...
29 мая 2022 г. в 12:56
Антон гордился своей причудой. Благодаря ей он мог выиграть время для того, чтобы найти ответы на тест в школе, придумать классный ответ для оппонента в споре, пранковать друзей. С такой причудой можно было бы спокойно грабить, убивать, подставлять. Но мама бы сильно расстроилась, если бы ее любимый сын, которого она растила в любви и воспитывала хорошим человеком, вдруг начал пользоваться своим даром во зло. Антон не мог позволить себе огорчить мать, поэтому он пользовался своей причудой только в редких и экстренных случаях.
Например, в таких, как влюбленность.
Антон был влюблен в своего коллегу — Арсения Попова, но однополая любовь была еще одной вещью, которая могла разочаровать его родителей. Не так они воспитывали его — не дефектным. Но Арсений, будто издеваясь, шутил на тему гейства и их с Антоном «отношений». Он странно реагировал на неожиданные приближения Антона, хотя сам частенько приобнимал его за талию у всех на виду.
Арсений будоражил его своей эмоциональностью и артистизмом. Невозможно было угадать, говорит артист серьезно или просто шутит. Шастун убежден, что Попов живет в собственном волшебном мире, где иначе действует физика, апельсины растут на кустарниках и имеют фиолетовую кожуру, а по небу летают собаки с ангельскими крыльями. Антон мог только предполагать, о чем думает Арсений, и он бы отдал что угодно, чтобы побывать в этом удивительном мире.
Арсений проявлял признаки симпатии, в то время как сам же и отрицал это. Антон запутался. Он подыгрывал на сцене, чтобы получить удачную импровизацию, и шарахался в реальной жизни, боясь собственного воспитания, которое диктовало ему заткнуть свое влечение к представителю своего пола. Но заткнуть сердце слишком тяжело и болезненно, особенно когда ты проводишь кучу времени рядом с тем, кто так будоражит твои чувства.
Поэтому Антон определил это как «редкий и экстренный случай» для использования своей причуды. Он мог остановить время ровно на пятнадцать секунд. Этого хватало, чтобы подойти к замершему Арсению и, смущаясь, чмокнуть его в уголок губ. Антон прятал свои чувства за мнимой гетеросексуальностью и временем, когда планета замирала, река приостанавливала свое течение, а люди превращались в ничего не сознающих статуй. Только Антону было известно, что ход времен был приостановлен на пятнадцать коротких секунд.
Впервые он воспользовался своей причудой на Арсении, когда они готовились к выходу на сцену. Антон сильно волновался, что может что-нибудь испортить. Ничего не могло его успокоить, ничего, кроме нежного взгляда Арсения и слов поддержки от него. Время остановилось случайно, вместе с дыханием Антона. Он залюбовался Арсом, который так ласково смотрел на него, а его улыбка так и кричала: ты всё сможешь! Антон не смог сдержаться. Всё произошло быстро, чтобы не опоздать. Он приблизился к замершему парню, сжал его в крепких объятиях и мягко клюнул губами в щетинистую щеку. Антон успел вернуться к исходному положению за миллисекунду до того, как время вернулось к своему привычному ходу. Ничего не подозревающий о том, что происходило в течение этих пятнадцати секунд, Арсений похлопал Шаста по плечу, и они отправились на сцену.
С этого невинного преступления во имя чести и любви начались скачки во временном континууме. Антон останавливал время, когда ему нужна была поддержка Арсения и его объятия, когда его лицо было настолько красивым, что не остановить время и не насладиться этой картиной чуть дольше было невозможно. Он использовал причуду, когда его просто-напросто распирало физическое влечение, которое сдерживать больше не было сил.
А еще.
— Я устал, Антон, — тяжело вздохнул Арсений, запуская пальцы в волосы.
Арсений пришел к Антону после очередной ссоры с женой. Скандалы в семье Поповых становились всё бурнее, чаще и серьезней. Доходило вплоть до того, что Арсений мог взять билет на Сапсан и приехать в Москву, где оставался у одного из друзей. Чаще всего его принимал к себе Антон. В этот раз всё дошло до того, что Алёна швырнула перед лицом Арсения заявление о разводе. Она грозила ему, что не позволит ему видеться с дочкой, чтобы уберечь ее от негативного влияния отца и что они уедут далеко-далеко, где Арсений ни в жизни их не достанет. Это казалось бредом, брошенным ради бесполезной траты нервов. Но это не означало, что Арсений не переживал. В большей степени за свои будущие отношения с дочкой.
Антон поддерживал отчаявшегося семьянина как мог, но ему казалось, что этого недостаточно. Ему хотелось забрать чужие страхи, впитать в себя его боль, стереть Арсению воспоминания, переписать его жизнь. Но он не мог сделать ничего из этого. Он не нашел ничего лучше, чем вновь остановить время на пятнадцать секунд, в которые мягко, сочувствующе целовал чужие губы, стараясь через это незаконное соприкосновение забрать часть тревоги и боли, что разрывали Арсения изнутри.
Время шло. Супруги Поповы развелись. Маленькая дочурка осталась с мамой, но та не смогла отнять у отца права видеться с дочерью сколько ему угодно. Да и уезжать на другой конец света она не собиралась. Максимум — соседняя область.
Арсений официально освободился от оков, которые оставляли мнимые мозоли на его запястьях.
Антон останавливал время, чтобы разлаживать складки между хмурых бровей на напряженном лбу. Он целовал огрубевшую кожу пальца, на котором раньше было обручальное кольцо. Он всматривался в печальное лицо и думал, как бы можно было развеселить его. Но как только причуда переставала действовать, Арсений взбадривался сам, натягивал улыбку и твердил снова и снова:
— Нет ничего плохого в этом разводе. Это должно было рано или поздно произойти.
Антону хотелось верить в уверенно произнесенные утверждения. Всё еще будучи трусом, не признающим свои чувства вне защитной оболочки «причуда», он был-таки рад тому, что Арсений освободил себя от того, что доставляло ему столько проблем и боли.
После развода Антон участил свои маленькие преступления времени. Он так привык получать от Арсения поцелуи в любое время и в любом месте, что не видел больше ничего зазорного в своих действиях. Тем более, что Арсений — свободный мужчина.
Однажды, когда Арсений в очередной раз приехал в гости к Шасту, сердце несчастного влюбленного не выдерживало милых выражений предмета воздыхания, его игривых взглядов и искреннего громкого смеха. Грудь распирало от переполняющей ее любви. Антон частенько отходил в ванную, чтобы ополоснуть раскрасневшееся от смущения лицо.
Они играли в приставку. Арсений побеждал, безжалостно вырывая очки и оставляя Антона глотать невидимую пыль поражения. Поначалу Антон искренне злился на это, но скоро он начал лишь имитировать свое недовольство. На самом же деле он иногда даже поддавался, лишь бы снова увидеть горящий огонь в голубых омутах рядом с ним. После очередной победы Арс откинул в сторону джойстик и закричал что есть мочи о своем превосходстве. Он улыбался, сиял, заполнял собой всё пространство вокруг и душу Шаста в том числе. Не справившись с нахлынувшими эмоциями, Антон повалился на Арсения, обхватывая его губы своими.
На его поцелуй ответили.
Антон почувствовал, как его прижимают ближе за талию, как в светлые кудри запустили длинные пальцы. Время остановилось, но лишь условно — для Антона. Его сердце, бешено стучавшее, замерло. Его губы мяли чужие мягкие губы, губы человека, в которого он был безнадежно влюблен на протяжении долгого времени, губы человека его пола, к которому он даже приближаться не имеет право. И прямо сейчас они целовались.
Они отстранились спустя пятнадцать секунд. Шокированный произошедшим Антон во все глаза пялился на сладко облизывавшегося Арсения.
— Не думал, что ты такой смелый, Антош, — дразнил довольный Арсений.
Антон, моментально покрывший пунцом, убежал в ванную. Он ополаскивал лицо ледяной водой, бил себя по щекам — не сон. Он перевел взгляд на часы на своей руке — стрелки шли по кругу и не думали останавливаться. Всё это не сон, и, что более важно, — реально текущее время. Неужели это в самом деле произошло? В отражении Шаст заметил припухлость на губах. Они порозовели, а вокруг контура алели пятна, свидетельствующие о воздействии на них чужих губ. Губ Арсения Попова.
Антон закрыл лицо руками. Он тихо матерился и топал ногами, не зная, как теперь поступить. Выйти — страшно. Остаться — глупо. А что теперь? Что теперь, когда Арс уже поцелован им? Кто они друг для друга?
От бурлящих мыслей отвлек стук в дверь.
— Шаст, всё нормально? Я могу зайти? — обеспокоенный Арсений сидел в одиночестве уже шесть минут, оставленный с ощущением точно такого же замешательства.
— Да, — пискнул Антон, но, когда ручка двери начала опускаться, он тут же заверещал, — то есть нет, нет, нет, не входи!
— Так да или нет? — спросил запутавшийся в сложившейся ситуации Арсений, но дверь не открыл.
— Нет, не входи, — голос Антона снова дрогнул.
Они прижались к двери по обе стороны, прислушиваясь к звукам на той стороне. Арсений вздохнул.
— Антон, этот поцелуй… — начал он, но его прервали.
— Ты не должен был этого знать, — печально сказал Антон. Только спустя секунду неловкого молчания до него дошел смысл сказанных им слов. — То есть… я… это не то… — Слов не находилось. От нервов он даже забыл, как пользоваться причудой, чтобы выиграть пятнадцать секунд и сбежать от этого разговора. Лицо и уши, казалось, готовы были взорваться — настолько они были красными.
Арсений пришел в еще большее замешательство:
— Что ты имеешь в виду?
— Я не сдержал себя, прости, пожалуйста, Арс. Давай всё забудем, будто ничего и не было. — Антон кусал губы. Ноги подкосились, от чего он упал на колени.
— Почему мы должны притворяться, что ничего не было? Тебе не понравилось целоваться со мной? — Удар ниже пояса. Антон не находился, что сказать. — Шаст, выходи ты уже. Ведешь себя как ребенок, а дети, между прочим, таким не занимаются.
Антон спрятал лицо в ладонях. Он глубоко дышал, поднимаясь с колен, считал до десяти, чтобы успокоиться, когда открывал дверь, и замер медной статуей, когда недовольный Арсений, скрестивши на груди руки, оказался перед ним.
Молчали. Оба ждали чего-то, а чего — никто так и не придумал. Так и не дождавшись ответов друг от друга, Арс сделал шаг в сторону Антона. Тот вытянулся струной и опустил глаза в пол. Плечи тряслись от напряжения. Арсений потянулся к чужому побледневшему лицу и нежно чмокнул Антона в уголок его сжавшихся в полоску губ.
Антон отмер. Нечитаемым взглядом он искал что-то в глазах напротив, и находил там то нежное, что видел в глазах парочек из пинтереста, в глазах Паши, говорящем о Ляйсан, в глазах своих родителей, смотрящих друг на друга — любовь.
Арсений взял в руки мокрые ладони. Он смотрел на Шастуна с ожиданием. Спустя еще несколько секунд, тот смог выдавить из себя что-то наподобие:
— Так ты тоже?..
— Я тебя тоже, Антош, я тебя тоже.
И Арсений потянулся за новым поцелуем, на этот раз в самые губы. И когда он коснулся мягких губ, он почувствовал, как ему отвечают.
Они стояли перед входом в ванную и целовались, ничего не доказывая, ни в чем не клянясь. Только одна мысль мимолетно пролетела в сознании Антона: «Время идет?».