За неделю до…
POV: Сириус Блэк. Я сидел, растерянно поглаживал руку Адель в одной из больничных палат магловской больницы. Вчера на Мунго было совершенно нападение. Пожиратели поразительно быстро пронюхали, что Адель — страж света, я уже начинал задумываться, нет ли предателя среди наших. Мысль о том, что Софи что-то им доложила, я сразу убрал после того, как понял, что она с Адель — сëстры, так что к ней возникло бы много вопросов, тем более что была совершена попытка нападения на Азкабан. Почему попытка? Потому что дементоры сразу же утопили нападавших в море, высосав из них всё то небольшое количество положительных эмоций, что у них было, чему я немало удивился. Как в таких отрицательных магах может быть хоть что-то положительное?! Кстати об отрицательном — Пожиратели после падения Тëмного Лорда не только не прекратили нападения, но и приумножили их, как мне казалось, таким образом мстя нам за то, что лишили их «светлого и великого» будущего. Так что, узнав об Адель и Софи, они с поразительной прытью яростно накинулись на них, пытаясь отобрать всë самое светлое, что у нас есть. В самом что ни на есть прямом смысле этого высказывания. Так что Адель грозила очень серьезная опасность. До Софи они по-любому бы не добрались и не доберутся, по крайней мере, так решил Дамблдор. Так вот, как сказал Дамблдор, «с этим надо что-то делать». Было решено убить еë для всех, даже для самых близких людей, о том, что она жива, будут знать всего несколько человек, я, Грюм, Дамблдор и Алекс, лучший друг Ады и тот, кто собственно и спас еë из рушащегося Мунго. Если я на это соглашусь, то Адель отправят туда, где живут такие же стражи света, но… есть вероятность и очень большая, что она оттуда не вернëтся. Никогда. Это и не давало мне покоя. Больше вариантов, кроме как дождаться полной победы над Пожирателями, а потом всю жизнь скрываться, не было. Сначала как вариант рассматривалась помощь Министерства, но после победы им не нужны были новые волнения народа, так что они готовы были предоставить Адель и Софи Пожирателям на блюдечке с голубой каëмочкой. И всë это после того, что Адель им сделала?! Как я понял, только благодаря ей к Дамблдору, вежливо постучавшись, пришла идея о том, что Волан-де-Морт создал крестражи. А именно ещë в Хогвартсе Ада заметила, что от диадемы Кандиды Когтевран исходит очень тëмная энергия, когда она попыталась дотронуться до неë, то обожглась и после этого ещë месяц ходила с жуткими головными болями. Она сообщила обо всëм «своим на небо» и те ответили что это очень ужасная, древняя, тëмная магия, которая совершается посредством заклинания, а также убийства человека, в результате этого от души отрывается еë часть и заточается в предмет или человека, который и становиться крестражем. А может, я что-то не так понял и она догадалась сама? Неважно. Ада, немного поколебавшись, рассказала обо всëм Дамблдору и тот тут же начал поиски крестражей. Также именно она уничтожила последний из крестражей, что хранился у Тэма — мрак сотрудничал с Волан-де-Мортом. Ещë одна причина, по которой здесь Адель небезопасно. В коридоре раздались шаги, дверь открылась и в комнату вошëл Алекс и, остановившись перед кроватью, сел на корточки, глубоко вздохнув, он начал свою пламенную речь: — Я понимаю, как тебе тяжело, ведь сам сейчас испытываю похожие чувства. Она — моя лучшая подруга детства, всегда меня поддерживала, помогала… Всегда такая весëлая, жизнерадостная, смешная, но в то же время невероятно смелая, мне хотелось быть похожим на неë, как бы обыденно это бы не звучало. Сейчас… видеть еë в таком состоянии ужасно. Так что я тебя понимаю, хотя шестое чувство мне подсказывает, что тебе ещë тяжелее. — Я кивнул и он продолжил: — Если она уйдет со мной, то всем будет лучше и ей в том числе. Там она своя, мы ей поможем, у неë будет всë, что только она пожелает. Я позабочусь о ней, да и вообще сделаю все, что в моих силах, чтобы ей помочь. Да, она может остаться там навсегда, но я сделаю всë возможное, чтобы она вернулась. Но всë-таки ей там будет… — Хорошо. — Да, вот именно и… — Хорошо. Я согласен. Ты прав, ей так будет лучше. Он тяжело выдохнул. — Вау. Если честно, мы не думали, что ты согласишься, сейчас надо обсудить с Дамблдором то, как мы предоставим общественности, что она мертва. Алекс, трансгрессировав, вернулся минут через десять уже с Дамблдором и Грюмом. Последний начал: — Я думал над этим и считаю, что надо рассказать им всем правду, только приукрашенную, ведь это самая убедительная ложь. Скажем, что во время трансгрессии Адель вывернуло и нам не удалось еë спасти. Я вздрогнул и кивнул. — Надо напечатать о «случившемся» в газетах. Так будет правдоподобнее. Дамблдор кивнул и обратился к Алексу. — Я считаю, надо приступать, чем раньше вы уйдëте, тем лучше. — Хорошо. — Сейчас? — растерянно спросил Сириус, завидя, как Алекс открыл резную шкатулку, взяв из неë черный камень и нарисовал на полу какой- то знак. — Чем быстрее — тем лучше. — Что это? — хмурясь, спросил Грюм. — Руна. — пояснил он. — Готово. Идти прямо сейчас? Последнее он сказал, обращаясь ко мне. Кивнув, я последний раз поцеловал еë в холодные губы прежде чем Алекс, подхватив еë на руки, ступил в руну, которая исчезла вместе с ним и такой любимой, танцующей на грани смерти девушкой. Почему танцующей? Ещë в Хогвартсе я узнал от Мареллы, что Адель очень красиво танцует, как лебедь с чëрными перьями… Всë было плохо. Но хуже всего было то, что Софи исчезла из Азкабана.***
Адель очнулась в месте, походившем на очень знакомую библиотеку во Франции, где часто проводила время в детстве. Только вот она была полностью в белом цвете, будто остальные краски исчезли из мира. Прислушавшись, волшебница поняла, что в помещении стояла оглушительная тишина. Поднявшись с места, Фостер поморщилась и прикоснулась рукой к голове, прикрыв глаза. Не ощутив боли от движения, она резко распахнула их, смотря на совсем недавно сломанную руку, которая сейчас выглядела полностью здоровой. Одежда тоже была не тронута, а на своём теле девушка не нашла даже следов пыток. — Мама? Приглушëнный свет, белый цвет. Это место отчего-то пугало. Хотелось упасть и заплакать. Ада вновь почувствовала себя маленькой пятилетней девочкой, потерявшей маму в толпе. Кругом сновали люди и волшебники, знакомые и нет, кто-то останавливался и долго смотрел на неё, кто-то просто проходил мимо, не замечая девушку. — Это рай? — Нет, — совсем рядом раздался приятный тихий голос и вскоре из-за высокого усыпанного книгами стеллажа появилась женщина. Русые волосы, большие, цвета морского дна, глаза, простое белое платье, что шлейфом тянулось за ней, подрагивая при каждом шаге прекрасной незнакомки, всё было элегантно и изысканно. Ей нельзя было дать более тридцати, а лицо еë было настолько юно, тепло и улыбчиво, что казалось, она изо всех сил сдерживала порыв обнять молодую девушку. — Приходящие… уходящие… Люди в жизни, как поезда… — завела тихую песнь женщина. — Лицемерные, настоящие… На мгновение… навсегда… Кто-то выстрадан… Кто-то вымолен… Кто-то послан был, как урок… Кто-то в памяти просто именем… Незнакомка медленно к ней подошла и, положив руку на плечо девушки, начала еë обходить. — А кого-то послал сам Бог… Поначалу все просто встречные… Только кто-то потом врастёт В твою душу и станет вечностью… А кто-то, как дым, уйдёт… Приходящие… уходящие… Каждый в сердце оставит след. Но однажды ты вновь стучащему Тихо скажешь, что места нет. — отстранëнно завершила она, заканчивая свой ход. Ада нахмурила брови, ведь лицо казалось знакомым. — Когда-то это было твоë любимое стихотворение… — с какой-то грустью произнесла женщина. — Ты не помнишь меня, Ада? — Мама… Мамочка! Девушка кинулась к женщине на шею, но тут же отпустила, отступая от неë на шаг, еë лицо выражало растерянность и недоумение. — Но это не возможно… Ты… ты же погибла! Подожди… я умерла? — медленно проговорила она, испуганно смотря на неë. Память окончательно восстановила очертания волшебницы. — Нет, что ты… — мелодично рассмеялась она. — Я жива? — Не совсем. Ты находишься на границе жизни и смерти. Ты не мертва, твоë тело живëт. Пока. — Тогда ты… — Нет, нет… Я больше не существую в реальности, но у меня появилась возможность побыть с тобой и я ею воспользовалась. Пожалуйста, не задавай обо мне никаких вопросов. Когда придëт время, ты сама всë поймëшь… — Я ничего не понимаю, мама… Я, Тэм, он сказал, что я — хранительница… Это так? Эдалин молчала. — Ма-а-ам, не пугай меня. Мам, ты меня слышишь?! — Да. — Что? — Теперь ты — новая хранительница. — Боже, ты правда лгала? — Нет. Просто вы не спрашивали, а я не говорила. Пожалуйста, Ада, ничего не спрашивай, когда придёт время, ты всë узнаешь сама. — Именно из-за этого я чуть не погибла… Трижды! А Софи, а… Марелла. Мерлин, а если она… мертва? — Ада, прошу, не говори… — Но… — Адель! Пожалуйста… — Хорошо. Что это за место? — медленно кивнув, поинтересовалась Ада. — Пошли. Тебе лучше увидеть. — тихо ответила женщина после короткого молчания, взяла дочь за руку. Они двинулись вперëд, огибая людей, случайных прохожих, кто-то был знаком Аде, кого-то она не узнавала и количество таких людей существенно преобладало. Они шли минут пять, но они пролетели секундой, шли, пока не остановились перед девушкой двадцати лет. Несмотря на некоторые внешние изменения, не узнать еë было невозможно. — Дафна… — прошептала Адель. Женщина кивнула. — После того, как родители забрали еë из Шармбатона, им стëрли память. Она поступила в магловскую школу. Сейчас она учится в французском магловском университете на педагога, хочет работать с детьми. Она ещë не знает, но она беременна, через шесть месяцев родится ребенок, девочка. У неë есть парень. Правда, они скоро погибнут. — Почему?! С чего ты взяла?! — Я вижу, чувствую это… Пошли, не советую задерживаться надолго… Тебя может затянуть… Не дослушав, Адель схватила мать за руку, потащив к знакомому лицу мелькнувшему среди людей. Дойдя до девушки, она в ужасе остановилась. — Нет… — прошептала она. — Этого просто не может быть… Нет, только не она! Зара ведь так мечтала стать балериной! Она не заслуживает такого! — Да, это Зара, она ходила с тобой на танцы, на два года старше тебя. Когда ей было девятнадцать, её родители и она случайно попали на место атаки Пожирателей, на них обрушилось здание… Родители погибли на месте, а она повредила позвоночник, никогда больше не сможет ходить, по крайней мере, так считают врачи, но, к счастью, они ошибаются. — женщина улыбнулась. — Старший брат, его жена и их дети, которые очень сильно к ней привязались, поднимут еë на ноги. Ада растерянно продолжала смотреть на темноволосую девушку в инвалидной коляске. Послышался смех, женщины обернулись, сзади них стояла светловолосая семья из пяти человек и радостно им улыбалась. Эдалин заметно погрустнела. — Это Джосоны, — тихо сказала она. — Они жили за три улицы от нас, ты их не знаешь, но я частенько ходила к ним в гости. Ванесса… невероятно милая, отзывчивая женщина, несмотря на то, что из достаточно древней чистокровной семьи. Их тройняшки на четыре года младше тебя. Всю семью убили несколько месяцев назад, Майк и Ванесса отказались вступать в ряды Волан-де-Морта… — Но что это за место? Откуда ты всë это знаешь? Что с ними происходило, что ещë не случилось, но скоро случится. — Потому что это то место, где пересекается прошлое и настоящее, место, от которого зависит будущее. Место, где ты можешь встретить старых товарищей и случайных прохожих, так или иначе повлиявших на твою жизнь. — Ох, я слышала о нëм… Точнее… читала в библиотеке Эдэма. Но … почему это место называют кладбищем? — Потому что этого больше никогда не произойдëт, тех людей, что ты видела, ты никогда не встретишь, они утеряны для тебя, утеряны безвозвратно. Адель притихла, растерянно оглядываясь по сторонам. Наконец, глубоко вздохнув, она прошептала: — Значит… я умерла? — Не совсем, ты находишься на грани жизни и смерти. Но даже если бы ты умерла, то в этом не было бы ничего страшного. Для сильных и мудрых волшебников смерть — всего лишь приключение… — Но как так получилось, что физически я жива, но ментально — мертва? — Твой кулон, который я подарила тебе… он впитал мою силу, которая усилила твою собственную, образовав вокруг некий щит, что защитил тебя. — Значит, я могу вернуться? — Решать тебе. Ты не выбирала жертвовать собой и менять историю. Я не имела права решать за тебя. И меньшее, что я могу сделать в качестве благодарности, это попытаться избавить от смерти. В любом её проявлении. — Значит, я выживу? — Решать тебе. Но… сможешь ли ты построить жизнь заново и жить также? Делать вид, что всë в порядке, хотя в душе будет пусто? Смотреть на сестру и не видеть в ней марионетку, что оставила шрамы на твоëм теле? Прежде чем ты ответишь, ты должна понимать, что самый сильный удар приняли на себя твои крылья… Женщина замолчала смотря куда угодно только не ей в глаза. — Так, — голос Ады задрожал. — Так я больше не смогу летать. Внезапно библиотека начала стираться, будто кто-то провëл ластиком по чётким линиям контура. Ряды книг исчезали, оставляя за собой пустоту и приближаясь. Белый свет стирал всё, словно художник неудавшийся рисунок. — Лишь тебе решать, жить или нет. Эдалин заметно занервничала. — Что происходит? — Адель посмотрела на приближающийся свет, пожирающий подобно монстру нарисованный мир. — Наше время истекает. Мне жаль, жаль оставлять тебя. Однако моë время уходит. Мне надо идти. Эдалин отвернулась, двинувшись к скоплению тьмы. — Постой, — закричала Адель, подбегая к ней и хватая за руку. — Софи, она… она ведь не предательница? — Это решать тебе, рассказать я не вправе. Но знай, вне зависимости от твоего выбора, мы еë примем и поддержим. Я очень люблю тебя, моя хорошая, у тебя все будет хорошо, ты справишься. Я больше всего надеюсь, мы все надеемся, что ты не сдашься, что ты продолжишь сражаться до конца. Тьма оказалась совсем рядом, тело собеседницы потускнело. — Я слишком задержалась. Последнее, что хочу сказать. Твой отец, я, стражи света… мы все гордимся тобой. Сказав это, Эдалин мягко убрала свою руку и, сделав несколько шагов назад, скрылась во мраке, который исчез вместе с ней. Последнее, что девочка увидела перед вспышкой, это тёмно-синие глаза мамы, смотрящие с любовью и гордостью. Адель медленно опустилась на пол, пытаясь собраться с мыслями. Сзади раздалось тихое покашливание. Она обернулась. Позади стояла девушка, ей было около семнадцати, она молча улыбалась, смотря на Фостер. Ада с удивлением отметила, что больше вокруг них никого нет, куда не посмотришь — везде кромешная тьма, которую нарушал лишь мягкий ореол вокруг незнакомки. — Неужели ты не помнишь меня? — с улыбкой спросила она. — Августина, — она протянула руку, помогая девушке встать. — Хотя я не сильно удивлена, когда мы последний раз виделись, ты была совсем малышкой, — рассмеялась она. Заметив удивление Адель, она продолжила: — Августина Флинт, старший страж света, я учила тебя основам и игре на флейте до пяти лет, далее этим занималась твоя мать. Я умерла… сколько там? Три года назад? Ох, не бери в голову. Важно другое. Мне было интересно посмотреть на свою бывшую ученицу, пока есть такая возможность. — Она замолчала. — Мы верим в тебя и ты тоже верь. На свете нет ничего невозможного, дело только в том, хватит ли у тебя смелости. Запомни, ты не обязана возвращаться из-за нас, как не обязана пытаться быть сильной. Не пытайся что-либо доказывать, это твоя жизнь, а не теорема по геометрии. Девушка развернулась, собираясь исчезнуть, но Ада схватила еë за руку. — Постой. У меня есть два вопроса к тебе, м-м-м-м… прежде чем ты исчезнешь. — Валяй. — Я… я могу ведь оставить ключ от Эдэма в главном городе? Августина покачала головой, поджав губы. — Но почему?! Так же снизится риск нападения! Где ваша логика?! Почему бы не… — Потому что амулет разрушит Эдэм… — …что? — У Эдэма слишком хрупкий мир, амулет его уничтожит, так как только многослойные стены обычного мира могут хоть как-то сдержать его магию. Но и из-за нее же и возникают ураганы, тайфуны, бури, наводнения и землетрясения, ведь он управляет Луной — главной святыней мрака и света. Обителью энергии, о которой не принято говорить свету, но которому свято поклоняется мрак… У ключа невероятная энергетика, только попав в стены Эдэма, он начнет создавать хаос. — Я… Мерлин… — Так и какой второй вопрос? — Как отсюда выбраться? — Ты сама знаешь. Запомни: будь собой, прочие роли уже заняты. И, подмигнув растерявшейся ученице, Августина исчезла. Адель вновь осела на пол, было очень трудно двигаться дальше, в груди, казалось, образовалась дыра. Вот вы когда-нибудь участвовали в марафоне? Сложно ведь не упасть в гонке, поддавшись желанию отдохнуть хотя бы секунду. Думаю, некоторым из вас знакомо это чувство. Адель слишком долго бежала в этой гонке жизни и смерти. Так долго, что просыпаться не хотелось, слишком много потерь, слишком много предательств и неприятностей. Тот мир… он погряз во лжи. А тьма мягко укутывала, убаюкивала, нежно шептала, что здесь будет хорошо, спокойно, рядом с семьëй, с отцом, матерью… Как назло, образы таких родных людей всплыли в самый неподходящий момент. Их улыбки, смех, слова… «— Ада, ты едешь! Едешь! У меня никогда так не получится! Где ты училась кататься на коньках?» «— Почему ты всегда такая весëлая? — Я оптимист по натуре. — Так я и думала. Как думаешь, всë будет хорошо? — Обязательно, а дату лучше не уточнять.» «— Смотри! Дождь! И почему многие его не любят? Даже Маре! — Они просто не представляют, от чего отказываются!» «— Адель… — М-м-м… — Ты ведь меня не бросишь? — А должна? — Просто пообещай, что мы всегда будем вместе. — Обещаю. — немного помолчав, она добавила: — Всë будет хорошо, вот увидишь! Только ты… не смей сдаваться, слышишь?» «— Лили, ты самая прекрасная девушка на свете! — объявил Поттер за завтраком. — Слышала, что сказал наш олень? Не верь ему, он врëт. — тихо сказал Сириус. — Почему? — Потому что самая лучшая девушка — это ты». «— Послушай, ты милая, добрая, отзывчивая, и невероятно красивая… Прямо как я! — послышался смех. — Эй, я не шучу! Сириус, не смотри на меня так! Ада, твой ревнивый муж хочет убить меня!» «— Маре. Ты когда-нибудь о чëм-то жалела? — Зачем? Я никогда не жалею, это бессмысленно, жизнь слишком коротка, чтобы просыпаться с сожалениями, тем более у меня столько планов! — Например? — Жить, просто жить и идти рука об руку с счастьем, не боясь препятствий. Ведь счастье есть!» «— Прощу, если поцелуешь. — Сириус! — Только за поцелуй! — Ещë чего! Размечтался! — Иначе не прощу. — Она закатила глаза и, встав на носочки, быстро чмокнула его в щëку. — Доволен? — Мы так не договаривались! — Ты не уточнял, какой поцелуй, а я не стала об этом напоминать! Всë честно!» «— Запомни. Никогда не говори людям о своих проблемах. — Почему? — Восемьдесят процентов ими не интересуются, остальные девятнадцать рады, что они у тебя есть. — А ещë процент? — Это те люди, которые готовы тебе помочь… Как их трудно найти!» «— Послушай. Мне очень жаль, что так получилось, что бы ты не говорила, я всë равно чувствую себя виноватой. Наверно, единственное, чем я тебе могу помочь — советом. Чтобы не случилось, помни — это был просто плохой момент, а не плохая жизнь.» «— Папа… Сириус, неужели я больше никогда его не увижу? — Не увидишь, но он всегда будет рядом. Так получается, что самых дорогих людей мы постоянно носим с собой. Мысленно. Внутри. В сердце.» «— Я больше всего надеюсь, мы все надеемся, что ты не сдашься, что ты продолжишь сражаться до конца.» «— На свете нет ничего невозможного, дело только в том, хватит ли у тебя смелости… Не пытайся что-либо доказывать, это твоя жизнь, а не теорема по геометрии… Будь собой, прочие роли уже заняты…» Эти воспоминания, слова, советы… Всë отдавалось болью в сердце. Она огляделась. Идти вперëд — вновь жить и попытаться смирится с потерями и построить жизнь заново. Назад — к матери, к вечному покою и свободе. Но… Адель надоело отсиживаться на заднем сидении машины своей жизни. Ей действительно хотелось взяться за руль. Она устала жертвовать своим счастьем ради остальных. На этот раз её сердце требовало пожертвовать хоть чем-то для себя. Шепча извинения, девушка быстро зашагала. Вперëд. К свету. Расправив невидимые крылья, ангел со всех ног бросилась от тьмы. 22.21 Пульс Адель Фостер остановился…