перед ним так... о, нет. Нет, нет, не может быть! Вот почему я всё слышу и улавливаю! – Чё такое? – Я тебе кое-что хочу преподнести. Нет, пожалуйста, только не ему! – Да ладно тебе, не стоило заморачиваться. Не думало, что скажу это, но он прав! Арс, не надо, прошу тебя, не дари меня ему! – Просто когда я увидел подобное, понял, что оно тебе идеально подойдёт. И теперь я вижу свет. Я соскучилось по ярким лучам солнца, а оказываюсь под светом ламп. Ну и хорошо, хоть чуть-чуть привыкнуть, что буду сиять. Ну и где этот... Я, в принципе, разговаривать не умею, но если бы могло, то заныло бы от разочарования. Арс... такой мягкий голос и ради вот него? Он же... ну... абсолютно во всём уступает тебе! Шаст очень худой, понятное дело, пальцы тонкие, подойдут для меня, но... снова жалею, что не умею плакать. Да ну почему? Он выглядит как очень голодный студент. В зеркальный период я видало сына моего хозяина, так он той же худощавости был. Какой же он... юный, угловатый, одежда на нём висит, никакой эстетики, что мне у него подчёркивать? – Арс, оно охуенное! Мне... рады? Это сейчас был комплимент? Кажется, это бранное слово, но использованное в качестве... восхищения. Шаст улыбается как ребёнок, едва в ладоши не хлопает, на которых очень много моих сородичей? Будет с кем обсудить... так, подождите, я же злюсь! – Да ну ты чего, оно же дорогое! Серебро? Ты точно с ума сошёл! – Хочу увидеть как оно на тебе смотрится. Надень, пожалуйста. Я всё ещё злюсь. Но меня берут аккуратно, ласково, как это делал мастер и... вот оно! Ощущение, что ты выполняешь свою миссию, исполняешь своё предназначение. Я теперь обхватываю безымянный палец на правой руке Шаста. А ещё я уже предчувствую разговор с соседями, которые дружелюбно отблёскивают мне. – Идеально, – произносит довольно Арс, беря руку Шаста в свою и касается меня подушечкой указательного пальца, – как влитое. – Спасибо, – улыбчиво благодарит Шаст, но руку не отпускает. – Антон, Арсений, вы где ходите? Мы вас там уже обыскались. Похоже я попало в шумную компанию. У меня столько вопросов. Во-первых, почему имя Арсений сокращают до Арса. Во-вторых, почему Шаст – это Антон. В-третьих, кто этот очкастый... аааааа, мокро! Мне мокро! Будто меня опять в воду кинули! Мокро! Почему? Откуда вода в кармане одежды? – Чё ты нервничаешь, Шаст? Нормальная идея завести тикток! Какой кошмар! Да ну не может быть! Мне попался потливый человек. Я этого не вынесу! Стоп. Если у него постоянно мокнут руки, то я с лёгкостью соскользну с его пальца и спрячусь где-нибудь в ковре. Точно! Не хочу я видеть каждый день этого Антона-Шаста-потливого, тем более, за него держаться! Я трижды пыталось слететь с руки, но меня всегда вовремя поправляли другие пальцы. У этого Шаста нервозность ещё, он покрутил меня раз пятьсот, не меньше! Хорошо, ладно. Снимет меня на ночь – поговорю с остальными, они меня скинут и я укачусь от него куда подальше. Вообще, помимо мокрого ощущения на внутренней стороне ободка, есть немного приятных ощущений. Я радо, что мной упираются в руль машины, всегда мечтало это чувство испытать, про машины не раз говорил мой мастер, когда уезжал развозить заказы, и мне всегда было интересно, как это – кататься с машиной. Да и когда Шаст опускает рукава толстовки, чтобы прикрыть кисти рук, становится тепло, прямо как в родной коробочке. Местное обиталище не намного скромнее Арсовой квартиры, здесь светло и воздуха много. Шаст усаживается на диван перед столом и снимает всех моих сородичей по очереди. Меня, как и ожидалось, оставляет напоследок. Я боюсь его, правда, вдруг он меня на столе оставит, я пылью покроюсь и буду уже не такое красивое? Но нет, Шаст достаёт откуда-то вату и близкое мне обеззараживающее средство. Проводит по мне, щекотно даже, но не упускает ни одного закутка, протирает тщательно. А потом берёт из коробочки очень мягкую полировочную тряпочку и смахивает с меня остатки средства. Он рассматривает меня со всех сторон, поворачивает, изучает, кивает, когда видит печать с цифрами моей пробы, улыбается. – Всё-таки он бешеный, – говорит сам себе Шаст, разглядывая мою розу ветров спереди, – надо же так... ну какой же ты, Арсений, джентльмен. Даже и не знаю, это что-то на личном совсем. Меня только что назвали личным? Да и вообще... почему Шаст так светится, когда говорит об Арсении? Это... ой. Ой-ёй-ёй. Не может этого быть! Или может? Я слышало, как мои сородичи, когда я было ещё у мастера в работе, говорили, что их изготовили для подарка даме сердца. Что если ты серебро, если ты кольцо, то тебя с очень большой вероятностью купят для любимого человека. Просто обычно это дамы... а тут. Ой. То есть, Арс подарил меня Шасту, чтобы... рассказать о своих чувствах? Ой. Но... как? Они же такие... разные! Арс же будто модель для скульптуры, а Шаст... пацан с района. Ну явно же, никакой интеллигентности. Хотя, он только что дважды обо мне позаботился и продолжает рассматривать так, будто я самое красивое кольцо из всех, что у него есть. Это приятно, правда. Но ведь помимо меня у него целое семейство в шкатулке. Кстати, металловые родственники тоже есть, я тут не единственное серебро. Однако Шаст не перестаёт меня разглядывать и тепло улыбаться. У него не потеют руки сейчас, поэтому мне не мокро. Не представляет ли себе он на моём месте Арса? А что если так? Это... неловко. Настоль неловко, что я выскальзываю из пальцев и ударяюсь об стол, но меня перехватывают. – Куда это ты? Не могу я тебя потерять, ты едва появилось в моей жизни. Я случайно, правда. Я не хотело... Шаст со мной разговаривает? И ценит? Я слишком потрясено, чтобы хоть как-то отреагировать. Всё, что мне под силу сделать, это бликануть на свету в знак признательности. Жизнь с Шастом оказывается намного интереснее, чем я могло себе представить. Мне нравится общаться с кольцом-змеёй, которое обычно носится на большом пальце. Оно забавное, всё время шутит, что хозяин (я не могу привыкнуть ещё) его накручивает чаще всего, наверное, думает о том, кому хотел бы сделать так же рукой. Я бы посмеялось, если бы понимало это шутку и могло бы смеяться. В целом Шаст весёлый парень, на обидные выпады в свою сторону всегда знает, что ответить, сам по себе мягкая ткань, но за словом в карман не полезет. Как-то он очень сильно устал и оставил меня на столе. Всю ночь я наблюдало за ним. Ну... Арса я так и не понимаю. Что он в нём нашёл? Сутулится постоянно, лица очень смешные корчит, балахоны носит, сквернословит на каждом шагу... ну вот что? Что такого в этом Шасте? Он же даже сопит во сне, наверняка не самый приятный звук. Резкое пробуждение Шаста могло бы заставить меня подпрыгнуть, если бы я могло. Он потирает глаза и включает ближний свет, приваливается спиной к стене. Что это с ним? – Блять, прекрати мне сниться, пожалуйста, – шепчет бессильно Шаст, кутаясь в одеяло по самую шею. Ой. Кажется Арс совсем не зря меня подарил Шасту. Может, у них всё взаимно? Я стараюсь не глядеть на то, как Шаст под этим одеялом... и сдержанно постанывает, наверняка ещё и той рукой, на которой он носит меня и змея, вытворяет непристойности. Да, громкий всхлип, и он затихает. Только вот после сброса напряжения Шаст совсем не становится радостным. И этот факт меня печалит очень сильно, что я почти вибрирую от громкости его тоскливого вздоха. Что мне делать? Что я вообще могу сделать? Я – кольцо. Но если меня создали во имя любви и подарили с тем же чувством, то я обязано что-то предпринять. Иногда мне удаётся последить за Арсом, он каждый раз так улыбается рядом с Шастом, что невозможно уже... так, я решило. Я их сведу! Они будут парой, они будут светиться прямо как я на солнце. Но как? Для начала я должно себе обеспечить частую надеваемость, чтобы на работе, где Шаст с Арсом пересекаются чаще всего, можно было что-то придумать и примагнитить этих двоих. Я смогу. Я же артефакт самого прекрасного чувства на земле! Утром я вовсю отблёскиваю, ловлю солнечные лучи, чтобы Шаст заметил меня. План срабатывает, он меня даже в душе полощет вместе с собой. И... ой. Оказывается, под таким слоем тканей прячется вполне привлекательное тело. Так, мне больше уже понятно, почему Арсу нравится Шаст. Это... эстетично. Особенно пресс. Не помню, чтобы он занимался спортом, но для того, кто не качается, выглядит это весьма недурно. Я всеми силами стараюсь ловить каждый отсвет, чтобы зацепить взгляд Арса. Но тот и так будто заколдован рядом с Шастом, смотрит только на него. Ну же! Разве это не очевидно? Они ведь притягиваются друг к другу не хуже, чем металл к магниту! Арс, ну скажи ты ему! Я устало сиять, меня даже принялись успокаивать латунные соседи на среднем пальце и мизинце. А вдруг они не сойдутся? Вдруг Шаст опять будет тосковать, грустно дрочить (услышало это слово от Димы Позова, мне намекнуло его серебряное кольцо на мизинце, славный малый) и мучиться снами про них двоих? Что мне сделать? Я не сдамся! Шаст очень сильно размахивает руками, что-то рассказывая. Настолько сильно, что я вот-вот соскользну... Ой! Я качусь. Какой ужас! Я боюсь больших скоростей ещё со времён моего создания! Ударяюсь об стену и скольжу на боку по холодной плитке. Ай! Мне страшно! Меня пинают кроссовком, ударяюсь об ещё одну стену и отлетаю на ковёр. Всё? Это закончилось? Мне больно, бок, кажется примяло, но ничего, я хоть в тишине полежу. – Где оно? Это голос Шаста. Он где-то близко, судя по звуку. – Я видел, оно упало на ковёр! Арс тоже здесь? Неужели они оба за мной пришли? Я так важно для них обоих? Хочу поплакать, я имею на это право! Рядом со мной шуршит ковровое покрытие, а в следующую секунду меня накрывают привычно мокрые и смутно знакомые пальцы. Арс и Шаст коснулись друг друга из-за меня... это же... прекрасно! О, я хочу видеть их лица, не темните мне обзор! – Прости, – смущённо звучит Арс, и... да, на его щеках румянец. – Да ничего, спасибо, что помог его найти. Я уже испугался, что проебу его, – облегчённо вздыхает Шаст, держа меня двумя пальцами. Оооо, они оба смущены, потому что стоят на коленях, на ковре, в закрытой комнате, где только двое и я. Но я не считаюсь, я же просто кольцо. Арс раскрывает ладонь и смотрит как-то особенно чувственно на Шаста. – Можно... я его на тебя надену? Ой. Я вибрирую в самой глубине себя. Мне так нравится то, чему я становлюсь свидетелем. Шаст, разреши ему, пожалуйста! – Да. Он ещё и вздрогнул. Ооу, я требую слёзы, немедленно. Я больше не выдержу! Арс берёт меня в свои сухие пальцы и очень осторожно оплетает мной безымянный палец подставленной руки. Воооот, ну вот. Я от счастья сейчас тресну! Вот моё предназначение, вот моя миссия. Я не просто должно надеваться. Я должно связывать сердца! Шаст так смотрит на Арса, словно он его судьба. Да! Да, судьба. Это она. Точнее... я. – Это был твой план? Окольцевать меня? Шаст шутит, голос у него смешливый. О, нет, он не верит! Арс, ну ты-то серьёзен, скажи ему! – Точно, я ехал с этим кольцом к тебе и мечтал сделать то, что сейчас произошло. Я растаю сейчас. Шаст, только не затупливайся, как насадка гравера, он сейчас очень завуалировал своё желание стать твоим мужем. И Шаст не тупит, он прикладывает ладони к лицу Арса и я... ооооо... ощущаю тепло от кожи. Я в растерянных приятных чувствах, мне так тепло. Звук поцелуя. Не только мне хорошо. Я смогло! Я знало, что получится! – В России не разрешено, ты знаешь. Мягкий голос Шаста в перерывах между поцелуями звучит прекрасно, я довольно как не в себя! – Никто нам не мешает так считать самим. – Громкий вздох и сквозь улыбку: – Антон, поцелуй меня ещё. Тепло кожи сменяется мягкостью ткани на толстовке Арса. Честно, я не рассчитывало на то, что происходит дальше. Вечером они заваливаются домой к Шасту. Арс на него едва не запрыгивает, так сильно они хотят заняться непристойностями. Хотя, если это по любви, осуждать я их не могу. Они громко целуются, стонут поочерёдно, скидывают друг с друга одежду и... ооой. Я ощущаю тепло и гладкость кожи их тел. И мне так нравится, что я просто раскаляюсь от их страсти. Арс ртом снимает с Шаста кольца, я совершенно не против это ощутить... но меня оставляют, целуют кожу рядом со мной, задевая слегка. Я не хочу им мешать, но, кажется, я добавляю что-то важное в их страсти. Если честно, мне приятно участвовать в их близости, но... это слишком личное, деталей лучше запоминать не буду. – Надо же, не поцарапало, – улыбается Шаст, укладывая руку со мной на плечо Арса. – Слишком качественно сделано. А ты любишь острые ощущения? – Определённо игривость в голосе Арса меня радует. – Какой же ты пиздун, Арсений, – фраза приглушается очередным поцелуем. И прежде, чем они снова продолжают, Арс, всё же, снимает меня с пальца Шаста. – Второй раз без него обойдёмся, – улыбчиво шепчут губы Арса, – Антон... А я и радо, что не буду участвовать в этом разврате ещё раз. Я лучше побликую с кольцом-печаткой Арсения, которое тоже наблюдает за этим безобразием со стола. И да, оно только что подтвердило, что Арс частенько просыпался ночью от снов с участием Шаста. Мне кажется, это будет славная беседа. А эти пусть любятся. Давно пора.