Поцелуями губ его

Их первый поцелуй вообще тяжело назвать поцелуем. Кас стоит на коленях в грязи, и прилив паники медленно, но верно накрывает его с головой, потому что Дин не дышит. Кастиэль убил то существо, что затянуло его под воду, и сразу же выволок на берег, к воздуху — но Дин все еще не дышит. Чужая благодать мерцает в нем слабым огнем, ее едва ли хватит, чтоб свечу зажечь, что уж говорить об исцелении — а Дин все еще не дышит. Сэм сейчас на разведке в милях отсюда, рыщет по городу, потому что кто мог знать, что чудовище найдет их так скоро — и Дин все еще не дышит. Технически, он знаком с концепцией дыхания рот в рот. Он знает, как работает человеческое тело, знает сложное устройство его дыхательной системы. Знать и делать — две очень большие разницы, но кроме того он осведомлен, как долго человеческий мозг способен протянуть без кислорода, прежде чем повреждения станут необратимыми, так что выбор у него невелик: надо пробовать. Он ожидает чего-то, сам не зная до конца, чего, когда впервые касается губ Дина своими. Может, шока как от удара током, или вибраций под кожей сосуда, похожих на надвигающийся гром, или особого внутреннего трепета, какой бывает от предвкушения полета. Вместо этого он получает нарастающее с каждой секундой чувство паники и набатом гудящую в голове мантру: дыши-дыши-дыши. Кастиэль вдыхает в него воздух — воздух, который, пожалуй, нужен и ему самому. Ангелам ни к чему дышать, но сейчас он несколько далек от ангела. Он проталкивает воздух Дину в рот снова и снова, сжав пальцы сзади на его шее. Как раз когда он прерывается для очередного вдоха, Дина скручивает спазм, он булькает что-то неразличимое и разражается кашлем. Кас тут же переворачивает его набок, и Дина тошнит водой. Он заходится новым приступом кашля. Наконец Дин со стоном валится на спину. Дышит тяжело, но дышит. Неожиданный прилив облегчения заставляет слезы покалывать у Кастиэля в носу, и это чрезвычайно человечно, но сейчас ему плевать. Он тяжело опускается на пятки, и Дин, замечая движение, бросает в его сторону быстрый взгляд. На какой-то миг, Кас уверен, они оба думают о том, насколько близко в этот раз Дин подобрался к настоящей смерти. Затем Дин осторожно переваливается на локоть и касается пальцами собственных губ. — Чувак, прошу, скажи, что не соблазнял меня, пока я был в отключке, — слабо шутит он. После кашля голос глухой и хриплый. — Как можно так пользоваться человеком в тяжелом положении. Брось, мужик, ты же выше этого. Юмор — это хорошо. Если Дин шутит, значит, он будет в порядке. Кастиэль фыркает и слабо улыбается ему: — Я бы не отказался от скромной благодарности. ♥(˘ ³˘)♥ В их втором поцелуе виновата магия. Они проводят инвентаризацию всего добра, что нашлось в Бункере, сверяются со старыми журналами регистрации и составляют новые списки того, что может быть потенциально полезным, опасным, или вообще не должно больше никогда увидеть мир. — Я что-то не могу найти их в списках, — сказал Дин, заглядывая в скромную коробочку с парой сережек. Они небольшие и довольно простенькие, всего два полированных золотых диска. Кастиэлю они кажутся симпатичными, как два маленьких желтых солнца, но он слишком плохо разбирается во вкусе в целом и украшениях в частности, так что решает оставить свое мнение при себе. Взгляд Дина сползает вниз по странице журнала, возвращается сначала к коробке, потом обратно к журналу. Наконец он пожимает плечами, откладывает журнал в сторону и берет одну из сережек двумя пальцами. — Дин! — рявкает Сэм, но уже поздно. Они задерживают дыхание, выжидая. Когда ничего не происходит, Сэм недовольно выдыхает. — Господи Иисусе, Дин! Ты же знаешь, нельзя просто ходить и трогать что попало! Здесь все лежит по какой-то причине, даже если мы не знаем, какой. Дин внимательно изучает сережку, вертя ее у себя прямо перед лицом. — Мужик, ну я не знаю даже. Может, кто-то из Хранителей ненароком потерял подарок для подружки, или типа того. Выглядит абсолютно нормально, ничего такого не произошло. — Может, я смогу что-нибудь почувствовать, — предлагает Кастиэль. Осторожным движением он вынимает из коробочки другую серьгу, собираясь проверить ее на наличие магических свойств. В то же мгновение все его тело становится деревянным, и он выпрямляется, будто палку проглотил. Дин напротив него вытягивается тоже, шатаясь как от выстрела. Они встречаются взглядами и смотрят друг на друга, и это не то чтоб в новинку, но сейчас Кастиэль ощущает, что не смог бы отвести взгляд даже если бы очень сильно захотел; их начинает тянуть друг к другу, словно магнитом, и с каждым шагом они все ближе. Кас чувствует себя марионеточной куклой, которую водят за веревочки. Тело выходит из-под контроля. Рука сама тянется к затылку Дина, пока тот кладет ладонь ему на бедро, сжимает сквозь рубашку, дергает на себя — и вот они целуются. На этот раз воздух наполняется электричеством — Кас не уверен, это из-за чар или того факта, что он целует Дина, целует по-настоящему, а не пытаясь вытащить его за шиворот с того света. Он пытается бороться с магией, беспомощно брыкаясь в ее хватке. Он хочет этого, но не так, потому что для Дина это против воли. И не важно, что его губы мягкие и сухие, или что его язык проходится по кромке Кастиэлевого рта, потому что Дин собой не управляет — но как же все-таки тяжело фокусироваться на этой мысли, когда большой палец водит круги по его бедру… В какой-то момент Кастиэль будто бы издалека чувствует, как пальцы его другой руки кто-то разгибает. Его кулак сжимается со всей силы, напрочь отказываясь поддаваться, но хватка все же понемногу ослабевает. Следом громко клацает деревянная крышка коробочки, и он приходит в себя, дергаясь в сторону и захватывая ртом воздух, будто долго боролся с подводным течением. Дин отпрыгивает от него в ту же секунду, рвано дыша. Они неловко пялятся друг на друга. Легкое покашливание привлекает внимание Кастиэля и он поворачивается к Сэму, который стоит у стола, держа ладонь на закрытой крышке ювелирной коробочки. В руке у него все еще висит старая тряпка, через которую он брался за сережки. — Чисто для справки: я запишу этот инцидент как «Притворимся, Что Этого Никогда Не Было», — смущенно говорит Сэм. Дин прочищает горло и с запозданием отдергивает руку от бедра Каса. — Да. Да, пожалуй. Так и сделаем. Кастиэль кивает, убирая и свою руку подальше от мягкого пушка волос у Дина на загривке, и душит в себе укол разочарования. ♥(˘ ³˘)♥ Их третий поцелуй выходит с привкусом пепла. Глаза у Дина черные и жестокие, демонские глаза, они масляно поблескивают в полумраке подвала — но слова, которые срываются с его языка, жестокие вдвойне. — Кастиэль, — лениво тянет Дин. Он улыбается, но Кастиэлю совсем не нравится эта улыбка. — Кастиэль. Кас, Кас, Кас. Сломанный ангел. Зверушка Винчестеров. Сэм отошел в коридор. Кас его не винит. С каждым язвительным комментарием, которыми Дин щедро осыпал брата на протяжении последних нескольких часов, лицо Сэма становилось все напряженнее и напряженнее. Кастиэль понимает, зачем Сэму понадобилось отойти подышать воздухом на пару минут, собраться с мыслями — но теперь, когда в комнате остались только они вдвоем, похоже, настал и его черед. — Сколько бы я тебе всякого мог рассказать, — говорит Дин, многозначительно поцокав языком, — что творится в этой голове. Говорю тебе, приятненького мало. — Он недобро посмеивается. — Господи, что за мешок соплей… О горе мне, несчастному, мамочка с папочкой померли, братец ушел, даже ангел для меня слишком хорош. Кастиэль ничего не говорит. Дин очевидно выискивает реакцию на его лице, и Кастиэль отказывается удовлетворять его прихоти. Наверное, Дин это чувствует, потому что тут же меняет тактику. Он слегка подается вперед, так что веревки натягиваются: — Я столько всего сделал, Кас. Ты бы знал. Я даже не о том, что было в Аду или Чистилище. Я о крови невинных людей, здесь, в этом мире. Твой драгоценный Праведник — просто гребаный монстр. Меня следовало прикончить еще давным-давно, мир бы сказал спасибо. Мускул на лице Кастиэля дергается, он стискивает зубы. — Прекрати. Дин приподымает в ухмылке уголок рта. — Каково это, осознавать, что ты поставил на себе крест ради такого мешка с дерьмом, как я? Лишился крыльев, семьи — и все ради демона? Это разве не разбивает твое чертово сердце? Кастиэль встречается с ним взглядами. — Нет. Потому что это — не ты. Не весь ты. Дин издает короткий смешок и откидывается на стуле. — Срочные новости, Кас. Это весь я. Это и есть настоящий Дин, когда он не пытается скрывать свою грязную сторону. Зеленые глаза, черные — какая разница. Тьма всегда здесь, внутри, просто теперь я ее не сдерживаю. Хочешь узнать, кто такой Дин Винчестер? Поздравляю, он перед тобой, честный и открытый впервые за свою гребаную жизнь. — Дин насмехается над ним. — Все ваши жертвы были до задницы. Вы отдали все ради ничего. Кастиэль двигается с места и надвигается в его сторону, как штормовой фронт. В черных глазах мелькает удивление, когда он хватает Дина за челюсть уверенными пальцами. При виде этого Кастиэль ощущает толику самодовольства. — Слушай меня очень внимательно, Дин Винчестер. Ты — хороший человек. Дин рычит, силясь вырваться из хватки, но Кастиэль опасно сжимает пальцы. — Я не закончил, — гудит он. — Ты — хороший человек, будь ты человек как таковой или демон. Я не отдал все ради ничего. Ты стоил того, чтобы спасти тебя. Ты и сейчас стóишь. Я всегда буду делать этот выбор в твою пользу, потому что я знаю тебя. Я держал твою душу в своих ладонях, я видел весь ужас и всю боль и всю тьму ее, и она тем прекрасна, что это — душа человека, который пожертвовал всем. Ты не испугаешь меня тьмой своей души, ведь я давно с ней знаком. И я по-прежнему здесь. Слова, конечно, хороши, но без доказательств они ничего не значат — он должен показать Дину, что за ними стоит на самом деле. Чтобы не осталось и толики сомнений. Так что он наклоняется и прижимается ко рту Дина своим. На вкус он как дым и гарь, отдает горечью демона, но Кастиэлю все равно. Это же Дин. До него доносится тихий всхлип, и Кастиэль отстраняется, фиксируя Дина на месте тяжелым взглядом. — А теперь вернись к нам. ♥(˘ ³˘)♥ В свой четвертый поцелуй они падают. В самом буквальном смысле: Дин валится прямо на Кастиэля, споткнувшись о яму в асфальте — они на парковке за баром, и тело Дина теплое и податливое под влиянием некоторого количества шотов виски. Он закидывает свою руку Кастиэлю на плечи, стараясь удержать себя на ногах. Кастиэль подается вперед под его весом, и Дин прижимает другую ладонь к его груди. Он смеется над собственной неуклюжестью, и вибрация расходится по его телу и передается Касу в том месте, где они соприкасаются, от груди до колена — и Кас смеется тоже, чувствуя, как виски теплится где-то в животе. Пьянеет он медленнее, спасибо ангельскому метаболизму, так что влить в себя пришлось больше, гораздо больше, чтоб они были плюс-минус наравне. Учиться играть в пул, будучи пьяным в стельку — это удивительный опыт, как оказалось. Он неожиданно осознает их близость друг другу, когда улавливает тонкий запах лосьона для бритья, которым Дин обычно пользуется. Думает, что, пожалуй, они выглядят со стороны как двое сумасшедших, пока стоят вот так прижавшись друг к другу посреди ночи на пустой парковке. Думает, можно ли поставить столик для пула прямо в Бункере, чтоб играть когда вздумается. Думает, получится ли у него сосчитать каждую Динову ресницу, пока они в ничтожных милиметрах от его лица. А потом он прекращает думать совсем и только молча удивляется, ведь Дин целует его. Поцелуй выходит неуклюжий. Они оба на вкус как виски. У Дина двухдневная щетина, и она жестко царапается о щетину Кастиэля. Это совершенно идеально. Кастиэлю кажется, что он мог бы стоять вот так и целовать Дина целую вечность. Естественно, стоит ему об этом подумать, как Дин разрывает поцелуй и отшатывается от него. — Прости, — бормочет и мотает головой из стороны в сторону, будто надеясь таким образом вытрясти из нее лишнюю дурь. — Прости. Я не знаю, почему… просто… Бухло, понимаешь? Я творю такую дичь, когда пьяный. И я давно не… в общем, так все навалилось. Это ничего не значит, так что давай лучше забудем об этом? Дин отталкивается от его груди на прямых руках. Без него становится холодно, но Кастиэль отпускает. — Конечно, — тихо говорит он. Это последнее, чего ему хочется, но Дин же попросил. Для Дина он готов пойти на такое. Теперь он, кажется понимает, что люди называют «сердечной болью». ♥(˘ ³˘)♥ Когда случается их пятый поцелуй, Кастиэль думает, что умер, или по крайней мере подобрался к смерти максимально близко. Он не уверен до конца в том, что произошло, но чувствует себя ужасно. Истекание благодатью сразу в нескольких местах с любезной подачи ангельского клинка обычно что-то такое с ним и делает. Эту часть он помнит. Тот факт, что ныне стычки с ангелами — некогда ему братьями по оружию, даже друзьями — заканчиваются в основном подобным образом, несколько печалит. — Кас! Слава яйцам, ты в порядке. На груди чья-то рука сгребает в кулак его рубашку, другая отбрасывает с лица волосы. — «В порядке» — это очень относительное понятие, — каркает Кас, но Дин, похоже, не слышит. Он садится рядом с ним на корточки, и лицо у него белое как простыня. — Мать твою, Кас, я думал, ты помер. Раны затянулись довольно быстро, но ты так и не приходил в себя, что бы я не делал — господи, я и правда подумал, что все… И после этого Дин поцеловал его, отчаянно и сумбурно, нежно до боли, осторожно беря в ладони его покрытое синяками лицо — и это самое робкое касание из тех, на которые он способен. Все одновременно длится слишком долго, потому что у Кастиэля болит все, что только может болеть, и в то же время недостаточно, потому как он бы с радостью согласился на худшую в мире боль, лишь бы только Дин продолжал целовать его и дальше. Но Дин разрывает поцелуй и смотрит, тщательно исследуя его на предмет незамеченных повреждений. Так все и возвращается на круги своя. Дин подхватывает его под плечи и помогает сесть, негромко пересказывая ему все, что случилось, пока он был в отключке, как Сэм ухитрился обвести остальных ангелов вокруг пальца и отправил их восвояси. И это так привычно, так в порядке вещей, что он совсем не понимает. Будто никакого поцелуя не было и в помине, или же Дин не отдавал себе отчета в том, что делает. Но знаете, если всякий раз после получения тяжелых ранений его будут встречать вот так, Кастиэль за свое чувство самосохранения больше не отвечает. ♥(˘ ³˘)♥ Их шестой поцелуй совершенно ничто не предвещает. Дин сидит напротив него за кухонным столом и, опершись на локти, болтает. Он рассказывает Кастиэлю историю из детства: они с Сэмом как-то раз пробрались в кинотеатр на фильм ужасов, и за ними погнался местный работник, так что пришлось обоим прятаться в женском туалете. Неделя тянется неспеша, новых дел давно не было — и Дин весь расслабленный и открытый, пока он говорит, ухмылка играет на губах. Кастиэлю непросто сфокусироваться на истории; он слишком сильно сосредоточен на морщинках в уголках чужих глаз, когда Дин задирает голову назад и смеется над одной из своих же шуток, на спокойном гудении его души, и… …И вдруг Кастиэлю так надоедает ждать. Надоедает притворяться, забывать и не упоминать вслух. Ему тысячи лет, сотни из них он провел на одном и том же посту в своем гарнизоне, он наблюдал расцветы и падения цивилизаций — но в этот момент лишняя секунда ожиданий показалась ему анафемой. Если еще хоть миг он проведет, не целуя Дина — это будет величайшая из трагедий. И он решается. Переклоняется через стол и целует его прямо посреди фразы. Дин издает некий задушенный звук и странно подергивается, будто сомневаясь, поддаться поцелую или отдернуться назад. Последнее все-таки перевешивает, и он отшатывается в сторону. Его зеленые глаза настороженно исследуют лицо Кастиэля. — Кас, какого хрена? — Он совсем не звучит озлобленно, растерянно разве что. Касается губ подушечками пальцев, но Касу кажется, что это неосознанное движение. — Какого черта ты вообще думал? — Откровенно говоря, я не думал, — признается Кас. Эта честность будто поднимает тяжелый камень с его плеч. — Я просто хотел поцеловать тебя, и поцеловал. — Черт побери, Кас, — бурчит Дин. — Но это же не… Мы не… Нельзя просто так этого делать. Мы так не делаем. — Вообще-то, делаем, — спокойно поправляет он. — Нет, — настаивает Дин. — Нет, не делаем. Только не без… — он обрывает себя на полуслове, будто ему неудобно. …Только не без причины, понимает Кастиэль. Только не без смягчающих обстоятельств или чего-то, на что можно будет сбросить лишнюю ответственность. Не без подушки безопасности. Нет. Кастиэль сыт ими по горло. — Я хочу, чтобы мы так делали. Хочу целовать тебя все время. Хочу наконец перестать считать наши поцелуи. — Считать!.. Ты считаешь наши поцелуи? Кас смотрит на него с вызовом: — А ты нет? Дин заливается краской и ерзает на стуле, но не отвечает. Кастиэль видит, как его мозг со скоростью света выдумывает причины, как мысли носятся туда-сюда, ища пути отступления. Он хочет сразить их всех одним махом, чтоб все до единого рассыпались под натиском его убеждения в том, что им с Дином нужно быть вместе. …Но, кроме прочего, он видит и скрытую в Дине нервозность, тоненькую линию его рта, легкое волнение его души, и только тогда понимает: Дину страшно. Кастиэль огибает его, словно река берег; наклоняется, кладет ладонь поверх ладони Дина. Тот напрягается, но руки не отдергивает, так что Кас бережно сжимает пальцы вокруг его костяшек. — Дин. — Дожидается, пока Дин поднимет взгляд. Решается он не сразу, сперва мечется по комнате, глядя на что угодно, лишь бы не на Кастиэля — на столешницу, на полки вдоль дальней стены, на открытую дверь, словно в ней спасение, — но в конце концов неохотно возвращается назад. Будто притяжению глаз Кастиэля невозможно противостоять. — Дин. Я не буду давить на тебя. Я не хочу ничего, что ты не готов отдавать. Если ты скажешь «нет», я буду рад продолжить нашу дружбу. — Он на мгновение стискивает руку Дина и отпускает. — Я только хотел, чтоб ты знал об этом. И все. На полпути его руку перехватывают. Дин сжимает его пальцы до боли, словно боится, что они могут исчезнуть. Он собирается сказать что-то и останавливает себя в последний момент. Потом прочищает горло и начинает снова: — Было бы неплохо, — медленно говорит он, тон едва громче шепота, — целовать тебя без причины. Кастиэль внезапно чувствует такую легкость, что кажется, будто крылья снова отросли за его спиной. Ему кажется, будто все его существование шло к этому единственному моменту и теперь достигло вершины. Проживи он еще хоть целое тысячелетие, наверняка не испытал бы подобного чувства. Должно быть, какие-то из его мыслей все-таки пробиваются наружу, потому как рот Дина растягивается в улыбке, которая стирает с его лица остатки былого напряжения. Он закатывает глаза. — Иди сюда уже, горе луковое, — фыркает он и дергает его за руку на себя. Технически, это их седьмой поцелуй, но Кастиэль уже поклялся, что считать не станет.