Запретное имя

      Холодало. Осень уже вступала в свои права и по утрам над озером поднимался густой туман. Солнце стало садиться раньше, а его лучи грели землю все меньше. Скоро лесные жители переоденутся в зимние шубки, и настанет время отправляться за пушниной.       Вайли сидела на крыльце и подшивала на плащ меховой воротник. В последнее время у неё мёрзла шея. Этим летом она срезала косу, и копны густых, но коротких волос, теперь не хватало для защиты от холода. Если честно, она не помнила, зачем это сделала. Так было нужно. Странное ощущение забытия преследовало её уже долго. Так что охотница кружила по лесу, в тщетных попытках найти что-то недостающее, но обнаруживала лишь странные алые отблески, ничего не проясняющие, а лишь больше запутывающие.       Занятая шитьём, Вайли тем не менее одним глазом приглядывала за резвящимися рядом щенками. Их родила Герда, самая старшая из её лаек, и Вайли сильно переживала, что ощениться у суки не получится. Но нет, четверо здоровых малышей появились точно в срок, и охотница не была уверена, само собой это получилось, или кто-то все-таки ей помог.       Крепкая мужская рука поглаживает раздутый собачий живот, и Герда довольно поскуливает, ластясь к человеку.       – Их будет четверо. – Уверенно произносит знакомый голос.       У Вайли нет оснований ему не доверять.       Эти отблески будто бы чужих воспоминаний бередили душу так же как и странный алый свет, поселившийся в лесу. Охотницу не оставляло чувство, будто пропало что-то очень важное. ***       Кожевник из ближайшего стойбища стал заглядывать слишком уж часто. Забирал у Вайли все шкурки, которые она успевала набить за это время, приносил снедь, мёд, напрашивался на чай. Вайли каждый раз вздыхала, но не отказывала. Рассорится с ним - придётся таскать шкурки на обмен на своëм горбу, а у неë и так дел по горло. Так что охотница заваривала крепкий травяной настой, благо травами была увешана вся изба, садилась напротив мужчины, и делала вид, что слушает, глядя на стену рядом с его головой.       Несмотря на кажущуюся бессмысленность, польза от его визитов была. Они помогали Вайли найти верную дорожку среди запутавшихся следов её воспоминаний. Потому что раньше на его месте сидел другой мужчина.       – Мерзнешь, охотница? – Раздается голос от отворившейся двери.       – А ты бы хоть рубаху завязал, колдун. – Отзывается Вайли, прижимающаяся к печке и занятая починкой оперения у стрел.       – Вот когда будет холодно, тогда и завяжу. – Колдун усмехается, трясëт гривой каштановых кудрей, которые кажутся белыми от запорошившего их снега.       В одной руке он держит связку крупных рыбин, покрытых тонкой коркой льда. Видимо, замëрзли, пока он шёл от озера. Вайли пару раз видела, как шаман их ловит - вытаскивает прямо голыми руками, омули и сиги будто сами выпрыгивают к нему из воды. В другой руке колдун принëс сочащиеся мёдом дикие соты, завёрнутые в бересту. Охотница даже не собирается спрашивать, где он его достал. Он бежит по рыхлому снегу как по земле и переходит любые реки вброд, где бы не ступил. Уж добыть несколько сот мëда для него не проблема.       – Накрывай на стол, хозяюшка. – Теплый взгляд карих глаз заставляет сердце подпрыгнуть и перевернуться.       Как же его звали?       – Что? – Кожевник, имени которого Вайли так и не удосужилась узнать, оторвался от своего рассказа и подозрительно заглянул ей в глаза.       Неужели она это сказала вслух?       – Ничего. ***       Прошло время и земля укрылась белым одеялом, день совсем сошел на нет. Ещё чуть севернее - и началась бы вечная ночь, но из избушки Вайли ещё видно солнце, ненадолго поднимающееся над горизонтом и заливающее лес алым светом. В этом свете она выходит на охоту, гонит собак вперёд, и несётся за ними. Ей кажется, что сейчас именно то время, когда она сможет отыскать. Что бы ни искала.       Лайки испуганно заскулили и попятились, когда Вайли выбралась на поляну недалеко от замёрзшего озера. Она и сама бы с удовольствием заскулила, но потеряла дар речи, и могла только сжимать лук побелевшими пальцами. Тетива будто сама вскочила на плечо, а стрела скользнула в руку, так что охотница готова была выстрелить в любой момент. Только вот стрелять было не в кого.       Вайли с трудом узнала в той мешанине, что была разбросана по поляне и низким веткам, стойбищного кожевника. Мужчину будто разорвал огромный зверь, но следов когтей или зубов не было видно. Снег был залит кровью, еë металлический запах щекотал ноздри. Алый свет заходящего солнца делал картину лишь более жуткой. Наверное именно из-за всей этой красноты, охотница не сразу заметила кроваво-красные отблески промеж деревьев.       Победа зверя над человеком завораживала взгляд, но не так сильно как тот, кто вышел глубины леса. Вайли не заметила ни массивных копыт, ни искрящейся шерсти, ни развесистых алых рогов. Её взгляд был прикован к глазам зверя. Олень смотрел на неё тёплыми карими глазами, в которых читалась безмолвная просьба. Руки охотницы сделали всё за неё.       Свистнула тетива, особая, двуцветная, из множества тончайших перекрученных нитей. С этой тетивой Вайли ещё ни разу не промахнулась, попадая соболю в глаз со ста шагов.       Стрела воткнулась в дерево на другом конце поляны. Олень только покачал головой, развернулся и одним прыжком скрылся, будто бы растаяв в тумане. Вайли так и осталась стоять, трясущимися пальцами поглаживая тетиву.       Охотница возвращается из леса ни с чем, только собаки семенят впереди, иногда оглядываясь на хозяйку. Вайли недовольна - мало того, что день неудачный, так ещё и охотник из соседнего стойбища вышагивает рядом, щеголяя своими успехами. Вайли не может разобрать, красуется он перед ней как перед другим охотником, или как перед женщиной. Ни в одном из случаев её это не интересует.       Ветви впереди будто бы расступаются и навстречу охотникам выходит высокая фигура. Собаки Вайли тут же бросаются вперёд, но лишь для того, чтобы рухнуть на спины и подставить путнику животы для почесывания. Колдун лаек игнорирует. Он смотрит на охотника странным, глубоким взглядом полуприкрытых глаз. Алые отблески заходящего солнца пляшут в его рассыпавшихся по плечам кудрях, и Вайли невольно любуется шаманом. Она даже не замечает, как уходит охотник.       – Поможешь мне собрать травы, охотница?       Вайли кивает так, что длинная коса дёргается и подпрыгивает. ***       День летел за днëм, и Вайли, погруженная в свои мысли и заботы, не заметила, как наступила очередная зима. Псы подросли, на замену старой Герде, которая не пережила встречи с волком. Теперь они с задорным лаем мчались, загоняя оленя к месту, где засела охотница. Увы, это был не тот олень. Как бы Вайли не искала, ей не удавалось заметить даже следов. Лишь отдалённые тени и отблески, дающие слабую надежду.       – А пряди из косы своей дашь?       – Чтобы ходить потом с куцей? – Вайли даже не задумывается. – Режь всю, колдун.       Он качает головой, но все-таки улыбается. Проводит рукой по её волосам, нежно, почти невесомо. Достаёт будто бы из воздуха странный изогнутый нож. Вайли даже не успевает ничего подумать, слишком отвлеченная его прикосновениями, когда шаман одним движением избавляет её от толстой косы. Тёплые пальцы зарываются в короткие волосы, взъерошивая их, и охотница сама не замечает, как оказывается с колдуном лицом к лицу.       – А сплетешь мне тетиву, – Спрашивает она. – такую, чтобы я зверя без промаха била?       – Для тебя - всё что угодно.       Олень пролетел мимо задумавшейся охотницы, а вслед за ним – озадаченные лайки, косящие небесно-голубыми глазами на нерасторопную хозяйку. Тихо ругаясь, Вайли выбралась из своего убежища и устремилась вслед за зверем. След на снегу прочитать легче лëгкого, так что она мчалась между деревьев как стрела, пока внезапно не остановилась. До этого чёткие, отпечатки копыт начали двоиться, петлять и разделяться. Вайли ничего не могла разобрать, голова кружилась от одного лишь взгляда на снег.       Потерянный след вывел охотницу из себя, но стоит ей поднять взгляд, как она замерла, недвижимая. Он стоял между деревьев, переступая с ноги на ногу и путая следы. Ветвистые рога, кажется, светились изнутри, а тело будто бы было соткано из озёрного тумана. Олень поднял голову, чтобы бросить на Вайли глубокий взгляд.       В этот раз охотница успела бросится к нему и что-то крикнуть, но зверь лишь отступил назад, чтобы вновь исчезнуть.       Она встречает колдуна у озера, где тот развлекается, бросая в воду плоские камушки. Те отпрыгивают, оставляя на водной глади множество кругов, и тонут где-то у центра озера. При взгляде на шамана Вайли не может сдержать удивленного возгласа.       Он оборачивается и машет рукой, приветствуя охотницу, но та молчит, оглядывая колдуна.       – Зачем ты... – Недоговаривает она, но всё и так понятно.       На голове у шамана вместо роскошной шелковистой гривы - короткий ёжик волос. Как-то отрешенно Вайли подходит поближе и проводит по нему рукой. Колется почти так же, как и борода колдуна, даже приятно, но всё равно обидно.       – Что я, без волос не люб тебе? – Насмешничает шаман.       Охотница отрывает руку от его головы и смущённо отводит взгляд.       – Глупостей-то не говори. – Бормочет она.       – Что же тебе, мои волосы дороже своей косы?       Вайли молчит.       Этой ночью в лесу пели волки, так что запершаяся за тяжёлыми дверью и ставнями охотница уже не была так расстроена тем, что не погналась за оленем глубже в чащу. ***       Третья зима была холоднее двух предыдущих вместе взятых. Вайли прятала куцую косу под капюшоном плаща, натягивала по две пары меховых штанов и куталась в шкуры, но холодный ветер всё равно проникал под одежду, крадя с таким трудом накопленное тепло. Лайки жались друг к другу и к печи, и так жалостно смотрели, что у охотницы не поднималась рука выгнать их наружу. Поэтому сейчас она шла по заснеженному лесу совершенно одна, в надежде найти хоть какую-то дичь.       Тщетно. Лесные обитатели попрятались по своим норам, а птицы отбыли в места потеплее. Те, кто этого не сделал, давно погибли, либо от холода, либо от стрел Вайли. А зима ведь ещё не перевалила за середину.       Жуткие метели завалили перевал, так что к людям было не пробраться, и охотнице оставалось только доедать запасы из погреба и мерять шагами опустевший лес в поисках дичи. А лайки каждую ночь скулили от голода.       Погруженная в отчаяние, Вайли тем не менее не упустила отблеск в тумане. Алый свет тут же заполнил все её мысли, так что охотница двинулась за ним. Она петляла по лесу ещё какое-то время, пока наконец не вышла к озеру. Проскальзывая, она пошла по толстому льду, глядя на глубокие борозды, будто бы оставленные коньками. Или копытами.       – Давай руку.       Вайли тянется вперёд, но ноги разъезжаются, и она падает, оказываясь в объятиях колдуна. Он тёплый, несмотря на то, что одет преступно легко. Какое-то время они стоят так на краю озера, но в конце концов охотница смущённо отстраняется и снова пытается удержать равновесие. Шаман с улыбкой смотрит на неё, и снова протягивает руку.       – Давай, это совсем не сложно.       Охотница вкладывает свою ладонь в его, и двое медленно катятся по заледеневшему озеру.       Воздух, до этого наполненный снежной пылью и клочьями тумана, стал кристально чистым. Вайли, добравшаяся до середины озера, остановилась. Олень смотрел прямо на неё, и от этого взгляда внутри разливалось тепло, способное побороть самые жуткие стужи. Они ещё немного постояли, глядя друг на друга, а потом зверь ударил копытом.       Брызнула ледяная крошка, но олень не остановился. Он продолжал бить, пока треск не сменился водяными всплесками. Вайли не осмеливалась подойти ближе, или что-то сказать, боясь отвлечь. Завороженная, она наблюдала, как одна за одной из лунки появлялись рыбы, повинуясь движению оленьих копыт. Когда на льду их лежало примерно с десяток, зверь остановился. Повернувшись к охотнице он присел на передние ноги, будто кланяясь, но не успела Вайли хоть что-то сказать, как олень исчез.       Охотница опустилась на лёд рядом с лункой и разрыдалась, прижимая к груди самую крупную из рыбин. ***       Вайли бредила. Пламя лучины выплясывало в полутьме, оставляя на загадочные тени, а за окнами ревела вьюга. Кай, самый крупный из сыновей Герды, сидел рядом и поскуливал, положив голову хозяйке на колени. У охотницы не хватало сил даже на то, чтобы его погладить.       Пережив прошлую зиму, Вайли слишком беспечно отнеслась к этой, за что и поплатилась. Грудь горела огнëм, а кашель разрывал и так болящее горло. Бросало то в жар, то в холод, но откинуть одеяло не получалось. Настойки и травы, которыми охотница обычно лечилась, помогали, но чтобы их заварить, нужно было встать и растопить печь. Вчера Вайли ещё могла это сделать. Сегодня - уже нет.       – Ну как же ты умудрилась так заболеть, дурашка? – Наигранно возмущается шаман.       Закутанная в несколько одеял, Вайли не отвечает, занятая тем отваром, который он для неё приготовил. Колдун садится рядом и кладëт руку ей на лоб. Впервые его руки кажутся охотнице холодными.       – Лучше ты мне скажи, как ты понял, что я болею. – Хрипит Вайли, поворачиваясь так, чтобы улечься головой на его плечо.       – Что за глупый вопрос. – Шаман щёлкает охотницу по носу. – Просто почувствовал, что я тебе нужен.       Сейчас Вайли согласилась бы на кого угодно. Хоть на охотника, хоть на кожевника, хоть на горного тролля. Но ей, избавившейся почти от всех связей с людьми, оставалось только умирать в своей лесной избушке, в полном одиночестве, если не считать лаек. Когда лучина, бывшая последним источником света в комнате, догорела, Вайли погрузилась в забытье.       Сон. Это точно был сон. В жизни олень никогда бы не подпустил её так близко. А тут - положил голову на колени, позволяя гладить морду, влажный нос, и бархатные тёплые рога. Зверь был тëплым, и будто бы светился изнутри, разгоняя мрак. Его взгляд, обеспокоенный и даже немного испуганный, отгонял хворь, так что Вайли впервые за долгое время почувствовала себя хорошо.       Удивительно, ведь раньше олень ей никогда не снился. Прятался от неё, как и в реальности, мелькая то тут то там размытой тенью или отблеском алых рогов. А теперь явился, почти настоящий. И такой родной. Вайли продолжала гладить бархатную шерсть, чувствуя как болезнь отступает, пока снова не провалилась в сон.       На утро она смогла подняться, чтобы растопить печь и растолочь себе целебный порошок из трав. ***       Лайки завыли, глубоко, почти что по-волчьи, и Вайли поняла, что пора. Как и в прошлом году, и в позапрошлом, и три года назад, она накинула плащ, взяла лук и колчан, и ушла в лес. Искать, ловить смутные отблески и надеяться. Охотница чувствовала, что в этот раз всё будет по-другому.       Кай бежал впереди, ведя за собой братьев и сестёр. Он чувствовал след, знакомый до боли, знакомый почти что с самого рождения, и в этот раз - куда более отчётливый, чем обычно. Пёс мчался по снегу, а за ним летела такая же быстроногая хозяйка. Вайли с каждым шагом, с каждым вдохом наполнялась уверенностью и азартом.       Сегодня. Сейчас. Пока солнце ещё светит и ночь не накрыла долину своим покрывалом. Пока на голых ветвях блестят снежные шапки. Пока морозный воздух обжигает лёгкие. Пока она помнит.       Он соткался из тумана, когда охотница взбежала на вершину одного из холмов. Неподвижно встал на откосе, искоса глядя на Вайли. Она остановилась. Сейчас их разделяло не больше пяти шагов, так что охотница могла взглянуть в оленьи глаза и узнать в них те самые, родные.       Сердце бешено колотилось, то ли от бега, то ли от счастья, которое захлестнуло охотницу с головой.       Всего четыре буквы. Четыре встречи. Четыре года. Как же она могла забыть?       – ......!       Она выкрикнула его имя так громко, как только могла, чтобы оно эхом разнеслось по долине, чтобы стряхнуло снег с деревьев, раскололо на озере лëд. Звука Вайли не услышала, он будто бы потонул в густом тумане, но мир вокруг содрогнулся.       Яркое солнце ослепило глаза, и стоило охотнице моргнуть, как оленья фигура, освещённая его лучами, растворилась. Но не исчезла, как все разы до этого, а лишь изменила свою форму. Колдун стоял на откосе, раскинув руки в стороны, и ветер трепал его отросшие волосы.       Вайли бросилась к нему, падая в тëплые объятия, и разрыдалась. Лайки кружили вокруг, радостно повизгивая и виляя хвостами так, что те грозили вскоре оторваться. Нежные руки начали гладить охотницу по голове и стирать со щёк дорожки слëз.       – Я тоже по тебе скучал.