***
Когда это случилось во второй раз, Леона подумал, что его прокляли. Пользуясь тихим вечером и пустой огромной библиотекой, Леона вжал Маллеуса в какой-то закуток, обвил хвостом за бедра, вклинил колено между его ног, надавив на член, и принялся зацеловывать до помутнения. Он царапался языком об острые клыки, прикусывал своими чужие губы и прижимался все ближе. Маллеус даже в какой-то момент застучал ладонями по плечам и, едва Леона нехотя разорвал поцелуй, жадно вздохнул. — Мне нечем дышать, Леона. Он только рыкнул в ответ, но немного отодвинулся. И снова поцеловал. Руки Маллеуса обняли Леону за шею, пальцы заскользили по плечам и лопаткам, сжимая ткань безрукавки, сам же Леона запустил пальцы под ремень узких брюк, подцепил ими резинку нижнего белья, погладил тазовые косточки. От такой мелочи Маллеус заерзал, тихо замычал в поцелуй, вздрогнул и вовсе едва не упал, стоило Леоне опустить голову и прихватить зубами кожу на его шее. Леона тут же переместил руки — одну положил на поясницу, а второй подхватил его бедро и поднял ногу. Маллеус напряг мышцы, прижал Леону к себе чуточку ближе и втянул воздух судорожно, едва ткань брюк прошлась по возбужденному члену. Леона провел языком по его шее, отстранился и даже заурчал довольно; рука на пояснице опустилась ниже, легла на обтянутый тканью брюк зад, и пальцы надавили между ягодиц — Маллеус стукнулся затылком об стену и промычал нечленораздельное что-то, а потом подался назад. Леона хищно оскалился и впился зубами в его плечо, смело кусая до крови, хвостом погладил Маллеуса по бедру, обвел оттягивающий брюки член, вырвав резкий вздох. И сам зашипел — Маллеус вцепился в его волосы и потянул за них с силой, выдохнул ему в губы: — Не тяни дракона за хвост, Леона. — Как пожелаешь, — Леона улыбнулся клыкасто, сжимая его бедра сильнее, и вдруг убрал хвост и ногу и развернул Маллеуса к себе спиной, зарылся пальцами в чернильных прядях на затылке и дернул. Маллеус выгнулся, кончик одного из его рогов задел пушистое ухо, Леона отклонился и потерся об его ягодицы, скользнул руками по груди ниже и расстегнул ремень брюк, приспустил его штаны с нижним бельем, положил ладони на ягодицы, раздвинул их и замер. Маллеус напрягся. Позади них раздался усталый вздох. Головы они повернули одновременно. На них светящимися желтыми радужками из-под маски смотрел Кроули. Он вздохнул снова. — Ах, молодость. Хотя какая молодость, верно, Маллеус, ты старше некоторых преподавателей и всех учеников за исключением Лилии. Я рад, что вы, мальчики, наконец поладили. Но, — желтые глаза превратились в щелки, — у нас учатся дети, так что занимайтесь своими делами в правильных местах. Вы меня поняли? — Да, директор. — Замечательно. Спокойной ночи. И исчез. Леона с мученическим стоном натянул на Маллеуса одежду обратно и уткнулся лбом ему между лопаток. Все возбуждение как отрезало. — Издевательство какое-то, — пробубнил он в чужую спину и ощутил, как затрясся от смеха Маллеус. — И что смешного? — На самом деле ничего, — отозвался тот, — хотя такие повторы меня, признаюсь, расстраивают. Надеюсь, в следующий раз нам не помешают.***
Справедливо рассудив, что лучше еще немного подождать, пока все самые буйные студенты их ненормального учебного заведения придут в себя после каникул, Леона какое-то время даже не пытался заловить где-нибудь Маллеуса. Очень скоро он понял, что не зря принял такое решение — Кроули, казалось, начал следить за ним. Леона чувствовал его взгляд на себе на всех уроках, когда их чокнутый директор влетал через окно в класс и прерывал других учителей, когда ходил по коридорам и даже когда отдыхал на улице. Ощущения были откровенно так себе, к счастью, Кроули скоро угомонился и оставил Леону в покое. И Леона решил воспользоваться таким чудесным шансом. Уроки уже закончились, солнце скрывалось нехотя за горизонтом, заливая нежно-голубое небо прощальным оранжевым светом, оттеняя немногочисленные облака, а Леона шел по пустому коридору в сторону одной из аудиторий, где должен был закончиться последний урок для их курса. Сам Леона его, естественно, прогулял — вместо этого он хорошо выспался в парке под деревом, так что теперь был полон энергии. К тому моменту, как он дошел до класса, там не осталось никого, кроме Маллеуса, разговаривающего о чем-то с учителем. Леона прислонился к стене, скрестил руки на груди и принялся ждать. Минута. Две. Три… На десятой в классе зашуршали бумаги, отодвинулся стул, и спустя еще пятьдесят три секунды в коридор вышел учитель. Леону он не заметил, так как повернул в совсем другую сторону, чем он и воспользовался, проскользнув в помещение и заперев за собой дверь на замок. Улыбаясь плотоядно, Леона бесшумно приблизился к стоящему к нему спиной Маллеусу, обвил его руками и притянул к себе, приподнялся на носочках и выдохнул в острое ухо: — Я скучал. — Ты всегда можешь увидеть меня в кафетерии, в библиотеке, на уроках. — Пф-ф. Солнце окончательно скрылось за тонкой линией горизонта, и небо стремительно темнело, напитывалось угольной чернотой и вспыхивало яркими искрами звезд. В классе все лампы были погашены, было темно, хотя появившаяся на небе луна и давала скудное освещение, позволяя увидеть очертания предметов. Леона зарылся носом в черных волосах, жадно вдохнул их запах и замурлыкал. Его ладони начали медленно спускаться по животу Маллеуса, пальцы же лениво подцепляли пуговицы и расстегивали их. — Дверь я закрыл, если что. Маллеус хмыкнул, развернулся вдруг; его глаза в темноте засветились ядовитой зеленью, Леона схватил его за галстук и дернул к себе нетерпеливо, накрыл прохладные губы своими. Клыками он как-то привычно прикусил нижнюю губу, кончик острого языка, скользнул своим в чужой рот и замедлился. Этот поцелуй был со вкусом клубничного мороженого, которое Маллеус, судя по всему, совсем недавно умял. И когда успел только, если был урок? Подумать об этом Леоне помешал сам Маллеус, сделавший вдруг маленький шаг назад. А затем еще и еще. Леона смотрел на чужое лицо, на зеленые блики под глазами, что прорывались сквозь неплотно сомкнутые ресницы, и шел следом. Остановились они внезапно — Маллеус впечатался ногами в парту, сел на нее и раздвинул бедра, позволяя Леоне устроиться между ними. — Неужели не терпится? — разорвав поцелуй, спросил Леона и усмехнулся, смотря прямо в распахнутые светящиеся инфернально глаза. Ответом ему послужила клыкастая загадочная улыбка и откинутая назад голова. И без того бледная кожа шеи под лунным светом стала словно бы еще белее, Леона сглотнул и прижался к ней губами, чувствуя учащенный пульс. Он плотнее притиснулся к Маллеусу, положил ладони ему на ягодицы, погладил их, смял и помассировал. Ощущалось это просто потрясающе. Все жарче становилось с каждым тихим вздохом, слетающим с губ Маллеуса, Леона даже оторвался от его шеи, уставился в расширившиеся зрачки и надавил рукой на напряженный член. Зрачки в щелочки превратились моментально, а слух обласкал низкий стон, стоило пальцам провести по члену и обрисовать головку. Маллеус раскрыл рот, глотнул воздуха и облизнулся, перевел взгляд на Леону и выдохнул чуть ли не по слогам: — Не медли. Леона вскинул руку, провел кончиками пальцев по его рогу, ощущая все выступающие грани, другой кое-как расстегнул ширинку его брюк, залез в нижнее белье и коснулся уже напрямую члена. Маллеуса от этого практически подбросило, он спиной упал на парту, рога чиркнули по столешнице — Леону от этого звука всего перекосило, уши задергались и прижались к макушке. Наплевать. Быстро избавив Маллеуса от рубашки, Леона поцелуями спустился от его груди до низа живота, подул на чувствительную кожу, подцепил пальцами брюки с нижним бельем и приспустил их. Не давая ни минуты передышки, Леона провел языком по нежной, покрасневшей от прилившей крови головке члена и впустил его в свой рот, вжал руками бедра Маллеуса в стол, чтобы тот не шевелился и не мешал, и медленно опустил голову ниже, пропуская член глубже. В воздухе разлился какой-то густой стон, Леона поднял взгляд и увидел, как изящно прогибается в спине Маллеус, как цепляется за край парты, как рассыпаются по столешнице черные пряди. А потом кто-то дернул за ручку двери и, заметив подвох, застучал со словами: — И кто там заперся? Живо открывайте. Леона отстранился от Маллеуса и зло уставился на дверь, в которую продолжал методично постукивать профессор Круэл. Указкой своей, что ли, выводил такой незатейливый ритм? — Я жду. Леона прикусил свой язык до крови и с диким сожалением оторвался от Маллеуса, обхватил его руки и потянул за них, стаскивая с парты. Оделся он сам, упрямо отводя светящийся взгляд, после чего направился к окну. Леона его заловил у самого подоконника, поцеловал глубоко и проводил взглядом его исчезнувшую в темноте улицы фигуру. И направился к двери, на ходу принимая сонный вид. Судя по недовольному, но не удивленному выражению лица Дивуса Круэла, получилось неплохо. — Простите, я тут заснул, — и показательно зевнул. Круэл с раздражением прищурился и взмахнул своей извечной указкой с ошейником на конце. — Марш отсюда, щенок. И Леона пошел к себе в общежитие, прекрасно осознавая, что и в этот раз все возбуждение растаяло бесследно. Кроули и Круэл будто сговорились.***
В четвертый раз Леона поймал Маллеуса на следующий же день после предыдущей попытки во время урока в коридоре. Он, само собой, сейчас был абсолютно пуст, чем Леона и воспользовался, схватив Маллеуса за руку и втолкнув его в первое попавшееся помещение. Им оказался туалет, зайти в который могли в любой момент, поэтому они забрались в ближайшую кабинку и заперлись там. Леона обнял Маллеуса и ткнулся носом ему куда-то в ключицу поверх рубашки, жилета, обхватил ладонями талию и стиснул, провел хвостом по ноге, погладил по пояснице и ягодицам. — Как же меня это достало. Маллеус погрузил пальцы в его распущенные волосы, помассировал кожу головы и поцеловал в макушку. — Надеюсь, вчера все обошлось с профессором Круэлом? — А ты сомневался? Во мне погибает великий актер. Леона чуть отстранился, поднял голову и застыл, бездумно вытаращившись на чужие губы. Пока он утаскивал Маллеуса сюда, ему как-то не до внешнего вида было, и Леона каким-то чудом умудрился не заметить это…это…это. И без того темноватые по сравнению с кожей губы были покрыты слоем помады — не черной, но настолько темной, что понять ее оттенок не было возможно. Леона сглотнул, пока перед его мысленным взором проносились сотни и тысячи картинок и все с каким-то неприличным содержанием. Эти чудесные губы на его члене. Его пальцы, погружающиеся в этот рот и обхватываемые этими восхитительными губами. Эти самые потрясающие губы, раскрывающиеся в громком стоне. Возбуждение опалило жаром низ живота, Леона часто-часто заморгал и перевел взгляд выше. В ядовито-зеленых глазах клубилось искрами веселое понимание. Он это специально. Леона сощурился, внезапно шагнул назад, уселся на крышку унитаза и посадил Маллеуса себе на колени, накрутил на пальцы его волосы и дернул за них, заставив прогнуться в спине с тихим, воистину змеиным шипением. — Когда делаешь что-то, рогатое ты мое чудовище, надо готовиться и к последствиям, — с наслаждением протянул Леона, прихватил зубами легонько выпирающий кадык и зализал потом бледные следы. Он расстегнул его брюки и поднес пальцы к этим изумительным губам. Маллеус втянул пальцы в рот и принялся обводить их острым языком, изредка задевая кончиками клыков. Леона все это время молча смотрел на него, чувствуя, как перехватывает дыхание и как становится в штанах тесно. Помада следов на пальцах не оставляла — либо очень стойкая, либо Маллеус, что вероятнее, закрепил ее заклинанием каким-нибудь. Из-за нее же губы ощущались не так, как обычно, не мягкими и шелковистыми, а более твердыми и словно покрытыми какой-то коркой. Маллеус напоследок провел языком между пальцев и откинул голову назад, вдохнул приоткрытым ртом и сомкнул губы. Леона проследил за этим жадно, влажными от слюны пальцами залез под брюки и нижнее белье и дотронулся подушечками по ануса, слегка надавил на него и погрузил внутрь палец. Он видел, как от его действий Маллеус неуловимо нахмурился и закусил губу белоснежными клыками, расставил ноги шире и выгнулся в пояснице. Леона положил ладонь на его щеку, потер большим пальцем прикушенную губу, нажал им на подбородок — и Маллеус открыл рот, позволяя оттянуть уголок губ в сторону. Леона добавил к первому пальцу второй и с ярким удовлетворением помассировал ими простату, в тот же миг засовывая в раскрытый рот сразу три пальца другой руки, чтобы заглушить сорвавшийся стон. Этот чудесный звук споткнулся о преграду и рассыпался на быстро гаснущие отзвуки. Теплые стенки сжимали его пальцы крепко, и Леона постоянно отвлекался на это, поглаживал простату и разводил пальцы в стороны, двигал ими туда-сюда, но продолжал смотреть на эти проклятые губы, на то, как они приняли идеальную округлую форму, как с их уголков текла по подбородку прозрачная слюна, как розовый язык тщательно вылизывал его пальцы, и ощущал всем телом каждое едва слышное постанывание. Леона засунул в Маллеуса третий палец и задвигал ими быстро, когда в туалет кто-то зашел. И этот кто-то был не один. Маллеус закаменел на его коленях, его руки вцепились в чужие бедра до боли, и Леона выразительно поморщился — хватка тут же ослабла. — Так значит, скоро у Вила день рождения, а ты хочешь в этот раз сделать что-то грандиозное? — раздался смешливый голос Калима. — Именно! — согласился Рук, зашумела вдруг вода. — Но осторожнее, он ни за что не должен узнать! Вы меня поняли? Флойд? — Хе-хе, во мне можешь не сомневаться, — засмеялся протяжно тот. — Я прослежу, — спокойно пообещал Джейд. — Но есть ли у тебя какие-нибудь идеи? Рук тяжело вздохнул. Леона закатил глаза и осторожно вынул из Маллеуса пальцы, бросил на него полный сожаления и бессильной злости взгляд и прижал к себе ближе. Это точно надолго — все в этой компании обожали болтать в том или ином смысле. — Поэтому я и собрал вас здесь, — заговорил наконец Рук, — вдруг вы сможете помочь с этим? Какое-то время было тихо настолько, что слышно даже было дыхание всех собравшихся, что заставляло Леону и Маллеуса следить за своим. — Как насчет его статуи? — предложил молчавший до этих пор Сильвер. Маллеус при звучании его голоса заметно побледнел, то есть стал еще бледнее, чем обычно. Ну как смерть. Леона ее не видел, конечно, но представление имел. — Было, — уныло ответил Рук. — Картины, где он, например, сидит на троне? — а это Джейд. — Было. У Леоны дернулся глаз. — А если написать в его честь партитуру? — загорелся идеей Калим. — И это было. Маллеус даже улыбнулся, Леона же едва сдержал фырканье. Кажется, кто-то говорил ему, что он ведет себя как избалованный ребенок? Тогда что насчет Вила? Дальше посыпались совсем уж абсурдные предложения, Леона в какой-то момент даже впился зубами в плечо по-прежнему сидящего на нем Маллеуса, чтобы заглушить рвущийся наружу смех. В итоге Рук предложил собраться через несколько дней, и они все направились на выход. Стоило двери за ними закрыться, Леона переглянулся с Маллеусом — и они рассмеялись. Ни о каком возможном сексе речи больше не шло.***
Через несколько дней Леона, решивший, что все дело в их колледже — ну во всех смыслах проклятом местечке, покинул его стены и последовал на восток, где не так далеко располагались какие-то очередные развалины, в которых так любил пропадать часами Маллеус. Собственно, там эта рогатая фея и обнаружилась — сидела на покрывале на траве и любовалась разрушенными стенами какого-то древнего сооружения. Или точнее уцелевшими на них каменными статуями горгулий. Леона прошел прямо к нему, опустился на покрывало рядом и тоже уставился на горгулий. — И чего ты в них только находишь? — Я же не спрашиваю, почему ты строишь из себя ни на что не годного ленивца. — Во-первых, я не строю, во-вторых, ты знаешь. Маллеус тонко улыбнулся и повернулся к нему. — Я не ждал тебя сегодня и здесь. — Рад, что смог удивить, — с сарказмом откликнулся Леона, протянул к нему руку, с какой-то задумчивостью подцепил конец галстука и принялся играть с ним. — Подумал, что наш колледж явно проклят и решил попытать удачу в другом месте. Очень кстати пришлось, что ты любишь шляться хрен знает где. — Я не шляюсь хрен знает где, — возмутился Маллеус, пусть и без огонька. Леона сжал галстук в кулаке и потянул на себя, встретил Маллеуса на половине пути и смял его губы в голодном поцелуе. Сегодня они хотя бы были без той помады, правда, Леона не понял, что чувствовал по этому поводу — облегчение или же разочарование. Маллеус, не прерывая поцелуя, придвинулся к нему, обнял его и пропустил в свой рот язык, принявшийся тут же вылизывать его. Ладонь, что зарылась в его волосах на затылке, дотронулась до рогов и легонько потянула за пряди, он одобрил, выразив свое отношение протяжным мычанием прямо в губы. Леона же нашел наощупь пуговицы жилета, распахнул его и проделал то же самое с рубашкой, мысленно чертыхаясь на этот крайне неудобный фасон с кучей мелких пуговичек, расстегнуть которые было тем еще испытанием. Когда же получилось, Леона скользнул пальцами по обнаженной груди, ощупывая мышцы и ребра, осторожно повалил Маллеуса на покрывало и устроился сверху. Весна выдалась ранней и очень теплой, так что Леона не волновался, что они простынут, и смело раздевал Маллеуса, стараясь при этом не мешать чужим рукам избавлять его самого от одежды. Брюки, рубашки и жилетки неопрятной разноцветной кучкой повалились справа, Леона сверху бросил их волшебные ручки и через пару мгновений осознал себя лежащим на спине на покрывале. Маллеус уселся поудобнее на его бедрах, поерзал, несколько раз проехался ягодицами по члену зарычавшего Леоны. — Моя очередь, — произнес Маллеус и заправил черную прядку за острое ухо. Что за очередь, Леона спросить не успел — это чудовище склонилось над ним и прижалось губами к шее, провело языком и даже прикусило кожу клыками. Леона сквозь зубы выдохнул, провел с нажимом ладонями от колен до бедер, напряг пальцы. Маллеусу это понравилось — он мягко вздохнул и прихватил зубами участок кожи между ключицами, чтобы тут же зализать укус. Следом за той дорожкой поцелуев, что он прокладывал от шеи вниз, не пропуская ни единого миллиметра, в низ живота Леоны устремлялась кровь, ему становилось жарче с каждым новым прикосновением нежных губ или острых клыков, хвост беспокойно метался по покрывалу. Леоне казалось, что там, где его касаются прохладные губы, под кожей распускаются огненные цветы и стекают вниз потоками лавы. Ему становилось все жарче, терпение истончалось с каждой секундой и — стоило Маллеусу поцеловать его в живот — с тихим звоном порвалось. Леона с утробным рыком подмял его под себя и поцеловал, языком обшаривая рот, сплетаясь с чужим языком, проводя по клыкам и царапаясь. Поцелуй был до одури жадный и глубокий, даже дышать особо не получалось, и Леоне пришлось отстраниться и проследить за тем, как рвется тонкая ниточка слюны между их языками. Он обвел пальцем покрасневшие губы Маллеуса и как зачарованный наклонился над ним, чтобы снова поцеловать, когда где-то вдалеке громко хрустнула ветка. Леона тут же выпрямился и устремил взгляд в ту сторону, откуда и донесся этот звук. Там явно кто-то шел…и шел в их сторону. — Молодой господин! — разнесся по густому, но сейчас совершенно безлиственному лесу вопль, и Леона с безмерным раздражением узнал Себека. — Да твою же ж мать! — ругнулся он и отодвинулся от Маллеуса, схватил их вещи и перетащил ближе. Им стоило одеться как можно быстрее, пока эта курица-наседка не обнаружила их в таком компрометирующем положении. От нового крика Маллеус досадливо поморщился и принялся одеваться, стараясь привести себя в порядок немного подрагивающими руками. Леона потом окинул его придирчивым взглядом и пришел к выводу, что выглядит он образцово. Это если не считать опухших губ и томного взгляда. И стояка в брюках, конечно. Впрочем, тут Маллеус повел пальцами, прошептал что-то — и последний куда-то пропал. Иллюзия. — Молодой господин, где же вы? — очередной вопль был гораздо ближе, чем предыдущие, Леона на прощание поцеловал мимолетно Маллеуса и скрылся среди голых деревьев и колючих веток кустов в противоположной от Себека стороне. Он уже шел в общежитие, когда до слуха донеслось: — Вот вы где! Молодой господин, почему вы снова тут? — Я всего лишь отдыхал, не стоило так беспокоиться. — Вам не следует отдыхать в одиночестве! Пойдемте обратно. Леона отчетливо заскрипел зубами. Достало!***
Всю следующую неделю Леону методично изводили. И кто? Маллеус. Вообще не вязалось с ним, но это чудовище абсолютно точно поставило себе целью довести Леону до ручки. А как еще можно было объяснить, что он теперь каждый день красил губы той самой помадой? Леона его постоянно находил взглядом в коридорах, в классах, аудиториях и видел одно и то же — изгибающиеся в легкой понимающей улыбке темные губы. И ему оставалось только смотреть, любоваться, фантазировать, только не приближаться — Себек окончательно превратился в ручного пса и от Маллеуса не отходил. Неужто заподозрил что-то? На шестой день Леона не выдержал. Подловил момент, когда Маллеус был в одиночестве, схватил его за руку и утянул за собой, развернулся и велел: — Веди к себе. Он и повел. Тщательно избегая всех возможных свидетелей, они добрались до общежития Диасомнии, зашли внутрь и оказались в пустой общей гостиной. Леона окинул быстрым взглядом мрачный, с обилием зеленых деталей интерьер и посмотрел на Маллеуса. Тот кивнул головой на лестницу и поспешил по недлинному темному коридору в свою комнату. Леона, оказавшись в его комнате, прислонился спиной к закрывшейся за ним двери, притянул к себе Маллеуса и поцеловал, проводя языком по нижней губе, зубам. В голове появилась идея, Леона ухмыльнулся в поцелуй, разорвал его и протянул: — На чем мы там остановились? На твоей очереди вроде, да? — Леона надавил на плечи, Маллеус послушно опустился на колени и вдохнул. — Верно. Маллеус приподнял уголки губ в улыбке, неторопливо стянул с Леоны штаны с нижним бельем до колен и длинными тонкими пальцами с покрытыми черным лаком ногтями провел по всей длине члена, погладил головку и взял ее в рот. Леона наверху судорожно втянул воздух носом, запутался ладонями в темных волосах и слегка надавил на голову, заставляя взять член глубже. Маллеус опустил ресницы, раскрыл рот пошире, чтобы не задеть клыками нежную кожу, вдохнул и медленно насадился ртом еще больше. Головка члена уткнулась в напрягшееся горло, Маллеус сглотнул лишнюю слюну — и Леона низко застонал от этого. — Уж прости, — прохрипел Леона, поймал немного слезящийся ядовито-зеленый взгляд, полный недоумения, переместил ладони на ребристые рога, стиснул их и начал двигать чужой головой так, как ему хотелось. От выдержки еще остались какие-то крохи, которые не позволяли Леоне входить в такой восхитительно горячий рот на всю длину, но и этого было достаточно, чтобы Маллеус вцепился в его бедра и зажмурился. Леона видел, как его ресницы увлажнились, как с уголков рта текла слюна, перемешанная с выступившей смазкой, но концентрироваться мог только на накрашенных темной, почти черной помадой губах, что растянулись на его члене. Было слишком хорошо от влажного жара, острого языка, что пытался обводить набухшие венки, головку, и скоро Леона ощутил приближение оргазма. Сделав еще несколько толчков, он с сожалением отпустил рога и позволил Маллеусу выпустить его член изо рта с мокрым хлюпом, хотя времени восстановить дыхание не дал и вместо этого помог подняться на ноги, подтолкнул в сторону кровати. От штанов с нижним бельем Леона избавился на ходу, кофту с безрукавкой сбросил на пол уже около кровати и подождал, пока окончательно разденется Маллеус, чтобы повалить его на кровать. Взгляд зацепился за подушку странной формы, моментально взыграло любопытство, и Леона ухватился за нее, глянул на быстро дышащего Маллеуса и подложил ему под голову эту самую подушку, чтобы рога не мешались. Ответом ему стала благодарная улыбка. — Масло или смазка? Одно движение бледной руки — и на кровать рядом с коленом Леоны плюхнулся бутылек. Открыв его, он выдавил немного полупрозрачного геля себе на ладонь, распределил его по пальцам и уставился на Маллеуса. Поза неудобная. — Перекинь левую ногу на правую сторону, — хрипло приказал Леона и, едва Маллеус это сделал, провел пальцами между его ягодиц. В этот раз у них была смазка, а не всего лишь слюна, так что внутрь пальцы вошли легче. Сначала один, но к нему очень быстро прибавился и второй. Они гладили Маллеуса изнутри, массировали простату, разминали мышцы, растягивали их, подготавливали к чему-то большему. Маллеус сводил брови к переносице и стискивал в пальцах наволочку, кусал губы и вздрагивал всем телом. На Леону он не смотрел, зато сам Леона от него глаз не отводил, жадно отслеживал реакцию, малейшее изменение в мимике, обвивал хвостом правую ногу и ускорял движения пальцев. Маллеус расслаблялся охотно, третий и четвертый пальцы вошли достаточно легко, и Леона уже едва удерживал себя на грани, следя за тем, как его пальцы быстро трахают такое желанное тело, растягивают его. В какой-то момент Маллеус задрожал, мышцы плотно обхватили пальцы Леоны, и тот застыл, не позволяя своему партнеру кончить. — Еще рано, — выдохнул он и осторожно вынул пальцы. Растянутый анус принялся судорожно сокращаться, Леона быстро смазал свой член, приставил головку ко входу и толкнулся. Он не хотел входить сразу на всю длину, но желание оказалось сильнее него — Леона до шлепка бедер об ягодицы проник внутрь и навис над застонавшим неожиданно громко Маллеусом. — Т-ты…большой… — сорвался с его губ едва слышный шепот, и Леону закоротило. Он сжал левой рукой ягодицу Маллеуса до побеления костяшек, другую положил на его поясницу и сорвался на бешеный темп. Никакого ритма не было, им руководило желание проникнуть как можно глубже и как можно быстрее, сделать так, чтобы Маллеус навсегда запомнил его, форму его члена и ни с кем не смог бы быть, кроме него самого. Леона входил в его тело размашистыми толчками со звонкими шлепками, мял такой аппетитный зад пальцами и порыкивал, когда мышцы сжимали его член сильнее обычного. Он видел, как Маллеус пытался найти опору в подушке, простыне, как цеплялся за них и как уже не пытался сдерживать свои тихие вздохи и редкие стоны. К его щекам прилила кровь, она же залила румянцем острые уши и длинную шею. Маллеус открыл с трудом замутненные глаза, посмотрел на Леону и провел языком по высохшим губам. Горячо. Леона наклонился к нему и в очередной раз вошел под новым углом. Маллеуса выгнуло, он зажмурился, а из его рта вырвались два лепестка зеленого пламени, едва не опалившие Леоне ухо и волосы на макушке. Он замедлил темп и ухмыльнулся. — П-прости, я н-не всегда…могу эт-то к-контролировать, — Маллеус прикрыл рот ладонью, а его скулы, казалось, порозовели еще больше. Леона убрал от лица упавшие вперед волосы, вышел из Маллеуса и не сдержал смешка, едва тот возмущенно замычал. — Сейчас-сейчас. Он подхватил Маллеуса, поставил на четвереньки, плотно соединив его бедра, своими коленями уперся в кровать по бокам от его, чтобы ноги не разъезжались, и снова вошел в него. Пусть в такой позе он не мог видеть чудесное выражение его лица, зато мог любоваться выгибающейся спиной, да и обзор на то, как его член растягивает покрасневший анус и проникает внутрь, был лучше. Леона расположил свои ладони рядом с бледными плечами, наклонил голову и начал увеличивать темп. Податливые горячие стенки плотно обхватывали его член, но не мешали скольжению внутри. Леона уткнулся носом в шею Маллеуса, провел им до самой линии роста волос и втянул воздух. К легкому, какому-то цветочному аромату примешался одуряюще яркий запах секса и возбуждения, Леона сглотнул вязкую слюну и сжал зубами выпирающие позвонки, широко лизнул языком. Рука сама собой снова потянулась к чуть изогнутым ребристым рогам, пальцы ласково заскользили от острого кончика к более широкому основанию и легко обхватили его, потерли там, где рог соединяется с кожей. Маллеус выдохнул прерывисто и весь напрягся, выгнулся в спине, подался бедрами навстречу. Губы Леоны искривила усмешка, он усилил хватку на основании рога и прошептал: — Так тебе нравится, когда трогают твои рожки. Леона прикусил его ухо и вздрогнул — в дверь застучали. — Молодой господин? Маллеус под Леоной едва слышно застонал. — Себек, — раздался за дверью веселый голос Лилии, — я же говорил тебе не беспокоить его. Маллеус не один, не мешай. — Но… — Пойдем-пойдем. Едва звуки их шагов стихли в коридоре, Леона хохотнул и бросил: — Кажется, я должен поблагодарить Лилию. Он оставил рог в покое, прихватил пальцами черную челку и потянул за нее. Маллеус был вынужден оторвать голову от подушки и прогнуться еще больше. Новое глубокое проникновение сразу дало результат — на этот раз вырвавшийся из горла стон Маллеус спрятать в подушку не сумел. Леона удовлетворенно замурлыкал, поднял его руку и потянул вниз, но не к изнывающему без внимания члену, с головки которого на постель капала смазка, а к животу, прижал ладонь к коже и толкнулся особенно глубоко. Он знал, что Маллеус почувствовал, поэтому совсем не удивился непонятному звуку-бульканью. Понимая, что осталось совсем чуть-чуть, Леона закусил губу и задвигал бедрами еще сильнее, проникая в идеально растянутое под него тело с влажными звуками хлюпающей смазки. Член задевал простату часто, практически при каждом толчке, но этого Маллеусу все равно было мало — он попытался освободить свою руку от хватки Леоны и прикоснуться уже к своему члену. Леона шлепнул по его ладони своей, вцепился зубами в шею и, сделав последние несколько фрикций, замер, кончая внутри. Пульс подскочил, перед глазами все немного поплыло, Леона отстранился от напитавшегося кровью укуса и тряхнул головой, вышел из Маллеуса и помог ему лечь на спину. Недовольный взгляд обжег — его член с болезненно покрасневшей от возбуждения головкой все еще стоял. Леона подарил Маллеусу кривую улыбку, сложил пальцы плотным кольцом вокруг его члена и задвигал рукой. Хватило буквально пары движений, чтобы он вытянулся с низким стоном и вздрогнул крупно всем телом. Леона поднес к губам перепачканную в сперме руку, провел языком по пальцам, пробуя его на вкус, и хищно улыбнулся. Маллеус был вкусным. Во всех смыслах. Зевнув, Леона упал на кровать рядом со своим теперь уже полноценным любовником и закрыл слипающиеся глаза. — Напомни мне подарить что-нибудь Лилии, — буркнул он перед тем, как провалиться в сон. Он еще успел услышать, как это невыносимое рогатое чудовище тихо рассмеялось и пообещало выполнить эту просьбу, почувствовать мягкий поцелуй и даже ответить на него, а потом уснул.