Trinitas

      Под каменными сводами пещеры отряду не было необходимости разбивать полноценный лагерь, но Иса настоял на отдельном шатре для омег. Рядом, в темном уголке, также теснилась и одинокая палатка кочевника, нуждающегося в защищенном от посторонних глаз месте. Вглуби пещеры вокруг огня выстелили ковры, спасающие он пронизывающего холода остывших в ночи камней, там же и ютились близ друг дружки: уставшие Нур и Рами, без стеснения уснувшие в обнимку, Хайри и Джанах, провалившиеся в сон сразу после ужина. Лейсу с Гайсом не спалось и они тихо переговаривались о чем-то, стараясь не потревожить покой сегодняшних героев. Альфы, не участвовавшие в битве, стерегли вход в пещеру, разбившись по парам — пока одни наблюдали за перемещениями ночных тварей за пределами круга света, другие дремали у костра до побудки.       Наджи выглядел спящим, а вот к Аскару сон не шел. Язычки пламени весело трещали, отбрасывая игривые блики на своды, разрисовывая красками тусклые от потертостей ковры, но, стоило Аскару закрыть глаза, как чудилось, будто он тонет во тьме. Он резко распахивал глаза, всматривался в бугристые выступы выточенного природой потолка и мучился от непроходящего ощущения колющего кома, поселившегося в животе в тот момент, когда кочевник ушел на бой с гигантской змеей. Ком, казалось, совсем рассосался, стоило Синану вернутся живым и практически невредимым — не считая начисто истершейся кожи ладоней, — но, когда после ужина кочевник скрылся в палатке, ощущение тревоги за него, причиняющее, казалось, настоящую физическую боль, вернулось к Аскару.       Лежа на спине, Аскар обернул голову — из-за ткани шатра струился приглушенный свет, значит кочевник не спал. Все остальные, одержавшие победу над змеей, давно провалились в усталые сны, измотанные прошедшей битвой. Отчего же не спится Синану?       Оказавшись у палатки раньше, чем успел хорошенько подумать, Аскар все же замер с рукой, протянутой к пологу. Что же он творит? Отчего глупое сердце так заходится? Все ведь хорошо, Синан, как и остальные, вернулся живым — Аскар даже проверил это весьма своеобразным способом. Или дело в том, что одной проверки оказалось недостаточно? Или же в том, как он постыдно сбежал после памятных объятий, и от неловкости даже избегал смотреть на Синана последующие несколько часов? А может осознание едва не случившегося несчастья пришло к нему только сейчас, заглатывая вязкой непроходящей тревогой?       Теперь не видеть синий платок для него — мучительнее всякого стыда. За прошедшие пару часов Аскара успела измотать какая-то ненормальная жажда постоянно видеть, находится рядом, ощущать.       — Синан, ты спишь? — на пробу негромко позвал он, готовый развернуться и уйти к костру, если не получит ответа.       — Не сплю. Погоди секунду, — отозвались с той стороны незамедлительно. Послышался шорох и через пару мгновений глухой голос позвал: — Проходи.       Откинув полог, Аскар нерешительно скользнул внутрь небольшого по своим размерам шатра, способного не без труда вместить каких-нибудь четверых мужчин. Пол устилал слой ковров, туго свернутый верхний халат заменял подушку. В воздухе летала парочка магических огоньков, а их сосуд — простая изогнутая лампа — на пару с книгой придерживал стороны расстеленной на полу карты учителя Наиля. Так вот чем был занят Синан, почему не спал так поздно ночью.       — Что-то изучаешь? — вскинул брови Аскар, присаживаясь подле устроившегося перед картой кочевника.       — Ищу безопасный путь сквозь Пустошь, но его, увы, нет, — он махнул рукой на карту, но Аскар на нее даже не посмотрел — взгляд следил за ладонями, которые еще недавно алели кровью и плотью, проступившей под истершейся кожей. Оттого он и спросил невпопад:       — Как твои руки?       Синан закономерно удивился внезапной смене темы, но поспешил успокоить Аскара, протягивая к нему чистые ладони без следов недавних ран и с неповрежденными узорами татуировок.       — Невредимы, как видишь. Иса хорошо постарался.       Аскар давно заметил, что кочевник как бы между делом всегда подчеркивал заслуги целителя, ненавязчиво хвалил его как в лицо, так и за спиной. Не известно, с чем это связано — были то попытки обелить дурную репутацию Исы, ставшую таковой из-за его неприятного характера и резких высказываний, или стремился, подчеркивая профессиональность, внушить больше доверия к целителю, — но лично Аскар не разделял такого позитивного взгляда — выполнение своих прямых обязанностей он не спешил приписывать добродетелям омеги.       Думая о своем, Аскар перехватил широкие запястья, подаваясь вперед, чтобы получше разглядеть кожу раскрытых ладоней. Хмурясь от мыслей, он вглядывался, пытаясь высмотреть рубцы или неровности, но не находил. И правда чистая работа, целитель потрудился на славу, не придраться. Иса, каким бы колким и резким не был на словах, всегда с особой тщательностью заботился о ранах каждого своего пациента, включая Синана. От осознания Аскар даже слегка оттаял по отношению к этому грубому омеге.       — Убедился? Я в полном порядке, — Аскар вздрогнул, когда голос прозвучал над его склонившейся макушкой. Так близко. — Ты поэтому до сих пор не спишь? Разве не тебе через пару часов сменять дозорных? Поспал бы.       Вскинув голову, Аскар встретился взглядом с парой улыбающихся глаз. Неспешно кружащиеся над картой огоньки бликовали в их голубизне, ставшей вдруг такой всеобъемлющей из-за близости их лиц.       Он все еще сжимал чужие запястья, когда почувствовал, что лицо горячо полыхнуло мелким жалящим покалыванием, и как у него от щек к шее растекается жар.       Такой бурной реакции Аскар и сам от себя не ожидал. Как назло, не возможно было ни скрыть, ни спрятаться, ни убежать. Оставалось только как-то себя оправдать, перевести тему в попытке сохранить хоть какие-то остатки гордости.       — Расскажи о татуировках, — неуместно попросил альфа, неуклюже переводя взор к ладоням, с упорством всматриваясь в узоры.       Голос предательски хрипел, лицо, уши и шея пылали, и он совершенно ничего не мог поделать с реакцией своего тела, чувствуя себя совершенно беспомощным перед близостью чарующих глаз. Таких, казалось бы, совершенно обычных — по улицам оазисов ходят толпы голубоглазых мужчин, этот лазурный оттенок там вовсе не редкость. Почему тогда Аскара так размазывает чувствами, стоит пересечься взглядом именно с этим голубооким кочевником?       Ответ был совершенно очевиден как для кочевника, не без интереса наблюдающего занимательные изменения в лице акида, так и для самого Аскара, бесконтрольно выдающего себя со всеми потрохами.       — Смотри, вот этот шипастый клубок в центре ладоней — знак моего племени, — в отличие от гостя, кочевник оставался невозмутим. Только вот голос его, неизменно глухой, прозвучал неожиданно сипло. Аскару же не показалось? — Название Дари имеет несколько значений: «сведущие» и «свирепые», оттого символ такой странный, непрерывный, но острый и хаотичный.       — Сведущий и свирепый… — прошелестел Аскар, позволив себе скользнуть пальцам по линии, вырисовывающей странный, не имеющий логики узор. Вспоминая, как мудро Синан руководил отрядом и как люто защищал своих людей, не побоявшись расковырять мечом глаз гигантской змеи, Аскар улыбнулся с неконтролируемой нежностью: — Тебе подходит.       Кочевник тихо хмыкнул, закатал рукав по самое плечо и продолжил объяснения, следя за передвижением пальцев по его раскрытой ладони, рассказывая о значениях того, чего Аскар касался.       — А вот эти линии, которыми будто вымарали и перекрыли племенной знак — символ изгнания. Когда ее наносили… было больнее, чем за каждую предыдущую из татуировок, — признание, судя по едва заметной дрожи в голосе, далось кочевнику нелегко. У Аскара в груди защемило и потеплело, и большим пальцем он легонько огладил нежную кожу запястья в почти невесомой ласке, испытывая благодарность за эту неожиданную откровенность.       Сам он едва дышал, не в силах уразуметь происходящее, поверить в реальность этого мгновения близости физической и душевной. Откуда только взялась смелость так беззастенчиво касаться, пусть даже лишь подушечками пальцев? Какими силами он удерживал себя в сознании, когда, казалось, жар сжирал изнутри, раскалял кожу и сбивал сердечный ритм? Собственное сердце ощущалось таким громким, что Синан просто не мог не услышать его загнанный стук.       Кончики пальцев тронули четкий рисунок вытянутого треугольника и кочевник негромко и кратко пояснил:       — Мое имя. «Острие копья».       Так просто. Всего лишь треугольник. Но с этого момента для акида сей символ навсегда изменит свое значение, отныне в нем он будет видеть лишь одно заветное имя — Синан.       Аскар слегка надавил ногтем на протяженную линию, тянущуюся по внутренней стороне предплечья к локтю, вынуждая кочевника мелко неконтролируемо вздрогнуть. Невинная реакция окатила альфу такой волной чувств, что на мгновение пришлось крепко зажмурить глаза. Что же с ним такое твориться?       Натужно сглотнув, он осмелился открыть глаза и кинуть косой взгляд на лицо кочевника. Тот улыбался глазами, а в уголках прочертили тени тонкие очаровательные черточки.       — Это похоже на… — приглушенно-охрипло начал Аскар, но не закончил фразу — во рту было сухо как в пустыне под двумя солнцами, и язык ворочался еле-еле. Синан помог, подхватив:       — Карту Нахр-эль-Амаля, да.       — Так ты ориентируешься в открытой пустыне?       Кочевник качнул головой.       — Раньше — да, но сейчас я знаю ее наизусть.       Аскар отупело кивнул — чем дальше заходили его руки, тем бессвязнее становились мысли. Он опустил взгляд и неловко закусил губы в попытке усмирить свои почти вырвавшиеся на свободу чувства. Легкий физический контакт, а он уже теряет голову, что за пошлость? Держи себя в руках, альфа!       Но вместо этого он держал в ладонях руку кочевника, подрагивающими пальцами скользя от локтя к плечу вдоль рельефных изгибов крепких мышц, напряженных под кожей. Сколько раз он бесстыдно пялился издалека на эти руки, случись Синану закатать рукава или обнажиться по пояс? Как долго мечтал прикоснуться и запрещал себе даже надеяться, и вот… Реально ли это? Больше похоже на сон, от которого Аскар пробудиться нелепо оконфузившись в штаны, точно перевозбужденный юнец.       — А это… — как тяжело было выдавить хоть что-то из пересушенного горла. Только пальцы бежали, слегка касаясь, по причудливым отметинам, разбросанным, казалось, совершенно непоследовательно.       — История моих побед и поражений вплоть до шестнадцати лет, — голос Синана тоже был отнюдь не спокойным, странно вибрируя полушепотом. Увидеть бы его лицо… Оно пылает? Губы обсохли? Испытывает ли он столько же волнения, что и Аскар в этот момент? Так, что воздуха недоставало, а голова кружилась, и каждая клетка тела ощущалась ненормально взбудораженной. Аскара немного вело и потряхивало от происходящего, словно он был болен.       А может и был.       Синан заметил его состояние, потому что вдруг плавно отстранился, мягко размыкая бережный хват Аскара. Тот обмер, почти испугавшись, что перешел все границы дозволенного, но кочевник успокаивающе сжал перехваченные пальцы, не разрывая их телесного контакта.       Губы не слушались, Аскар едва ли понимал, как ему теперь быть. Извиниться, устыдившись? Уйти? Но он не мог, совсем не мог! Не видеть Синана рядом, не ощущать? Только не это…       — Знаешь, с рогатыми змеями мне не доводилось сталкиваться ни разу, а ведь я нередко водил экспедиционные отряды неглубоко в Пустошь, — предвосхищая неловкие оправдания Аскара, заговорил кочевник, приглушенным голосом сменяя тему как ни в чем не бывало, словно и не случилось между ними того искрящего напряжения, тех невинных исследующих ласк. — Эти рогатые змеи настолько древние, что даже среди моего народа считаются всего лишь легендами. Когда те столпы оказались рогами, а ее голова вырвалась из-под земли… я был в ужасе, — признание — тихий шепот на грани слышимости, Аскар даже не был уверен, что его воспаленное сознание не вообразило его. Вот только голубые глаза, тревожно мерцающие в свете магических огоньков, вынуждали поверить — собранный, непроницаемый, решительный Синан и в самом деле испытал тот ужас, о котором говорил. Испытал, но не растерялся.       С Аскара схлынул жар и по спине прополз неприятный липкий холодок.       — Поэтому я не спал, пытался придумать, как бы нам больше не сталкиваться с ними, но безрезультатно. В Пустоши нет хоть сколько-то безопасных дорог, смерть будет грозить нам на каждом шагу, — выдох колыхнул синюю ткань, прикрывающую лицо, а хватка на пальцах Аскара стала чуть сильнее. — Не уверен, смогу ли уснуть этой ночью. Я скрылся здесь, чтобы никто не узнал о том, что мне тоже было страшно — командир не может показывать слабость, это приведет ко всеобщей панике. Но я… не хочу быть один сегодня, понимаешь?       Сердце альфы, до того испуганно замирающее, гулко стукнулось о ребра, после чего ритмично забилось в грудную клеть.       — Когда ты пришел… я был рад. Может… останешься со мной? — Синан звучал непривычно робко, почти опасливо, как-то по-особому ломко и растерянно. Сердце Аскара непроизвольно сжалось, и ему потребовались пару лишних мгновений на осмысление, но кочевник неправильно истолковал молчание и поспешно продолжил: — Только на одну ночь, просто ляжем рядом. Не подумай, что я…       «Что он» Аскар так и не узнал, решительно оборвав на полуфразе:       — Я останусь, — голос глупо сорвался. Аскар сам себя не узнавал. Пугался того, что творилось с его телом, сердцем и разумом.       Будто терял себя.       Будто физически ощущал, как вязнет, тонет, захлебывается — Синан оказался зыбучими песками, неумолимо утягивающими куда-то на дно.       Так страшно. Так желанно.       Кочевник свернул и убрал в сторону карту, загнал магические огоньки обратно в лампу и прикрыл крышкой. Вытянулся на ковре, повернувшись на бок и оказавшись спиной к гостю. Аскар устроился рядом, поерзав и пододвинувшись так, чтобы они оказались плотно прижаты друг к другу спинами. На войне солдаты поступали так, чтобы ощутить хоть какую-то безопасность, надежность товарища, способного прикрыть. Конечно же, бывший накиб просил бывшего акида только об этом. И все же ощущалось оно совсем по-другому, это тепло тела особого человека.       Быть рядом. Ощущать.       Все, чего Аскар так истово желал этой ночью, сбылось.       «Не иначе как сновидение», — подумалось ему прежде, чем измученный волнением разум отпустил контроль, позволяя провалиться в глубокий, спокойный сон.       Пускай Аскар уже давно проснулся, открыть глаза никак не решался. Он искренне боялся, что в тот же миг исчезнет тепло тела, которое прижималось к его спине, стихнет размеренное дыхание, развеется родной запах. Боялся, что проснется у потухшего костра в глубине пещеры на холодных камнях. Боялся, что произошедшее ночью окажется лишь иллюзией, подобной тем, которые создавали маги в доме Фахима.       Осознание реальности происходящего придали незваные воспоминания этой ночи. Аскар до сих пор помнил, как сердце заходилось в волнении, как дрожал голос и краснели щеки. Было глупо надеяться, что Синан не заметил все эти реакции и чувства акида остались в тайне. Вопреки страхам Аскара, бета не оттолкнул его, не отверг нежные чувства, а, наоборот, — позволил провести ночь бок о бок.       Шевеление за спиной заставило открыть глаза и бросить взгляд на лежащего поблизости кочевника. Судя по спокойному дыханию, Синан еще не проснулся и просто ворочался, невольно задев Аскара плечом. Акид потер сонные глаза и аккуратно сел на ковер, стараясь не потревожить сон кочевника. В полумраке шатра альфа разглядел зажмуренные глаза и едва заметные морщинки на переносице от скрытых платком нахмуренных бровей. Не удивительно, что после битвы с чудовищем его изводили ночные кошмары. Умом Аскар понимал, что должен разбудить Синана, спасти из когтистых лап сновидений и вернуть в реальность, но не смог этого сделать, засмотревшись на такое незнакомое выражение лишь частично открытого лица. Для окружающих Синан был сильным, надежным, бесстрашным, и только Аскар видел его слабым. Обычно его глаза смотрели с вызовом бесконечным пустыням, с азартом и смелостью, но сейчас они были зажмурены, а длинные ресницы едва заметно подрагивали.       Аскар медленно опустил руку на чужую ладонь, поглаживая и согревая. В тот же миг лицо Синана покинуло выражение тревоги, морщинки в уголках глаз разгладились, а дыхание замедлилось. Стоило Аскару обрадоваться, что прикосновение прогнало кошмары, с губ Синан сорвалось тихое, едва слышное:       — Амма… — пальцы с чернильными рисунками дрогнули, в попытке сжать накрывшую их руку, — я не хочу… амма…       Аскар сделал прерывистый вдох и обхватил теплую ладонь, тут же ощутив, как та слабо дернулась. Почему Синан звал амму? Чего так не хотел?       Больше не в силах наблюдать, как Синан, словно в бреду, вторит молящее «амма», Аскар положил руку на щеку поверх платка и легонько похлопал. Кочевник прохрипел, открывая глаза, и тут же наткнулся взглядом на лицо акида, находящееся в непривычной близости. В тот же момент Аскар опомнился и отдернул руки:       — Тебе снился кошмар, вот я и… — альфа сжал в кулаках ткань шальвар, понимая, насколько странными могут показаться его действия. Синан не заметил этот жест и принялся поправлять платок, который расслабился и спадал на глаза.       — Я тебя разбудил? — с долей волнения вопросил Синан, поднимая на Аскара сонные глаза.       — Нет. Я просыпаюсь рано — армейская привычка, — повисла неловкая тишина и, чтобы не мешать Синану приводить себя в порядок, Аскар решил поскорее подняться с ковров и покинуть шатер. Из-за того, что они спали рядом, Синану пришлось провести ночь в платке и тот наверняка хотел отдохнуть от скрывающей лицо ткани хотя бы пока отряд готовится к отбытию. Стоило Аскару ухватиться за полог, как уши тут же уловили знакомые голоса и звук шагов: участники экспедиции уже проснулись и занялись привычными делами, из-за чего покинуть шатер Синана незамеченным оказалось невозможным.       Аскар уже представил, как Муниф долго будет подшучивать по этому поводу, а Зейб расспрашивать и выпытывать, как прошла ночь наедине с Синаном. Благо, хоть Наджи не будет докучать разговорами, вот только он за время вынужденной немоты научился высказывать мысли движениями и мимикой не хуже, чем словами. Прищуренный взгляд и многозначительное подмигивание наверняка заставят щеки Аскара покрыться румянцем, а в таком виде бесполезно что-то доказывать.       Заметив застывшего у выхода Аскара, который не решался покинуть шатер, Синана, как видимо, настигло осознание.       — Моя просьба действительно была глупой, — тихо прошептал кочевник, чтобы его слова не услышали копошащееся возле шатра люди. Приглушенный голос звучал виновато, словно Синан пожалел, что предложил Аскару провести ночь бок о бок и тем поставил в неловкое положение. Больше всего акид не хотел, чтобы это был единственный раз, когда он засыпал так — спиной к спине с человеком, заставляющим сердце биться чаще.       — Я так не считаю, — Аскар обернулся к застывшему Синану и, не посмев поднять глаз, добавил: — Если тебе будет тревожно засыпать одному — скажи мне.       Кочевник улыбнулся, прищурив глаза. Под этим взглядом Аскар смутился и поспешил покинуть шатер, чтобы не наговорить еще более бессмысленных и глупых вещей.       Только ступив на холодный камень пещеры, акид услышал голос за спиной:       — Спасибо.       Одно только это слово придало Аскару уверенности, и направленные на него взгляды товарищей уже не казались такими цепкими и смущающими.       Как Аскар и предполагал, вдали от любимых Зейб и Муниф стали особо заинтересованы в его личной жизни: весь следующий день, который отряд провел в пути, юноша не переставал задавать акиду неловкие вопросы, на которые тот отвечал коротко и односложно. В какой-то степени, Аскару был приятен интерес товарищей — их разговоры доказывали, что в глазах окружающих он был не такой уж плохой парой Синану. Пускай кочевник уже имел альфу, пускай не был заинтересован в Аскаре, акида радовала иллюзия близости. Даже если эта радость была с привкусом горечи.       Экспедиция провела в пути несколько дней, делая привалы каждые два часа, а к ночи выбрала относительно безопасное место для ночевки, потому как полностью безопасных в Пустоши быть не могло. Отряд всего лишь находил участок, отдаленный от скал, в которых могли прятаться змеи, и при этом не находящийся в открытой пустыне — каменистые площадки были единственным местом, где люди могли скрыться от чудовищ подобных рогатой змее.       Когда отряд определился с расположением, Аскар вместе с остальными занялся установкой шатров. Терпкий запах, который акид ощущал на протяжении всего дня, стал сильнее, и Аскар оглянулся в поисках его источника.       Чувствительный нос зудел от каждого вдоха яркого запаха, говорящего о чужом гоне. Наконец-то взгляд выхватил Джанаха, который был занят возведением шатров и ничем не выдавал себя, кроме слабого румянца на щеках. Вскоре в поле зрения Аскара появился Синан, который подошел к раскрасневшемуся альфе и, почувствовав запах, о чем-то заговорил. Джанах был по-прежнему невозмутим — он кивнул в ответ и позволил кочевнику провести себя к шатру.       Аскар стиснул зубы, наблюдая, как они вместе скрываются за плотной тканью, защищающей от чужих глаз. Понимание, что Синан находится наедине с альфой в период гона, выводило Аскара из себя. Присутствие течного омеги рядом с Синаном акид еще мог пережить, мог смириться, что он помогает Исе справиться с накатившим желанием самым очевидным способом, но Аскар ни за что не хотел ощутить терпкий запах Джанаха, въевшийся в кожу кочевника. Представлять, как Синана прижимают к коврам, как с помощью его тела утоляют жажду плоти, было слишком больно. Сердце сжималось каждое мгновение, которое кочевник проводил наедине с Джанахом.       — Аскар, потяни ткань на себя! — послышался голос Зейба, отвлекая от тревожащих мыслей и заставляя вернуться к установке шатра.       Синан провел вдали от чужих глаз не так долго — солнца еще не успели спрятаться за горизонтом, а он уже стоял возле костра, расспрашивая Нура и Рами о сегодняшнем ужине. Вяленое мясо рогатой змеи, припасенное с последней битвы, успело надоесть участникам отряда, поэтому охотникам пришлось набегаться по пустынным просторам и выловить несколько гунди. Тушки зверьков румянились над огнем, в то время как проголодавшиеся люди собирались вокруг костра. Аскар сидел в компании товарищей и выслушивал болтовню Лейса, который с недавнего времени боялся отходить от него и на несколько шагов, а заодно держал поблизости и Гайса. Глазами акид высматривал Синана, который о чем-то разговаривал с Рами, накладывая мясо в тарелку. В этот раз он не изощрялся, выбирая самые мягкие и сочные кусочки, а просто отрезал зажаренную лапу гунди и немного мяса с боков. Распрощавшись с Рами, кочевник поднялся с места и направился к шатру. Вид его удаляющейся фигуры заставил Аскара вскочить с песка, не обращая внимания на удивленного Лейса и направленные на себя взгляды товарищей. Они уже увидели его выходящим из шатра Синана, уже вдоволь нашутились и насмеялись, Аскару нечего терять. Пускай смотрят, как он хватает кочевника за плечо и отводит дальше от любопытных глаза, пускай потом изводят расспросами — сейчас есть куда более важные вещи, которые тревожат сердце акида.       Во время течки Исы, Синан взял тарелку, наполненную едой, и скрылся в шатре до самого рассвета. Сейчас солнца лишь коснулись горизонта, медленно исчезая за острыми скалами — впереди была целая ночь, которую Синан проведет наедине с Джанахом за понятным Аскару занятием. Акид не мог позволить этому случиться!       — Не ходи… — тихо попросил Аскар, остановив Синана у шатра, не в силах разжать ладонь на его плече. Казалось, как только это случиться, кочевник исчезнет и Аскар останется посреди пустыни наедине с разъедающими душу догадками.       — Что-то не так, акид? — Синан озадаченно вглядывался в молящие глаза напротив.       — Альфа вроде Джанаха и сам может справиться с гоном, необязательно… «помогать» ему, — несмело заговорил Аскар, опустив глаза к земле. Смущение и пристальный взгляд кочевника не давали сказать прямо о том, что его тревожит.       — Как командир и как кочевник я обязан помогать членам своего отряда в период гона или течки, — услышанное заставило Аскара вскинуть голову. Неужели у клана Дари есть традиции и на этот счет? Возмущение не успело накрыть Аскара с головой, ведь услышанное следом заставило непонимающе распахнуть глаза: — Не все могут позаботиться о себе, находясь в таком состоянии. От жара хорошо помогают настойки, а у Исы есть лекарства для сна, вот только их сначала нужно перетереть и размешать в воде.       Неужели под «помощью» Синан подразумевал… обычную заботу о человеке в уязвимом положении? Аскар разжал ладонь, сжимавшую плечо кочевника, и та безвольно повисла вдоль тела.       — Но почему тогда от тебя так пахнет Джанахом? — тихо спросил акид, ощущая яркий запах, исходящий от его одежды.       — Помогал обтираться и менять одежду.       Аскар провел руками по лицу, не зная, куда деть себя от стыда. Что же он такое себе надумал, глупый извращенец?!       — Значит Джанах и Иса… ты не спал с ними? — все-таки уточнил Аскар, поднимая взгляд к лицу кочевника. Голубые глаза прищурились, а в серьезном голосе читалось скрытое веселье:       — Ты за кого меня принимал все это время?       — Просто от тебя так пахло… вот я и подумал… — голос Аскара дрожал от смущения, в легких не хватало воздуха, мысли перемешались и акид не мог хоть как-то оправдать себя. Он лишь бросил короткое «извини» и поспешил найти место, где сможет спрятаться и хоть немного успокоится.