Расёмон: Высший Коготь Черного Тигра

Кто бы мог подумать, что он, Акутагава, осознанно лишит себя возможности защищаться, пожертвовав свою способность Джинко? Разве что Дазай, этот ублюдок, кажется, все про всех знает. Откровенно говоря, он сам до конца не понимал, что на него нашло, когда он передал Расёмона оборотню. Он даже не был уверен, что это может сработать. Одно дело – смешивать способности, при этом оставляя управление при себе, а совсем другое – полностью довериться другому человеку, тем более врагу и сопернику, и остаться совершенно беззащитным. Но в тот момент, когда они оба тонули в этой непонятной трясине, Акутагава понял – это единственный выход. У него не осталось ни страхов, ни сомнений, а разум стал блаженно пуст. Как будто его тело и мозг действовали самостоятельно, и даже вечно ноющее горло перестало раздражать. Это была чистая гармония, коей он раньше не испытывал. Отделить от себя способность оказалось проще, чем он думал. Может, дело в том, что он плотно ассоциировал Расёмон со своим пальто? А раз он передал одно, значит вместе с этим, Джинко получил и второе. Честно говоря, он сам до конца не понимает как и почему это сработало, но это и не важно. Важно то, как черт возьми, Накаджиме шла его одежда. Как величественно он возвышался над землей. Как от него веяло угрозой и опасностью. В тот момент Акутагава поймал себя на мысли, что восхищается им. Такие чувства раньше вызывал в нем только Дазай, так что было странно испытывать что-то похожее к Джинко. Всего пару недель спустя он поймет, что это было нечто совершенно другое. Их способности слились словно на каком-то ином уровне понимания. Как будто в самой основе формирования, став единым целым. Акутагаве казалось, что более идеального симбиоза не может существовать. То, как когти Тигра, усиленные Расёмоном, удлинились, грозясь порвать в клочья не только Гончарова, но и само пространство, окружающее их. То, как возросла сила Накаджимы, впустившего темную материю в саму свою сущность. А от ауры, исходившей от него в тот момент, даже воздух вибрировал от напряжения. Все это вызывало в душе и теле Рюноске ни с чем не сравнимый трепет. В момент пика объединения их способностей, в момент, когда сама материя подчинилась их общей воле. Именно в этот момент Акутагава понял – это его конец. Незнакомое ранее чувство единения и абсолютного понимания, как себя, так и партнера, оставило в душе свой след. На интуитивном уровне он знал – он никогда не добьется подобного. Ни с кем, кроме Джинко. Но это, что удивительно, не вызвало в нем страха. Скорее, чувство светлой грусти и принятия. Как у смертельно больного. Он знает, что умрет в любом случае, так зачем переживать по поводу неизбежного. И даже сейчас, когда оборотень несмело протягивает ему пальто, вмиг растеряв былое величие, Акутагава не хочет думать ни о чем, кроме битвы, завершившейся пару минут назад. Его разум блаженно пуст. В кои-то веки его не беспокоит ни Дазай, словно паразит, поселившийся у него в мозгу, ни долг перед мафией. Даже нет его вечного спутника – чувства собственной неполноценности. Разве что виноватый взгляд Тигра немного сбивает настрой. Стоило догадаться, что он может быть не готов нести ответственность за чужую жизнь способность. Да уж, сейчас по нему и не скажешь, что этот человек совсем недавно был, буквально, воплощением слова «сила». Какой-же он все-таки еще ребенок. Губы Рюноске непроизвольно растягиваются в едва уловимой улыбке, которую он тут же старается подавить. Благо Тигр ничего не заметил, упорно продолжая прожигать дырку в полу своим взглядом. До чего же странные эмоции вызывает у него любимчик Дазая… даже былая ненависть куда-то пропала. Что же с ним происходит? Мысли, унесшиеся в совершенно неожиданном направлении, совсем разрушили атмосферу спокойствия, в которую он был погружен. Тем более, им обоим еще надо было избавиться от вируса Пушкина. Разочарованный потерей столь желанных чувств, Акутагава с раздражением выхватывает свое пальто из рук Джинко, стараясь сосредоточиться на задании, которое еще не окончено. Ни один из них еще не знал, что Достоевского в контейнере не окажется. Что Дазай, как обычно, ведет свою собственную игру и почти самостоятельно поймает преступника. Что Пушкина вот-вот обезвредят. Что все окажется неожиданно хорошо. Но есть одна вещь, которую они, теперь уж точно, не могли не знать – они хорошая команда.

***

Уже поздно вечером, лежа в кровати, Акутагава вновь позволил себе погрузиться в размышления о прошедшем дне. Он бы действительно с удовольствием повторил сегодняшнее сражение. Благодаря раннему опыту, полученному в битве плечом к плечу с Джинко против Фицджеральда, он знал, насколько хорошо их способности работают в тандеме. Ни с кем другим такого не было. Даже когда Мори направлял его на задания в паре с кем-то, Рюноске все равно сражался только сам за себя. Ему казалось, что он просто не умеет работать в команде. Но видимо и тут оборотень оказался особенным. Он до сих пор помнит тепло, расползшееся по его телу, когда Накаджима сказал, что Дазай давно его признал. Что-то в его взгляде заставило поверить произнесенным с такой уверенностью словам. И скорее всего именно из-за них Акутагава тогда впервые за всю свою жизнь захотел смог отдать часть своей способности Тигру. Сегодня же он смог зайти так далеко в своем доверии, что никто бы и не поверил. Но его мало волнует, что о нем думают другие. Ну, все, кроме Дазая, конечно… Интересно, сможет ли он убить Накаджиму спустя отведенные шесть месяцев? Парень поставил ему интересное условие, выполняя которое можно ненароком вырыть себе могилу в мафии. Но оно того стоит. Акутагава почти уверен – битва против Тигра поможет ему испытать то же, что он смог прочувствовать сегодня. Ведь причиной возникновения этих, неведанных ранее чувств, послужило соприкосновение их способностей. А в сражении друг против друга уж точно будут ситуации, в которых Расёмон и эта кошка окажутся в том или ином контакте. Уж об этом он позаботится. Но отчего-то убивать Джинко совсем не хотелось. Хотя, казалось бы, соперник, любимый ученик Дазая, да и просто раздражающий идиот, каких поискать. Но так получилось, что именно он был тем единственным человеком, конечно, за исключением Гин, который его понимал. Понимал его страхи, желания и стремления. Понимал его как человека. Акутагава не хотел терять его, как бы парадоксально это не звучало. В любом случае, у него будет еще целых шесть месяцев и пара десятков совместных заданий, чтобы разобраться в том, чего он действительно хочет. У него еще полно времени.