***
Невозможно было передать радости Драко и Астории, когда за них замолвили словечко. Учитывая, что каникулы начнутся в этом семестре 21 числа, то смысл им сидеть в комнатах, когда Малфой-мэнор лучше. Гарри заметил изменения в поведении Тома, но ничего не спрашивал. Реддл всегда делился с Поттером новостями, значит, всё не за горами. Сириус, узнав от Снейпа, что ребята 19 числа уйдут из зáмка, пригласил к себе на ужин, говоря, что отдаст шкатулку. Гарри был вне себя от радости. Вдруг они смогут провести течку в мэноре Певереллов? Вдруг судьба им благоволит? Том согласился. Он считал, что имение защитит его омежку лучше его чар. — Гарри! — Сириус обнял крестника до хруста костей, вызывая смешок Тома. — Си… Сириус… Блэк отпустил омегу, обнял Тома, а Гарри едва переводил дыхание. Объятия Ремуса были поспокойнее, а Эдди радостно улыбнулся крёстному. — Голодны? — Да, мы ведь ужин пропустили, чтобы к тебе зайти, — ухмыльнулся Гарри. — Ты очаровательно пахнешь, крестник. Думаю, надолго у нас лучше не задерживаться, — хихикал Блэк, потягивая вино. — Он всегда такой чудной? — не понимал Том. — Ты привыкнешь, — заявил Гарри. — Да я не против. Он само очарование. Обаятельный альфа, и я рад, что ты намного младше него, а он влюблён в Ремуса. — Сириуса все считали обаятельным, кроме родителей, — заявил Ремус. — Пойдёмте есть. Ужин проходил оживлённо. Ребята говорили о будущем, Сириус и Гарри хихикали весь вечер, а Том был сдержан. Альфа смотрел на гобелен Блэков, нашёл ветку Поттеров и скривился. Росток от Джеймса бесил его. — Я уложил Эдди спать, поэтому хочу знать, что происходит. — Ничего. Надеюсь, что мэнор найдётся. — Том, я оборотень, и хорошо улавливаю нотки вранья. — Вы верите в пророчества, Ремус? — Не особо. — Я тоже, но когда оно гласит, что один из нас умрёт, мне не по себе. Я бессмертен, а Гарри нет. Люпин понимал, к чему клонит слизеринец. Анализируя сказанное, Ремус пришёл к своему выводу. — Будущее часто меняется. Время покажет, право ли пророчество. Идём, Сириус должен принести шкатулку, а без твоего камня её не открыть. Ни Реддл, ни Люпин не желали думать о смерти Гарри, но не здравые мыслишки засели в головах обоих. Сириус держал в руках серебряную шкатулку, на которой был выгравирован знак Даров Смерти. Том переживал, что шкатулка может быть ловушкой, но им нужно узнать, что внутри. Сняв перстень, вставил его и прокрутил. Замóк щёлкнул, а после ребята увидели свиток. Открыв его, Том ухмыльнулся. — Это послание от последнего наследника Игнотуса Певерелла — Мирабель Певерелл. Держи, Гарри.«Здравствуй, мой наследник или наследница. Я, Мирабель Певерелл, в возрасте 23-х лет пишу это письмо, дабы помочь тебе возродить мэнор. Мой отец выдаёт меня замуж за Овидия Поттера, светлого мага. Отец умер от проклятия, и я не могу ослушаться его даже после смерти, ведь в своё время дала Непреложный обет. Мы являемся тёмными волшебниками, имеем огромную силу, но мир меняется. Маги начинают бояться тёмных сил из-за инквизиции. Я запечатала мэнор. Спрятала под самыми тёмными чарами, которые будут охранять его веками. А шкатулку откроет только Воскрешающий камень. Именно под него в своё время Игнотус сделал замóк. Мэнор построил мой предок Игнотус Певерелл в возрасте 57-лет. На то время его братья уже были мертвы, но при жизни каждый носил на шее по капле крови двух других братьев, и когда Игнотус создал алтарь поместья, заявив свои права, дав свою магию, попросил, чтобы наследники его братьев, если такие будут, тоже могли обрести счастье и защиту в этом зáмке. Чтобы алтарь запомнил магию потомков его братьев, он пролил кровь, которую носил на шее. Эта кровь уже была новой. Пролита после встречи с самой госпожой Смертью. После этого на воротах и в самом поместье появился знак Даров. Мэнор найти невозможно. Я не оставила никаких записей о его местонахождении. Но ты можешь туда попасть и обрести благословение великого Рода, закрыв шкатулку. Она перенесёт тебя, и того, кого ты будешь держать за руку, если вас двое, в место, где я выросла. Воскреси великий Род! Дай новую жизнь Певереллам! И всегда поддерживай своих детей, чтобы они были счастливее меня.
С огромной любовью и надеждой на светлое будущее, Мирабель Певерелл»
Гарри умолк, глядя на Тома. Он чуть не повторил судьбу Мирабель, если бы в его жизни вовремя не появился слизеринец. Положив письмо обратно в шкатулку, Гарри протянул руку любимому. — Вместе? — ухмыльнулся Реддл. — Мы Певереллы. Оба! И оба хозяева зáмка. — Его возвёл твой предок. Он твой. — Ты однажды сказал, и я повторю эти слова: всё моё отныне твоё, — повторил слова Тома Гарри. Ремус вздохнул от милоты картины, а Сириус стёр слезу с щеки мужа. На вид и не скажешь, что Том может быть не стеной, а любящим парнем. Реддл крепко сжал руку Гарри в своей, и затаил дыхание. Если всё пройдёт хорошо, то этим вечером оба войдут в один из древнейших Родов мира. Певереллы считались легендами. Единственные, кто повстречал госпожу Смерть, получил от неё Дары и даже остался жив. Пусть спустя полгода умерли два старших брата, но со Смертью это никак не было связано, как считали волшебники. Антиох сам напросился на драку и хвастался палочкой от самой Смерти, а Кадм не захотел жить без любимой. Гарри и Том чем-то разделяли взгляды среднего брата, но оба заявили, что не убили бы себя, а жили за двоих, чтобы мёртвый гордился бы живым. Гарри решительно закрыл шкатулку, не отпуская её, и обоих перенесло в зимний вишнёвый сад. Держа в руках «порт-ключ», иначе шкатулку не назовёшь, ребята оглядывались не отпуская друг друга. В центре сада был огромный пруд, где плавали шестеро белых лебедей и пара чёрных. Том и Гарри подумали, что это они чёрные лебеди. Дорожка в сад была выложена из камня, и подняв глаза, где она закончилась, затаили дыхание. Перед ними стояло древнейшее сооружение, истинный чёрный зáмок с тремя башнями. И такие же чёрные, высокие ворота стояли перед входом на территорию мэнора. На первой двери был знак Даров Смерти. Том и Гарри зачарованно подошли к двери, и Том наконец-то выпустил руку любимого, вызывая удивление омеги. — Это должен быть ты, — Том забрал шкатулку из рук любимого, одобрительно кивнув. Гарри переживал, что зáмок не примет его, ведь тот омега, но и сам на задворках сознания понимал, что это бред. Прикоснувшись к двери, заставил отвориться. Мэнор будто ожил. Гарри не заметил, а Том увидел, как будто ток прошёлся по стенам. Древнее поместье пробудилось, осталось показать ему, кто хозяин. Когда дверь открылась, перед ними предстали улыбающиеся эльфы: старые и молодые, их было сорок, и все воодушевлённо глядели на гостей. — Милорд! — шептали они. — Хозяин! Господин! Они стеснялись спросить, кто второй, но поняли, что Гарри является потомком Игнотуса. — Простите, милорд, но пока вы не пробудите алтарь, чужак не может войти, — прошептал эльф, боясь наказания, но боясь гнева магии ещё сильнее. — Том — не чужак. Он мой альфа. И последний потомок Антиоха Певерелла. Эльфы ахнули, понимая, насколько сильным будет этот союз. Спустя тысячу лет кровь уже не была родственной, но магия — да. Глядя на хозяев с обожанием, эльфы склонили головы. Гарри было неловко, а Том закатил глаза, входя в поместье и протягивая эльфу шкатулку. — Отведите нас к алтарю, — приказал Реддл. Чувствуя тьму от альфы, эльфы удовлетворённо улыбнулись чему-то. Том подтолкнул Гарри, когда эльф попросил следовать за ним, но Поттер замер. И было очень странным не застыть на месте. Внутри мэнор был в белых тонах. Такой контраст удивил омегу, почти вся мебель была бордового и чёрного цветов, на потолках были выгравированы листья, цветы и ягоды бузины, на стенах висели древние портреты. Над главным камином Гарри увидел троих мужчин. Два были молоды, не больше тридцати лет, а третьему было около ста. И Гарри знал, кто эти трое. Том, заметив взгляд омеги, тоже посмотрел на портреты. Портрет слева улыбнулся так искренне, глядя на Реддла, что слизеринец замер. Чёрные обсидианы и такая же форма глаз были идентичны у Тома и нарисованного мужчины. — Милорды, прошу за мной, — повторил эльф, склоняя голову. — Алтарь ждёт. Или магия мэнора начнёт бунтовать из - за беспокойства. Том и Гарри будто очнулись от оцепенения, и последовали за Кики, так представился эльф. Войдя в подвал на самый глубокий уровень, ведь пыточные камеры и винный погреб были повыше, ребята застыли. — Что я должен сказать? — не понимал Гарри. — То, что считаете нужным, милорд. И обязательно пролейте кровь на алтарь. После этих слов эльф оставил господ одних. Низ живота Гарри болел всё сильнее, на часах было за полночь, подступала течка, но им нужно провести ритуал. На алтаре лежал серебряный кинжал со знаком Даров смерти на лезвии, который Гарри взял в руки. Было страшно, но он бы соврал, сказав, что хочет отказаться от этого наследия. Том не торопил любимого. Решение должно быть обдуманным. Гарри порезал ладонь и положил руку на алтарь. Омега почувствовал тёмную магию, которая обвилась вокруг него, и в комнате потухли факелы. Было видно только алые глаза Реддла. — Я, Гарри Джеймс Поттер, являюсь потомком Игнотуса Певерелла и желаю принять его наследие, отказываясь от всего, что было до. Отныне, я — Гарольд Флимонт Певерелл! Магия перестала бушевать, оседая в теле Гарри и заживляя рану на руке. Он принят. Древнейшая сила сразу переключилась на Тома, который едва мог пошевелиться. Гарри ухватил руку Тома и порезал её, прикладывая к алтарю. — Том Марволо Реддл — моя любовь, мой альфа и последний потомок Антиоха Певерелла. Я прошу принять его в Род, как моего… — Гарри вопросительно посмотрел на довольного Реддла, — жениха Тома Марволо Певерелла! — Подтверждаю каждое сказанное прежде слово. Магия овилась вокруг Тома, а после на безымянных пальцах обоих появились будто тату колец. — Когда мы поженимся, гравировка превратится в фамильные кольца, — прошептал Том. — Я читал. — Отныне, мы хозяева мэнора. Нет главного, старшего или младшего, мы равны. — Равны, любовь моя, — Том склонился к губам омеги, и тот охотно ответил. — Закрепим помолвку, тем более, я чую, что ты уже близко. Течка вот-вот начнётся, — шептал тёмный маг, не зная, что в этот самый момент на всех дверях, воротах, колонах и перилах мэнора появились золотые и серебряные змеи. Новое наследие.***
Гарри плавился на шёлковых простынях под поцелуями Тома. Даже в этой башне постельное белье было алого цвета, под цвет глаз альфы, не желающего отлипать от течного омеги. Каждый раз касаясь смуглой кожи любимого, заставлял тело под ним дрожать. Он будто знал, где сжать Гарри сильнее, где поцеловать понежнее, где подышать холодным дыханием, а где горячим. Омега был самой важной частью его жизни, поэтому Том не скупился на ласку. Для Гарри он готов на всё. Он вылизывал головку члена, разрабатывая дырочку омеги. Вылизывал яички, которые хотели уже опустошаться, а когда змеиный язык проник в дырочку, заставляя Гарри кричать от блаженства ещё сильнее, кончил. Омега тоже не выдержал тяжелой доли и кончил следом. Том ухмыльнулся, навис над Гарри, жадно целуя любимые губы, опухшие от поцелуев-укусов. Жажда стояла в глазах обоих, как и улыбки. Мэнор буквально подпитывался их магией, а они черпали силу из поместья. Не было игры, слизеринцы любили по-настоящему. Войдя в омегу до упора, Том сразу начал двигаться. Ему некогда быть нежным. Он желал своего мальчика всегда, а во время течки и подавно. Гарри прижимал к себе альфу, кусая того за шею, обновляя метку. Стоны на ухо заставляли Тома трахать Гарри ещё жёстче, от чего омега извергся. Но Том не остановился. Он продолжал двигать бёдрами, продолжал сжимать тело омеги в своих объятиях, заставляя того плавиться. На спинах обоих были алые полосы от ногтей, на шеях, сосках, ключицах обоих были засосы, на сосках Гарри будут синяки от укусов, а сам омега едва сможет на утро ходить, но сейчас Том брал его, и только это имело значение. Только наслаждение. Гарри извергся снова, закрывая глаза, не в силах даже дышать, а Том едва успел выйти из него, изливаясь на простынь, после чего упал рядышком, целуя омегу в глаза. Их ночь только началась, ведь озорные изумрудные омуты уже оценивали в каком состоянии альфа. — На тебя, шоколадка, сил хватит.