***
— И сейчас не волнуешься? — щурится Бомгю, в который раз поправляя нежно-розовые локоны Сону, что вот-вот распустятся от частых прикосновений. Он так над ними старался, но ничего не может поделать от волнения за друга детства, готовящегося изменить в одночасье всю свою жизнь. Смех Сону лёгким переливом отдаётся от стен, украшенных медными закатными лучами. — Я больше волнуюсь за то, что твой телефон вот-вот взорвётся от уведомлений, Бом-и, — беря Бомгю за руки, Сону разворачивается кое-как на пуфе, заглядывая в небесно-голубые глаза эльфа. — Правда, я не волнуюсь. Но! Обязательно буду на твоей свадьбе. — Её никогда не будет. Сону снова смеётся, пока Бомгю закатывает глаза, дуется недовольно и всё же достаёт мобильный из кармана кремового костюма, не отпуская руки Сону. Не волнуется ли он? Пока Бомгю не спрашивал, а просто разговаривал с ним, пока они надевали платье, делали макияж и шутили, собирая локоны в ниспадающие волны — Сону не волновался. Пока выбирал из трёх драгоценных венков один, листал какие-то новости в интернете и даже успел глотнуть мельком шампанского, что принёс для себя Бомгю, — не волновался. Но сейчас, раз уж его спросили… — Все уже там? — кусает он накрашенные блеском губы. — Почти. Мины немного задерживаются, сам понимаешь, — Бомгю кивает на заходящее за своей спиной солнце. Всё ещё мешающее вампирам передвигаться по улицам. — Я надеялся, что к церемонии солнце уже полностью зайдёт, — вздыхает Сону вновь и разворачивается к зеркалу, вздрагивая от того, как друг внезапно бьёт каблуком ботинка по полу. — Что стряслось? — Дай мне всех волшебных сил, — цедит сквозь зубы Бомгю. — Не говори только, что… — С вашей свадьбой всё в порядке. Но, вроде бы есть проблемы с тортом, который, как показалось кое-кому, стоит кривовато и может поехать в любой момент. Он просит меня, но…я не куплюсь. Расслабленно выдыхая очередную волну беспокойства, Сону лупит Бомгю по бедру, укоризненно глядя из-под длинных ресниц. — Кое-кому? Ты что теперь, даже имени его не произносишь? — подначивает он. — Этот вредный эльф… — качает головой Бомгю, уже потягиваясь в очередной раз к расчёске, но Сону останавливает его, мягко беря за запястье. — Однажды, ты перестанешь бегать от этого вредного эльфа. И…предлагаю, чтобы однажды наступило прямо сейчас. Тэхён вряд ли лгал бы тебе, зная, сколько сил ты вложил в организацию. — А что, если? — О, Бом-и, — качая головой, Сону пихает его вновь, заставляя отойти от себя. — Этот мальчишка влюблён в тебя слишком давно, чтобы уметь лгать. Ещё дольше, чем Чонсон в меня, это даже уже кощунственно. — Ложь во благо тоже считается? — щурит голубые глаза Бомгю, всё же нехотя отходя к двери, но оборачиваясь перед тем, как уйти. — Узнаешь? — Я буду являться ему в самых страшных снах, если он только подумал о том, чтобы выманить меня в такой важный момент… — Боюсь, ты и без своей способности снишься ему еженощно. — Я быстро, — выставляет он указательный палец. — Пулей просто! — Ты — эльф, а не вампир, Бом-и. — Я очень быстрый эльф, которому ещё помогать тебе и твоему платью спускаться к алтарю. Ещё несколько секунд они сверлят друг друга взглядами, прежде чем Сону вновь звонко смеётся и бросает в Бомгю сгусток своей магии, что прямо в воздухе рассыпается белоснежными лепестками, опадая на светлый паркет. Следом за тем, как хлопает дверь, Сону возвращается к своему отражению и задерживает дыхание. Потому, что, кажется, всё же немного волнуется. Теперь, когда остаётся один на один с самим собой и своими чувствами. Когда понимает, что вся их с Чонсоном детская, подростковая и окрепшая любовь, станет через несколько мгновений — вечной. По-настоящему вечной. Его глаза на мгновение вспыхивают жжёной карамелью от переизбытка эмоций, но, укладывая прохладные ладони на припудренные щёки, Сону вздыхает поглубже, в попытке успокоиться. В конце концов, они ждали этого дня так давно. Они любят друга друга так давно, и с каждым днём всё сильнее, что предела чувству, кажется, нет. Нервозность впивается в кончики его пальцев, которыми он, также как и Бомгю минутами ранее, поправляет опять свои локоны, убирая их на спину и открывая изящную линию ключиц и грудную клетку. Передумывая и перекидывая их вперёд, скрывая это всё и закрывая даже декоративные цветы на верхней части корсета. Хмурясь, потому что: в чём тогда смысл такой красоты, если её закрыть? К тому же, подвязки корсета, бантами лежащие на плечах, путаются с волосами и делают его и без того широкие чересчур плечи — совсем уж бросающимися в глаза. Волосы снова отлетают назад, взмывая в воздухе розовым всполохом. Теперь, когда Сону остался ненадолго один, ему кажется, что ему ничего не нравится. Ни природный цвет волос, ни лёгкие волны из них, ни макияж, над которым трудился Бомгю, ни цвет и отделка платья, которое они вместе с мамой шили столь долго. Платье… Сону вздыхает раздосадовано, опуская тонкие руки на пышную юбку и бросая ещё один сиротливый взгляд в отражение. Теперь ему кажется, что на вешалке оно смотрелось лучше. Что на ком-то хрупком и тонком, вроде Чимина, у которого он ребёнком ещё был на свадьбе, — оно смотрелось бы идеальнее. Что не стоило следовать этой традиции и надеть какой-нибудь простой белый костюм с кружевной, простой блузкой, которые не выделяли так явственно его кожу, фигуру и… Что традиция эта — и вовсе дурацкая. Он готов уже бросить всё. Снять платье, рванув корсет и не пожалев тех недель, что они с мамой потратили на его создание и поиск тканей. Пойти и вовсе к алтарю вот так — в чём эта самая мать его и родила. Но замок на двери снова щёлкает, и звучит это, как спасательный звук. Как щелчок открывающегося баллона с воздухом. — Ты и впрямь очень быстрый эльф, Бом-и, — зовёт он, стараясь держать голос ровнее. — Ох, нет… Но ваниль уложенных волос, ищущий взгляд древесных глаз и расцветающая на любимых губах улыбка, которые он видит — заставляют его охнуть и вскочить с пуфа так скоро, как он только может. Шурша белоснежными юбками, подхватывая их кое-как как, едва не падая за резную ширму, стоящую позади и единственную, что может хоть как-то спрятать его сейчас. Сону хватается за её края и не видит другого выхода, кроме как пустить по ним блуждающую розу такого же розоватого цвета, как и редкие цветы на корсете его платья. Сквозь оглушающий его пульс, слышится мягкий смешок. — В самом деле будешь от меня прятаться, Сону-я? — нежно зовёт его Чонсон, приближаясь. — Конечно! — он задыхается в возмущении, боязливо поглядывая сквозь цветочную стенку, разрастающуюся сильнее. — Мы не должны…ты не должен видеть меня до алтаря! — Упс? — вновь смеётся Чонсон и шагает ещё ближе. — Ожидание — убивает. — Оставалось всего каких-то полчаса, — голос Сону начинает дрожать, как и пальцы, всё ещё впивающиеся в ширму, увитую цветами, наконец, остановившими плетение. Полчаса. Из тех суток, что они уже не провели вместе — это был бы маленький пшик. Сону мысленно цокает языком. Как и платье, это очередная традиция, которой они решили придержаться. Всего-то провести последний день врозь. Всего-то двадцать четыре часа, не смертельно ведь. Сону не учёл, что в любой другой день — не смертельно совсем, но только не перед свадьбой, когда вся ваша жизнь переворачивается с ног на голову. И, может быть, Сону даже бы дотерпел. Если бы сейчас, слыша родной голос, он так отчаянно не хотел плюнуть на все возможные традиции и просто упасть в объятия Чонсона, проведя так следующие несколько часов. Дней? Жизнь? — За эти полчаса — я сошёл бы с ума, — не помогает ему Чонсон. Сквозь листья и небольшие соцветия, он накрывает вдруг пальцы Сону своими. Вскинув взгляд, Сону видит ласковую улыбку, частично скрытую сейчас от него розами. — Есть и так немало традиций, которым мы следуем, — продолжает Чонсон, поглаживая успокаивающе его ладонь. — Что-то старое, в виде фамильного кольца, что-то синее — твой серебряный венок из топазовых роз… — Что-то новое, — поглубже вдыхая, вторит ему Сону, — моё платье. И оно же — ещё одна отдельная традиция. — Можем мы ведь нарушить хотя бы одну? — С тортом ведь всё в порядке, да? — вспоминает он глупый предлог, из-за которого Бомгю пришлось уйти. Чонсон морщит нос, виновато кивая и кусая губы, чтобы спрятать улыбку. — Я слишком сильно хотел тебя увидеть. Сону не сдерживает теперь своей улыбки в ответ. Позволяя цветам между их лицами слегка разойтись в стороны, он разрывает успевшие сцепиться ладони, чтобы протянуть руку к лицу Чонсона. Оглаживает осторожно, едва касаясь кончиками пальцев, наслаждается неподдельным блеском в древесных глазах, отражающих сияние его. И ведёт после рукой за небольшое заострённое ухо, будто бы убирая за него невидимые пряди, но на деле же — создавая за ним пудренно-розовую пионовидную розу, так идеально подходящую к светлым волосам. Он смеётся тихонько, замечая удивление в глазах Чонсона, чувствующего щекотливые распускающиеся лепестки. — Может, этого будет достаточно, Чонсон-а? — Мне всего тебя мало, — перехватывая ладонь Сону, тот жмётся к ней губами. — А ты говоришь о цветах. — Но цветы — это я, — не прекращает попыток Сону, ощущая мурашки, покрывшие бледную кожу до запястий до самых плеч. — Чимин-хён со своим вампиром тоже виделись до алтаря, — не сдаётся и Чонсон. Он видит сомнение в карамельных глазах и улыбается немного шире. — Они не старались придержаться этой традиции, как мы. — Вредина, — вдруг усмехается он, отпуская руку Сону. — Но за это я и полюбил тебя. И да, возможно, Сону просто слишком слаб… — Я правда не планировал смотреть на твоё платье, портить первое впечатление или…просто подумал, что ты тоже волнуешься и сходишь с ума здесь. Подумал, что тоже нужен тебе чуточку раньше, чем мы окажемся перед сотней гостей. …но невиновно сердце то, что слабо от любви. Под плотным прозрачным корсетом сходящее с ума, взбалмошной птичкой бьющееся о рёбра. Сону прижимает одну руку к груди, сминая немного цветы, вдыхает поглубже, прежде чем всё же высунуть нос из-за ширмы. Убедиться, что нарушенная традиция не взорвала над его головой сгусток магии. Слыша затаившееся дыхание Чонсона, он выходит боязливо всё же к нему, попадая под последние лучи закатного солнца, уже вот-вот готового исчезнуть. Окрасившего розу его волос в яркий коралловый, подсветившего фарфор кожи на обнажённых участках, вспыхнувшего в карамельных глазах плавленой медью. — Кажется, я ошибся, — бормочет Чонсон, вновь беря Сону за протянутую к нему руку. Прижимая раскрытой ладонью уже к своей груди, под белоснежной рубашкой к бьющемуся также гулко сердцу. — Что? — Думал, сойду с ума за полчаса без тебя. А в итоге… Качая головой и улыбаясь в смущении, Сону делает ещё один шуршащий из-за пышной юбки шаг. Накрывает второй ладонью тёплую щёку Чонсона, соединившего их лбы осторожно. Глаза закрываются сами, в желании не видеть, прочувствовать хрупкий момент. Который всё-таки нужен им был, и плевать на традицию. — Ты невероятный, — шепчет Чонсон, вырывая из Сону невольно ещё одну смущённую улыбку. — Я знаю, — фырчит он. Хотя щёки окрашиваются в розовый, в тон волосам. И, кажется, даже сами кончики заострённых ушей нещадно краснеют от комплимента. — Есть ещё кое-что, на самом деле, что я хотел бы сделать перед тем, как мы встретимся внизу. — Удиви меня? С ноткой разочарования ему приходится потерять тепло ладоней на своём лице и отпустить Чонсона. Чтобы открыть глаза и увидеть, как тот дрогнувшими пальцами открывает плоский коробок с одним единственным оставшимся аксессуаром, что Сону ещё не надел. Сердце эльфа от этого заходится в ещё большем трепете. — Но… — Надеюсь, Бомгю простит мне то, что я украл часть его обязанностей, — хмыкает Чонсон, возвращаясь к Сону и с немым вопросом заглядывая в глаза. И не думая отказываться, Сону кивает несколько раз, машинально закрывая глаза вновь и потягиваясь немного вперёд, к рукам над его головой. Осторожно опускающим на волосы тонкое серебро венка, поправляющим топазовые мелкие розочки, так скоро запутавшиеся в розовых прядках. Снова ложащимся на его щёки, чтобы притянуть ещё ближе. — Предлагаю ввести это, как новую традицию для следующих поколений, — чуть слышно произносит Сону в тепло мягких губ, которые он ощущает на своих в следующий миг. — Встречаться перед алтарём? — не сдерживает смешка Чонсон. — Завершать приготовления друг друга перед алтарём. Сону поднимается ладонями по его груди, задевая пальцами ещё пустой лацкан белого пиджака, и выпускает неторопливо свою магию, позволяя ей сплетаться в розоватые соцветия маленьких розочек. Точно таких, какими кое-где украшен его тонкий корсет, ширма за спиной и весь зал, в котором их уже немного заждались гости. — Отниму, пожалуй, у Тэхёна одну обязанность тоже, — ворчит Сону, завершая бутоньерку и проскальзывая руками на широкие плечи. — Думаю, им с Бомгю сейчас не до нас, пока ещё есть время до церемонии. Смех тонет в совсем невесомом поцелуе. Ощутимом, но не задевшем кропотливо наложенный макияж. После которого Сону мгновенно распахивает глаза, чтобы встретить открытый для него, любящий взгляд. Сердце его внезапно — спокойно, лишь сжимается в предвкушении и горит ответными чувствами. Но больше не волнуется, не боится. И Сону больше не боится тоже. — Я люблю тебя, — выдыхает он. — Я знаю, — оглаживая горячими ладонями тонкую шею, слегка скрытые пышными завязками плечи, Чонсон правда старается смотреть лишь в глаза, но Сону слишком прекрасен, чтоб сдерживать взгляд и не наслаждаться то и дело розовыми волнами уложенных волос, цветочным корсетом, охватывающим любимое тело, пышными юбками, в которых Сону — тонет. Кажущийся сейчас таким неожиданно хрупким и маленьким. — Я тоже люблю тебя, Сону-я. За прикрытой дверью, по коридору разносится эхо свирепых шагов. Сону смеётся в губы Чонсона, урывая ещё один поцелуй и нехотя отстраняясь. — Кажется, тебе пора бежать. Сону отпускает его, не отводя глаз, но зная, что уже через несколько минут они встретятся вновь. И им даже вида делать не нужно будет, что они скучали, не видевшись сутки. Этого времени хватит, чтобы заскучать вновь. Чтобы через весь зал и несколько метров цветочной дорожки ощутить нетерпение скорого прикосновения. Опускаясь на пуф и возвращая сияющий взгляд своему отражению, Сону не может перестать улыбаться, разглядывая драгоценный венок в волосах, надетый ему Чонсоном. Не может услышать стенаний Бомгю, влетевшего в комнату, размахивая недовольно руками. В висках отдаётся размеренным стук его сердца. И сердца того, кто ждёт его там внизу, у алтаря, нервно проходясь подушечками пальцев по свежей бутоньерке из непогибающих цветов, созданных из бесценной магии. Магии их любви.— Ещё вчера, я застёгивал его памперс, — вздыхает трагично Тэхён, провожая взглядом золотых глаз Сону. — А сегодня он не дал мне даже застегнуть этот дурацкий корсет на его свадебном платье. — Побоялся, что ты снова что-нибудь ему прищемишь, — усмехается Чимин, обнажая клыки. — Я собирал тебя на свадьбу! Как можно мне не доверять… — Они просто следуют нашей традиции — собираться к алтарю с лучшим другом. Тэхён держался и не пустил слезу, когда его младший брат вошёл в зал, но теперь…