In vino veritas.

      Тим приоткрыл дрожащий глаз и чуть-чуть потянулся всем напряжённым телом на постели. Его зрачок всё ещё был ослеплён многочисленными вспышками камер, а ноги дрожали от бесконечного треска. Он никогда не думал, что может так устать от простой фотосессии, пусть и довольно долгой. Его губы сдавленно растянулись в усмешке. — Устал? — Угу.       Барон уселся с ним рядом и слегка приподнял к себе Тима, укладывая его на своё плечо. — Пить хочется… — негромко пожаловался мальчик, слегка дёргаясь от странного сводящего ощущения, как марионетка под грубым жестом кукловода.       Трёч слегка улыбнулся. Он знал, что лучше всего поможет сейчас его мальчику расслабиться и отдохнуть, за исключением его рук и осторожных касаний к самым приятным точкам тела.       Мадс потянулся рядом на постели, слегка звякая бокалами в своих руках. Рядом с ним оказалась бутылка красного, идеально выдержанного вина. — Я никогда не перестану говорить «In vino veritas», — барон смотрел за тем, как привставший Мадс вытягивает пробку из бутылки, слегка ёрзая по кровати. — In aqua sanitas, — ответил он и налил прозрачный жидкий рубин в бокал.       Барон тихо рассмеялся и схватил жёсткой рукой Тима за кудри, осторожно притянув к себе. — Я видел, особенно если ты подсовывал ему рюмку…       Мадс проморгался, замерев, но продолжил наливать в бокал вино.       Стекло зазвенело об стекло. Влага потекла в сухое горло мальчика, смачивая его, заполняя собой, наполняя каждую клеточку соком, даря расслабление и успокоение телу, которое текло по венам, словно и кровь превращалась в вино…

***

       — Я люблю вас! — Тим смеялся, словно плакал одновременно с этим, его глаза покраснели и слезились, но только барон и Мадс знали, что причина их — удовольствие и хмель, проникающий в самую голову, заполняющий разум после такого огромного для мальчика количества выпитого — вина, коньяка, шампанского, после бесчисленных звяканий стекла и глотков влаги, бегущей в самое горло.       Барон поставил ногу на край кровати, где удобно раскинул ноги Тим, на огромный для мальчика бугорок в штанах, которые двигались в такт выгибающимся движениям богатого наследника, словно кошачьим, грациозным и плавным, но игривым и легко дурманящий разум. — А-ах!       Удовольствие, близкое к боли от массажа твёрдым ботинком заполонило мальчика. Тёмное пятно стало проявляться на брюках, уже несколько закапанных свечным воском от многочисленных столбиков горящего пламени и от спиртного, выливавшегося порой из горла.       Мадс звякнул цепью, идущей от ошейника и вскинул расширенные глаза на барона, стоящего прямо над ним и словно раздумывающего — что сделать с настолько податливым и опьянённым демоном.       Он кинулся на него тут же, вдавливая в пол, сбрасывая одежду и обнажая крепкие мышцы. Мадс то ли кашлянул, то ли засмеялся, оскалил в улыбке губы и прижал к себе своего хозяина, чувствуя на себе всю его мощь и влияние, содрогаясь от первый и сильнейших толчков, всегда ведущих к ярчайшему финалу…

***

      У губ лежащего Тима оказалось нечто выпуклое, наполненное снизу чёрным. — Что это? — Тим прищурился в темноте.       Барон снова улыбнулся и поднёс предмет ближе. — Выпей… Маленький мой.       Детская бутылочка, наполненная вином. Тима охватило нечто смутное, похожее на непонимание. — Но…       Он не договорил, тут же присосавшись к ней, почти поневоле, но с удовольствием, причмокивая и втягивая в себя тонкую струйку вина. Опекун любовался им. Смесь детских и совсем молоденьких черт, и вместе с тем той тёмной стороны, которая есть не у каждого взрослого… Тим допил влагу и проговорил: — Я хочу так ещё…       Он замолчал. Сон смотрит его тут же. Он лежал на постели, едва ощущая всем своим телом, как Мадс и барон рядом с ним тоже погружаются в долгую тёмную ночь…