Первое из чудес

— Вечерняя служба давно окончена. — Но ваша служба длится круглые сутки, святой отец. А значит, и моя. Майкрофт оборачивается, и перламутровые чётки в его руках звякают невыраженной тревогой. У графа Мориарти волосы оттенка молочного шоколада и глаза цвета ведьминских зелий. Здесь, в Дареме, молятся скорее ему, чем Богу. Вся паства знает, что граф на свои деньги восстановил церковь и содержит школу для простолюдинов. Многие работники по своей воле пожелали перейти на его землю, покинув своих бывших хозяев-тиранов. А куда эти самые бывшие хозяева делись, никто не спрашивает. В их опустевших имениях гуляет ветер и мелькают по тёмным коридорам призраки алых глаз. Майкрофт слишком умён, чтобы не понимать, но достаточно мудр, чтобы не отнимать у прихожан веру. Ещё рано. Нужны доказательства. Брат Майкрофта, гениальный сыщик, непременно их разыщет, но пока… — Вас считают ангелом, граф, — размышляет вслух Майкрофт. — Что же будет, узнай люди, что вы приходите сюда по ночам отмаливать свои грехи? Молодой граф медлит с ответом, шагая между рядов церковных скамей. На нём — плащ с капюшоном, насквозь чёрный, до самого пола. — Мы ведь в этом похожи. Род Холмсов тоже не первое поколение отмаливает грехи перед страной. Ничего страшного, что никто не знает об этом? — дойдя до алтаря, Мориарти берёт кубок, щедро черпает им из чаши со святой водой и протягивает священнику. — Испейте, святой отец. В полутьме горящих свеч святая вода в кубке вдруг делается бордовой. Озадаченный, Майкрофт чуть хмурит брови, принимая кубок. Подносит к губам, но медлит, с недоверием вдыхая аромат. — Вино… — Как и положено святому, разве нет? — граф лукаво улыбается. — Но не бойтесь. Желай я вас отравить, давно бы мог это сделать. Всё вино для причастия в этой церкви — из моих личных погребов. Это ничем не отличается. Не дрогнув лицом, Майкрофт позволяет себе пригубить напиток. Граф не врёт. Вино это ни с чем не спутать. Майкрофт пробовал его каждый свой день службы в этой церкви. — Выпейте больше, не стесняйтесь, — подстрекает граф, — вам надо расслабиться. Прихожан знатно прибавилось с тех пор, как ближайшая церковь дотла сгорела. — Вместе со священником, — зачем-то уточняет Майкрофт. Впрочем, он знает, зачем. И получает то, что хочет. Граф кивает с виноватой ухмылкой: — И правда. Как же так вышло? Тамошний священник столько лет служил и так любил свою паству. Особенно детей… Майкрофт внутри кривится от отвращения. Снаружи он непоколебим, но не в силах отказать себе в паре глотков красного вина. Опустошив кубок до середины, священник протягивает его графу будто по немому приказу свыше. Холеные пальцы охотно обвивают золото, придирчиво вертят, находя ровно тот влажный край кубка, которого касался ртом Майкрофт. Губы графа ложатся именно туда. Демон пьёт своё творение жадно, с нескрываемым удовольствием, запрокинув голову так, что капюшон соскальзывает назад. Допив, просит лишь об одном: — Да, зовите меня Альберт. Майкрофт кивает: — Это всё, о чём вы попросите? — Проницательны, святой отец. Моя просьба проста: пускай для них я останусь ангелом, хорошо? Пока. — Разве вы не ангел? — Майкрофт протягивает руку, чтобы зажечь новую свечу от огня на алтаре. — Ангелы — свет, задача света — нести добро. А задача тьмы — наказывать зло. И вы, и я служим богу. Но по-разному. Это ведь не мешает нам стать добрыми друзьями?.. Когда Майкрофт поворачивается, демон уже близко. Его зелёные глаза пылают жёлтым от отблесков свечей. Майкрофт может разглядеть винно-бурый налёт на бледных губах. А к нему тянут руку, чтобы превратить его кровь в вино. Жизнь Майкрофта давно во власти Господа, но своим сердцем он всё ещё владеет и приказывает ему усилием воли биться спокойнее. Пальцы Альберта касаются белой колоратки у шеи священника, стирают что-то, что потом окажется случайным алым пятнышком вина. Редкая небрежность для Майкрофта Холмса. — Я прошу лишь об одном, — шепчет демон, — паству прошу о вере, вас — о молчании. Сказав это, граф нехотя делает шаг назад и накидывает капюшон. Брезжит рассвет. И чёрный плащ оказывается расписан самоцветами горящих витражей. Майкрофт спрашивает себя: не будь этого плаща, вспыхнула бы кожа графа под прошедшими сквозь рисунки святых образов лучами? Он хочет проверить. Но прежде — утешает сердце, взглянув на распятие, ища в лице измождённого грехами мира спасителя смирение, в котором сейчас так нуждается. Лишь когда за графом с эхом затворяются церковные двери, Майкрофт опускает взгляд, чтобы увидеть полностью оплавленную свечу. Тёплый воск поглощает розарий и липнет к руке священника. — Пока у нас с тобой одна цель, так и быть. Я позволю тебе что угодно.