Нежней меня никто не звал

I. – Ибо, ты не будешь мешать? – Почему я должен вам мешать? – Потому что твое имя синоним протеста. – Я протестую против несправедливости, причем тут твоя помолвка? – Ее организовали родители. С ними ты чаще всего ссоришься. – С отцом же. Мама сказала, что твой жених красивый. – Вроде да… – Ты не рада, Лин-цзе? – Я рада, Ибо. Я слышала, он очень образованный. – Но? – Но вдруг я ему не понравлюсь? – Ты не понравишься? Ты самая красивая девчонка из всех, кого я знаю. Пусть уезжает, если его что-то не устраивает! – Ну вот, А-Бо, ты опять разошелся! Разве можно так говорить про незнакомого человека? – Мне все равно. Ты моя сестра, я буду защищать только тебя. – Ты самый лучший брат! Повезет же твоей будущей жене! – Не начинай. Ты знаешь, как я к этому отношусь. – Папа все равно решит все по-своему. – Тогда я сбегу. Никогда не свяжу себя узами брака. – Не зарекайся, Ибо. Ты еще слишком молод. Вокруг брата с сестрой был сад. Голубые цветы огнями рассыпались по зеленому влажному ковру. Шмели лениво жужжали поблизости. Младший брат и старшая сестра, разные по характеру, но похожие в своей любви друг к другу. Зеленая помятая трава и душный запах полевых цветов. Он забивал нос, не выветривался даже в прохладных комнатах огромного загородного дома. Лето здесь раньше было праздником. Лето сейчас – заточение для свободолюбивого подростка. Он рос. Мечтал о своем. Его душа знала, чего хотела. И это был не протест. Это было несовпадение со взглядами отца. Ван Ибо, глубоко чувствующий, восприимчивый, бунтующий, но в то же время ломкий, как стебли рапса. Они с сестрой часто рассуждали о жизни. В их семье все было предопределено. Отец – работник партии. Спорить с ним по какому бы то ни было вопросу бесполезно. Характер у него был жесткий. Сестра никогда не перечила. Все, что решено им, – суждено. Все случившееся – не случайно. Брат спорил. Он творил свою жизнь сам. И жил творчеством. Прямо как мать. Мягкая, созидающая. Сестра же всегда полагалась на родителей. Более послушного ребенка сложно было сыскать. Если бы отец мог что-то изменить, он поменял бы характеры детей местами. Ему нужен был послушный примерный сын, который выбрал бы путь, уготованный ему родителем. Но все еще впереди. В этом он был уверен. День приезда семьи Сяо был сопряжен с волнением с первого по третий этаж загородного дома семьи Ван. Все были на ушах. Казалось, даже стекла дрожали от нетерпения. На старшую сестру Ибо страшно было взглянуть. Цвет ее лица менялся каждые пять минут. От бледно-убийственного до ярко-пунцового. – Чего ты волнуешься, дурочка? Судьба твоя едет. Ты белого света не видишь. Хоть посмотришь на красивых парней. – Ибо, это ведь не шутки. Я так волнуюсь. Я хорошо выгляжу? – Лучше, чем Си Ши. Твой жених упадет от такой красоты. – Это ты у нас Си Ши в мужском обличии. Вся красота досталась тебе. – Я парень, Лин-цзе, и я не собираюсь уводить твоего будущего мужа. – Ибо!! Какой ты! – Я пытаюсь тебя развлечь. Иди готовься, они скоро приедут. У Ван Ибо на сегодняшний день была одна единственная миссия, с которой он должен был справиться. – Не мешай, – десять раз сказал ему отец. – Не мешай, – попросила старшая сестра. – Старайся не расстраивать отца, – мать погладила его мягкие волосы. Ибо не мешал. Его день практически никак не был связан с предстоящим событием. День в пригороде Шанхая был слишком скучным. 1985 год. Чем мог заняться парень в это время? Иногда в соседний дом приезжала семья. В этом году никого не было. Никого в округе. Ибо не особо страдал в одиночестве. Были у него свои излюбленные занятия, для которых свидетели были не нужны. Ибо брал велосипед отца, ехал около получаса через поле ярко-синих цветов на побережье. За высоким холмом, рядом с набегающими волнами он ставил велосипед. Здесь дул теплый ветер, и шумело море. Было пусто. Ни души. Лишь чайки кричали. Капля суеты на безоблачном небе. На изученных до каждой прожилки камнях он ставил магнитофон и включал песни. У него была лишь одна кассета, записанная лучшим другом еще в Шанхае. И он гонял эту кассету день за днем. И день за днем танцевал. Вот что он любил. Это была его мечта. В его жилах текла музыка. Он выполнял привычные действия дома, чтобы потом как следует потанцевать. Ибо неплохо учился. Но идти в армию, как того желал отец, он не хотел. Он хотел танцевать. Всегда. В любое время дня или ночи. В горячую изматывающую жару. Он танцевал. Его танцам не было определения. Но наедине с собой он двигался так откровенно, как только мог. Не сдерживая бьющей потоком энергии. Это было в нем заложено или он подсмотрел у русалок на дне моря? Неизвестно. Спросить было не у кого. Никто никогда не видел его танцев. Если бы отец хоть раз застал его за этим занятием, пристрелил бы на месте. Ибо много купался в море. Сестра не любила долгие прогулки на солнце, поэтому никогда не ходила с ним в его излюбленное место. Но он не боялся загара. Второй месяц лета его кожа приобрела карамельный оттенок. Волосы выцвели в каштановый цвет. Он был красив. И, глядя на свою внешность, не мог понять, для чего он такой. Нужна ли парню такая красота? К тому же он никого не устраивал. Характер был не тот. Девчонки в школе заглядывались на него до той поры, пока он не скажет какую-нибудь колкость. Он не любил глупость. Он не любил влюбленные взгляды. Его интересовали танцы, дружба, скорость. Девчонки в этот список не входили. Ибо сегодня не танцевал, знал, что надо вернуться домой до приезда важных гостей. Он лежал на спине, зарывшись ногами в горячий песок. Камни отбрасывали тень, солнце вот-вот должно было войти в зенит. В это время ему нужно было возвращаться домой. Он был как никогда спокоен в этот день. Мыслями возвращался в Пекин. Вспоминал друзей. Казалось, лучшего времени в его жизни и не было. Игры с друзьями, глупые шутки, прогулки после школы. Три лучших друга, ни один не влюбленный. Свободные от лишних мыслей. Ибо сочувствовал сестре. Ее возраст был подходящим для вступления в брак. Она маялась. Ибо не понимал этого стремления обязательно выйти замуж. Тем более с незнакомцем. Он любил сестру, но готовности ее не понимал. Все это пережитки прошлого, желание отцов. Политика. Никаких чувств. Солнце ярким лучом опалило веки, напоминая об обещании, данном сестре, поддержать в долгожданном знакомстве. Лениво. Ибо искупался нагишом. Нацепил шорты, белую майку и пеструю рубашку. Помчался на велосипеде, на ветру суша непослушные волосы. Скорость. Улыбка сама собой появлялась на лице, как только начинало захватывать дух от быстрой езды. Жизнь прекрасна! Чудесно быть свободным, ловить рубашкой ветер, обгонять солнце на пригретых твердых дорожках. Ибо резко затормозил перед незнакомой машиной. Опоздал. Он не чувствовал вины. Его немного веселило, что отец начнет злиться на него раньше времени. Ван Ибо влетел в прохладный дом, выдохнул. После такой жары освежиться и отдышаться было благодатью. Радостные голоса доносились из гостиной. Переодеться или появиться так? Ругать будут в любом случае. Ибо пошел так. Пригладил волосы, заметил следы песка на щеке, стёр. Гости вежливо сидели на диване. Высокий парень, видимо жених, стоял поодаль. Одет был элегантно. Белая рубашка, черные брюки. Родители Ибо сидели напротив гостей. Сестра рядом с ними. На жениха не смотрела. На щеках приличный румянец, среднее между утренним состоянием. Прежде чем обозначить свое присутствие, Ибо еще раз посмотрел на жениха. “Оу, – подумал он, – действительно красивый”. Черные, блестящие, хорошо уложенные волосы, белоснежная кожа. Большие глаза. Легкая вежливая улыбка. Интересно, он рад невесте? Еще бы! Сестра его красивая, скромная, образованная. Что еще нужно сыну партийного работника? Ибо усмехнулся. Сын партийного работника в это время обратил на него свой взгляд. Вежливая улыбка дрогнула. Глаза чуть приоткрылись. Ибо смотрел в ответ. Его что-то тянуло. Невероятные глаза, с черной каймой ресниц? Бездонные, наивные, добрые. Или любопытный растерянный взгляд, который держал так, что не хотелось отворачиваться? Ибо смотрел, завороженный, привороженный этим ясным взглядом. Какой красивый парень. На ум пришла Си Ши, захотелось немного утонуть. – Ибо. Ты опоздал. Ибо вздрогнул от голоса отца. Парень тоже посмотрел в сторону господина Вана. Сестра с укором покачала головой. Ну хотя бы взглянула на него. С появлением Ибо она чуточку расслабилась. Ибо, хмурясь на отца, подошел к взрослым. Их представили. Родители парня добродушно списали все на молодость. Семнадцать лет бывает только раз в жизни. Ибо боялся смотреть на самого жениха. – Сяо Чжань, это Ван Ибо, мой сын. Уверен в его годы ты был более благоразумным. Ибо даже злиться не хотелось. Уйти бы поскорее, кажется его щеки обожгло румянцем. Позориться перед этим Сяо Чжанем не хотелось. – Очень приятно познакомиться, Ван Ибо. Надеюсь, мы с тобой подружимся. Ван Ибо не очень уверенно посмотрел на парня. Добрый взгляд темных глаз. Вежливая чуть дрогнувшая улыбка. Легкий румянец на щеках? Ибо кивнул: – Мне тоже приятно. И больше не выдавил ни слова. – А-Бо, переоденься, прошу, сейчас будем обедать, – мама мягким голосом спасла его от неминуемой смерти. Он застыл перед зеркалом в ванной комнате. Что с ним не так? Почему разволновался? Не видел красивых парней? Вот же один стоит и смотрит на него в зеркальном отражении. Но какой-то он… другой, что ли. Сердце заныло. Просто Сяо Чжань взрослый. Из-за этого Ибо смутился. Привык к друзьям своего возраста. Найдя более менее подходящую причину, он слегка успокоился. Переоделся, сменил шорты на летние брюки. Майку на футболку, цветную рубашку на белую, как велел отец, но не застегнул ни одной пуговицы. Он был готов. Небольшая тревога бередила душу. Он никак не мог вспомнить из-за чего это. Ругани отца он уже давно не боялся. Что-то другое. И только спустившись вниз, понял. Парень, Сяо Чжань, никуда не исчез. И внешность его тоже. Обед проходил в непринужденной беседе. Мама Сяо Чжаня, Сяо Вень, была добродушной женщиной, много спрашивала, смеялась. Домашняя, покладистая. Под взглядом мужа затихала. Мать Ибо, Ван Шу, была чем-то похожа на нее, только выше ростом и не так зависима от мнения мужа. Отцы, как на собрании партии: идеально выглаженные брюки, рубашки застегнутые на все пуговицы. Сяо Чжань в рубашке с коротким рукавом. Его верхняя не застегнутая пуговица на долгое время выбила Ибо из реальности. Он был как будто идеальным. Прическа, одежда. Выглядел, как прилежный студент, гордость и отрада родителей. Но эта последняя незастегнутая пуговица. Как мини-протест. Жара вообще-то. Удивительно, что им приходилось соблюдать все эти условности. Ван Лин уткнулась в свою тарелку и даже ради любопытства не разглядывала своего жениха. Ибо замер на этой мысли. Жених. В этом было что-то неправильное. Какое-то несоответствие. – Ибо, чем ты любишь заниматься? Все смотрели на него, а он завис, разглядывая пуговицу на рубашке Сяо Чжаня. Ибо перевел взгляд на лицо. Сяо Чжань улыбался. Доброй, располагающей улыбкой. Подбадривал. – Он как всегда витает в облаках, – господин Ван не церемонился с собственным сыном. – Он ничем не занимается. С утра до ночи слушает музыку. Отец махнул рукой так, будто и видеть не хотел своего непутевого сына. Мама попыталась сгладить углы: – Он у нас хорошо учится. Отец и на это хмыкнул. Ван Ибо реакция отца была безразлична, а вот то, как отреагирует Сяо Чжань, было отчего-то важно. Сяо Чжань не улыбался, смотрел в свою тарелку, палочками дробил кусок говядины. Мама Ибо обратилась к парню: – А ты чем занимаешься, Сяо Чжань? Он ответил мягко и уверенно: – Я люблю фотографировать. У вас тут очень красиво. Вы не против, если я сделаю несколько снимков? – Конечно! Ван Лин с радостью покажет тебе окрестности! В Ван Лин радости было столько же, сколько у отца гордости сыном. Но она кивнула. Хотелось встряхнуть ее, смотри, дурочка, какой красавец тебе достался! Ибо даже есть так не хотел, как хотел разглядывать нового знакомого. “Надеюсь, мы с тобой подружимся”. Это правда? Мы сможем быть друзьями? С этим парнем? Который прекрасен, как рассвет ранним утром? Дружить с ним, наверное, классно. Ибо смог бы показать ему, как танцует… Обед завершился, Ибо уныло поплелся в свою комнату. Не ему показывать окрестности и развлекать гостя. Но в плечо врезалась Ван Лин. Ибо подпрыгнул. – Ты чего меня пугаешь? – Ибо-Ибо-Ибо, пожалуйста, пойдем со мной! – Ты же идешь с господином будущим мужем гулять по округе? – Я не хочу одна, я не могу! – Почему? Ван Лин быстро-быстро зашептала: – Ты видел, какой он? Он такой красивый, боги! Я не могу смотреть ему в глаза. Я даже сказать ничего не смогу! Посмотри, как дрожат мои руки. Ибо взял одну, она действительно подрагивала и была холодной. Но идти с ними… Разве мог Ибо желать чего-то сильнее? – Ладно, – как бы нехотя согласился он. На душе полегчало. Ибо взял под руку сестру и бодрым шагом направился на выход, где их ждал юноша. Казалось, что Ибо знал, что делать. На деле оказалось, что он сам боится раскрыть рот рядом с красивым выпускником Шанхайского университета. Сяо Чжань, увидев брата с сестрой, выглядел озадаченным. Он перестал улыбаться. Как будто Ибо мешал. Возможно, так и было. Но его так влекла компания Сяо Чжаня. Он с надеждой взглянул в его глаза, но тот лишь отвернулся. Ибо подтолкнул локтем сестру. Сам встал по другую сторону от нее и совсем подальше от Сяо Чжаня. Ван Лин деревянной походкой повела гостя по саду. Она молчала. Сяо Чжань оказался более способным собеседником. – Ван Лин. Что растет в вашем саду? Ты помогаешь ухаживать за деревьями? Ван Лин испуганно посмотрела на Сяо Чжаня: – Нет, я не очень в этом разбираюсь. Я не люблю проводить много времени на солнце. Сяо Чжань понимающе улыбнулся: – Я вижу, твоя кожа такая белая. На щеках Ван Лин появился легкий румянец. Ибо шел рядом с сестрой и злился. Он сам не мог понять, почему комплименты сестре было так тяжело слушать. Он ведь сам не раз и не два хвалил ее. Ибо чувствовал себя так неправильно, он был лишним. Хотелось развернуться и уйти обратно в дом. Это было по-детски глупо. Держала только просьба сестры. Хотя она неплохо справлялась. Ибо дулся. Шел рядом, смотрел только под ноги. Не видел, как Сяо Чжань, поворачиваясь к Ван Лин, смотрел на него. Солнце клонилось к закату. Они обходили тенистый сад, в котором Ибо в детстве обожал проводить свободное время. Ехать к морю он мог только с семьей. Раньше вся его летняя жизнь проходила именно здесь. Сейчас влажные деревья, с расстилающейся темнотой в уголках сада, не так привлекала Ибо. Его манило уходящее солнце, он не боялся его, не прятался. Тянулся и хотел ехать в свое укромное местечко, послушать волны, успокоиться. Теперь ему было о чем подумать. Ибо стоял по направлению к окрашенному ярко-золотому небу. Сестра с Сяо Чжанем уходили вглубь сада, стремясь обойти дом. Ибо остался. Не смог больше идти туда. Не хотел слушать их узнающие друг друга разговоры. Его помощь сестре больше не требовалась. А вот ему бы она не помешала. Он вернулся в дом. Этот час собаки он любил проводить либо на море, либо в мастерской матери. Если он был дома, то всегда приходил сюда. Окна выходили на запад. Оранжевые лучи скользили по любимым картинам. По его собственным портретам. Мать писала с него, как с лучшего натурщика. Портреты сестры тоже были. Но он любил свои. Он садился на высокий табурет, смотрел сквозь большие стекла на льющееся золото заката, ловил лучи, ловил мгновение. Мама часто учила Ибо быть внимательным к мелочам. Эта привычка настолько вросла в него, что теперь при виде темных сливовых деревьев он всегда будет вспоминать уходящего вглубь сада Сяо Чжаня. На ужин они с сестрой поменялись местами. Он молча разглядывал свою тарелку. Сестра с воодушевлением смотрела на Сяо Чжаня. Ибо был расстроен. Первый день – столько событий. Сколько еще будет за эти две недели, что семья Сяо планировала гостить. На прогулке было видно, что эти двое сошлись. Сдружились. Сестра Ибо теперь не только его сестра. Он вынужден делить ее с кем-то еще. Но самое отвратительное было то, что это был самообман. Ему не жаль было доверить сестру хорошему человеку. Но не хотелось, чтобы этим человеком оказался Сяо Чжань. Почему? С этим хотелось разобраться, но не здесь, не сейчас, когда все опять обсуждают партию. Бессонной ночью, прокручивая фрагменты дня, Ибо вспоминал лица вернувшихся с прогулки Ван Лин и Сяо Чжаня. Сестра именно с того момента была воодушевленной, Сяо Чжань же, к бесконтрольной радости Ибо, был вежливо-скучающим. Они встретились взглядами и Сяо Чжань, все еще слушая Ван Лин, внимательно изучал Ван Ибо и взгляда своего не отводил. Ибо, не долго думая, отвернулся. В душе что-то царапалось от их вида, от того, что этот новый человек начинал занимать место в мыслях Ибо. II. Проснулся он поздно. Заснул под утро. Не выспался совсем. Осознание того, что в их доме появились незнакомые люди, тяжелой пеленой заволокло мозг. Ибо потер глаза, потянулся, долго смотрел на занавеску, которая как парус надувалась от свежего ветра. Утро было солнечным. Настроение не очень. Может, сегодня будет полегче? Вроде официальная часть знакомства прошла вместе с неуместным переодеванием. Ибо натянул черную футболку и шорты и побежал вниз со своего второго этажа.       Семьи завтракали. Его будить не стали. Ибо не расстроился. Он редко ел вместе со всеми, постоянно сбегал на море до завтрака, из-за чего отец частенько ругался. Семья должна завтракать вместе. Сегодня захотелось последовать этому правилу. Все, конечно же, смотрели на Ван Ибо. Становилось неловко от такого внимания. Сяо Чжань тоже смотрел. Он был одет менее официально. Но это все также была рубашка. Отлично выглаженная, небесного цвета. Чертовски идущая ему. Расстегнутая на одну пуговицу. Ибо взял приборы, подошел к столу. Взгляды все также были прикованы к нему. – Что? Доброе утро. Отец Ибо посмотрел на часы: – Утро? По-твоему, сейчас утро? 11 часов. В это время нормальные люди сделали кучу дел. – Вы ведь только завтракаете. Неужели успели сделать что-нибудь значительное? Сяо Чжань прыснул. Ван Лин испуганно посмотрела. Отец Ибо повысил голос: – Это второй завтрак. Все остальные, – тут он указал на Сяо Чжаня, – встали, когда не было семи! Ибо посмотрел на Сяо Чжаня. Тот перестал смеяться. Идеальный сын папиного друга. Он пожал плечами, сел завтракать, не вдаваясь в объяснения, что из-за мыслей об идеальном Сяо Чжане не мог заснуть до самого рассвета. За ночь он не пришел ни к каким утешительным выводам. Пол ночи он вспоминал гармоничные черты лица, образ стоял перед глазами. Затем в голове звучал мягкий голос, и Ибо сжимал подушку и утыкался в нее лицом, чтобы перестать обо всем этом думать. Потому что это было странно. За завтраком он молчал. Точнее, за вторым завтраком. Нужно было лишь подзарядиться и ехать по своим делам. Здесь он, судя по всему, был не нужен. Ибо шел к двери, его за руку остановила мать. – А-Бо, я все понимаю. Тебе не хочется менять свой распорядок. Ты у нас парень свободный… Но постарайся не злить отца. Господин Сяо очень важный человек в партии. Отец хочет, чтобы все прошло идеально. Соблюдай одно единственное правило: семья должна принимать пищу вместе.       Ибо закатил глаза, но улыбнулся. Это было несложное правило, главное, чтобы за столом был Сяо Чжань.       Он ушел. На улице встретил Сяо Чжаня с сестрой. Они выглядели так, будто им не о чем было поговорить. Ван Лин неловко улыбалась, обнимала себя руками. Сяо Чжань не знал, чем себя занять, стоял рядом и смотрел в пустоту. Увидев Ибо, в его взгляде промелькнула надежда. Ван Лин посмотрела аналогично. Ибо усмехнулся. В этом он не помощник. Еще одной неловкой прогулки Ибо не вынесет. Он вспорхнул на велосипед и ловко умчался по знакомой дорожке, поднимая облачко пыли. Его укромное место было пустынно. Даже чайки сегодня молчали. Воздух жаркой волной обдувал лицо. Ему было хорошо в одиночестве. Но перед глазами стояло лицо Сяо Чжаня, молящего спасти от неловкого общения. Он ведь мог. Мог предложить пройтись всем вместе. Ему хотелось узнать что-нибудь о Сяо Чжане. Они ведь в действительности могли подружиться. Но Ибо уехал. Его не просили об этом вслух. Он все сделал правильно. Почему тогда ощущение неправильности сковало грудную клетку? Хотелось вернуться, посмотреть, как они скучают вдвоем. Запоздало Ибо вспомнил лицо Ван Лин. Да что это с ним? Он как будто забыл думать о ней. Она ведь тоже смотрела на него жалобно, как тогда, когда просила помочь ей. Ибо не поговорил с ней. Что она чувствовала вчера? Как пережила этот день? Ибо сел. Он придурок. Все это время думал только о себе. Он твердо поставил себе цель расспросить ее после обеда, и, возможно, предложить прогуляться.       Вода была теплой, как молоко. Но было одиноко. “Наверное, без чаек”, – подумал Ибо. Магнитофона не было, желания танцевать тоже. Хотелось поскорее очутиться дома. Но там жизнь спокойно текла без него. Ибо попинал камни вокруг, поделал упражнения, размялся, поплавал. Скукота. И когда время наедине с собой стало приносить ему столько дискомфорта? Он плюнул на все. Кивнул морю, как старому другу, взял велосипед и поехал обратно, усмехаясь собственной глупости. В доме было пусто. Видимо, домочадцы уехали. Возможно, на море. Общественный пляж был совсем в другой стороне. Машин не было. Уехали все.       На велосипеде туда было около двух часов езды, нужно было объехать с дюжину загородных домов с прилегающей территорией. Ибо не любил ездить таким образом. Лет в десять, изучая окрестности, он нащупал куда более короткую и живописную дорожку. С тех пор ездил только так. До обеда время текло бесконечно. Теперь он чувствовал себя так одиноко, что готов был сам просить кого угодно поболтать с ним, даже неловко, даже как с третьим лишним.       Ван Ибо почти дочитал книгу, которую начал читать в 15 лет. Обошел дом, нашел комнату, в которой поселили Сяо Чжаня, поспал, выспался. Громкие голоса внизу оповестили, что можно спускаться. Уже далеко перевалило за время обеда. Ибо хмурый, разочарованный, забытый, спустился вниз. Отцы были довольными, Ван Лин – с порозовевшими щеками. Их радость резко контрастировала с угрюмым видом Ибо. Мать виновато улыбнулась: – Прости, А-Бо, мы задержались. Все они выглядели как настоящая семья. Ибо прошелся по лицу каждого, черт, слишком отдохнувшие. – А как же обед? Я пришел. Отец недовольно хмыкнул, кивнул господину Сяо на свой кабинет. Ван Лин шепнула: – Это все отец. Хотел проучить тебя. Мы пообедали там. Ибо, вне себя от злости, хотел что-нибудь пнуть, выплеснуть эмоции, скопившиеся за весь этот бесконечный день, но увидел лицо Сяо Чжаня. Тот хмурился, губы были поджаты. Злился? Не отдохнул? Ему не понравилось? Сяо Чжань заметил взгляд Ибо, лицо его смягчилось. Он улыбнулся: – Мне очень жаль, Ибо. Это было сродни лекарству. Вся злость отступила. Ибо улыбнулся в ответ: – Ничего. Зато я выспался. Сяо Чжань рассмеялся. Этот искренний смех выбил из Ибо остатки плохого настроения. Ужин прошел в разговорах. Вспоминали поездку. Родители Сяо Чжаня хвалили пляж, отличный климат, мечтали купить здесь дом. Ибо молчал. За это время он понял лишь одно: он не пропустит больше ни одного совместного мероприятия. Вечером вышли прогуляться, солнце садилось. Лицо Сяо Чжаня было прекрасно в заходящих лучах. На губах играла легкая полуулыбка. Шли молча, но Ибо хотел поговорить: – Сяо Чжань, тебе понравилось на море? Какое-то время не было никакого ответа, Сяо Чжань, раздумывая, сказал: – Я люблю море. Ибо хмыкнул: – Это не совсем ответ на мой вопрос. Сяо Чжань рассмеялся и посмотрел на Ибо: – Мне не хватило обеда. – Взяли с собой мало еды? – Нет, но я остался голодным. Ибо чувствовал, как сердце ускоряет свой бег. Они говорили действительно об обеде? Ван Лин молчала, как будто ничего не происходило. Сестра подала робкий голос: – Сяо Чжань отлично плавает. – Ты меня переоцениваешь. Я плаваю посредственно. Ибо повернулся к сестре: – Лин-цзе, ты заходила в воду? – Нет, диди, не хотела. Солнце сегодня такое сильное. – Лето ведь. Как можно быть на море и не плавать? – Я – не ты, диди. Один ты не боишься солнца в нашей семье. – А мне идет загар, – Ибо рассмеялся, повернулся и пошел спиной вперед, показывая всем свою яркую улыбку и карамельного цвета кожу. Ван Лин открыла было рот, чтобы сделать брату очередной комплимент, но Сяо Чжань неожиданно опередил ее. – Тебе действительно очень идет загар, Ибо, – и он был серьезен, ловил и удерживал взгляд Ибо. Ибо вернулся в строй. Он был до безумия смущенным. Его сердце трепетало. В душе было чувство эйфории. Комплимент от Сяо Чжаня, вкупе со спокойным взглядом, вызвал щемящее чувство радости. – Что ты планируешь делать завтра, Ибо? – Ничего. Бездельничать. Сяо Чжань усмехнулся: – Возьмешь нас с собой? Ибо с облегчением выдохнул: – Да. Конечно. III. Он спустился на завтрак вовремя. И совсем не из-за отца. Отношения с ним с каждым днем портились, и Ибо ничего не собирался с этим делать. Он пришел, потому что Сяо Чжань хотел провести с ним время. И с Ван Лин, конечно. Встать в семь утра не составило труда, потому что он выспался накануне. Видеть улыбку Сяо Чжаня было сродни десерту. Хотелось улыбаться в ответ. Ибо заметил Ван Лин, которая бросала на Сяо Чжаня кроткие взгляды. И все-таки повезло именно ей. Но как могло быть иначе? Не мог же Ибо забрать себе Сяо Чжаня, чтобы единолично дружить. Ему хотелось чего-то такого… он пока не мог дать этому определения. Но хотелось чего-то безраздельного. Внимания, комплиментов, одобрения. Возможно ему не хватало старшего брата? Но эта мысль равнодушно пронеслась мимо. Это было что-то другое. После завтрака Ибо в предвкушении оглядывался на Ван Лин и Сяо Чжаня. “Вы идете?” – говорил его взгляд. Но Ван Лин подошла одна. И выражение ее лица не сулило ничего хорошего. – Ибо. Сходи один. Ибо выдохнул: – Почему? – Я устала, мне тяжело так много времени проводить с ним, – она зашептала. – Я не знаю, о чем говорить. Ибо вздохнул: – Ладно, отдыхайте, – настроение камнем упало вниз. Сестра замахала руками: – Нет-нет, уведи его куда-нибудь. Развлеки! Родители постоянно оставляют нас вместе, а мне кажется, ему со мной неинтересно. Просто поговори с ним о чем-нибудь. Он неплохой собеседник, – она замялась. Ибо непонимающе уставился на нее: – Мне с ним куда-нибудь пойти? Только вдвоем? – Я знаю, ты не очень-то просто сходишься с людьми. Но вы же поговорили? Я сказала родителям, что не хочу проводить время на солнце. Хорошо? Ибо, ты лучший!!! Ибо не был лучшим, но он был определенно счастлив. К ним приблизился Сяо Чжань. Лин-цзе подала голос: – Сяо Чжань, ты не расстроишься, если я оставлю вас? На улице будет слишком сильное солнце. Я бы предпочла остаться дома. Сяо Чжань с сомнением взглянул на Ибо и заторможено кивнул. “Он опять недоволен?“ Ибо нахмурился. Когда вышли на улицу, он не знал, куда себя деть. И что теперь делать? Он как будто младший ребенок, который навязывает свою компанию. Ибо злился. С Сяо Чжанем всегда все было странно. То он улыбался нежно, то смотрел так, как будто не хотел оставаться с ним наедине. Как только отошли от дома, Ибо обернулся и в лоб спросил у него: – Я тебе не нравлюсь? Тот от неожиданности споткнулся, схватился за плечо Ибо и оперся, чтобы не потерять равновесие: – Что? Ибо разглядывал лицо напротив, ища признаки неприязни. – Я не нравлюсь тебе. Не хочешь со мной гулять, – Ибо не спрашивал. Он утверждал. Сяо Чжань вздохнул и покачал головой: – С чего ты взял, Ибо? – Ты недоволен тем, что мы должны куда-то идти. – А мы должны? – Разве не сестра тебя вынудила? – Вчера я сам тебе предложил. – Ты предложил нам. В итоге, мы здесь только вдвоем. Сяо Чжань ничего не ответил, отпустил плечо Ибо и пошел дальше, улыбаясь собственным мыслям. Ибо последовал за ним. Шли молча. Вокруг расстилалось темно-зеленое поле, усеянное голубыми всполохами цветов. Поле жило своей жизнью. Бабочки, жуки, шмели. Ибо любил эти места. Теперь они шли с Сяо Чжанем, и Ибо изучал его спину. Широкие плечи, легкая летняя рубашка на голое тело, пуговицы по традиции застегнуты не до конца. Рубашка, соприкасаясь с кожей, натягивалась. Ибо стало немного жарко от этого зрелища. Представлять, что под рубашкой нет майки, что, сними Сяо Чжань рубашку, можно будет рассмотреть его гладкую белую кожу… Ибо встряхнул головой. Откуда у него эти мысли? Сяо Чжань – парень, естественно на пляже он сможет увидеть его в плавках. Ибо сглотнул. Только от мысли, что такое возможно, стало горячо. Почему он вчера не поехал со всеми? – Не хочешь искупаться, Сяо Чжань? – Мы идем к морю? – Если пожелаешь. – Ты мне покажешь свое секретное местечко? – Сяо Чжань по-доброму засмеялся. – Оно не секретное, просто им никто не интересуется. Сяо Чжань стал серьезным: – Почему так происходит? – Как? – Я про ваши взаимоотношения с отцом. – Не хочу об этом говорить. – А о чем ты хочешь поговорить, Ибо? – О тебе. Сяо Чжань нервно засмеялся, потом внимательно посмотрел в глаза Ибо: – Во мне нет ничего интересного. А вот о тебе я хотел бы узнать побольше. Ибо пробормотал: – Я совершенно неинтересный человек. Сяо Чжань улыбнулся: – Ошибаешься. Ибо опять заговорил первым: – Ты не боишься, что твоя прекрасная кожа загорит? – А ты считаешь, что она прекрасная? Ибо закатил глаза. Какие странные вопросы и не менее странные ответы. Они будоражат. – Твоя кожа очень белая. – И если на нее ляжет загар, она перестанет быть такой красивой? – Я этого не говорил… Уверен, тебе пойдет. Сяо Чжань усмехнулся: – Тогда я не переживаю за загар. Они шли долго, на велосипеде это расстояние преодолевалось в течение получаса. Сейчас они не спешили, и Ибо хотел, чтобы это время никогда не заканчивалось. Парни переговаривались маленькими разговорчиками, наполненными двусмысленными фразами. – Тебе не скучно здесь, Ибо? – Раньше было не скучно. – Со мной ты заскучал? – С тобой все, что я делал раньше, кажется скучным. – На кого ты учился, Сяо Чжань? – Ты пропустил все разговоры за столом? Там только об этом и говорили. – Я отвлекался. – Тебе так неинтересно слушать обо мне? – Может, я хочу услышать это лично? Сяо Чжань остановился, помедлил мгновение, затем быстро приблизился к Ибо и прошептал на ухо: – Я учился на переводчика, Бо-ди. И пошел дальше, оставив Ибо с ног до головы покрытого мурашками, стоять посреди поля и переживать абсолютно неизвестные желания. Желания близости. В теле заработали неведомые раньше рычаги. Хотелось танцевать. Сделать что-нибудь телом. Чтобы выплеснуть это. Сяо Чжань удалялся. Ибо захотелось догнать его, повалить на землю. И… Он не знал что еще. Но что-то подсказывало ему, что в списке было сорвать с него рубашку. Сяо Чжань был хмурый, он кусал свои красивые губы и не смотрел на Ибо. Ибо тоже боялся претворять свой план в жизнь. Они долго молча шли рядом. Переживая обоюдные чувства на двоих, но не произнося этого вслух. – Отец хочет, чтобы я пошел в армию. Сяо Чжань удивленно вскинул брови: – Ты? Ибо кивнул: – Я. – Но ты ведь, – Сяо Чжань взглядом обвел всего Ван Ибо. Ибо рассмеялся: – Что? Недееспособный? – Ты на многое способен… Но армия? – Она сделает из меня настоящего мужчину. – Ты и так настоящий. – Подарит мне дисциплину. – Ты пунктуальный, когда этого хочешь. – Расскажи это отцу. Сяо Чжань надолго задумался. Ибо нарушил молчание давно интересующим его вопросом: – Почему ты всегда надеваешь рубашку? Сяо Чжань ответил как всегда не так: – Не переживай, я сниму ее, как только дойдем до моря. – В таком случае, мы почти дошли. Сердце ликовало. Он никогда не испытывал такого удовольствия от разговоров. Сяо Чжань говорил, и в каждом предложении сквозила двусмысленность. Он говорил обычные слова, но в них всегда был скрытый смысл. Сяо Чжань хотел спросить что-то еще, но они вышли к морю. Оно было другим. Дикий пляж. Никаких мостков и вымощенных дорожек. Вместо лежаков, камни и песок. Необычная тишина, на фоне – мерный шум моря. Сяо Чжань выдохнул: – Здесь так спокойно. Ибо подошел к морю, протянул руку, здороваясь, пальцами касаясь набегающих волн. – Море - мой друг. Сяо Чжань улыбнулся: – Познакомишь нас? Ибо внимательным взглядом оценил подошедшего парня: – Так и быть. Иди сюда. Сяо Чжань присел рядом. Ибо взял его руку, зачерпнул морской воды и плеснул тому на ладонь, затем потянул руку к воде и окунул, все это время он нежно держал тонкое запястье, наслаждаясь прикосновением к чужой коже. – Море, это Сяо Чжань, будущий переводчик и очень хороший человек. Сяо Чжань, это море. Мой ближайший соратник в летнем заточении. Хороший собеседник. Всегда слушает и никогда не перебивает. Сяо Чжань смеялся, затем серьезно произнес: – Я тоже могу быть таким. Ибо разглядывал его лицо: – Тогда вы с ним подружитесь. И отпустил руку. Сяо Чжань какое-то время посидел возле кромки воды, разглядывая не то море, не то своё запястье. Ибо отошел к камням и стал снимать с себя одежду. По привычке потянулся к плавкам, но вспомнил о Сяо Чжане. Плавать нагишом было неловко. Стыдно. Хотя Сяо Чжань – парень. Он в это время обернулся и споткнулся взглядом о почти обнаженное тело. Руки Ибо автоматически отдернулись от плавок, снимать их точно будет лишним. Фигура у Ибо была хорошо сложена. Он не был долговязым подростком в свои семнадцать лет. Из-за частого плавания у него были широкие плечи. Живот был твердым, с четко выделяющимися кубиками пресса. Красивые стройные ноги. Сяо Чжань сглотнул. Он слишком долго разглядывал Ибо и никак не мог отвести взгляд. Но все-таки взял себя в руки: – Ибо, чем ты тут занимаешься на самом деле? Ибо ухмыльнулся одним уголком губ: – Плаваю. – И все? Ибо пожал плечами. Сяо Чжань настойчиво добавил: – Поделись, мы ведь друзья? – Ты подружился только с морем, но не со мной. Сяо Чжань сделал несколько шагов навстречу, подошел вплотную и протянул руку. Ибо боялся, что тот заметит пробежавшие мурашки и чуть было не сделал шаг назад. Но протянул руку в ответ и сжал. Смотрел прямо в глаза. Сяо Чжань склонил голову набок и улыбнулся. Это была совсем не нежная улыбка. – Давай дружить? – и сильнее сжал руку. – Давай, – Ибо сжал руку в ответ. Чайки криком выбили их из ступора, они расцепили руки, отошли друг от друга. Было неловко, как будто так было нельзя. Но по-другому было невозможно. Ибо тянуло к Сяо Чжаню. Душой или телом, неважно. Важно, что это было взаимно. Ибо улыбнулся Сяо Чжаню, бросил: – Я танцую, – и побежал к морю, расставляя руки, как птица. Сяо Чжань молчал ему вслед, смотрел на красивую спину, выделяющиеся мышцы рук, на крепкие ягодицы. Он зажмурился, взял себя в руки и, наконец, отвернулся. Ибо плавал. Он чувствовал себя как дома. Родная стихия. Сяо Чжань зашел в воду. Он был очень высоким. Ибо держался на воде и разглядывал друга. Белоснежная нетронутая солнцем кожа. Стройный. На губах стыдливая улыбка. Вчера на пляже с родственниками он также стеснялся? Или эта реакция была только для Ибо? Но когда тот полностью зашел в воду, он поплыл уверенно. Ибо восхитился техникой. – Плаваешь, как бог. – Что ты, Ибо. Как бог у нас здесь только ты. Ибо плеснул в него водой. И засмеялся. Слышать комплименты было так приятно. – Может наперегонки? Тогда точно решим. – Не боишься? – Я тебя сделаю, гэгэ. Сяо Чжань хитро смотрел на наглеющего Ибо. – Обещаешь? Ибо опять засмеялся. Победила ничья. Разгоряченные, мокрые, уставшие, но счастливые, они лежали на песке. Руки совсем рядом. Ибо сыпал мелкий песочек на пальцы Сяо Чжаня. – Где ты научился так плавать? Сяо Чжань лениво смотрел, как пальцы Ибо совсем рядом зависают над его рукой. Он указательным пальцем погладил его руку. – В университете. Я ходил на плавание. Ван Ибо, тая от прикосновения, прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Сяо Чжань лег на бок, опираясь на локоть. – Ибо, ты должен поговорить с отцом. – Я не могу ему этого сказать. – Ты пойдешь в армию? – Нет. Сбегу. Не знаю. Я не хочу в армию, не хочу жениться. Не хочу становиться им. – Есть хоть одна живая душа, которая знает, чего ты действительно хочешь? Ибо улыбнулся с закрытыми глазами: – Теперь есть. Он не видел, как смотрел на него Сяо Чжань. Как пальцами хотел потянуться к щеке, провести по ней, коснуться губ. Усилием воли он сдержал в себе этот порыв. – Покажешь мне, как ты танцуешь? Ибо повернулся к Сяо Чжаню, повторил его позу. Тот все еще с нежностью разглядывал его лицо. – В следующий раз. – Следующий раз будет? – Ты не хочешь? – Я этого не говорил. – Значит, ты хочешь со мной гулять? Сяо Чжань улыбнулся дрогнувшими губами. Прошептал: – Хочу. Дышать было так тяжело, как тяжело было отвести взгляд от плеч Сяо Чжаня с капельками воды, от его невероятных глаз, которые доверчиво смотрели. Наверное, напекло голову, или Ибо чудился свет, который лился из них. Губы его были так близко. Под губами Ибо заметил маленькую четкую родинку. От Сяо Чжаня пахло горячо. Летом, потом, морем. Хотелось всего. Коснуться, провести руками. Неожиданно Ибо захотелось почувствовать вкус его красивых губ. Нестерпимое желание. Ибо посмотрел в глаза Сяо Чжаню, тот тоже смотрел на губы. Они так близко склонились друг к другу, что поймав взгляды, отшатнулись. Пойманные будто за каким-то преступлением, которое пока не свершилось. Ибо прокашлялся: – Надо возвращаться домой. Скоро обед. Они вернулись взъерошенные, с солеными волосами. Дорогу назад почти не разговаривали. Это было не нужно. Тишина не тяготила. Рубашка Сяо Чжаня, расстегнутая, развевалась на ветру. Ибо вдыхал запах цветов, перемешанный с запахом моря. Сяо Чжань шел впереди. И, слава богам, Ибо мог рассматривать его. Его черные волосы, всегда прилично уложенные, сейчас были взъерошены. Кожа покрывалась загаром. Хотелось подойти ближе, пустить руки под развевающуюся рубашку, почувствовать пальцами горячую кожу. Прижать к себе. Ибо с трудом сдерживал себя. Ему чудился чуть было не случившийся поцелуй. Близость Сяо Чжаня пьянила. Голова кружилась, будто он провел на солнце весь день. Сяо Чжань молчал о том же. Они дошли до дома. Создавалось впечатление, что парни не подружились. Их встретила встревоженная Ван Лин. Сяо Чжань на ходу застегнул рубашку. – Обед вот-вот начнется, хорошо, что вы успели. Сяо Чжань улыбнулся. Ибо посмотрел на него, потом на сестру. Она шепнула брату: – Все хорошо? Ибо кивнул. Все отлично. Кроме того, что он влип. Сяо Вень увидела сына, проходящего по прохладному коридору. Наконец, можно остудить горящие щеки. – Сяо Чжань, что-то вы долго. Сейчас будет обед, пойди скорее и приведи себя в порядок. Ты выглядишь, как… Сяо Чжань усмехнулся: – Как Ибо? – Что? – Ничего, мама. Я сейчас спущусь. На обеде все притихли. Ибо и Сяо Чжань не смотрели друг на друга. Хотя очень хотелось. Наверное, они слишком много времени провели вместе. Отцы забрали Сяо Чжаня с собой в кабинет, поговорить о политике. О взрослых делах. Ибо разочарованно глядел вслед. Никогда он не займет такого положения в семье. Не очень-то и хотелось, на самом деле. Он хотел отдохнуть, полежать в комнате, осмыслить происходящее. Но Ван Лин остановила его: – Ибо, может поговорим? Брат замешкался. В нем боролись два желания: уйти и не видеть никого, и пойти, пообщаться с сестрой, как он себе и обещал. Победило второе. Они пришли в свое любимое место в саду, расстелили покрывало. Деревья отбрасывали тень, в которой аккуратно уселась Ван Лин. Ибо лег на спину, положив руки под голову. – Как вы провели время? – Хорошо, – вопреки своему намерению, говорить совсем не хотелось. Делиться сегодняшней прогулкой тоже. – Ибо. Мне кажется, я могу в него влюбиться. Ван Ибо тоскливо посмотрел на сестру. Кажется, он ее опередил. Он закрыл лицо руками. Все это так не вовремя. – Скажи честно, он тебе понравился? – Разве это важно? – Мне показалось, вы совсем не общались. Я хотела бы, чтобы вы подружились. – Лин-цзе, все хорошо. Он отличный парень. – Правда? Я так рада, – она легла рядом, – на самом деле он очень-очень мне нравится. Только я все еще стесняюсь с ним заговорить. Но это же пройдет, правда? – Пройдет. Ибо не убирал рук. Ему становилось тяжело дышать. Он все еще любил сестру. Он так боялся все испортить. Ему нельзя было оставаться наедине с Сяо Чжанем. Сестра заговорила вновь: – Удивительно, что недавно мы разговаривали с тобой прямо здесь, и я еще не знала Сяо Чжаня. А теперь он появился в нашем доме. И, если честно, я не встречала человека красивее, чем он. Кроме тебя, конечно. Но ты мой брат. Ибо убрал руки с глаз и посмотрел на сестру. В его душе зрела решимость. Это ее мечта и ее желание выйти замуж. Он морально не имел права посягать на это. – Ты права, Лин-цзе. Вы обязательно поладите. Будь смелее. Совсем рядом послышался звук приближающихся шагов. Этого еще не хватало. Сяо Чжань, отпущенный родителями, нашел брата и сестру. Он, как всегда, солнечно улыбался. Ван Лин в мгновение села, поправив платье, робко улыбнулась в ответ. Ибо смотрел на Сяо Чжаня, сердце колотилось, как сумасшедшее. События с пляжа яркими картинками промелькнули в голове. Ему пора. Ибо поднялся, кивнул сестре: – Желаю хорошо провести время. И ушел, не оборачиваясь. Грудную клетку больно сдавило. Он был в мастерской. Любимый час собаки не приносил никакого удовлетворения. Золотой свет сегодня больно резал глаза. Он тупо смотрел на свой портрет и не мог понять. Для чего он такой красивый? Может теперь это обрело смысл? И он мог понравиться такому же красивому парню? Или помешать чужому счастью? Ибо встал к окну. Вместо того, чтобы наслаждаться заходящим солнцем, он вглядывался в холодную тень сада, но ничего не видел. Никого. На ужин идти не хотелось. Но не идти он не мог. Даже если не смотреть, чувствовать-то можно? Они сидели напротив друг друга. Сяо Чжань изредка бросал на него короткие взгляды. Но Ибо не реагировал. Точнее в душе его разгорался мини-пожар, как только он чувствовал на себе взгляд, но внешне он выглядел спокойно. Громкий голос отца вывел его из мучительного состояния. – Он идет в армию. И это не обсуждается. Ван Гуэй говорил властно, как если бы сейчас было заседание партии, и обсуждали высшую меру наказания для самого злостного преступника. Ибо оцепенел, он удивленно смотрел на отца. Ван Гуэй обращался к Сяо Мину: – Посмотри на него, витает в облаках, никакой дисциплины. То, как человек сидит за столом, говорит о его порядочности. А он вообще редко появляется здесь, расхлябанный, нечесаный, сидит, сгорбившись, – отец злился. Ибо каменел с каждым словом. Он хотел испариться, не слышать, не знать, как отец костерит его при всех. При Сяо Чжане… Он внутренне напрягся, чтобы встать, грохнуть стулом и уйти, либо взорваться и высказать все, что думает, но услышал голос Сяо Чжаня: – Ибо, ты, кажется, ешь мало овощей. Что? Ибо растерянно посмотрел на парня. Сяо Чжань звонким голосом, так, чтобы слышал каждый из присутствующих здесь, продолжил: – Ешь побольше мяса, овощей, у тебя совсем пустая тарелка, – и он своими палочками принялся через стол накладывать в тарелку Ибо закуски, овощи, мясо, добавил риса. Все это выглядело так обыденно. Ван Лин рядом с ним раскрыла рот от удивления. Господин Ван замолчал. Все наблюдали эту сценку. У Ибо ком застрял в горле, он не мог сказать ни слова, только выдавил “спасибо” и, не отрываясь, смотрел на Сяо Чжаня. Тот закончил свое дело, улыбнулся и кивнул: – Ешь, Ибо. И Ибо стал есть. Если минуту назад он не смог бы проглотить ни куска, то теперь ел и, кажется, вкуснее еды он не пробовал за всю свою дурацкую жизнь. Он не был сентиментальным парнем, в их школьной тусовке он считался самым крутым, но сейчас вместе с кусочками еды он проглатывал слезы. Отец Ибо оставшееся время молчал. Все молчали. Сяо Чжань улыбался, но во взгляде у него был металл. Он смотрел только на Ибо. В комнату постучали. Ван Ибо никого не хотел видеть, кроме… Но это был не он. Ван Лин тихонько прикрыла за собой дверь. Ибо стоял у окна и смотрел, как мама ходит по саду с Сяо Чжанем и рассказывает о каждом дереве, с любовью выращенном буквально с самого рождения Ван Лин и Ван Ибо. Он любовался сквозь ком в горле на стройный силуэт, который вежливо склонился к женщине, мама Ибо была значительно ниже. Изящными пальцами он гладил стволы деревьев. Ибо так хотелось оказаться на месте одного из них, чтобы хоть на мгновение почувствовать прикосновение. Ван Лин подошла к нему. Ибо вынужденно оторвался от наблюдения. Сознаваться сестре в своем шпионстве он не собирался. – Прости, Ибо. Ван Лин виновато стояла перед ним. Ибо непонимающе взглянул на нее и взял за плечи: – За что? Я не сержусь на тебя, Лин-цзе. Она тихо всхлипнула: – Я никогда не защищала тебя. Ибо улыбнулся: – Дурочка, зачем тебе ссориться с отцом? Ван Лин посмотрела на брата: – Но ОН не побоялся. – Он же не защищал, просто предложил поесть. Ван Лин помотала головой: – Я видела, он хотел, чтобы отец отстал от тебя. Он такой храбрый, правда? Ибо обнял сестру за плечи: – Правда-правда, сестренка. – Я так рада, что вы подружились! Сегодня, когда ты ушел, мне кажется, он очень расстроился. Ибо глубоко вздохнул, закрыл глаза. “Я тоже расстроился”. – Я думаю, его просто достали нудные разговоры с отцом. Ван Лин вырвалась из объятий: – Ибо! Не смей сказать такого отцу. – Что ты, как я могу открыть при нем рот. – Ты можешь, я тебя знаю. И, Ибо… – Что, Лин-цзе? – Не уходи от нас больше, хорошо? Ван Лин смотрела серьезно. Ван Ибо кивнул. Ночью он лежал под одеялом и думал о произошедшем. Лин-цзе была права. В их семье не принято было защищать Ибо. Но Сяо Чжань это сделал. Не споря, не ссорясь, просто поступил так, как считал нужным. Фактически своим жестом показывая отцу свое отношение. Не говоря о том, что прилюдно проявил заботу не по отношению к девушке, чьим женихом являлся. А к ее младшему брату. Ибо вздохнул. День ото дня становилось не легче. Мысли вращались только вокруг этого парня. Его улыбка отзывалась глубоко в сердце. Ибо вспоминал море, их дурачества в воде, они вели себя как дети. Удивительно, что их разница в шесть лет была еле заметной. Сяо Чжань был выпускником университета, в воде с Ибо он напоминал школьника, который так заразительно смеялся, что, увидь это зрелище хоть один из отцов, не узнали бы Сяо Чжаня. За столом со всеми он был совсем другим, взрослым. Он много улыбался, вежливо и учтиво. Но не смеялся. Так как на море – никогда. А еще не говорил таких слов, как для Ибо. Таких противоречивых, таких смущающих. Разговоры про рубашку, сама эта рубашка, которая лежала на камнях, пока Сяо Чжань подставлял свое тело солнечным лучам. Жмурился, улыбался. Родинка все время была там, под губой. Хотелось попробовать стереть ее, такая она была нереальная, будто нарисованная. Ночью можно было вспоминать все, что видел утром. Все, что сдерживал, можно было выпустить на волю. В памяти всплыла дорожка волос, ведущая от пупка Сяо Чжаня под его плавки, и это воспоминание яркой вспышкой взбудоражило мозг, расплылось в душе, стало растекаться все ниже и ниже к паху. Ибо положил руку поверх белья, стал поглаживать свой член. Было приятно думать о Сяо Чжане и гладить себя. Ибо пытался воспроизвести новые и новые мелочи внешности Сяо Чжаня, обходя очевидные: губы и родинку под ней. У Сяо Чжаня были крепкие ноги, узкая талия, а еще очень красивые ягодицы. Они не были худыми или плоскими. Налитые, как большой спелый персик, обтянутые плавками. А еще соски. Ибо облизнул губы, когда вспомнил про них, потому что хотелось облизнуть их, обвести языком, прикусить. Белье вдруг стало слишком тесным. Он ослабил резинку, пропустив руку внутрь, поглаживая себя сначала медленно, тягуче, представляя, как языком он облизывает каждый сосок Сяо Чжаня. Где-то краем сознания, он чувствовал, что думать об этом неправильно. Но тело требовало образов и продолжения. Поэтому мысленно Ибо спустился языком по животу Сяо Чжаня, ниже и ниже, прямо к темнеющей дорожке волос, проследил влажным языком. Представил Сяо Чжаня без плавок. Совсем голого. Представил, как будто он тоже думал о подобном, и его член твердый. Ибо тяжело было двигать рукой, хотелось больше свободы, пространства, он приспустил трусы и начал размашисто двигать кулаком, вызывая глухие стоны, прикусывая нижнюю губу, чтобы ни одна живая душа не услышала этих звуков. Ибо представил как мог бы лизнуть член Сяо Чжаня. Если бы кто-нибудь сделал это для Ван Ибо, ему было бы чертовски приятно. Если бы это сделал Сяо Чжань, он бы потек, как мороженное на солнце. Картинки сменились, Ибо представлял Сяо Чжаня у своих ног, его так влекла эта картинка, как будто не своя собственная рука сейчас движется в такт желанию, а рука Сяо Чжаня, как будто именно он хочет облизнуть намочить слюной его член. Ибо встряхнуло от возбуждения. Член излился жидкостью, как всегда это бывало, когда он находился дома в своей кровати и было слишком поздно, чтобы танцевать, двигаться или упражняться. Он выдохнул, тело остывало, дрожало после пережитого. Такое бывало с ним частенько в последнее время, но впервые он стал представлять конкретного человека. И совсем уж впервые парня. Не сказать, чтобы раньше он мечтал о девушках. Образы всегда были расплывчатыми, желания конкретными. Но теперь, когда все это оформилось в Сяо Чжаня, он выплеснулся намного раньше, намного ярче, намного сильнее. Расслабление приходило вместе со стыдом. Он представил парня. Жениха сестры. Милой доброй сестры, которая не заслуживает такого брата. Муки совести одолевали его, пока Ибо не забылся сном. Друг. Это был только друг. Сяо Чжань вел себя по-дружески, как приятель. Они пожали друг другу руки. Казалось, что Сяо Чжань вел себя слишком двусмысленно, но это лишь извращенное сознание Ибо вывернуло все наизнанку. На деле не было никаких доказательств, что Сяо Чжань может подумать об Ибо в таком ключе. IV. Утром в его дверь тихо постучали. Это не отец. Либо мать, либо Ван Лин. Вставать не хотелось, на улице было еще темно. Предрассветное время или около того. Но стук продолжался. Возможно, стоило встать. Ибо кое-как разлепил веки. Накинул футболку. Сонный и раздраженный открыл дверь. Столкнулся со своим вчерашним сном или явью. Это был Сяо Чжань. Ибо тупо уставился на него. – Доброе утро, Бо-ди. Время завтрака, спускайся. Ибо оглянулся, вгляделся в серое небо, не веря, что действительно пора вставать. Его внутренние часы дали сбой. – На улице дождь, поэтому кажется, что рано. – А ты пришел меня будить, чтобы мне снова не влетело? – Что ты, Бо-ди, просто не хочу скучать без тебя за завтраком. Сяо Чжань опять улыбнулся, и это была совсем не ласковая улыбочка. Он напоследок пробежался взглядом по голым ногам Ибо, по растрепанным волосам. Потянулся рукой, пригладил взъерошенные волосы, спускаясь пальцами к щеке: – Я тебя жду. И ушел. Ибо остался стоять со стучащим сердцем и с ощущением прикосновения на щеке. За завтраком не было скучно. И не потому, что Ибо пришел вовремя. Отец не удостоил его даже взглядом. Мама Ибо и мама Сяо Чжаня за это время отлично поладили. Они обсуждали хозяйство, отцы обсуждали работу. Ибо даже не пытался сосредоточиться на том, чтобы вникнуть в происходящее. Но громкие выкрики отца, и не менее громкие высказывания господина Сяо заставили его отвлечься от разглядывания Сяо Чжаня. – Я не буду с ним здороваться! – Это невозможно, он занимает слишком высокий пост. – Он спит с мужчинами! – Это только слухи. – У каждых слухов есть свои истоки. Сама мысль об этом мне противна. Когда я увидел господина Ли в прошлый раз, я тут же вышел из кабинета. Его необходимо посадить за решетку. – Официально ничего не подтверждено. – Вы его защищаете? – Я лишь хочу сказать, что пока это неизвестно, нельзя бросаться обвинениями. – А мне кажется, Вы на его стороне! Ибо обдало холодным потом. Они обсуждали мужчину. Он его знал, видел в городе, когда тот с визитом посещал их дом. Господин Ли был женат и подозревался в том, что спит с мужчинами. – Это болезнь. Вы знаете это лучше меня. Сяо Мин на пол тона ниже проговорил: – Может не будем говорить об этом хотя бы здесь? Тут все-таки дамы… и дети. Ван Гуэй обвел взглядом всех сидящих за столом: – Не вижу в этом ничего такого. Кому-то даже полезно об этом знать, – и посмотрел на Ибо пренебрежительным взглядом. Ван Ибо сжал в руке палочки, чуть было не сломав их. В его душе боролись гнев, боль, осознание, что, возможно, теперь это относилось и к нему. Как ответ на терзавшие его вопросы. Как ответ на то, что с ним произошло ночью. Ибо казалось, что отец каким-то образом узнал. Услышал? Понял? Он судорожно поднял глаза на Сяо Чжаня, заметил ли? Но тот спокойно и нежно смотрел и еле заметным жестом покачал головой: “не надо”. Знал ли тот, что творилось в душе у Ван Ибо, или просто думал, что Ибо хочет взорваться, но этот жест успокоил. Ибо смотрел в глаза напротив, и буря в нем затихала. В дождь дома решительно нечего было делать. Море бушевало. Трава холодила ноги. Телевизор был цветным, но до жути неинтересным, когда глава семейства смотрел что-то на свой вкус.       К небывалой радости Ван Ибо, отец вынужден был уехать вместе с господином Сяо. Мама пригласила Сяо Вень и Ван Лин заняться выпечкой. Парни глупо и бесцельно терлись возле кухни, не веря тому, что они вдвоем никому не нужны, и можно идти куда угодно. – Мальчики, вы нам не нужны. Идите, займите себя чем-нибудь, – мать Ибо была прозорливой женщиной. Получив официальный приказ уйти, парни, недолго думая, отошли от кухни. Только что делать дальше, они не знали. “С тобой – все, что угодно,” – думал Ван Ибо. Он предложил единственное, что пришло ему на ум: – Хочешь посмотреть мамину мастерскую? – Ту, в которую ты сбегаешь в час собаки? – Откуда ты знаешь? – Твоя сестра сказала, когда ты ушел вчера. – Ты узнавал обо мне? – Что мне оставалось делать? Ты мне ничего не рассказываешь. – Ты ничего не спрашиваешь. – Если бы ты не ушел, я бы спросил. – Не хотел мешать вам с Ван Лин. – Ты никогда не помешаешь. – Даже в день вашей свадьбы? Глупо-глупо, очень глупо. Сяо Чжань прерывисто задышал. Он ничего не ответил, отвернулся в сторону лестницы: – Где находится мастерская? Парни поднялись на третий этаж. Именно там находилась мамина вотчина, просторная, уставленная картинами, пропахшая масляными красками, холстами и растворителями. Здесь был своеобразный порядок, который можно было принять за хаос. Но Ибо обожал это место. В Шанхае, в городской квартире, на мастерскую отводилось крошечное место, в котором далеко не было того духа, что здесь. Света там было мало. Здесь его можно было ловить на все попавшиеся поверхности, и писать-писать. Сегодня было дождливо, листва умывалась водой после долгой жары. Напитывалась влагой. Но в мастерской было серо. Ибо включил электрический свет. Ощущение, будто они попали на ранний урок зимним утром. Ибо провел Сяо Чжаня к картинам. В глаза бросился портрет Ибо, на котором было изображено его лицо крупным планом, спокойный глубокий взгляд карих глаз, красные мазки губ, розовые щеки. Ничего лишнего, вся красота Ибо, обрамленная темным фоном. Сяо Чжань остановился, пораженный: – Оу. Это ты. – Это я. – Твоя мама написала это? – Тут все картины ее. – Ты… Здесь очень похож. – Кажется, мама меня немного приукрасила. – Шутишь? Ты такой и есть. Впервые вижу кого-то красивее меня, – Сяо Чжань засмеялся. – Лин-Цзе сказала, что ты красивее. – Ее мнение так авторитетно? – Я знаю ее дольше. – Если я буду общаться с тобой постоянно, ты начнешь мне верить? – Да, если ты будешь говорить мне правду. – Я тебя когда-нибудь обманывал? – Ты часто отвечаешь не на те вопросы. – Я думал, тебе нравятся мои ответы. Ибо улыбнулся. Его все устраивало. Он пошел дальше, оставив Сяо Чжаня разглядывать портрет, сам остановился возле еще одной значимой для него картины. В стекла барабанил дождь, хотелось тепла, уюта и близости. Сяо Чжань присел на табурет и долго изучал написанный матерью портрет. Ибо стоял у окна, смотрел на привычный пейзаж, измененный стеной дождя. И ждал, сунув руки в карманы домашних брюк. Надо попросить маму сделать теплого чая. Сяо Чжань неслышно подошел со спины, стал смотреть на небольшой холст, где было изображено все семейство Ван. Ибо почувствовал, как рука Сяо Чжаня легла ему на талию. Невесомо. Ощутимо. Дышать было тяжело, но нужно было говорить. – Это моя любимая картина. Сяо Чжань, как ни в чем не бывало, поглаживал талию Ибо пальцами и говорил: – Вы здесь такие счастливые. Ты смеешься. – Эту картину мама написала с фотографии. Лет пять назад фотограф, один старичок, фотографировал нашу семью. Мы были так напряжены. Он решил нас развеселить и сказал, что у отца в волосах мышь. Мы хохотали, как ненормальные. А отец злился и негодовал. Это мое любимое фото и моя любимая картина. – Вы были счастливы? – В тот момент я был очень счастлив. Не понимаю, почему нельзя было отнестись к этому проще. Хотя если бы мне сказали, что у меня в волосах мышь, я бы тоже испугался. – Думаешь, он испугался? – Он много чего боится. Особенно, если люди подумают, что у него недостойный сын. Сяо Чжань рукой прижал к себе Ибо. Зашептал на ухо: – Если бы я был слепым и никогда не видел твоего красивого лица, Бо-ди, но слышал слова, что ты произносишь, или твой смех, или голос, которым ты говоришь с сестрой, я считал бы тебя самым прекрасным человеком на земле, веришь мне? Достоинство оно внутри. Вот здесь, здесь твоя красота, – Сяо Чжань второй рукой коснулся вздымающейся грудной клетки Ибо, прижал руку, задышал ему в шею. Сердце Сяо Чжаня стучало так сильно, что Ибо ощущал его всем своим телом.       Ибо смотрел на картину, он слышал дробь дождя по стеклу, он ощущал, что ничего теперь не будет прежним. Не тогда, когда Сяо Чжань так тесно прижался к нему и говорил слова, которые никто никогда для него не произносил. Ему хотелось тысячу раз сказать Сяо Чжаню, какое важное место он занял в его сердце, но в дверь постучали. Парни молниеносно отодвинулись друг от друга и обернулись на звук открывающейся двери. Это была госпожа Ван. Она постучала в собственную мастерскую. – Мальчики, булочки почти готовы, не хотите чаю? “Чаю, булочек и целоваться”, три желания, которые Ван Ибо имел прямо сейчас. Они скомкано кивнули матери, Сяо Чжань оправился быстрее и пошел к двери: – Госпожа Ван, вы превосходно пишете! У вас несомненный талант! – Что за ребенок? – мать Ибо всплеснула руками. – Это ведь просто баловство. – Тогда позвольте мне украсть у Вас одну картину! – Хочешь взять себе портрет Ван Лин? Оба, и Сяо Чжань, и Ван Ибо притормозили. – Ваша дочь превосходно вышла на картинах. Ибо усмехнулся, Сяо Чжань опять ушел от прямого ответа. В такие дни Ван Ибо скучал по морю. Но не сегодня. Они сидели в гостиной, мамы на одном диване, дети на другом. Сяо Чжань был центром их дивана. Они пили горячий чай с булочками, Ибо чудилось, что это был один из самых уютных семейных вечеров за последнее время. Возможно, до того как он стал подростком, пока он был покладистым ребенком, атмосфера дома была именно такой. Но со временем, пока Ибо боролся за право быть собой, отец стал всё больше ворчать. Ибо стал всё больше перечить. Мать смягчала отца, Ван Лин пыталась утихомирить брата. Иногда получалось, но чаще всего это была конфронтация. Сегодня Ибо расслабился. Он мягко сидел, опираясь на спинку дивана, плечом прижимаясь к плечу Сяо Чжаня. Было тепло. Горячо. Ван Лин рядом с Сяо Чжанем мерзла. Госпожа Сяо Вень обратилась к сыну: – А-Чжань! Милой Ван Лин холодно, принеси-ка ей плед. Сын без колебаний встал. Он с улыбкой достал два пледа. Одним накрыл Ван Лин. Она в благодарности едва не расплескала свой чай: – Не стоило, Сяо Чжань! Спасибо большое. Дома было холодно. Были включены настольные лампы, по телевизору шла развлекательная программа. Мамы с удовольствием смотрели и наслаждались тишиной и своеобразной вседозволенностью. Сяо Чжань повернулся к Ибо и аккуратно накрыл его ноги. – Я не маленький, Чжань-гэ. И я не замерз. – Лучше помолчи и будь благодарным. Ибо закатил глаза, но позволил себя накрыть. Сяо Чжань сел на свое место и накрыл себя тем же пледом, что лежал на ногах Ибо. Ван Лин рядом молча наблюдала за нехитрыми приготовлениями. Её руки были холодными. Сяо Чжань склонился чуть ближе к уху Ибо и шепнул: – Как ты меня назвал? – Чжань-гэ, – также шепотом сказал Ван Ибо. – Мне нравится. Зови меня так, когда будем наедине. – Слушаюсь, господин Сяо Чжань. Сяо Чжань одобрительно хмыкнул, под пледом рукой нащупал коленку Ибо и сжал. Кажется, идея с пледом была не такой уж плохой. Если бы Ибо спросили, что шло в тот день по телевизору, он не вспомнил бы не единой передачи. Зато он в точности мог пересказать, в каком направлении двигалась рука Сяо Чжаня под пледом. Как сильно он сжимал свои пальцы, находя чувствительные точки. Как тяжело было сдержаться, чтобы не издать ни единого звука. Сяо Чжань гладил коленку пальцами, медленно, чтобы движение под пледом было незаметно, поднимал руку выше, вверх по бедру, был в опасной близости к паху, но отступал. Он мучил Ибо не раз и не два, доводя до полуобморочного состояния. Ибо расставил ноги как можно шире, немного спуская таз, чтобы Сяо Чжань хоть немного был ближе, хоть пальцем задел потвердевший от желания член. Как это выглядело со стороны? Он не думал. Его мозг отключился ровно в то мгновение, когда Сяо Чжань мизинцем все-таки задел выпирающий бугор в его штанах. Ибо судорожно выдохнул. Он дышал часто и сбивчиво, забывая, что рядом с Сяо Чжанем сидит его сестра. Ибо взглянул на парня. Что происходило с ним, зачем он его так мучил? Случайно ли? Лицо Сяо Чжаня не выражало практически ничего, только дышал он глубоко и часто, облизывал свои красивые губы. Он сдерживался. Все сильнее до боли впивался пальцами в чужое бедро, поглаживая большим пальцем. Как они будут вставать, как будут прятать выпирающие члены, Ибо не знал. Но он чувствовал, что еще чуть-чуть и прятать придется влажное пятно на домашних штанах. Ибо под пледом нашел руку Сяо Чжаня, остановил ее, переплел пальцы, сжал очень сильно и уверенно. Затем переместил чужую руку со своего бедра, раскрыл плед и встал с дивана: – Я в туалет, – громко сообщил он, хотя никого это особо не интересовало. После чая все, кроме них двоих, сходили по нужде. Теперь настала очередь Ибо, и нужда у него была совсем другого характера. Он заперся в туалете, засунул руку в штаны, с облегчением нащупал налитый член и через пару движений выплеснулся в раковину. Он не мог отдышаться. Ему было хорошо, он все еще не осознавал, что произошло, но это было что-то взаимное. Его не было минут пятнадцать. За это время первый этаж ожил. Мать Ибо стала подготавливать обед, мама Сяо Чжаня вызвалась помочь. Ван Лин и Сяо Чжаня не было на своих местах. Ибо стоял ни с чем посреди гостиной. – Ибо, – к нему подошла мама. – Скоро будем кушать, отец должен успеть к обеду. Приведи себя в порядок, что это с тобой? И надень, пожалуйста, рубашку. Он заперся в своей комнате, рухнул на кровать, и реальность происходящего начала подвергаться сомнению. Ему не показалось? Сяо Чжань гладил его? Как он с такой проблемой добрался до своей комнаты? Хотелось расспросить его обо всем. Хотелось, чтобы на мгновение все домочадцы испарились, и они остались только вдвоем.       Ибо надел рубашку, застегнул в районе пупка, под рубашкой была белая футболка. Но отца не было, они не приехали, и поездка грозила затянуться на несколько дней. Эта новость никак не трогала Ибо. Его расстраивало только то, что Сяо Чжань в упор не глядел на него. Как мог избегал взгляда. Разговаривал с Ван Лин, очень мило улыбаясь. Она зацвела щеками. Ибо совсем не ревновал Сяо Чжаня к сестре, не после того, что происходило между ними на диване. Но эта перемена. Ибо что-то сделал не так? Он как-то обидел Сяо Чжаня или резко оттолкнул?       Он иногда поглядывал на друга, но тот, как мог, избегал взгляда. Неожиданно для себя, он был включен в разговор с мамой Сяо Чжаня. Когда Сяо Вень улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки. Именно такие ямочки были на щеках ее сына, когда он смеялся с Ван Ибо. Госпожа Сяо интересовалась школьными успехами, и Ибо, сам того не замечая, стал всё больше и больше рассказывать о себе. В какой-то момент он услышал, что Сяо Чжань с Ван Лин молча слушают его сбивчивые рассказы, и замолчал. Посмотрел на Сяо Чжаня, а тот не успел отвести внимательный взгляд. И от этого Ибо так смутился, что замолчал насовсем. Сяо Чжань тут же отвернулся. Не хотел быть раскрытым и показывать свои чувства. Ибо покинул дом, как только стих дождь, и сквозь синие тучи стали пробиваться оранжевые лучи. Он натянул свой желтый свитер, связанный матерью, подвернул штаны и босиком отправился гулять по саду. На свежем воздухе мысли его очистились. Он вдыхал полной грудью запах дождя. Влагу после палящего солнца. Он оставил в доме разговаривающих Ван Лин и Сяо Чжаня. Они пару часов к ряду обсуждали университетскую жизнь, в которой Ибо ни черта не смыслил и не мог бы вставить ни слова, даже если бы захотел. Его школьные рассказы исчерпали себя еще в обед. Сейчас он чувствовал себя одиноко. Он отходил все дальше от дома, намереваясь дойти куда-нибудь, где мысли не будут его так угнетать. Но этого не происходило. С каждым сделанным шагом его сердце как будто натягивалось невидимой нитью. И уходить было невозможно. Кажется, утро в мастерской было неделю назад, а не сегодня.       Становилось холодно, подвернутые штанины промокли насквозь. Ногам было больно от холода, но это была приятная боль. От которой забывалась боль в сердце. Надо было возвращаться. Нужен ли он там? Тот факт, что Ван Лин не скучно, его радовал. Как бы разделить сердце напополам и вытерпеть эти двоякие чувства? Сзади послышались шаги. Сейчас он обернется и увидит маму или госпожу Сяо Вень, но никак не ее сына, зачем бы ему сюда идти? – Ибо, пойдем в дом. Сердце заколотилось. Это был он. – Тебе стало скучно? – Твои ноги совсем замерзли, идем. – Мои ноги давно привыкли к такому, тебе не о чем беспокоиться. – Если ты о себе не позаботишься, это сделаю я. Сяо Чжань был непреклонен. Ибо обернулся посмотреть на него: – Тебя отправила мать? Сяо Чжань зло усмехнулся: – Чтобы переживать за тебя, мне не нужны советчики. Ибо отвернулся. – Ты идешь, или мне отнести тебя на руках? – На руках? – Ибо хмыкнул. – Было бы неплохо. Они направились к дому. Перед входом Сяо Чжань придержал Ибо за локоть: – Попозируешь мне завтра, Бо-ди? – Ты умеешь рисовать, Чжань-гэ? – Я умею фотографировать. – Почему бы тебе не пофотографировать Ван Лин? Сяо Чжань поджал губы: – Ты ревнуешь? – Вот еще. Что за глупости? – Тогда почему ведешь себя как ребенок? – Потому что я и есть ребенок. Школьник. Ты не знал? – Знал, но думал, что ты более зрелый. – Тебе показалось. Ибо высвободил локоть: – Лин-цзе смотрит на нас из окна, пойдем, а то она подумает, что тебе со мной интересно. Сяо Чжань злился. В несвойственной ему манере, он сидел за ужином и молчал. Не улыбался, изредка бросал на Ибо короткие взгляды. Но тот не обращал внимания, потому что тоже злился. Между ними что-то происходило. Только что? Ибо поднял глаза на Сяо Чжаня. Тот пристально смотрел на него. Взгляд не убирал, смотрел недовольно. Сильно и настойчиво. Как будто одним взглядом мог выбить всю дурь из головы Ибо. Он не ревновал к сестре. Не ревновал, правда? Ибо посмотрел на сестру, она сидела слишком близко к Сяо Чжаню. Их локти почти соприкасались. Захотелось сломать палочки. Это ревность? Из-за нее так жжет в груди? Ибо любил сестру, но представлять рядом с ней Сяо Чжаня становилось невыносимо. Он разберется с этим позже, покопается в себе и все решит. Выбьет этот вздор из головы. А пока нужно держаться. Ночью он был опустошен. В прямом смысле он не мог ни думать, ни желать. А еще он хотел поговорить. О чем-то простом. Или о сложном. Каждый миг наедине был волшебным. Конечно, он хотел фотографироваться, он с радостью сделает все, что угодно перед Сяо Чжанем, разденется, будет позировать в самой идиотской позе. У него был опыт, мама писала с него картины очень много раз. Обычно он вредничал и ворчал. Но перед Сяо Чжанем готов был молча исполнять то, что он пожелает. Но только вдвоем. Без свидетелей. V. Утро недобрым громким голосом разбудило Ибо. Отец вернулся. Это слышно было даже со второго этажа. Значит, свобода мысли, слова и действия закончилась. Ибо спешно поднялся. Не хватало еще, чтобы Сяо Чжань опять пришел за ним, как за маленьким. – Сегодня едем в гости к семье Чжу. Они тоже отдыхают за городом. Ван Гуэй разговаривал со всеми, но обращено это было к Ибо. Сяо Чжань сидел напротив и между ними вроде как было недопонимание, так что они намеренно избегали взглядов друг друга. – Господин Чжу – генерал, поможет Ибо поступить в армию. И еще у него красивая дочь твоего возраста, – он выразительно посмотрел на сына. Тот ровным голосом в тон отцу вдруг ответил: – Я не хочу в армию. Все посмотрели на него. Отец повысил голос: – И чего же ты тогда хочешь? – Я буду поступать в университет. Про академию танца он решил умолчать, как и о том, что жениться на дочери генерала он не планировал. Отец выпрямился: – Это не обсуждается. Ибо посмотрел в глаза Сяо Чжаню. Тот смотрел прямо и открыто, поддерживая. Их дела можно было оставить до лучших времен, но разборки с отцом нужно было выдерживать вместе. – И не смотри на Сяо Чжаня, он не поможет тебе поступить. Сяо Чжань оторвался от глаз Ибо, посмотрел на его отца: – У вашего сына хороший потенциал, у него есть все шансы для поступления. Господин Ван по виду напоминал закипающий чайник. Он сдерживал себя только из-за сидящих за столом родителей Сяо Чжаня, которые не спешили одергивать сына. – Сяо Чжань, тебе лучше общаться с Ван Лин, у нее мозгов побольше. А тебе, Ибо, мало желания, нужно трудиться и быть дисциплинированным, чтобы сдать экзамены. В тебе нет ни того, ни другого. И если ты откажешься от армии и провалишь экзамены, а так и случится, то поедешь работать на завод в провинции. Ты опозоришь меня перед партией. Я тебе этого не позволю! В сентябре после восемнадцатилетия ты идешь в армию. Он с каждым словом повышал тон. Последнее предложение говорил так, словно словами вколачивал гвозди в крышку гроба надежд и ожиданий Ибо. Но он молчал. Смотрел на Сяо Чжаня и ему впервые не хотелось кричать, спорить и доказывать свою правоту. В глазах напротив он видел, что есть другой выход. Отец говорил и дальше, они обсуждали с Сяо Мином молодое поколение, целесообразность выбора армии, перспективы. Ибо не спорил, и конкретно этот разговор сошел на нет. Они с Сяо Чжанем потихоньку обменивались взглядами, чувствовалось, что Сяо Чжань был доволен тем, как все прошло. Это был лишь первый шаг. После завтрака Сяо Чжань обратился к другу: – Ибо, ты обещал мне побыть моделью. – Ты, наверное, перепутал. Я тебе ничего не обещал. Сяо Чжань улыбнулся: – Я видел в твоих глазах согласие. – Ты надумал себе лишнего. Завтрак прошел, молчаливая поддержка была позади, теперь пришло время продолжать собственный спор. – Ну же, ты позировал для матери, чем это отличается? Мы управимся даже быстрее. – Не хочу маячить перед отцом. – Мы уйдем подальше, в поле. – Только ты и я? – Хочешь прихватить с собой кого-нибудь еще? – Я думал, тебе нужна компания. – Мне никто не нужен, Ибо. Он смотрел и хотел верить, что речь шла не только про фотосъемку. Ибо кивнул. На выходе из дома Сяо Чжаня остановила Ван Лин: – Вы куда-то собираетесь? Чувство вины слегка задело его сознание: – Я хотел сделать несколько фотографий, попросил Ибо показать мне удачные виды. Ван Лин, кажется, была не очень удивлена: – К обеду едем в гости, вернитесь вовремя, не давайте отцу повода злиться. Хорошо? Сяо Чжань с облегчением кивнул: – Конечно, Ван Лин, мы вернемся пораньше. Он забыл предложить ей присоединиться к ним, но Ван Лин не обиделась, она на ходу улыбнулась подошедшему Ибо и пошла в свою комнату. – Ты надел вчерашний свитер? – У меня больше нет ничего теплого. – С чего ты взял, что я буду фотографировать тебя в одежде? – Не думаю, что ты заставишь меня лежать голым во влажной траве. Сяо Чжань как-то очень задумчиво промолчал. – Мне немного неудобно перед твоей сестрой. Они все дальше отходили от дома. – Мне тоже. – Надо было взять ее с собой. – Что ж ты не позвал? – А ты? Ибо резко бросил: – А я не хотел, Чжань-гэ. – Ибо, почему ты злишься? – Я не злюсь. – Злишься со вчерашнего вечера. – Тебе не стоит об этом думать. – Я не могу об этом не думать. Я хочу, чтобы мой Бо-ди был счастлив. Ибо остановился. Смотрел прямо в глаза Сяо Чжаню. Сердце его лихорадочно стучало. – Почему вчера игнорировал меня? Почему все свое время проводил с Ван Лин? Я обидел тебя? Ты решил меня за что-то наказать? Когда он высказался, стало чуточку полегче. Сяо Чжань обернулся на дом, подавил в себе порыв прикоснуться к его лицу. И зашептал: – Ибо, после того, что вчера было, после того как ты ушел в туалет, а мне надо было в таком положении проводить Ван Лин до комнаты? Просто поверь, я не могу сдерживать себя рядом с тобой. Мое тело реагирует так, что это могут заметить все, включая твою сестру. Он зашептал еще тише, как будто кто-то мог подслушать их разговор. Он наклонился к уху Ибо: – Ты просто сводишь меня с ума, Бо-ди. Я еле сдерживаюсь, чтобы не прикоснуться к тебе прямо сейчас. Парни на двоих делили учащенное дыхание. Ибо молча переваривал услышанное. От близости Сяо Чжаня тело покрывалось мурашками. Этого было достаточно, чтобы злость вчерашнего дня, ревность и подобные мысли отступили. Он схватил руку Сяо Чжаня и быстрым шагом стал уводить его дальше по дорожке. Они молча уходили от дома. Желание, росшее в них двоих, грозило выплеснуться в самое ближайшее время. Когда окна дома выглядели небольшими точками, они остановились. Парни еще не дошли до моря, но из дома их не смогли бы разглядеть даже с биноклем. Трава рядом была высокая, влажно-зеленая. Голубые цветы после дождя горели еще ярче. Сяо Чжань снял свой серый свитер, оставшись в рубашке, и бросил на траву. Достал из чехла полароид. Ибо посчитал время: – У нас около двух часов, потом надо возвращаться. – Не терпится познакомиться с молодой госпожой Чжу? Ибо с сомнением посмотрел на Сяо Чжаня: – Теперь ты ревнуешь меня? Тот хмыкнул: – Нет, конечно. Но в глазах читалась неуверенность. Ибо подошел ближе. – Мне не терпится начать позировать тебе. Как ты хочешь, чтобы я лег перед тобой? Сяо Чжань сглотнул накопившуюся слюну. В глазах вместо неуверенности зажглось желание. – Хочу во всех позах. Ибо ухмыльнулся. Облизнул свои мягкие губы. Сяо Чжань жадно следил за каждым движением. Скомандовал: – Ложись. Ибо послушно кивнул: – Слушаюсь, господин Сяо Чжань. И лег на брошенный свитер, опираясь на локти, широко расставив ноги. Штаны на месте паха заметно натянулись. Сяо Чжань разглядывал это зрелище, обводя взглядом длинные ноги, оголенные тонкие лодыжки. Взгляд у Ибо был отвратительный. Такой соблазнительный, он смотрел исподлобья, гипнотизировал. Облизывал покрасневшие губы. Сводил Сяо Чжаня с ума. Он дрожащими руками поднял камеру. Ибо усмехнулся: – Подожди, – он приподнялся, начал за рукав снимать свой желтый свитер. Под ним ничего не было. – Стой! – Сяо Чжань поднял руку. – Оставь так. Не снимай полностью. Ибо так и остался лежать. Свитер, не полностью снятый, оголял полоску кожи на животе и левую руку. Хотелось прикоснуться, вызвать дрожь и слабый стон Ибо. Сяо Чжань сглотнул слюну в очередной раз. Сделал на пробу снимок. Ибо провел руками по бедру, задевая пах. Сяо Чжань не отрываясь следил. Аккуратно отложил готовую фотографию на чехол. – Сядь. Ибо послушно сел, положив локти на колени. Свитер на плече поднялся еще больше, открывая сосок. Сяо Чжань смотрел и не понимал, почему он все еще здесь, стоит рядом, а не лежит на нем, не целует его. Он присел на корточки. Сделал еще одну фотографию, так чтобы на ней отразилось все: порочный взгляд, полоска кожи, манящий почти скрытый сосок. Он терпеливо дождался проявки, отложил фотографию и камеру на чехол. Посмотрел на Ибо. Тот, не скрываясь, откровенно улыбался, покусывая нижнюю губу. – Что ты делаешь, Ибо? – Иди сюда, Чжань-гэ. Я не могу больше ждать. И он пошел. Сяо Чжань сел рядом с ним, между его расставленных ног. Положил руки на талию, большими пальцами поглаживая живот. Рука сама собой прикоснулась к оголенному участку кожи, он провел вверх до подмышки, намеренно проводя ладонью по соску. Ибо судорожно дышал. Его грудь вздымалась, Сяо Чжань губами приблизился к его шее, вдохнул пьянящий запах кожи. Левой рукой с талии спустился к ягодицам, сжал. Ибо опирался о землю вытянутыми руками за спиной. Он развел ноги еще шире. Прошептал в изгиб шеи Сяо Чжаня: – Поцелуй меня. Сяо Чжань поцеловал. Медленно приблизился к губам, прикоснулся едва ощутимо. Отодвинулся. Ибо потянулся следом. Торопиться было некуда. Они рядом, наедине друг с другом. Ибо смотрел на дразнящего его Сяо Чжаня. Он не знал, есть ли у того опыт, у самого Ибо его не было. Но это было неважно. Ибо потянулся навстречу, нетерпеливо прижался к чужим губам. В душе сердце разгоняло скопившихся бабочек. Сяо Чжань обхватил затылок Ибо ладонями, прижался в ответ так сильно, будто губы Ибо были живым источником. Они, наконец, целовались. Ибо задыхался от желания. Губы Сяо Чжаня нежно, но напористо целовали. Сминали. Он прижимал к себе Ибо, ему не хватало дыхания. Ибо почувствовал в своем рту язык Сяо Чжаня, и от этого сорвало крышу. Он начал двигать языком в ответ, задевая зубы Сяо Чжаня, атакуя его язык, впиваясь и засасывая губы. Поцелуй был влажным, дыхания не хватало. Они оторвались на мгновение отдышаться. Но, увидев покрасневшие губы друг друга, желанные, сладкие, они прижались вновь. Ибо под натиском Сяо Чжаня опустился на спину, Сяо Чжань лег сверху. Прижал своим весом, держал Ибо за подбородок и жадно целовал. Ибо, не сдерживаясь, двигал тазом. Ему хотелось всего и сразу. Он еще не нацеловался толком, но тело жаждало движения. Сяо Чжань почувствовав порыв, оторвался от поцелуя. – Чего ты хочешь, сокровище? Ибо, опьяненный, возбужденный, тяжело дышал: – Как ты меня назвал? Сяо Чжань нежно выдохнул: – Сокровище. Ты мое сокровище, Ибо. Чего ты хочешь? Ибо разрывало от любви и желания. Он хотел всего. Он взял Сяо Чжаня за плечи и рывком перевернул его на спину рядом с собой. Сел сверху на его бедра, завел руки Сяо Чжаня над головой, сцепил рукой в замок. И задвигал бедрами. Сяо Чжань раскрытый, распятый под ним, стонал, двигал бедрами навстречу. – Я хочу этого. Я не знаю, как это делать, у меня никогда не было. Но я хочу сделать это с тобой, Чжань-гэ. Я хочу тебя всего. Сяо Чжань сбивчиво дышал, закрывал глаза, на лбу у него блестели капельки пота. – Я весь твой, Ибо. У меня был опыт только с девушкой. Ибо нахмурился, ослабил хватку. – Прости-прости. Я не должен был об этом говорить. Я не знаю, как это делать с парнем. Но мы найдем способ. Ибо двигался все резче, слова о девушке разозлили его, он просто хотел быть лучшим. Чтобы после него Сяо Чжань не вспоминал больше ни о ком. Он поцеловал Сяо Чжаня в шею, очень сильно. Хотелось сильнее, он впился в нее, прикусил зубами. Сяо Чжань шумно втянул воздух, задвигал бедрами активнее. Их члены соприкасались. Но брюки, белье, все это так мешало, сковывало движения. Ибо резко слез с Сяо Чжаня, непослушными пальцами начал расстегивать ремень, затем и ширинку брюк. Он стянул белье нащупал чужой член. Сяо Чжань протяжно застонал, начал двигать бедрами сильнее, его член, зажатый широкой ладонью Ибо, наливался, твердел, готовый вот-вот выплеснуться. Желание изнутри пожирало Сяо Чжаня. К нему прикасались любимые руки. Ибо задвигал кулаком активнее так, как он делал сам для себя, получая удовольствие. Гладил головку члена пальцем, вызывая дрожь у Сяо Чжаня. Ибо, не останавливаясь, приблизился к нему для поцелуя, жадно протолкнул язык тому в рот, целовал и двигал кулаком, пока Сяо Чжань не задрожал от полученной разрядки. Он забрызгал свой живот, руку Ибо. Тот облизнул пальцы, хищно улыбнулся. Сяо Чжань, опустошенный, неверяще смотрел на Ибо. Его отпускало. – Иди сюда, поцелуй меня еще раз. Ибо приблизился и нежно, совсем по-другому коснулся его губ. Сяо Чжань рукой нащупал твердый член Ван Ибо через штаны, стал поглаживать, настойчиво, задевая яички, выбивая глухие низкие стоны. Ибо готов был затолкать свой член тому в рот. Как в самых разнузданных своих фантазиях. Но не знал, захочет ли этого Сяо Чжань. Говорить об этом он стеснялся. Сяо Чжань сел, мягко уложил Ибо на спину. Гладил его живот, пальцами задевая кромку брюк. Он расстегнул пуговицу, очень медленно потянул за собачку молнии. Мучал. Пальцами касался члена. Ибо закатил глаза, смотреть на это не было сил, он весь горел. Но это ожидание возбуждало не хуже активных действий. Сяо Чжань стянул брюки вместе с бельем, провел ладонями по гладким бедрам, наслаждаясь видом стоящего крепкого члена Ибо. Он был красивым. Сяо Чжань облизнулся, взглянул на Ибо. Тот не верящим взглядом следил, как Сяо Чжань опускает свое красивое лицо прямо к его члену и берет его в рот. О боги. Это было в тысячи раз ярче, чем во всех его грязных фантазиях. Рот Сяо Чжаня был таким горячим, когда втягивал в себя его член. Губы обхватывали узко, опускались все ниже. Ибо сдерживал себя от того, чтобы толкнуться в красивый рот силой. Сяо Чжань двигался, поднимался и опускался вновь, ускоряя ритм. Ибо глухо стонал. Руками рвал траву рядом с собой. Сдерживался, чтобы не выплеснуться прямо в глотку Сяо Чжаню. Чувствуя скорый исход, он отодвинул его лицо от себя, схватил член другой рукой и довел себя до разрядки сам, не сдерживаясь, выплескивая все то, что так долго копилось в нем с момента появления Сяо Чжаня в его жизни. Сяо Чжань нежно поцеловал его, дрожащего, чувствительного. Гладил взмокшие каштановые прядки, прикасался к щекам. Его хотелось любить, защищать, такого нежного, ранимого, горячего. – Сокровище, тебе понравилось то, что я делал? Ибо влюбленным взглядом смотрел, улыбался: – Я мечтал об этом. Как ты узнал? Сяо Чжань улыбнулся: – Хотел сделать тебе приятно. – Мне было приятно. – Мне тоже, Бо-ди. И я так горжусь тобой, мой смелый мальчик. Ибо не очень понимал, о чем он. Сяо Чжань пояснил: – Ты сказал отцу. Ты такой молодец. – Спасибо, что поддержал меня. – Я всегда буду на твоей стороне, Ибо. Теперь нам надо собираться. Они с ужасом, граничащим со смехом, оглядывали себя. Помятые, промокшие, с зелеными пятнами травяного сока на одежде после всей этой возни. Сяо Чжань поднял камеру с чехлом, задержался взглядом на фотографиях. Теперь эти фотографии значили чуть больше, чем все то, чем он занимался в своей жизни. Ибо обхватил Сяо Чжаня сзади за талию, положил подбородок на плечо, разглядывая снимки: – Всего две фотографии. Сяо Чжань засмеялся: – Нам не поверят, что мы ходили сюда за этим. Сделаем еще одно фото? Он поднял полароид, навскидку повернул затвор на их лица и сделал третью, самую важную фотографию. Они оба уставились на проявленный снимок. Ибо с ужасом прошептал: – У тебя такие опухшие губы. И это, – он осторожно прикоснулся к красному пятну на шее. Там как фонарь, оповещающий об их близости, светил засос. Сяо Чжань в панике посмотрел на Ибо: – Это ты сделал. Очень заметно? Ибо осмотрел Сяо Чжаня, хохотнул и начал застегивать его рубашку до самого конца, до самой последней пуговицы. – Теперь не видно. Но ты похож на моего отца. Ибо смеялся, Сяо Чжань стукнул его в плечо и захохотал в ответ. – Никогда не застегивал их наглухо, что ты сделал со мной? – Сделал из тебя приличного человека. Отец воздвигнет тебе памятник за такой внешний вид. – Он повернут на рубашках. Думаешь не заметит всего остального? – Скажем, что мы подрались. Готовились к армии. Они захохотали в голос и отправились к дому. Третью фотографию Ибо забрал себе. К обеду успели вовремя. Про фотографии их никто не спросил, как и про внешний вид. На них попросту никто не обратил внимания. Все готовились к предстоящем обеду. В машинах их разделили между собой. Ибо поехал со своей семьей, но вот Ван Лин усадили рядом с Сяо Чжанем. И это чертовски злило Ибо. Два часа ехать в одной машине с родителями и так далеко от Сяо Чжаня. Это было преступлением. Его ждала двухчасовая лекция о том, что Ибо не сможет в своей жизни добиться таких же высот, как отец. Ибо знал это, он сознательно не хотел повторять его путь. Ехать было скучно, когда говорил отец для него это было равносильно белому шуму. Мать спала на переднем сиденье. Принимать гостей было утомительно. Мысли Ибо были все о Сяо Чжане. То, что между ними произошло, не было сном и не было намеками. Он прикасался к Сяо Чжаню. Он делал все эти вещи. И ему нравилось. Если бы его навсегда оставили в покое, он мог бы вечно заниматься с ним этими делами. А еще смотреть на него и говорить с ним. Слышать его голос. Видеть его улыбку. Ибо откинулся на спинку сидения, в груди было тесно. Он скучал. Они не виделись всего двадцать минут. Ибо представил, как Сяо Чжань сейчас вежливо беседует с Лин-цзе. Как он говорит о своей учебе или о погоде, или восхищается видами за окном их автомобиля. Произносит все эти слова ртом, который буквально час назад без стеснения ублажал Ибо. В штанах снова стало тесно. Этого еще не хватало, но Ибо не мог не вспоминать. Слишком большое потрясение, слишком большое удовольствие, которое хотелось повторить как можно быстрее. – Мы скоро приедем? Отец обернулся: – Не терпится познакомиться с будущей невестой? Ибо огрызнулся: – А это тоже за меня решили? – Попробуй только отказаться. Ибо усмехнулся. Попробую. Еще как попробую. Спустя пару часов две машины прибыли. Ибо успел выспаться и окончательно соскучиться по Сяо Чжаню. Они с сестрой вышли спокойные, отдохнувшие. Ревность опять кольнула в районе сердца. Но он успокоился, как только поймал взгляд, полный ожидания, нетерпения и нежности. Сяо Чжань тоже скучал. Это видно было по счастливой улыбке, которой Сяо Чжань тут же наградил Ибо.       Они подошли друг к другу. Родители разминались после долгой дороги. Сяо Чжань с Ван Ибо смотрели друг другу в глаза, желая убедиться, что то, что с ними произошло недавно, было правдой. – Пойдем, – Сяо Чжань взял Ибо за локоть. Ибо улыбнулся, запоздало вспомнил про сестру. Сяо Чжань проследил за ним взглядом и позвал Ван Лин с собой. Так они втроем и последовали за родителями в шикарный загородный дом семьи Чжу. Здесь было целых четыре этажа, шикарное оформление, белые колонны, белая облицовка, сад в три раза больше, чем у родителей Ибо. Теперь понятно, почему его отец желал свадьбы. Ибо хмыкнул, тем приятнее будет отказывать. Ибо оделся, казалось, слишком официально для летнего обеда у почти соседей. На деле, это мероприятие напоминало званый обед в лучших китайских традициях. Стол ломился от еды и угощений. И самое главное, что Ибо нагулял аппетит с завтрака. Ему страшно было вспомнить в этом блестящем доме, чем они занимались с Сяо Чжанем в мокрой траве и как они выглядели после. По лицу Сяо Чжаня было понятно, что он думал о том же. Ибо выглядел на фоне этого блеска чернорабочим. Загорелый, с непослушными каштановыми прядями. Господин Чжу Бай и госпожа Чжу Лиин были сделаны будто из китайского фарфора. И по всему казалось, что Ибо больше коммунист, чем весь этот белый дом. После обеда, дети прогуливались в саду. Сяо Чжань шел рядом с Ван Лин и наблюдал за впереди идущими Ван Ибо и юной Чжу Юань. Она была маленькой, почти крошечной девушкой. Ей исполнилось семнадцать, также как и Ибо, но выглядела она как ребенок. По сравнению с ней Ван Лин казалась очень высокой, хотя она была ростом ниже Ван Ибо. Но Чжу Юань была еще миниатюрнее. С худенькими ручками, невысоким ростом. Она часто улыбалась. Ибо склонялся к ней, чтобы слышать ее разговор. Это выглядело комично. Но не для Сяо Чжаня. Он, не отрывая взгляд от спины Ибо, нервно кусал красивые губы. Ван Лин молча шла рядом. Она была спокойна, изредка бросала взгляд на профиль Сяо Чжаня. Потом смотрела на Ибо с Чжу Юань. Ван Лин нарушила молчание: – Она хорошенькая, правда? Сяо Чжань вздрогнул, оторвал, наконец, свой взгляд от склонившегося к девушке Ибо и кивнул: – Вроде того. Ван Лин улыбнулась. – И очень богатая. Сяо Чжань обреченно вздохнул. Ван Лин продолжила: – Ибо мне столько раз говорил, что против брака, ты не представляешь. Но, кажется, сейчас он думает совсем по-другому. Сяо Чжаня обдало холодом. Он смотрел на Ибо, нахмурившись, потом взглянул на Ван Лин: – Ты думаешь, она ему понравилась? Ван Лин усмехнулась и вздохнула тоже: – А я говорю не о ней. Сяо Чжань молча обдумывал ее слова. Он боялся смотреть на Ван Лин и совсем не улыбался. Это было странно, и отвечать на это было не нужно. По крайней мере, Ван Лин не ждала никакого ответа. Ибо и Чжу Юань обернулись, Сяо Чжань выглядел слишком задумчивым. Он молчал. Ибо, чувствуя его настроение, напрягся. Чжу Юань смущенно улыбалась. Она впервые принимала незнакомых молодых людей взрослее себя. Ван Лин взяла ситуацию под контроль. – Чжу Юань, покажи свои любимые места, у вас такой красивый сад! Девушка воодушевилась: – Конечно, пойдем! Я знаю тут каждый кустик. Ван Лин засмеялась и пошла вперед, не оборачиваясь на парней. Ибо непонимающе заглянул в глаза Сяо Чжаня. Тот, наконец, посмотрел на него: – Кажется, тебе стоит поговорить с сестрой. – Что она сказала? – Я думаю, мы с тобой слишком очевидные. Ибо задумался. Он действительно не контролировал себя, свои взгляды, если сестра заметила, это могло вылиться во что угодно. Но главное, как она это восприняла? На людях она улыбалась, но что творилось в ее душе? Ибо было бесконечно стыдно. Сяо Чжань незаметно прикоснулся к его руке пальцами, нежно погладил. Ибо вздохнул. Это было неизбежно. – Все будет хорошо, Бо-ди. Их усадили парами. Не теми, какими бы хотелось Ибо. Сяо Чжань плюс Ван Лин и Ван Ибо плюс Чжу Юань. Но говорить не было никакого настроения. Поэтому он молчаливо ел. К счастью, родители не стали заводить разговоров про армию, скорее всего обо всем договорились тогда же, когда устраивали этот обед, плавно перетекающий в ужин. Благодарили семью Чжу искренне и Сяо Чжань, и Ван Ибо, потому что они действительно наелись от души. Но появляться здесь больше не хотел ни один из них. Хотелось оказаться в уютном доме господина Вана, где, несмотря на относительную скромность, было что-то родное и безнаказанное. Ибо готовился к утомительной поездке без Сяо Чжаня, но Ван Лин сослалась на головную боль и захотела спокойно подремать на заднем сидении их машины. Мама отправила Ибо к Сяо Чжаню, чтобы не мешать сестре. Ибо поклялся тысячу раз поблагодарить Лин-цзе за оказанную услугу. И поговорить обо всем. Они не верили своему маленькому счастью. Ехали, сдерживаясь и не прикасаясь друг к другу, пока родители не отвлекутся дорогой. Но мать Сяо Чжаня решила поболтать с милым ребенком, младшим братиком будущей невесты, как она его называла. – Ибо, тебе понравилась девушка? Очень хорошенькая! Не такая красивая, как твоя сестра, но все же! Ибо смотрел на Сяо Чжаня, тот поджал губы, опустил взгляд. Говорить о девушке то, что он на самом деле думал, было неправильно. – Она хороший человек. Но слишком молодая. Мне нравятся постарше. Сяо Чжань метнул взгляд в Ибо. Господин Сяо засмеялся и повернулся посмотреть на смелого парня: – Вот это да, мальчишка! Неожиданно такое слышать. Мать тоже засмеялась: – Ты только отцу такое не ляпни. У него на тебя большие планы. Ибо сжал челюсти, заиграв желваками. Сяо Чжань тихо прикоснулся к его колену. Он действовал на него как успокоительное. Ибо потянулся и переплел их пальцы. Сяо Чжань расслабленно улыбался. Он был счастлив. За окном разливался багряный закат. Ибо впитывал два любимых вида. Прекрасное лицо Сяо Чжаня на фоне закатного неба в час собаки. Сяо Чжань заснул, убаюканный дорогой, опустив голову ему на плечо. Родители давно не обращали на парней внимания. Ибо поворачивался и вдыхал запах волос Сяо Чжаня. Он пах душистым мылом, немного травой, немного специями. Ибо незаметно целовал его макушку. Сяо Чжань во сне сжимал руку парня. Не отпускал. Дома они разошлись по комнатам. Но спать не хотелось. Хотелось поговорить с сестрой, поэтому он тихонько постучал в ее комнату. Давненько он тут не бывал. С тех пор, как они повзрослели, и играть в прежние игры стало странно и скучно. Но говорили они часто, на нейтральной территории в саду. Ибо молчал. Не решался нарушить напряженную тишину. – А-Бо, ты пришел поговорить? Брат смотрел на сестру, не зная с чего начать. – Прости. Ван Лин улыбнулась. – Ничего. Ибо сидел на кровати и горбился под грузом тяжелых мыслей. Он потому и избегал говорить с ней, потому что боялся узнать, насколько сильно делает ей больно. Вел себя как трус. – Каково это, Ибо? Он поднял полный сожаления взгляд. – Каково это, когда тебя поддерживают, невзирая на гнев родителей? – Ван Лин задумчиво смотрела в окно. – Когда смотрят только на тебя, не замечая никого вокруг. Когда идут на улицу, боясь, что ты замерзнешь. Укрывают пледом и гладят втайне от всех. Когда ревнуют и скучают без тебя. Каково это, когда тебя так сильно любят? Ибо смотрел на сестру, и в глазах у него блестели слезы. Он долго не мог подобрать правильных слов: – Это так, как будто я в безопасности. Как будто у меня есть крылья и я всё смогу. И как будто мое существование теперь не напрасно. Ибо хотелось расплакаться. Он готовился защищать свою любовь и свой выбор, но сестра опередила его. Она подсела к нему и обняла. – Не чувствуй себя виноватым. Не думаю, что ты сделал это нарочно. Я уверена, вам предстоит очень сложный путь вдвоем. Вряд ли ты хотел чего-то подобного. Я не думала, что такое бывает, пока не услышала тогда отца. И не поверила. Думала, что пугает. Но вы вели себя так необычно, не как друзья. Твои щеки были то розовые, то бледные, как будто… Ну как будто ты влюбился. А Сяо Чжань разговаривал со мной, а сам мыслями и взглядом следил только за тобой. Это было так странно. – Ты думаешь, мы сошли с ума? – Счастье не может быть болезнью. Я не знаю, как это бывает, но ваша любовь такая естественная… Кажется, ты светишься. Мне немного грустно, что не вышло с моей помолвкой. Но теперь, глядя на вас, я захотела чего-то настоящего. Возможно, я тоже смогу встретить парня, который меня полюбит. Ибо шмыгнул носом. – Ты достойна самого лучшего парня, Лин-цзе. И мне бесконечно жаль, что не получилось в этот раз. – Если Сяо Чжаню нравится парень, то ничего бы не вышло, или вышло бы очень некрасиво и на всю жизнь. Ибо обнимал сестру. Самая главная тревога постепенно растворялась. О другом он не беспокоился. – Ибо. Я знаю, что вела себя неправильно. Никогда не защищала тебя перед отцом, сколько обидных слов он сказал тебе в лицо. Я бесконечно буду винить себя за это. Но знай, что я поддержу тебя в отношениях с Сяо Чжанем. Если надо, я прикрою тебя. Надеюсь, это искупит хоть немного мою вину? Ибо сквозь слезы рассмеялся: – Глупенькая, да зачем же тебе защищать меня, я ведь парень! Я не хочу, чтобы гнев отца был направлен на тебя. Ты не должна просить прощения. Это я должен. Тысячу раз прости меня, пожалуйста. Я не был хорошим братом. Кажется, я только и делал, что спорил с отцом, и теперь заставил тебя отступать от его слова. Брат с сестрой обнимались. Ван Лин тоже плакала. Этот разговор за долгое время впервые был наполнен искренностью, как в былые времена. Теперь Ибо нечего было скрывать. Вина постепенно переставала поедать его изнутри, отдавая место чистой любви. Ночь разговоров не закончилась. Он оставил Ван Лин, хотелось поделиться всем этим с Сяо Чжанем. Но тот, вероятно, спал. Ибо зашел в свою комнату и вздрогнул. Сяо Чжань стоял у окна и рассматривал звездное небо. Он немного испугался, когда услышал вошедшего. Ибо улыбнулся. Сяо Чжань выглядел встревоженно: – Как все прошло? Ибо подошел ближе в расставленные объятия и обнял в ответ: – Она приняла нас. Сяо Чжань выдохнул. Еще один груз с еще одного сердца упал в этот вечер. Сяо Чжань гладил Ибо по мягким волосам, прижимал к себе. – Она меня ненавидит? Ибо отодвинулся и взглянул удивленно: – Почему? Если и ненавидеть кого, то только меня. Но она слишком добра, чтобы ненавидеть за чувства. Лин-цзе сказала, что поддержит нас и поможет, если потребуется. – Она святая. Мне жаль, что так вышло. Не хотел ее обидеть. – Мне тоже. Надеюсь, она будет счастлива. Парни лежали рядом, накрывшись одеялом. Не делали ничего такого, чем можно было заняться. Хотелось говорить. И узнавать друг друга. Ибо воспользовался Сяо Чжанем как подушкой и лежал на его руке. Сяо Чжань рассказывал о себе. – Когда я учился в школе и мальчики стали интересоваться девочками, я не понимал их. Знал, что так надо, но меня совсем не тянуло. Казалось, я был просто поздним ребенком. Со временем влечение все-таки стало появляться. Но к моему удивлению, на девочек я даже не смотрел. Смотрел на друзей. Мне понравился один парень. Совсем в другом смысле. Мне хотелось познакомиться с ним, проводить с ним время, держаться за руки. Хотелось всего того, что описывали мои друзья. Поделиться с ними я не мог. Рассказать отцу тем более. Он не такой строгий, как твой. Но он в принципе считал, что отношения должны быть после школы. Постоянно рассказывал их с мамой историю знакомства в университете. Знаешь, я пошел его путем. Задвинул свои странности и решил ждать университета. Мысли, конечно, были разные. И в университете за мной бегала одна девушка. Я решил попробовать с ней. Надеялся, что мне это поможет, и я стану нормальным. Она была красивой, но я ничего не почувствовал. Она, кажется, тоже. Потому что я был слишком нервным и холодным. Мне не понравилось. Потом к отцу в гости приезжал господин Ли, о котором говорил твой отец. Мне показалось, что он слишком пристально смотрел на меня. Знаешь, я смутился, но почувствовал, что у нас с ним скорее всего есть что-то общее. Мне было двадцать лет, но от него я чувствовал опасность. Он ведь женат, у него семья, да ты и сам их скорее всего видел, – Ибо кивнул. – Но он смотрел на меня по-другому. И столько раз похвалил перед всеми мою красоту, что мне стало противно. Я привык, что реагирую на парней больше, чем на девушек. Но меня, конечно же, никто не спрашивал, с кем я хочу жить. А после господина Ли эта тема стала отдавать чем-то мерзким. Поэтому я не спорил, когда отец повез нас всей семьей к вам в дом. Я знал, что они договорились обо всем с твоим отцом. Возможно, мне казалось, что в этом есть какое-то успокоение. Жениться по нужде, по договоренности и не думать больше о своей ненормальности, – Сяо Чжань вздохнул. Ибо гладил его руку, переплетал пальцы, прослеживал каждую венку на красивой изящной руке. Сяо Чжань продолжил: – Когда я увидел Ван Лин, я немного порадовался. Она действительно красивая, скромная. Очень милая и добрая. И хоть это чуточку разрывало мне сердце, но я совсем не хотел сопротивляться. Мне казалось, это единственно правильное решение. Потому что за все эти годы я не встретил ни одного парня, которого бы потянуло ко мне не как к другу. Я боялся даже намекнуть на что-то такое. Как будто я был в этом мире совершенно один со своей странной проблемой. И еще господин Ли, который маячил в сознании. Твой отец так сильно хвалил Ван Лин и при этом безбожно ругал сына, который к тому же опаздывал. Я про себя восхитился, такой строгий отец и такой бесстрашный сын, который даже в день приема гостей не мог прийти вовремя. Мне было смешно и очень любопытно на тебя посмотреть. Я, если честно, не думал о твоей внешности. Все тебя описывали как какого-то ребенка. Этакий сорванец, который не слушается родителей и постоянно сбегает. Но вот ты пришел, стоял и украдкой разглядывал меня. Когда я тебя увидел, я не поверил своим глазам. Такой взрослый, высокий. И такой красивый. Боги, да кто тебя сотворил? Я просто глаз не мог оторвать. Загорелый, взъерошенный, как дикий молодой лев, не смейся. Я просто… я действительно давно не испытывал такого. Не видел таких парней. А ты смотрел в ответ. И мне на секундочку показалось, что ты разглядываешь меня не просто с любопытством. А так, будто я мог тебе понравиться. Ты понимаешь? Ну, как мужчина. Я испугался. Мне хотелось с тобой поговорить. Но я боялся, что оттолкну тебя, что ты меня воспримешь не больше, чем жениха сестры. Каждый раз, когда ты приходил к нам с Ван Лин, я так хотел тебя рассмотреть, так хотел услышать от тебя хоть слово. Но ты или молчал, или уходил. Потом ты спросил “нравлюсь ли я тебе”? У меня, кажется, тогда чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Не верилось, что ты можешь задавать подобные вопросы. Ты смотрел на меня, ты понимал скрытый смысл моих разговоров. Или мне только казалось. Ибо, я очень боялся поверить, что я нравлюсь тебе. Впервые в жизни мне это было так важно. И ты. Ты такой. Ты так говоришь, так смотришь на небо, на море. Ты удивительный. Я вижу твою боль, которая живет в сердце. Я чувствую твою хрупкость. Но хрупкий ты только на вид. В тебе хранится сила. Я чувствую, она живет у тебя в груди, она отражается в твоих глазах. Сохрани ее. Никогда не сдавайся. Я буду поддерживать тебя, насколько смогу. Только делай то, что задумал. Не будь таким как я, безропотно выполняющим то, что мне говорят. Я делал это не потому что не мог бороться. Мне просто не за что было сражаться. Теперь есть. Теперь у меня есть ты. Ибо целовал пальцы Сяо Чжаня, он не мог высказать всей той нежности, что копилась в нем все это время, той благодарности и невыносимой любви, которая зрела и крепла в нем каждое мгновение рядом с ним. Он сморгнул слезы и прошептал чуть слышно: – Я люблю тебя, Сяо Чжань. Сяо Чжань повернул к себе лицо Ибо, поцеловал дорожки слез: – Я наговорил тебе столько слов, а ты смог уместить все это в одну фразу. Я люблю тебя, Бо-ди. Ибо, я так тебя люблю! Они целовали друг друга нежно. Два парня, нашедшие друг друга благодаря обстоятельствам. Принявшие свою непривычную суть. Поддерживающие друг друга. Слова больше были не нужны. И эта ночь закончилась хорошо для них двоих. VI. Утро началось плохо, потому что они проспали. Вдвоем. Сегодня светило солнце. Но они так долго разговаривали ночью, день перед этим был таким насыщенным. Откровения ночи выжали очень много сил и эмоций. Они спали в объятиях друг друга, когда за дверью послышался голос отца. К счастью, это был отец Сяо Чжаня. Парни, не до конца проснувшиеся, начали собираться. Господин Сяо вежливо постучал в дверь. Ибо, наскоро натянув первую попавшуюся одежду, открыл ему. Тот улыбнулся и мягко поинтересовался: – Ибо, извини за раннее вторжение. Мой сын не у тебя? Сяо Чжань вышел к отцу, полностью одетый. – Извини, отец. Мы заболтались вечером. Сяо Мин понимающе кивнул. – Хорошо, спускайтесь завтракать. Нехорошо опаздывать, будучи в гостях, Сяо Чжань. Сын виновато опустил голову. Отец добавил: – И застегни рубашку как полагается. Вчера выглядело неплохо. Парни провожали взглядом уходящего Сяо Мина. Затем переглянулись. Сяо Чжань испытующе смотрел на Ибо. Тот разглядывал его шею и обреченно кивнул: – Он заметил. Этот след слишком хорошо видно. Оба замолчали. Ибо все-таки добавил: – Он не разозлился. – Может, не хотел ругаться при тебе? – Он не выглядел удивленным. Сяо Чжань вздохнул. Что еще можно было сказать? – Пойдем, за завтраком узнаем. Есть совершенно не хотелось. Сяо Чжань и Ван Ибо словно каменные статуи сидели за столом. Ван Лин с тревогой поглядывала на брата. Ибо не мог смотреть даже на нее. Он боялся смотреть на Сяо Мина, к счастью, тот сидел ближе к отцу Ибо. А Ибо всегда старался сесть как можно дальше. Судя по его виду, господин Сяо ничего не сказал об утреннем происшествии, потому что все вели себя как обычно, никаких ссор не назревало. – Мы едем на пляж, – громким голосом оповестил Ван Гуэй. Парни в ужасе переглянулись. Ван Лин, наблюдавшая эту картину, не знала, что случилось с этими двумя. Ибо боялся отказываться. Ему чудилось, что господин Сяо сразу же раскроет все карты и непременно выложит Ван Гуэю и про засос, и про ночь, проведенную парнями вместе. После завтрака семьи стали шумно собираться, готовить закуски, набивать корзины съестным. Ван Лин поймала Ибо за руку: – Что с вами? Вы поссорились? Ибо замотал головой. – Нет-нет. Мы… У нас есть одна проблема. С ней невозможно ехать на пляж. Ван Лин никак не могла представить, что могло произойти. Сяо Чжань подошел к ней и поклонился. Девушка все еще робко взглянула на парня. – Боюсь, что Ибо оставил след на моей шее. Ван Лин вскинула брови: – След? Ты укусил его? Ибо смущенно проговорил: – Можно и так сказать. Сяо Чжань расстегнул рубашку, показывая всем налившийся красно-фиолетовый засос. Ван Лин покраснела. – Парни так целуются? – Парни по-всякому целуются. Лин-цзе. Он не сможет раздеться на пляже перед всеми. Все подумают, что это сделала ты. Ван Лин покраснела еще больше. – Почему это я? – Потому что ты его невеста. А не я. Она прищурилась на Ибо: – Я так понимаю, я уже не невеста. Пойдемте. У меня есть решение вашей проблемы. Отец Сяо Чжаня долго и внимательно смотрел на сына, когда тот спокойно раздевался на пляже. Казалось, он волновался больше него. Но следа не было. Тональный крем Ван Лин прекрасно справился с проблемой. И, если не знать куда смотреть, ничего не было заметно. – Только старайся не купаться, чтобы ненароком не смыть его. Тогда никто ничего не заметит. Сяо Чжань не купался, он сидел под зонтиком рядом с Ван Лин и наблюдал за Ибо, который плавал, встряхивал влажные волосы, улыбался на солнце. Им можно было бесконечно любоваться. Восхищаться его молодостью, силой, страстностью. Немного хотелось остаться наедине. Очутиться на их пляже в секретном местечке Ибо. Чтобы теперь не сдерживать себя и не отшатываться от возможного поцелуя. Сяо Чжань повернулся к Ван Лин. – Я хотел сказать тебе спасибо. Девушка отмахнулась. – Ты не должен меня благодарить. – И попросить прощения. – Этого ты не должен делать тем более. Ты не обманывал меня и не клялся в любви. – Я должен был стать тем, кто сделает тебя счастливой. – Ты сделал счастливым моего брата. Этого достаточно. – И я бесконечно благодарен тебе за эти слова. Мы вели себя слишком открыто? Как ты поняла? – Девушки всегда чувствуют такое. Когда вы находитесь рядом, другого мира как будто не существует. Будто вы одни во всей вселенной. А еще Ибо сильно изменился. Почувствовал опору. Успокоился. Это я должна благодарить тебя. – Я тут не при чем. Это все он. Он взрослеет и все больше становится собой. – Да, но ты единственный, кто по-настоящему любуется его взрослением. Ему через месяц восемнадцать. Сяо Чжань удивился: – В августе, так скоро? – Да. Думаю, ты лучший подарок на совершеннолетие. – Думаю, он лучший подарок на всю мою жизнь. Эта поездка на пляж отличалась от всех предыдущих. Все теперь было другим. Ибо получал удовольствие. Эта троица удивляла родителей хорошим настроением. Как будто неведомая сила раньше сковывала их, и они вели себя более прилично и взросло. Теперь даже скромная Ван Лин засмеялась вместе с парнями. Молодость. Обеда всем хватило. Сяо Чжань был сытым. Подкладывал еду Ван Лин, вызывая у родителей чувство удовлетворения. Ибо не злился, он подкладывал еду тоже. Ван Лин закатывала глаза и шепотом сообщала, что так она никогда не найдет себе жениха. На что парни уверенно разубеждали ее в этом. Со стороны казалось, что Ибо принял жениха сестры, и они втроем поладили. Дома, отдохнув и устав, молодые люди разбредались по комнатам. День был длинным, но спать совершенно не хотелось. Не тогда, когда Ибо столько времени видел обнаженную кожу Сяо Чжаня и не мог к ней прикоснуться. Он пытался незаметно, украдкой ухватить моменты близости. За обедом соприкасался коленками. Поправляя Ван Лин волосы, он попутно задевал локтем плечо Сяо Чжаня. Тот, в свою очередь, касался Ибо. Дурачась мазал на него крем от загара. Все эти невинные действия раззадоривали ребят, а еще возбуждали. Напряжение копилось, и Ибо лежал без сна на своей кровати, гадая, что делает сейчас Сяо Чжань, и заснули ли их родители. Он рывком поднялся с кровати и решил хотя бы проверить, прогуляться до комнаты парня. На полпути к лестнице он столкнулся с ним лоб в лоб. – Что ты здесь делаешь, Бо-ди? Ибо шепотом засмеялся: – Прогуливаюсь. А ты? – А я решил проверить, спит ли мое сокровище или тоже хочет провести со мной время. – Хочет провести с тобой время и всю жизнь. Пойдем. Они ввалились в комнату, поторапливая друг друга. Сяо Чжань нетерпеливо толкнул Ибо на кровать, забрался сверху и начал покрывать его шею поцелуями. Задрал футболку, поцеловал живот, языком обводя пупок. – Сними ее. – Слушаюсь, господин Сяо Чжань. Ибо быстрым жестом разделся и остался только в белье. Мягкие боксеры не могли скрыть очертания вставшего члена. Влажным пятном на них проявлялось возбуждение. Сяо Чжаня от этого вида повело. Он жадно приник к Ибо, целуя каждый кусочек его кожи. Ибо выгибался под ним, постанывал. Сяо Чжань оставлял влажные следы на его теле, целовал, прикусывал губами соски. Ибо широко разводил ноги, руками гладил спину Сяо Чжаня, прижимая его к себе. Он, наконец, мог беспрепятственно прикасаться к любимому. Сяо Чжань все больше увлекался, как будто с него слетели невидимые оковы, сдерживающие желания столько времени. Он втягивал кожу Ибо, всасывал ее, прикусывая. Языком влажно проводил, успокаивая, затем находил новое место. Его всего хотелось облизать. Сяо Чжань столько терпел, столько сдерживал себя на пляже, видя полуобнаженного Ибо с капельками воды на карамельной коже. Ибо был самым сладким десертом в его жизни. Сяо Чжань почти лежал на Ибо, двигал бедрами, их члены через одежду терлись друг о друга. – Чжань-гэ, разденься. Они избавились от всей одежды. Сяо Чжань мгновение любовался распростертым под ним Ибо, готовым на всё. Он нетерпеливо ерзал, сгорая. Сяо Чжань улыбнулся: – Ты мой. – Я только твой. Сяо Чжань приник губами к нежной коже бедер Ибо, вдохнул волшебный запах. От близости Ибо кружилась голова. Он языком провел влажную дорожку до яичек, нежно поцеловал. Ибо потряхивало от вида Сяо Чжаня у его паха. Член крепко стоял. Сяо Чжань в который раз восхитился его красотой и пропорциональностью. Он медленно, тягуче лизнул бархатную кожу члена, дойдя до головки. Ибо мелко задрожал. Он впивался пальцами в мягкое одеяло. Сяо Чжань губами смачивал ствол и головку, водил вверх вниз, обхватывал губами, нежно втягивал. Ибо хриплым голосом прошептал: – Сяо Чжань, как ты, черт возьми, это делаешь? – Что? Сяо Чжань ухмыльнулся и насадился ртом на член, не полностью, но для начала хватило. Постепенно стал опускаться все ниже. Ибо закусил нижнюю губу, он прикоснулся к макушке Сяо Чжаня, надавил слегка. Сяо Чжань оторвался от своего занятия. – Ты осмелел. Ибо виновато улыбнулся: – Прости, ты вызываешь слишком много желаний. Сяо Чжань сел сверху на его бедра, прижался обнаженными ягодицами к члену Ибо. От неожиданности Ибо забыл как дышать. Сяо Чжань прикрыл глаза и с улыбкой стал двигаться, притираясь все больше, двигаясь все активнее. Ибо положил руки на его бедра, прижимал к себе, двигался в такт, его накрывала волна наслаждения. Чувствительным членом он ощущал горячие ягодицы и краем сознания понимал, что хотел бы пойти дальше и проникнуть глубже. Глубже. В Сяо Чжаня. Мысли заволокло пеленой. Сяо Чжань двигал тазом, параллельно лаская свой член. Ибо до синяков сжимал его бедра. Сяо Чжань так искусно двигался, он чудился воплощением греха. Образ приличного студента растворился без следа. Сяо Чжань облизывал губы, язык то и дело мелькал между покрасневших губ. Взгляд был пьяным и опьяняющим. Ибо не верилось, что все это принадлежит ему. Все наслаждение мира было сосредоточено в Сяо Чжане. Ибо тяжело дышал, он готов был вот-вот выплеснуться. Сяо Чжань, почувствовав это, навис над ним, взял оба их члена в руку и довел до разрядки. Живот Ибо покрылся горячей жидкостью. Сяо Чжань дрожащей рукой начал водить по нему, размазывая, смешивая результат их возбуждения. – Теперь мы мужья. Он потянулся за поцелуем. Ибо, загнанно дыша, повторил: – Мы действительно мужья. VII. Утром Ибо осматривал себя в зеркало. Он редко задумывался над своим внешним видом, ориентируясь в основном на комфорт. Но сегодня он явственно опаздывал на завтрак, а все его тело то тут, то там покрывали следы любви Сяо Чжаня. Вчера ночью он не контролировал себя, сегодня утром Ибо расплачивался за это. Парни расстались под покровом ночи. Ибо смеялся, когда на завтрак натягивал самую официальную свою рубашку, с длинным рукавом. Он наглухо застегнул ворот до последней пуговицы и в таком виде появился на завтрак. Семьи ошарашенно смотрели на примерного парня Ван Ибо, одетого чуть ли не приличнее, чем Ван Гуэй. Сяо Чжань побледнел. Ван Лин искала видимые следы. Ничего не было видно. Ван Шу с тревогой смотрела на мужа. Сяо Вень просто сомневалась в том, что Ибо сегодня здоров. Отец от увиденного потерял дар речи. Он пристально смотрел и искал во всем этом подвох. Ему казалось, что он знал своего сына. И либо тот собирался устраивать очередной протест, либо он повзрослел за месяц до своего совершеннолетия. – Что с тобой? Ибо медленно повернул голову, стараясь не сдвигать воротничок с места. – Где? – Почему ты так одет? – Ты ведь сам этого постоянно требуешь. – Не пытайся меня провести. – Я не пытаюсь. Решил последовать твоему совету. – Ты никогда не слушаешь моих советов. Так что с тобой? – Я замерз. Ван Гуэй стукнул ладонью по столу. Остальные вздрогнули от неожиданности. – Что ты прячешь? Сяо Мин рядом с ним засмеялся. – Ну-ну, успокойся. Должно быть мальчишки подрались, с ними это бывает. – Подрались? Сяо Чжань? Госпожа Сяо всплеснула руками: – Быть того не может! Мальчики так хорошо поладили. Ван Гуэй медленно перевел на нее взгляд. Он не сказал больше ни слова, продолжил есть. Это было пугающе. Страшнее, чем если бы он начал кричать. Сяо Вень потупила взгляд. Она не могла понять, что она сказала не так. Сяо Чжань с Ван Ибо после завтрака сбежали на пляж. Оставаться в доме было невыносимо. Неизвестно чего можно было ждать от отца. Ибо взял с собой магнитофон и они быстрым шагом направились к морю. – Мне не по себе. – Прости, Ибо, это я виноват. – За что ты извиняешься, муж? Я делал тоже самое. Вчера была твоя очередь. – Ибо, он что-то подозревает. – Он не полезет мне под рубашку, как будто ему нечем больше заняться. Чем больше они переживали, тем быстрее шли. Тревога наступала им на пятки. – Я не хочу сегодня танцевать. Они сидели на камнях и смотрели на море. Волны шумели и с силой набегали на берег. Солнца не было, небо заволокли тяжелые белые облака. – Можем просто послушать музыку. Ван Ибо и Сяо Чжань, не отрываясь гипнотизировали море, никто не двигался. Их сковало общее предчувствие. Делиться этим значило наполнять их редкие минуты уединения ненужным страхом. – Чему быть, того не миновать, – подытожил Сяо Чжань. Ибо спрыгнул с камня. – Ты прав. Давай слушать музыку, – он звонко щелкнул кнопку воспроизведения и протянул руку Сяо Чжаню. – И танцевать. Тот непонимающе смотрел на руку и на Ибо. – Я не умею. – Я приглашаю тебя на танец. Море будет нашим свидетелем. Сяо Чжань засмеялся. Они походили на двух влюбленных идиотов. Но Сяо Чжань согласился. Они обнялись и медленно переставляли ноги в подобии танца. Море тревожно наблюдало за их любовью. Они целовались. Но это было не главное. – Что ты хочешь делать, Бо-ди? – Мне скоро восемнадцать. Самое время сбегать из дома. – Разве это возможно? – Раньше казалось, что нет, но теперь да. Теперь у меня есть ты. Сяо Чжань покрепче прижал к себе свое сокровище. – Куда ты хочешь сбегать? – В Пекин. Сяо Чжань в ужасе посмотрел на него. – Так далеко от Шанхая? – Там учат танцам. Я узнавал. – Бо-ди… Я не смогу без тебя. – Тогда поехали со мной. Сяо Чжань надолго замолчал. Он гладил Ибо, прикасался к его непослушным волосам. Их танец продолжался. – Какого числа твой день рождения? – Пятого августа. – Что ты хочешь в подарок, Ибо? – Только тебя, Чжань-гэ. Сяо Чжань улыбался. Они оттягивали возвращение домой, как могли. Но находиться весь день на пляже было невозможно. Дом встретил их звенящей тишиной. Парни кивнули друг другу и направились в свои комнаты. Ни сестры, ни мамы, ни родителей Сяо Чжаня. Машины обе стояли внизу. Ибо дрожащей рукой открыл дверь. И первое, что бросилось ему в глаза, был беспорядок. В его чистой опрятной комнате вещи были разбросаны по полу. Сердце колотилось. Искать особо было нечего, но вдруг… На его кровати сидел отец. Как каменное изваяние с закрытыми глазами и неестественно прямой спиной. – Явился, – он произнес это так глухо и страшно, будто Ибо увидел призрака. Сердце заколотилось еще сильнее, когда на смятой кровати, на сером покрывале он заметил яркий квадратик, фотографию. Их довольные лица неподобающим для ситуации образом светились от счастья. Ибо сглотнул. Кулаки его сжались. Отец открыл глаза. Казалось, за то время, что их не было, он постарел лет на двадцать, веки его набухли, в глазах появились красные прожилки. – Что это? – он не потрудился показать на фотографию. Маленький тонкий снимок весил сейчас так много. – Фотография. Ван Гуэй рявкнул так, что Ибо вздрогнул: – Я вижу, что фотография! Что это? Он грубо ткнул в любимое изображение. – Чем вы занимались? Вы из этих? – он почти кричал. – Вы из этих? Из этих, я тебя спрашиваю? Ибо с дрожью в коленках, но с сжатыми кулаками и челюстями молча выносил этот крик. Его отец все повторял с каждым разом громче и громче: – Вы из этих, я спрашиваю??? – Я люблю его, – тихий голос Ибо потонул в однообразных оглушительных вопросах. Ван Гуэй вдруг захохотал. Так что Ибо от удивления посмотрел в его лицо. – Ты думаешь, у вас все хорошо? И ты будешь трахать парней или они будут трахать тебя? Ты думаешь, что все это сойдет тебе с рук? Посмотри в окно. Посмотри-посмотри. Ибо покосился в сторону окна. За криками отца не было слышно шума мотора. Он бросился к окну. Сяо Мин спешно заталкивал чемоданы в багажник. Мать стояла рядом с пассажирским сиденьем и держала дверь, они сели в машину и незамедлительно уехали, увозя с собой Сяо Чжаня. Ибо побледнел. Ему, кажется, стало дурно, но сейчас было не до этого. Он вцепился руками в подоконник. Не мог поверить. – Ты больше никогда его не увидишь. Это я тебе обещаю. Ибо не смотрел на отца, он не мог двинуть ни одним мускулом, чтобы сопротивляться. Он тупо смотрел в то место, где в последний раз мелькнула машина. – Ты не будешь писать ему. Ты не будешь его искать. Если ты это сделаешь, я упеку тебя в психлечебницу. Даже не сомневайся. Он знает, ему сообщили. Это единственное условие, по которому ни я, ни Сяо Мин не дадут этому делу огласки. Если он попытается встретиться с тобой, ему ничего не будет. Я не имею права. Потому что у меня пока нет доказательств. Но тебя я упеку. Я не посмотрю, что ты мой сын. Ты не сын, ты позор нашей семьи. Ты пойдешь в армию осенью. И только попробуй сказать что-то против. Глазом моргнуть не успеешь – окажешься в психушке. Ибо стоял, не веря, что это происходит на самом деле. Что его увезли. Просто взяли и увезли. Как маленького ребенка. Без права голоса. Только потому что люди, далекие от любви, окрестили это болезнью. Ибо слушал голос отца. Он не вникал в смысл запугиваний и наказания. Он не верил в то, что Сяо Чжань купится на это. Он просто обернулся в какой-то момент и спокойно сказал: – Хорошо, я пойду в армию, – и вышел вон. VIII. В загородном доме наступили тяжелые времена. Семья Ван какое-то время оставалась здесь. Принимали пищу все вместе. На Ван Лин было страшно смотреть. В день, когда отец обыскивал комнату сына в поисках доказательств, она была так напугана, что слегла. Мама успокаивала ее и они обе, жалея и переживая за Ибо, прятались в комнате матери. Она защищала сына, но гнев Ван Гуэя был настолько сильным, что не помогли ни ее слова, ни слова Сяо Мина. Это была неуправляемая буря. Мать Сяо Чжаня пребывала в чрезвычайном шоке от этой ситуации. Она единственная до конца оставалась в неведении. Решение и равнодушие Ибо поразило мать и сестру сильнее, чем если бы он боролся. Это было так непохоже на него, что больше всего напоминало слом. От этого в душе Ван Лин поселилась тоска, она практически перестала есть. Ибо тоже мало ел, но выглядел больше холодным, чем сломленным. Он почти не разговаривал, изредка общался с матерью и сестрой. С отцом говорить необходимости не было. Его устраивало поведение сына. Ибо механически выполнял все, что нужно, ходил куда надо, сидел с семьей за просмотром глупых телешоу. Ездил на пляж. Было ощущение, что в нем что-то погасло. Только по вечерам, в час собаки, Ибо уходил в мамину мастерскую, ставил табурет к окну и долго смотрел на закат. Он часто говорил сам с собой. Точнее не так. – Сяо Чжань. Как ты там? Надеюсь, у тебя все хорошо… Хм. Уверен, что ты переживаешь за меня, как всегда. Думаешь, как там твой муж? У меня всё хорошо, я держусь. Смотрю на закат и вспоминаю тебя. Знаешь, как будто он проводник между нами. Вдруг ты сейчас в Шанхае смотришь на небо и вспоминаешь меня. Море тоже по тебе скучает. Ходил к нему, оно слишком тихое. Я хочу услышать твой голос, Чжань-гэ. Хотя бы одно слово. Хочу, чтобы ты назвал меня сокровищем. Ты знаешь, нежней тебя, меня никто не звал. Я люблю тебя. Я не могу писать тебе. Я не знаю твоего адреса. Просто знай, что каждую минуту я думаю о тебе. Я очень скучаю. Я люблю тебя. Иногда у него не получалось говорить. Не было сил. Тогда он просто сидел и смотрел в небо, пока первые звезды не появятся на горизонте. И уходил к себе. Сна никогда не было. Время не приносило облегчения. Но оно шло. И семья Ван в конце июля покинула свой загородный дом. IX. Городские друзья выглядели детьми. Ибо смотрел на них совсем иным взглядом. Он не помнил, чем они занимались раньше, как он проводил свое время. Но теперь это единственные люди, с кем он мог общаться до армии. Он слушал разговоры. За лето парни завели летние романы с девушками. Целовались. Ибо чувствовал себя лишним, он не хотел делиться своим. Он ждал совершеннолетия. Он ждал своего подарка. Был обычный августовский день. За исключением того, что это был восемнадцатый день рождения Ибо. Но отец не делал из этого важного события. Это действительно был просто день. Только Ибо все равно ждал чего-то, с самого утра он собрал сумку, немного вещей. Восемнадцать лет, самое время, чтобы сбегать. Хандра Ван Лин отступила, она стала чаще улыбаться. Только потому что и Ибо стал больше говорить с ней. Тема Сяо Чжаня была под запретом даже между ними. Потому что как только появлялись намеки, ему сложно было удерживать маску равнодушия. Сестра это видела, поэтому молчала. Никого не звали. Никто не пришел. Ужинали всей семьей. Как только в окне появлялись признаки заката, Ибо по привычке поворачивал голову в том направлении. Иногда он просто смотрел и вспоминал. Никто ничего не желал Ибо в его день, казалось, то, чего он хочет, никогда не сбудется. Ибо упорно смотрел на закат. Ван Лин показалось, что он нервничает. Отец закончил трапезу. Коротко подытожил: – Теперь у тебя начнется совсем другая жизнь. На этих словах в дверь зазвонили. Ибо с облегчением улыбнулся. Он посмотрел на отца: – Вот уж действительно. Ван Гуэй сверкнул глазами, грузно поднялся и неотвратимо двинулся к двери. – Всем сидеть. Ибо ухмыльнулся. Он тут же пошел вслед за ним. За дверью, солнечно улыбаясь, стоял Сяо Чжань. Он смотрел куда-то за плечо Ван Гуэю. – Привет, Ибо! Ибо не то от радости, не то от слез щурился. – Привет, Сяо Чжань! – С днем рождения тебя! – Спасибо, Чжань-гэ! Боялся, что ты не придешь! – Я обязан был подарить тебе подарок. Ибо выдохнул: – Ты – мой лучший подарок… Ван Гуэй, свирепея, стоял между ними и взглядом пытался прожечь в Сяо Чжане дыру. – Ты! У нас была договоренность! Ты не имеешь права появляться в моем доме! Счастливая улыбка пропала с лица Сяо Чжаня. Он холодно посмотрел на господина Сяо. – Теперь Ибо совершеннолетний. Имеете ли вы право удерживать его? Если попытаетесь, я придам огласку нашим отношениям. Мой отец в курсе. И при его поддержке, это отразится именно на Вашей карьере. – Он тоже пострадает, об этом твой отец не подумал? – Что ж, он надеется, что Вы поведете себя благоразумно и отпустите нас. К тому же счастье сына для него важнее, чем карьера. Как-то так. Ван Гуэй трясся в немой злобе. Ван Шу вместе с дочерью подошла к нему и твердо сказала: – Довольно. Отпусти их. Ты и так слишком долго портил жизнь моему сыну. Он уже взрослый. Он не пойдет в армию. Смирись с этим. Смирись с тем, что он никогда не будет похож на тебя. Ван Гуэй ожесточенно посмотрел на жену. На ее лице не было ни тени страха. Она добавила: – Иначе ты потеряешь не только его, но и нас тоже. – Твой мозг просто не воспринимает правду. Ты носишься с ним, как с девчонкой, в то время как нужно выбить дурь из его головы. Это ненормально. Это извращение. Они оба больны! Ван Лин тихим, но уверенным голосом рядом с матерью проговорила: – Счастье – это не болезнь, папа. Счастье – это просто счастье. Ибо взял свою сумку, со слезами на глазах, наскоро поцеловал мать и сестру, обнял их нежно и, протискиваясь мимо отца, подошел к Сяо Чжаню. Он не мог и не хотел сдерживаться. Обнял его со всей нежностью, что копилась у него. Потом повернулся к отцу и сказал: – Я знаю, что я – позор в нашей семье. Точнее, твой личный позор. Я делал это не специально. Просто я – не ты. И никогда им не буду. Потому что все люди разные. И разные люди – разное любят. Если ты когда-нибудь примешь это, я буду рад. Но жить так дальше, выполняя то, что за меня решил ты, я не смогу. Я люблю Сяо Чжаня. И я люблю танцевать. Ты никогда бы об этом не узнал, потому что тебе не интересен я как человек. Тебе интересен я, как наследник. Прости, что я не оправдал твоих надежд. Но я хочу идти по своему пути. Прощайте. Машина ждала внизу. Парни молча сошли вниз. Ждали чего угодно. Отец Ибо, сжав кулаки, провожал их взглядом. Возможно, он испугался за свою карьеру, но он не пошел вслед за ними. X. – Куда мы едем, господин Сяо Чжань? Парни сидели в машине, сцепив руки, прижимаясь друг к другу. Счастливо глядя друг другу в глаза. – Конечно же в Пекин, Ибо. – Ты не шутишь? – А ты хотел сбегать в какой-то другой город? – С тобой хоть на край света. – На краю света нет академии танца. – Я буду танцевать непрофессионально и только для тебя. Сяо Чжань засмеялся. Пальцы его дрожали. Ибо прошептал, он весь был повернут к Сяо Чжаню: – Я так скучал по тебе. Я постоянно разговаривал с закатом о тебе. Сяо Чжань сквозь слезы засмеялся, прижимаясь лбом ко лбу Ван Ибо: – Я так и знал. Смотрел на небо и чувствовал, что ты сейчас в мастерской смотришь на закат и думаешь обо мне. Ты думал только хорошее? – Я думал, что хочу жениться на тебе, господин Сяо Чжань. Чтобы нас никто никогда не разлучил. – Ван Лин сказала, что ты против брака. – Она также сказала, что я слишком молод. Видимо, теперь я повзрослел. Сяо Чжань обнял Ибо, прижался к нему, тихо целуя в шею, вдыхая родной запах. – С днем рождения, Ибо. Будь счастлив. – Спасибо за подарок, Чжань-гэ. Спасибо, что забрал меня. Сяо Чжань улыбнулся: – Ты мой. Ибо прошептал: – Я люблю тебя. Послесловие. Ибо стоял перед зданием посольства, подпирая задом автомобиль. Руки в карманах, на нем яркий пиджак, джинсы, белая футболка. На дворе 1997 год, время экспериментов. Таким внешним видом никого не удивить. Волосы небрежно уложены, в сочетании с красивым лицом и надменным взглядом, непередаваемое зрелище. Проходящие мимо люди в деловых костюмах, выглядят как черные вороны рядом с дерзким двадцатидевятилетним танцором. Кто-то узнает его в лицо, кланяется, улыбается. Он только еле заметно кивает. Ждет. Из здания вышли люди, компания мужчин и женщин, одинаково строго одетые, костюмы с иголочки, звезды посольства, лучшие дипломаты Китая. Среди них особым образом выделяется молодой успешный специалист. Высокий, на голову выше всей этой компании. Своей улыбкой освещает все вокруг. В его глаза заглядывают с уважением, ему кланяются мимо проходящие сотрудники. Он учтиво кланяется в ответ, сохраняя вежливую улыбку. Но когда видит человека напротив, его лицо меняется. Оно освещается счастьем и молодым светом, как будто ему исполнилось не тридцать пять лет, а только двадцать. Девушки из его окружения шепчутся. “Это тот самый танцор, Ван Ибо. Выпускник академии, ставший знаменитым еще во время обучения”. Стоит здесь и ждет… Девушка рядом осмеливается спросить: – Познакомь меня со своим другом, Сяо Чжань. Он отмахивается: – Мой друг занят. – Как и ты? – Как и я. Девушка разочарованно вздыхает: – Такие красавчики и оба заняты. Сяо Чжань таинственно улыбается и легко сбегает по ступенькам. Останавливается возле замершего в восхищении танцора. – Привет, красавчик. Можно с тобой познакомиться? – Ты меня опередил. Хотел предложить подвезти тебя. – Сразу к тебе? – Можем покататься, сходить на свидание, а потом ко мне. То есть к нам, поехали домой, Чжань-гэ. Сяо Чжань засмеялся: – Поехали, Бо-ди, а то я начну ревновать тебя ко всему посольству. – Я ревную тебя каждый день. – Они знают, что я занят. – Эх, Сяо Чжань. Настанет день, и я женюсь на тебе официально. – В Китае? Думаешь, мы доживем до этого дня? – Гомосексуальность перестали считать преступлением, не ровен час перестанут называть болезнью. – Как говорила Лин-мей, счастье это не болезнь? – Именно так. Поехали, у меня посылка от нее. – Из Шанхая? – Прямо оттуда. Не представляю, что там может быть. – Ее сын здоров? Как муж? – Все хорошо. Мы созванивались с ней недавно. Посылка пришла неожиданно. Дома Ибо бережно разворачивал обертку. Сяо Чжань подошел сзади: – Что там, Бо-ди? Он обнял Ибо со спины и уложил подбородок ему на плечо. – Там картина. Парни молча разглядывали холст. Картина была написана с фотографии. На ярко-зеленом фоне два молодых парня. Влюбленные и счастливые. С искренними улыбками на лице, прижавшиеся друг к другу, нашедшие друг друга. Один в расстегнутой рубашке с красным пятном на шее. Другой в желтом свитере, взъерошенный, загорелый. Губы у парней красные, зацелованные. Картина написана с такой любовью и трепетом, что у парней внезапно подступили слезы. Это были они, двенадцать лет назад. Ибо пальцами гладил застывшие мазки, проводил по лицу тогдашнего Сяо Чжаня, с нежностью всматривался в любимые черты. Сяо Чжань сжимал Ибо в объятиях, также как Ибо обнимал его тогда. Слезы текли по щекам. Сяо Чжань пальцами собирал слезинки, целовал Ибо. К посылке прилагалась записка. “Нашла картину в мастерской мамы. Она написала ее с того самого снимка. Я ведь никогда его не видела. Думала, отец уничтожил. Получается, мама нашла и сохранила… Какие вы там хорошенькие. Теперь ясно, зачем вы ходили на поле. Шучу, будьте счастливы, заботьтесь друг о друге! Ваша сестра”. Ибо шмыгал носом, все никак не мог насмотреться на картину. Сяо Чжань бережно обнимал его и с улыбкой вспоминал прохладный загородный дом, поле с голубыми цветами, теплое море и горячие объятия Ибо. Тот снимок действительно пропал, как они думали, безвозвратно. Теперь яркими красками, с любовью нанесенными матерью, картина вернула их в лето 1985 года. В жаркий июль, в год их знакомства, в год их первой любви. Первой и единственной. 27.05.2022.