Почему Джордж не поёт на публику

— Так, смотрим ещё раз, — это была практика МСС на альт стриме, где Джордж, просматривая клип в, кажется, пятнядцатый раз, пытался повторить технику прохождения Эйс Рейса под попсовую музыку… — Он поворачивает здесь, кидает трезубец 4 раза… Громче? Хорошо, но я уже и так себя почти не слышу! — под попсовую музыку с авторскими правами (такую можно было позволить лишь если не собирался сохранять запись. Лишь на альт стриме). — Караоке? — слабо, но искренне улыбнулся Джордж. — Нет, чат, я не пою караоке. Он никогда не поёт караоке. По крайней мере, когда сам. А даже если и не сам, то никогда — своим настоящим голосом, не срываясь в намеренно противный писк. Джордж никогда не показывал себя настоящего. Никогда — зрителям и подписчикам. При чём он мог раскрывать что-то, по мнению общества, слишком, слишком личное. И скрывать при этом имя кота. Или что в комнате за его спиной. Своеобразная шпионская игра. И никто, если не знал Джорджа лично, не мог утверждать, что знает его истинного. Чат ликовал на этакой вечеринке с прекрасным диджеем-алгоритмами Ютуба, выстраивавшими плейлист с самыми авторскоправовыми песнями, которые знает каждая собака, только почти никогда не слышит от других. А тут каждая — хит. Понятно, что у зрителей праздник. И, на счастье Джорджа, никто не обращал внимания на то, что стример… ну совершенно не разделяет восторга чата. Слишком спокоен. Сосредоточен на практике, да, он погружался в дело с головой, если хотел, и народ знал это, но было ещё кое-что. Например, сейчас брюнет специально сосредоточил всё своё внимание на Эйс Рейсе. Гоня прочь желание подпевать. Потому что он тоже прекрасно знал эти песни и на досуге, как миллионы людей, заслушивал до дыр. И пел. Никогда никто из зрителей не слышал, как Джордж поёт. По-настоящему, не придуриваясь, на скатываясь в шуточный фальцет. А своим обычным голосом. Своим. И, честно говоря, если бы услышали, у Джорджа не было бы отбоя от вечных просьб — даже за донаты — спеть. А он не был готов торговать на публику таким сокровенным.

***

Джордж вышел с сервера и переключил камеры, оказываясь во весь экран. — Ну что, чат, — парень поднял брови, — пора заканчивать? Самое забавное и одновременно приятное для любого стримера, когда в ответ на подобные заявления все начинают капсом писать «НЕЕЕЕЕЕЕЕТ» (и периодически мелькают эмодзи сердечек). Будто хотят стримера себе навечно, безраздельно, забрать его из его личной жизни. — Всё, ребят, всё, люблю вас, пока, ПОКА! — он помахал ладошками и остановил трансляцию. В этот же миг экран телефона подсветился. Карие глаза метнулись к аппарату и беззлобно закатились. На экране красовалось сообщение от Дрима в кавычках: «не поёшь караоке?» Джордж с поджатыми губами, за которыми пытался скрыть улыбку, стремительно подался к компьютеру и ни мига не раздумывая зашёл в Дискорд и набрал друга. — Если ты хотел, чтобы я спел, тебе пришлось бы заплатить мне как минимум сотню тысяч. — Ну ты что, — на том конце послышался драматичный ах уязвлённого достоинства, — я не смогу никогда себе такое позволить. — Мы все прекрасно в курсе, что Дрим готов был бы выложить столько, сколько ты скажешь! — послышался на фоне у флоридца глумливый крик Сапнапа, постепенно приближающийся, пока парень, очевидно, не подошёл вплотную к микрофону и не обхватил его руками. — Ради тебя, Джордж, он и Луну купит. — Э, неправда! — Джордж услышал возню и протесты с угрозами Дрима вкупе с явно театральными стонами и визгами Ника, мол, его убивают, режут и все другие прелести ежедневного сосуществования с Тэйкеном. — Я тебя выгоню из дому, — грозно пробурчал блондин. — Будешь скулить на улице, как непослушный пёс. — О, ты бы хотел это увидеть. — ЧТО?! ЧТТОООО!!!?! — с бешенным возмущением провопил Дрим. Британец смеялся уже без звука, те были неспособны покинуть его задыхающееся и содрогающееся спазмами тело, а затем встал и неслышно сходил за укулеле. Пока двое друзей продолжали борьбу, начал дёргать струны. Сначала тихо, а потом с всё большей уверенностью. Звуки по ту сторону океана затихли. Но Джордж не перестал играть, и не стал говорить. Так секунд тридцать в звонке звучали только струны. А затем британец определился с аккордами и стал мычать в тон. И едва сдержал ухмылку: хоть он и не видел своих собеседников, но словно воочию узрел, как они подобрались и замерли, словно гончие. Или, скорее, змеи, зачарованные игрой на дудке. А потом он открыл рот и спел первую строку. Чувствуя, как только что напряжённые в ожидании американцы расслабились. Сапнап, возможно, сел на кровать Дрима, чтобы не стоять (в ногах правды нет, в нашем случае в них нет музыки), приняв то спокойное выражение «смотрю в себя, ни о чём не беспокоюсь, и пусть весь мир замрёт». А Дрим, в свою очередь, наверняка откинулся на спинку, впитывая пение лучшего друга — Джордж ещё не мог избавится от мысли, что тот в такие моменты обязательно закрывает глаза и улыбается, как самый счастливый человек в мире. Хоть брюнет и не видел его и совершенно не знает визуальное поведение того. Джордж пел для своих лучших друзей. Для людей, которые давно стали для него семьёй. И делал это совершенно бесплатно, в противоречие со сказанными буквально минутой ранее словами. В такие моменты британец мог сам закрыть глаза и представить, что он с ними. Дома. Но пока он был в Англии. И всё, что у них было — эти общие звонки в Дискорде, вечные подколки, смех, игры, просмотр фильмов, даже сон, если разговор затягивался на долгие и долгие часы. У них было всё общее, кроме дома. Но так пробудет ещё недолго… Джордж пел им весьма часто. На самом деле, учитывая, что любой из них знал что-то элементарное на инструментах, британец играл намного чаще друзей. Однажды Сапнап даже на стриме проболтался, что Джордж, когда ему звонит, просто играет на укулеле. Старший, естественно, никогда это так и не подтвердил — но от него бы и не дождались. Вообще, Джордж не играл и не пел действительно лишь на публику. Даже если его просили. Но вот многим своим друзьям — как минимум по разу. Однажды он позвонил Квакити и начал петь. А тот взял и заснул. Идиота кусок. Джордж тогда показушно обиделся, но при этим сильно затроллил мексиканца, так что тот даже ответить ничего не смог, кроме извинений со смехом над собой на безостановочно летящие в него обвинения чуть ли не во всех грехах смертных. Говорить прямо, Джордж знал, что Дрим этим сообщением именно этого от него и добивался: чтобы старший спел. И также он прекрасно знал, что блондин понимал, что добьётся своего. И всё равно пел для него. Потому что был только за. Они настолько хорошо друг друга знали, что требовалось малейшее взаимодействие, дабы угадать мысли и желания другого. Не первый год знакомы, но даже так, их дружба была как у настоящих соулмейтов. Трио, нашедшее друг друга в разных штатах и континентах. И поэтому Джордж никогда не отказался бы спеть для двух ближайших людей в его жизни. Красиво спеть. Как он на самом деле мог. И это как раз то, как он показывал друзьям, что он, вопреки всем ссорам, насмешкам и троллям, их ценит и любит. И это было то самое личное, что становилось прекраснее и сокровеннее, если недоступно любому. Недоступно большинству. Поэтому он не пел на стримах караоке. Поэтому он абсолютно бескорысно пел названным братьям.