Не по плану

— А как тебе она? — Леша протянул руку с телефоном, разворачивая экраном в лицо коллеге, украдкой наблюдая за его реакцией. Подоляк неохотно перевел взгляд на фото из инстаграма, слегка нервно дернув уголком губ, взял айфон в руки и даже пролистал профиль, изучая, — зовут Катя. Давняя подруга Насти, они вместе работали в рекламном агентстве пару лет назад, но дружат до сих пор, — Арестович заметил, как Миша слегка заметно скривился в ответ на его слова, но тут же натянул на себя нечитаемую маску безразличности, пытаясь это скрыть. — Понятно, — сказал он коротко, возвращаясь к бумагам, над которыми работал. — Настя, это которая моя жена, если что. — Это я понял. — Тогда что не так, тебе конкретно рекламщицы не нравятся, или чего ты так реагируешь сразу негативно? — он обошел стол и остановился прямо рядом с сидящим в кресле журналистом, нависая над ним. Хотелось не оставлять Мише путей отхода, прижав его к стенке, буквально или фигурально, пока тот не даст нормальный внятный ответ. — Леш, единственное, что мне конкретно не нравится, это то, что ты мешаешь мне работать, врываясь ко мне в кабинет с какой- то ерундой. — Это не ерунда, а красивая женщина, которой ты, как минимум симпатичен, если верить Насте. А я уйду, как только ты пообещаешь мне, что пригласишь ее хотя бы на кофе. Арестович краем глаза наблюдал, как Миша вертел в руках ручку, пока не пережал ее так крепко в одном месте, что она сломалась с тихим хрустом. Он знал, что эта тема раздражала друга до скрежета зубов, но при всем его психологическом прошлом, абсолютно не мог понять причину. — Ну или хотя бы скажи, что с ней не так, я же для тебя стараюсь, пытаюсь тебе устроить личную жизнь. Подоляк резко повернулся на кресле, задевая коленями подошедшего совсем вплотную Алексея. Он встретился взглядом с журналистом, и слегка смутился от усталости в его глазах. Несмотря на светлый образ, создавшийся у Миши в кругах офиса президента, вывести Подоляка из себя было легко. Он заводился с полуоборота, и не повышая тона, мгновенно уничтожал объект своей злости жёсткими фразами с остроумными формулировками. Арестович ожидал сейчас чего- то подобного, ему даже нравилось иногда нарочно выводить коллегу из себя, но мужчина напротив только тяжело вздохнул, будто смирившись. — Если я схожу на одно свидание с этой Катей, ты наконец-то отстанешь от меня с этими знакомствами, украинская Лариса Гузеева? — Нет, ну хотелось бы, чтобы свидание ещё было успешным, и ты хотя бы потрахался с кем-то и сбросил напряжение, а то твою зажатость видно за километр, — Леша растянул губы в кошачьей насмешливой улыбке, когда Подоляк закатил глаза, — тебе скоро пятьдесят, негоже встречать такую дату в одиночестве. — И почему тебя так беспокоит моя холостяцкая участь? — Я что не могу заботиться о своем дорогом друге? — Миша в ответ на это только хмыкнул, и указал рукой на дверь. — А теперь иди, дорогой друг, мне надо работать. Я напишу ей, но это последний раз, когда я ведусь на твои провокации. — Безусловно, — Арестович уходя, послал журналисту шутливый воздушный поцелуй, на что Подоляк повторно закатил глаза. Леша закрыл за собой дверь, чувствуя маленькую победу. Личная жизнь Михаила Подоляка всегда вызывала у него интерес. В целом его интерес всегда вызывало то, что не лежало на поверхности, и что нельзя было узнать посредством ознакомления со страницами в соцсетях или задавания нескольких вопросов окружающим людям. Леша любил загадки. Не детские, глупые и обязательно зарифмованные вопросы. Он любил разгадывать людей. Психолог по образованию, разведчик по роду деятельности он просто обожал интересных личностей, у которых к тому же часть прошлого скрывалась за завесой тайны. Его всегда удивляло, как невероятно умный и привлекательный (а он понимал, что Миша привлекательный), умеющий очень метко шутить, и в целом достаточно успешный в карьере Подоляк не обзавелся семьей или хотя бы детьми к пятидесяти годам, и не имел за плечами ни одного развода. Арестович точно видел, что женщины проявляли к нему немаленький интерес, но тот обычно игнорировал подобное максимально, не замечая, или делая вид, что не замечает. Возможно, причина крылась именно в работе, которой журналист, а ныне ещё и антикризисный менеджер Офиса президента Украины, посвящал слишком много времени, порой чуть ли не ночуя на Банковой. У Леши подобный расклад жизни хорошего друга вызывал сочувствие, а помимо него ещё и искреннее желание помочь Мише наладить личную жизнь, посредством знакомства того с самыми разными женщинами. Он его, разумеется, об этом не просил, и всегда раздражался, едва Леша заводил об этом речь, но Арестович твердо решил, что до тех пор, пока он не будет послан коллегой на три буквы, будет продолжать свои усилия. Так Алексей Арестович стал украинской Ларисой Гузеевой для одного единственного жениха в лице Подоляка, и подошёл к этому вопросу со всем присущим ему рвением. Сначала он напрямую попытался выяснить у Миши его типаж или предпочтения, на что тот, после долгого сопротивления, сдавшись, промямлил что- то вроде: «Главное это ум и чувство юмора. Терпеть не могу глупых людей, к тому же не умеющих в самоиронию.» Леша на это только понятливо улыбнулся. В этом они были похожи. — А внешность? — они тогда сидели в каком- то кафе, на обеденном перерыве. Подоляк читал что-то в телефоне, пока новоиспеченный сводник, перебирал в голове варианты знакомых девушек. — Что внешность? — не понял сначала мужчина. — Ну тебе нравятся блондинки или брюнетки, высокие или низкие, худые как модели или с формами, классическая внешность или что-то неформальное? Я не видел ни одну твою бывшую, мне тяжело судить. Миша шумно сглотнул, окинул взглядом сидящего напротив Арестовича и тут же резко отвёл взгляд в сторону. Бывший психолог тут же отметил про себя, как тот замялся, слегка даже будто сжался и старательно старался смотреть куда- либо кроме непосредственно самого Леши. Он давно обратил внимание, что все разговоры о женщинах с Подоляком всегда были пропитаны каким- то флером неловкости, но причину этого явления нащупать никак не мог. Боялся, что имела место какая-то трагическая история любви в прошлом, и потому никогда не решался спросить коллегу напрямую. — Это неважно, — спустя время наконец-то выдохнул Миша, - бывало по-разному, и с высокими, и с низкими. — Значит всё-таки бывало, — засмеялся Арестович, — а то я уже начал думать, что ты в свои пятьдесят остался девственником. Журналист на это заявление только иронично усмехнулся, и снова уткнулся в телефон, не желая продолжать тему. За последующие несколько недель Арестович познакомил друга лично с как минимум пятью шикарными женщинами, за которыми сам был бы не прочь поухаживать, не будь он женат, а сбросил профилей в инстаграме ещё в десять раз больше. Для каких-то он добавлял пару остроумных комментариев, пытаясь их разрекламировать в Мишиных глазах, для иных ему казалось, что мужчине должно хватить пары пикантных фотографий в профиле, чтобы заинтересоваться. При личных знакомствах Миша вел себя как джентльмен, много говорил, ещё больше слушал, иногда даже флиртовал, но насколько Алексею было известно, ни одной из них так и не позвонил после. За тех девушек, чьи контакты он давал, он поручиться не мог, но поскольку Подоляк по-прежнему ходил в статусе холостяка, то мужчина подозревал, что ими его друг также не заинтересовался. Это казалось Леше странным, но прекращать свою задумку он не планировал. Хотелось разгадать Михаила Подоляка, понять, что же ему все-таки нравится, что за тайные желания гнездятся в его голове, что он смущается каждый раз, стоит кому-то заговорить об отношениях в принципе. Однажды ему показалось, что он почти приблизился к ответу, когда на одном из корпоративов, Миша выпил больше чем позволял себе обычно, по крайней мере в кругу коллег. Подоляк опустился на диван рядом с ним, кажется, практически сбежав от дамы, с которой его несколько часов назад познакомил Леша. Арестович наблюдал за ними с другого конца ресторана. Марина, которую он знал ещё со времён работы в театре, оказалась слишком настырной даже по его меркам. За час, что эти двое провели вместе, она успела вытащить Мишу в толпу на танцпол, где облапала его с ног до головы, а затем когда они стали у стены, буквально повисла на Подоляке что-то бесконечно шепча ему на ухо. Тот внешне не подавал виду, что что-то не так, только вливал в себя алкоголь с космической скоростью, и периодически бросал уничтожающие взгляды на Лешу, кажется желая его испепелить за подобное знакомство. Он наблюдал за ними с извиняющейся улыбкой, но изнутри его царапало какое- то чувство, которому он никак не мог дать определение. В какой-то момент, когда Марина, очевидно тоже под влиянием алкоголя, перешла уже все границы и впилась в Мишины губы, Арестович не выдержал и ушел в место, откуда ему было бы не видно этих двоих. Он успел сотню раз пожалеть, что решил её пригласить. Давать себе ответ, почему ему было так неприятно на них смотреть, психолог не стал. В конце концов, многих людей смущает, когда на их глазах начинают целоваться в общественном месте, это нормально. Когда Подоляк, сбежав от Марины, сел рядом мрачный, Леша почти обрадовался. Хотя вид у того был, мягко говоря, неприличным. Раскрасневшийся, со взъерошенными волосами, расстегнутой на верхние пуговицы рубашкой и пиджаком в руках. Мужчина, в котором сейчас бы вряд ли узнали советника президента, взял со столика стакан виски, делая несколько глотков. Арестович как наважденный наблюдал, как несколько капель сбежало по его подбородку, затем по горлу, после исчезнув под расстегнутым воротником рубашки. Его взгляд приковали припухлые губы, слегка покрасневшие, и Леша даже не сразу понял, что эти губы издали какой-то звук. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы проморгаться и сфокусироваться на голосе мужчины напротив, который, кажется, говорил скорее сам с собой, чем с ним. — …за это терпеть не могу женщин. Если она уже положила на тебя глаз, то уже не отцепится. Ещё эта противная помада, — Миша провел тыльной стороной руки по губам, стирая с них остатки той самой красной помады. — Ну не стоит равнять женщин по одной Марине, — в горле у мужчины пересохло, и ему пришлось прокашляться, чтобы это сказать. Подоляк закатил глаза. — Ну да, тебе то такое скорее всего нравится, трижды женатый Алексей Арестович, — это прозвучало как оскорбление, и Леша почувствовал себя немного обиженным, хотя в этих словах не было ничего такого. Дело было в интонации, с которой Миша их произнес. Грубой и резкой, словно пощечина. Когда журналист допил свой виски, и вызвав на телефоне такси, встал, чтобы уехать блоггер сам еле сдержался, чтобы не остановить друга. В голове был туман, тело горело словно от лихорадки, а мысли перепутались, и Леша никак не мог уловить какую-то ускользающую от него деталь, без которой не складывался паззл. Что-то странное было как в его собственной реакции сегодня, так и в словах Подоляка, но Арестович упрямо запихнул эти размышления подальше, едва проснувшись на следующее утро. После того случая на корпоративе, он даже на какое-то время перестал заниматься сводничеством, постаравшись забыть о том, что произошло в ресторане. О том, как его собственное тело подвело его, и почему-то среагировало на тот растрёпанный вид мужчины. Как на мгновение те губы, со слегка размазанной на них помадой, стали единственным о чем он мог думать. И как тугой узел ревности завязался у него в животе, когда он увидел, как Миша целуется с женщиной. Арестович объяснял себе это тем, что в последнее время все его мысли по его же собственной вине были забиты его коллегой. Вероятно, мозг дал сбой под влиянием выпитого виски, вот и все. Поэтому когда Настя предложила ему познакомить Подоляка со своей подругой Катей, он сначала воспротивился. Стоило уже закрыть эту тему, раз его друг не поддавался ни в какую, но все же подруга жены казалась неплохим вариантом. Он неплохо знал ее лично, она была умной, самодостаточной, ее интересы примерно совпадали с Мишиными, и она точно не стала бы цепляться когтями в мужчину, как он того не любит. Возможно, у них могло бы что- то получиться, и это бы уже поставило точку в этой истории. Про себя он решил, что это будет последняя его попытка, и дальше он позволит Подоляку тонуть в своем одиночестве самому, раз тому так хочется, так и не разгадав причину. Через несколько дней он узнал от Насти, что Миша всё-таки выполнил обещание и сходил на кофе, и даже слышал восторженный отзыв подруги жены в трубке, где она рассказывала, как все прекрасно прошло. Тем больше он был удивлен, когда ещё через неделю он узнал, что тот самый «мужчина-мечты» которым восторгалась Катя, сказал ей, что между ними ничего быть не может. Арестович всю жизнь считал, что хорошо разбирался в людях, но Подоляк не хотел втискиваться в его парадигму мира от слова совсем. Невозможно быть настолько переборчивым. Поэтому мужчина решил, что единственно верным решением сейчас будет приехать к журналисту домой и спросить у него уже напрямую. Друг он ему или кто. Поэтому нажимая на звонок квартиры, где он уже неоднократно бывал в качестве гостя, Леша был настроен весьма решительно. Миша в домашних пижамных штанах и майке его слегка обескуражил, хоть это и было вполне логично, учитывая, что он припёрся к другу домой в одиннадцать вечера. — Я зайду? — Подоляк пожал плечами, пропуская коллегу вглубь квартиры. — Что- то случилось? — в его голосе чувствовалась тревога, и Леше стало даже неловко, учитывая причину его визита, — они прошли на кухню остановившись друг на против друга. — Как прошло свидание с Катей? — Арестович думал над тем, что скажет всю дорогу, но ожидаемо стоя под пронизывающим взглядом Миши, не очень понимающего, что происходит, начал совсем не так как планировал. — Ты приехал ко мне домой практически ночью, без предупреждения, чтобы спросить у меня про свидание, которое было неделю назад, и на которое ты практически вынудил меня пойти? — журналист скрестил руки перед собой, вставая в защитную позу, словно пытаясь оградиться от неудобных вопросов. — Да. — Нормально прошло. Леше под этим пронзительным взглядом хотелось провалиться сквозь землю, в горле пересохло, и он успел сто раз пожалеть о том, что пришел сюда, но все равно продолжил. — Если нормально прошло, то когда второе? — Миша недовольно поджал губы и, кажется, едва сдерживался, чтобы не выпихнуть незваного гостя из квартиры. — Не помню, чтобы я обязывался писать отчеты о своей личной жизни кому-либо. — Было бы о чем писать. Это вырвалось непроизвольно, и Арестович мгновенно пожалел о своих словах, потому что мужчина напротив и так находящийся в накрученном неудобными вопросами состоянии вскипел мгновенно. — Ты меня заебал, я скажу тебе откровенно. То что ты ничего не знаешь о моей личной жизни, не значит, что ее нет, — Подоляк пересёк расстояние между ними, и Леша даже испугался, что сейчас он ему врежет, но мужчина только ткнул пальцем ему в грудь, — я имею полное право не рассказывать ничего об этом, и если для того, чтобы мой лучший друг перестал совать в это свой вездесущий нос, мне надо сходить на пару свиданий, то так и быть. Он сказал это не повышая тона, но отчеканивая каждое слово, пока его глаза метали молнии. Миша стоял практически вплотную, Арестович мог пересчитать морщины на его лице, мог слышать его тяжелое дыхание, и даже уловить свежий запах геля для душа от тела Подоляка. Его снова накрыло как тогда в ресторане. — Тогда если я твой лучший друг, скажи мне в чем проблема. Я за эти месяцы перебрал все возможные варианты в своей голове, и у меня осталось два самых вероятных. — Какие же? — Первый — это ты ужасный женоненавистник. Тебя когда- то обидела какая-то девушка, растоптала твое сердце, унизила и оскорбила, и теперь у тебя психологическая травма, и ты избегаешь любых контактов с особями женского пола. — Мимо. Второй? — Леша делает глубокий вдох, готовясь сказать то, ради чего приехал сюда. — Ты гей. Ему показалось, что Миша сейчас мог бы стать прекрасной визуализацией выражения «душа ушла в пятки». Кажется, он совершенно не ожидал такого ответа, хоть Арестовичу и казалось, что сейчас все было уже очевидно. Он давно это подозревал. Отсутствие какого-либо личной жизни в прошлом, завуалированные ответы на его вопросы о предпочтениях, то как отстраненно мужчина в целом вел себя с представительницами противоположного пола — все это создавало вполне однозначную картину, но из-за внутренних традиционных установок Леша не разрешал себе думать о друге в таком ключе. Сама тема ЛГБТ была табу как в его голове, так и в его жизни, и он хоть и знал, что таких людей полно вокруг, всегда предпочитал думать, что не знает их лично. Подоляк не стал ничего отрицать, не стал смеяться над абсурдностью заявления, только устало прикрыл глаза, сникая, облокотился на кухонный стол, сделав шаг назад. — И что теперь? — голос человека идущего на казнь. — Что теперь? — Ты узнал мою страшную тайну, что теперь? — Леша обратил внимание, как Мишины плечи начали слегка подрагивать, а пальцы рук, которые он положил сверху на ноги, впились в бедра до побелевших костяшек, — я не то, чтобы этого стесняюсь, но мы все ещё живём в такой стране, где об этом лучше молчать. Мы можем проводить прайды, и говорить публично, что можно любить кого хочешь, но если станет известна нетрадиционная ориентация человека моей сферы деятельности, моей карьере конец. Это факт, к сожалению. Поэтому я никому не рассказываю. Совсем. Кроме непосредственных любовников, конечно. Хотя это становится порой невыносимо скрывать, — Лешу бросило в дрожь от того каким уязвимым сейчас выглядел всегда уверенный в себе Подоляк. Каминг-аут в пятьдесят лет, вряд ли это мог быть легким для кого- либо. Поэтому он принял единственно верное решение, подошел и заключил не успевшего даже среагировать друга в объятия. Тот шумно выдохнул, кажется, выпустив абсолютно весь кислород из груди, а потом словно совсем перестал дышать. Леша выждал несколько секунд и отстранился ровно настолько, чтобы он мог посмотреть мужчина в глаза. — Ты же не думал, что я от тебя отвернусь из-за этой страшной тайны? — он впервые находился так близко к Мише, их лица разделяли всего десяток сантиметров, и его собственное тело снова начинало его предавать, — Так что, у тебя кто-то есть? Он сейчас не зайдет в квартиру и не врежет мне? — А ты собираешься делать что-то, за что тебе стоит врезать? — Подоляк иронично поднял одну бровь, заметно расслабляясь. — Так есть или нет? — Сейчас нет. Боюсь, у меня есть глупая привычка влюбляться в исключительно гетеросексуальных мужчин, — на его лице появилась теплая улыбка, но глаза так и остались наполненными грустью. — И ты знаешь наверняка, что он гетеросексуален? — Леша по-прежнему прижимался к другу, чувствуя как жар распространяется по всему телу. Эти реакции невозможно было подавить, но и найти в себе силы, чтобы отойти, он не мог. — Это более чем очевидно. Он женат. — Браки имеют свойство заканчиваться, уж поверь мне. Возможно стоит попробовать сделать первый шаг. Арестович не смог бы точно ответить, понимал ли он в тот момент, о ком говорит журналист. Он внутренне сгорал от близости чужого тела, и смысл услышанных слов долетал до него с опозданием. Он как в замедленной съёмке наблюдал, как Подоляк сократил расстояние между их лицами и приник губами к его распахнутым губам, и воспользовавшись моментом, сразу скользнул языком в его рот. Вкус мятной зубной пасты приятно холодил рецепторы, а его язык мгновенно отреагировал переплетаясь с чужим. Арестович достаточно прожил на свете, чтобы уметь распознавать собственное возбуждение, но ещё недостаточно, чтобы уметь с ним справляться. Выдержка отставного военного учила не принимать импульсивных решений, а всегда полагаться на силу разума, но сейчас разум был в отключке. Леша потерял его где-то на пороге, когда увидел Подоляка такого домашнего и удивленного, но окончательно разум умер когда журналист открыл ему душу, а потом просто взял и поцеловал. И поцеловал так, что земля ушла из-под ног окончательно. Старший мужчина определенно знал, что делал. Поборов первую нерешительность, он углубил поцелуй со всем жаром, запустив руки Леше в волосы. После этого дня вряд ли когда- то он ещё раз сможет обвинить Подоляка в неопытности. Табун мурашек, пробежавший по его спине от этого простого жеста, сорвал с губ тихий стон, и заставил прижаться к Мише вплотную, впечатывая того в стол. Он мог чувствовать своим стояком, начинающий твердеть член Подоляка, и, не удержавшись, положил сверху ладонь, обхватив орган через тонкую ткань пижамы. Весь его сексуальный опыт состоял исключительно из женщин, и от новых ранее неизведанных ощущений срывало крышу. Журналист резко поменял их местами так, что теперь Леша оказался прижатым к столу, и после приник губами к нежной коже на шее, оставляя на ней невесомые поцелуи. Арестович откинул голову назад, давая Мише ещё больше свободы. Ему пришлось опереться руками на стол, чтобы не упасть от напора другого мужчины. Действовал Подоляк решительно, будто боялся, что в какой- то момент его друг очнётся и сбежит и, кажется, пытался насладиться этим моментом по максимуму. Он запустил одну руку под футболку Леши, оглаживая крепкую мускулистую грудь, а другой притянул мужчину за шею, снова впиваясь в его губы. Алексей не пытался перехватить инициативу, просто наслаждаясь происходящим. Он плавился под горячими руками и губами коллеги, которые были уже везде. Одно мгновение. Миша стянул с него футболку покрывая поцелуями грудь и живот. Ещё одно. Он расстегнул ремень на его джинсах, отбрасывая в сторону и высвобождая уже стоящий колом член Арестовича. Третье. Журналист огладил кончиками пальцев головку, слегка размазав по органу выделившийся предэякулят. Четвертое он провел языком по всей длине члена, придерживая его рукой, пока вторая впилась в бедро, удерживая Лешу на одном месте. Пятое. Глубокий гортанный стон сорвался с губ блоггера, когда Подоляк одним движением насадился на член ртом, принимая его сразу глубоко. Комната наполнилась громкими стонами Арестовича, которые он даже не пытался сдерживать. Миша двигался быстро, сначала заглатывая до конца, затем выпуская член изо рта, языком оглаживал головку, и вновь заглатывал. Во рту Подоляка было так мокро, тесно и приятно, что казалось весь мир сузился до этих ощущений. Он совершил ошибку опустив взгляд на творившееся между его ног «неподобство». Показалось, что Леша покраснел до кончиков ушей от вида своего теперь, наверное, было бы правильным сказать, любовника, и почувствовал, что кончает. Ноги задрожали, и он попытался достать член, но Миша руками удержал мужчину на месте. Он проглотил все до последней капли, слегка закашлявшись, и поднял глаза, встречаясь с Арестовичем взглядом. Эту картину хотелось запечатлеть навсегда, сохранив где-то в телефоне. Леша, будто зачарованный, провел большим пальцем по губам Подоляка, стирая с них остатки спермы. А потом обхватил его лицо ладонью и потянул вверх, заставляя подняться. — Все нормально? — спросил Миша севшим голосом, — в глазах его снова появилась неуверенность, и, кажется, журналист уже начинал жалеть о происходящем. Слышал он его как через толщу воды, уши от оргазма словно заложило, и хотелось просто лечь, расслабившись полностью. — Все просто чудесно, — ответил он через какое-то время, глядя Подоляку прямо в глаза и прижался к его губам, на которых ещё сохранился вкус его собственной спермы. Этот поцелуй отличался от предыдущих страстных, он был ленивый и медленный, хотелось просто как можно дольше наслаждаться этой близостью, оттягивая момент разговора. — Я определено планировал не это, когда собирался устроить личную жизнь Михаила Подоляка. Мужчина напротив тепло улыбнулся и даже сдавленно засмеялся. Произошедшее было явно не тем, чего Миша сам мог ожидать ещё пару часов назад. — Не поверишь, но я впервые рад тому, что что- то пошло не по плану.