Кажется, я испытываю к вам некоторые чувства

      Инженер сидел на крыше родного НИИ и, тяжко вздыхая, смотрел на мирно спящий город. Ему не хотелось идти домой, снова ощущать пропитанные одиночеством стены. Даже эти волосатики из «Багрового Фантомаса» вели себя подчеркнуто тихо, и, как ни странно, легче от этого не становилось. Хотелось снова с головой окунуться в неизведанные чувства, умчаться в потоке мыслей прочь, но все снова упиралось в одно.       — Так сложно быть взрослым, особенно когда ты, кажется, уже и родился старым, — он потушил недокуренную сигарету прямо о стену. — Нет, этот день был самый худший.       Он не знал, что именно было виной его плохого настроения — осень или нахлынувший пессимизм. Бывает же такое у каждого… Может быть. Владлен и сам не знал, потому закурил вторую сигарету. Может быть, это не так полезно для здоровья, зато здорово разгоняет ненужные мысли. Или это все проделки его новой способности?       Впервые это случилось уже после того, как Нателла чуть не убила его, но то прикосновение словно пробудило Инженера ото сна. Тогда он провалился в бесплотное нигде и увидел все будто бы со стороны. Более того, эфемерный Инженер обрел свое имя.       Но своего счастья он так и не увидел.       Зато точно увидел, как несет безвольное тело полковника Жилина, увидел и счастливую улыбку Восьмиглазовой, ее дочь и изумление ее компаньонов. Владлен знал, что все сложится именно так, но ничего с этим поделать не мог.       Он видел, как рушились стены ставшего родным НИИ, захват власти Нателлой, как утопает в реке Стрельников, но ничего с этим сделать не может. Лишь протянуть руку к собственному лицу, прикрыть глаза на пару мгновений, чтобы потом снова утонуть в потоке событий этого одиозного фильма, что мог развернуться только в голове истинного безумца.       Но самым страшным было то, что Женеров так и не увидел Особу. Вот Она уезжает без него, он пишет Ей письма, но Она так и не отвечает. Забрала своего кота, не оставила номер телефона. В голову стучится страшная мысль, она же вертится на языке.       Моя дорогая Особа, кажется, я начинаю кое-что понимать…       Вот только признаться себе Владлен так и не смог по неизвестной причине.       Он мог корить себя сколько угодно, если бы рядом с ним не возник ночной гость, ступавший по крыше осторожной поступью. Кто-то опустился рядом с Женеровым.       — И вот вы снова здесь.       Зинаида Кашина. Красавица, умница и спортсменка. Было в ней что-то такое, отчего Владлен пытался собрать свои мысли в стихи, вот только все превращалось в молебное не уходи, пожалуйста, побудь еще немного рядом. Глядя на нее, Инженер всегда видел букет красных роз, лежащий на снегу, только потом замечал румянец на щеках и блеск ее выразительных глаз.       Она была настоящим воплощением той самой Женщины — в меру хитрая и умная, не лишенная красоты и неловкого обаяния. Не безликое нечто без собственного мнения. Владлен никогда не хотел себе такую женщину, но такова жизнь — что бывшая жена, что Особа были тем самым безликим нечто.       Ведь он сам их и придумал. Раису, Особу, может быть даже Зиночку и свои чувства к ним. Всем и сразу. У всех вокруг было что-то свое, в то время как у несчастного Инженера было только его персональное безумие.       Владлен хотел видеть рядом с собой Зинаиду. Но почувствовать этого, увы, не мог. Лишь осадил себя одной тяжкой мыслью

способен видеть только чужое будущее

      — Да, это я когда, — Владлен посмотрел на тлеющую сигарету в руке, затем отправил ее в полет и вернул себе привычное расположение духа. — Бывает, что сказать. А вы почему здесь в столь поздний час?       — КПД на ноль упал, — она легко улыбнулась, — вот поэтому решила выбраться на крышу и взглянуть на звезды. Звезд не было, потому я просто немного побродила здесь, а потом увидела вас, и…       — Но вам ведь известно, что доступ на крышу для рядовых сотрудников НИИ закрыт. Необходим допуск, пропуск и направление в отпуск, — Инженер путался в своих словах, потому лишь отмахнулся. — Неважно. Я даю вам разрешение, разовый пропуск с одним условием.       — А я и ничего не видела, Владлен Сергеевич. Ни вас, ни дождливое небо, — Зина виновато опустила взгляд на свои сплетенные пальцы.       Женеров хотел сказать что-то еще, но не смог произнести и слова, когда увидел, как его рука убирает с лица девушки прядь волос, затем слышит, как его мысль складывается в едва слышные слова.       — Просто пообещайте мне, что будете беречь себя, — почти шепотом произнес он.       Эти слова рвались изнутри, ища выхода, и наконец это произошло.       Ее ресницы едва заметно дрогнули, затем выразительные глаза взглянули на Женерова.       — Владлен Сергеевич, вот вы вроде бы такой мудрый человек, многое знаете, так скажите мне, — начала Зина, но тут же осеклась. — Н-нет, ничего. Я должна уйти, вы правы. Простите.       Она оставила на щеке своего начальника смазанный поцелуй, после чего вскочила и попыталась скрыться.       — Зина! — окликнул Владлен.       Девушка остановилась, но так и осталась стоять спиной. Ее плечи едва заметно подрагивали от пронизывающего ветра, потому она обняла себя руками. Еще бы, Зина вышла на крышу в платье и накинутом сверху халате.       Женеров подошел ближе и накинул на плечи незадачливой лаборантки свое пальто. Она обернулась, удивленно глядя на мужчину. Его бесстрастный образ рушился, и для Зинаиды открылось нечто другое.       Так ли был чужд Владлен Сергеевич?       Его сердце отзывалось в ней тяжкой болью, ощущалось отнятой любимой до слез игрушкой у маленького ребенка. Щемило, тянуло в страну вечной пустоты, отдавало горечью напрасных знаний, чужих, ненужных.       — Спасибо, но…       Эти два слова побудили во Владлене невообразимое. Лицо Зиночки Кашиной словно подернулось тюлем или фатой, с ее губ срывается неуловимое «я согласна быть с вами и в горе, и в радости», а потом они уходят вдвоем, держась за руки.       Даже когда привычная твердь стен станет мягким полотном, а в рационе Владлена будет разнообразие различных экспериментальных не всегда гуманных лекарств, Зина всегда будет рядом. Сердцем и душой, даже через километры расстояний, слезы и боль. Такая храбрая, но маленькая девочка внутри.       Лишь пропустив через себя эту мысль, Владлен решается.       — Кажется, я испытываю к вам… некоторые чувства. Недружественные, а нечто, ну, большее.       Женеров чувствует некий отклик и лишь сейчас понимает, что Зина не так проста, в то время как сам мужчина стал открытой книгой. Вот только никакого огорчения он не испытывает. Должен ли?       Она осторожно касается щеки Женерова, будто бы уверяя саму себя в верности подобранных слов.       Ведь если этого не сделаю я, едва решится он.       — Я люблю вас, Владлен Сергеевич. И любовь моя непоколебима никакими невзгодами.