***
Да, верно, Дирк ждал своего дорогого гостя в восемь вечера на ужин. Марголису и Клюдеру явно было о чём поговорить. Да только ждал он принца прошлым вечером. Уже опустошив третий бокал красного пятьдесят первого года, мистер Марголис начал беспокоится о задержке Германского монарха и отправил горничную в комнату Саши. Когда горничная вернулась, она поведала владельцу дома, что Саша спит, как убитый, а после была послана проверить, точно ли не убитый, слишком сладко и крепко он спал. Дирк протёр линзы своих очков и поместил в футляр, закончив чтение еще одного дорогущего экземпляра книги авторов прошлого века, зрение было уже не то. Даже шестнадцать лет назад было лучше. Солнце плавно опускалось за горизонт, тёмно-оранжевый закат был виден с балкона второго этажа, словно солнце было так близко, как человеческое счастье. Но только штука здесь такая, солнце на самом деле звезда, что находится за сотни киллометров от земли, так и счастье. «Говорят хорошо там, где нас нет» — вспоминает еврей. Саша так и не открыл глаз со вчерашнего вечера. Горничные, которых Дирк переодически просил наведаться к юному принцу уверяли его, что принц спит так спокойно, что грехом было бы тревожить этот сон. Марголису кажется странным такой мирный сон, после Преисподни и он наконец решается сам проверить. Комната, что была отдана Саше сделана в более мрачных тонах, чем остальные комнаты особняка. Ещё перед тем, как Саша был доставлен сюда на все окна повесили плотные багрового цвета зановески, Дирк знал, что принц не любит, когда солнечные лучи пробираются так близко. Едва слышно закрыв дверь, Марголис мягко ступает по ковру, к кровати, где так крепко спал принц уже почти сутки. Саша бледный, исхудавший и убитый физически (но Дирк не сомневается, что и морально, он видел это сам). Принц спит, свернувшись комок, подобно коту, словно пытается защититься от кого-то. Дышит рвано тихо, и иногда, вместо вздоха слышится болезненный стон. Дирк, не осмелевшись подойти ближе, стоит у изголовья Саши. Саша Клюдер — Германский монарх, единственный потомок династии Клюдеров, ибо больше никого не осталось. Шестнадцатилетний принц, гениальный учёный и человек, в руках которого спасение или гибель всего живого. Длинные русые волосы и некогда зелёные глаза, что сейчас были закрыты, доставшиеся от рождения принцу от матушки заставляли вернуться в прошлое, на шестнадцать лет назад. Королева Германии была прекрасна. Всегда, везде, во всём. Невольно в его голове встаёт образ юной Индженборг. В тот день её тело накрывало зелёное атласное платье, кудрявые волосы были собраны и заколоты изящной заколкой с золотым цветком. На руках королева держала новорожденного мальчика. Малыш открыл свои зеленве глаза и смотрел на маму, наверно, уже тогда понимая, что это мама, от неё ведь веет теплом и заботой. Очень жаль, что детские чувства ребенка были просто растоптаны, ведь последущие годы Индженборг выкинет принца из жизни, принебригая даже нахождением с ним в одной комнате. Марголис горько усмехается своей памяти. Последний его взгляд обращенный к Саше наполнен какой-то неизведанной тоской. Дирк покидает подростка, так же незаметно и бесшумно, как вошёл.***
Саше кажется, что все его тело горит. То место, где он сейчас пустое. Здесь нет ни окон, ни дверей, ни одного источника света. И почему-то Саша крепко стоит на ногах, словно под ним всё-таки была какая-то опора. В этой пустоте так тихо, но так тревожно. Помимо неистового жара, принц чувствует какой-то животный страх, как будто это что-то физическое, что режет его тело. — Саша! Принц резко запракидывает голову туда, где было бы небо. Но его нет. — Саша! Крик повторяется. И в этот раз Клюдер точно слышит голос Анджеллины. А после снова. Снова и снова. Голоса таких знакомых и близких людей — принцесса Делиуара, Александр, бабушка (удивительно, что он помнит её голос), Анко, Астра и …Дирк? Лишь пару секунд спустя после пробуждения, принц понял, что это лишь дурной сон. Саша смотрит вперёд, пытаясь осознать, к чему было это видения. Может быть, им всем сейчас очень плохо и больно? Эти возгласы его имени зов на помощь? Но почему тогда последний крик принадлежал Дирку Марголису? Клюдер вздыхает и опускает голову вновь к мягкой подушке. Это просто сон, бессмысленое соображение уставшего разума. Он просто слишком много думает о них. Слишком часто. Понимает, что он всем им слишком нужен. Нет, конечно не так, это эти люли нужны Саше, как странно, но его тяготит мысль, что он может вот так потерять кого-то из них. Интересно, думает ли сейчас кто-то из о том, где Германский монарх сейчас? И вдруг до Саши доходит. Принц вкакивает с постели и смотрит на часы. Десять вечера, проспал, чёрт возьми. Вдруг дверь открывается и на пороге Сашиному взору предстала девушка, лет двадцати в чёрном платьице и белом фартуке. В руках она держала чёрную рубашку, классичесие брюки и ремень, с масивной пряжкой. Горничная, кажется, была удивлена пробуждению гостя. Выйдя из ступора девушка поклонилась монарху, и как будто питая страх к августейшой особе осторожными шажками подошла к принцу. — Ваше Высочество, — тихонько заговорила она — Надеюсь, вы хорошо спали… Меня зовут Лиза, мистер Марголис приставил меня к вам, на время вашего прибывания здесь. — Вот как, ясно. Где сам Дирк сейчас? — Саша поднял свои алые глаза на девушку, вводя ее в больший ужас, и он это чувствовал, но виду не подал. — Мистер Марголис сейчас на первом этаже, на гостивом балконе, он обычно принимает там своих старых приятелей, я сообщу, что вы проснулись, прошлым вечером он даже заволновался, когда вы не пришли. Когда.?! — Прошлым вечером? — искренне удивился Саша. — Д.да, Ваше Высочество, вы проспали чуть больше суток.Сегодня уже второе октября, — Лиза положила вещи на прикроватную тумбочку. — Мистер Марголис сказал, что вам по душе черный цвет. — Благодарю, — кивнул Саша, — Сообши Дирку, что я хочу с ним поговорить. Лиза что-то ответила так, что принц этого даже не услышал, а после скрылась за дверьми.***
Саша неспешно направился к лестнице, поправляя ворот рубашки, котороя к слову отлично села. Стены коридора увешанны множеством картин. Непонятные непропорциональные фигуры и существа на картинах смотрят прямо на принца, но не вызывают у него какого-то ликования или каких-то других ощущений, метафорв с точки зрения автора не шли в толк для Саши, ведь все это — бред. Ведь наука в какой-то степени тоже исскуство, а исскуство — имеет обоснование. Саша встает прямо у двери, не решаясь зайти. Он знает, кто на самом деле сидит сейчас в этих аппортаментах. Этот разговор должен состояться. Нужно расставить все точки над и. Саша входит. Марголис сидит в кожанном кресле за столом, напротив которого стоит такое же. Бутылка дорогого коньяка и два гранённых стакана с большими кусочками льда едиественное, что стояло там. — Хорошо отдохнули, Ваше Высочество? — вкрадчиво спрашивает Дирк, увидев гостя в дверях — Куда лучше, чем на матрасе посреди камеры, — Саша проходит на балкон и занимает место, подготовленное ему. Небо уже покрыл звездный ковёр, ночь была на удивление светлая, да и погода в октябре походила на лето. — Не желаете выпить? Этот коньяк я купил в Италии лет так десять назад, но вы тогда были, пожалуй, слишком малы, чтобы оценить, — не дождавшись Сашиного ответа Дирк разливает алькоголь. Германский принц понимает, как сильно он сейчас напряжен, и это не характерно для него. Перед ним просто человек. Человек, с которым ему надо все разьяснить. Это ничего не поменяет. Ничего же? — Прошу, давайте выпьем, за Ваше освобождение, — Дирк поднимает стакан и ждет действий принца. Саша так же поднимает этот тост и звук ударяющегося стекла разбивает тишину. Саша молча смотрит на Марголиса, который в один глоток осушил жидкость. Монарх вздыхает, думая, что это осталось незамечанным евреем, и так же в один глоток, но менее резко выпивает алкоголь. — Что скажете, Ваше Высочество? — Дирк смотрит прямо в глаза юноше, что вовсе не чужой ему, а очень даже родной. Саша понимает, что еврей просто отсрочивает момент, этот миг, когда они начнут этот разговор. Разговор, о самом сокровенном. О тайне, что хранит семья Клюдер и Дирк Марголис уже шестнадцать лет. — Горечь. Остаётся горькое послевкусие, но я не большой ценитель алкогольных напитков. Спроси ты меня о чём-нибудь с научной точки зрения, я бы ответил более развёрнуто, — в своей обычной манере отвечает Саша, ставя опусташенный сосуд на стол. — не кажется ли тебе, Дирк, что будет не коректно обращаться на Вы ко мне, разговаривая о таком? — Что же, ты прав, я просто не забываю, что передо мной Германский государь, ничего более. Саша смотрит своими алыми глазами точно в душу, кажется, что нём и правда поселился сам дьявол, который найдет себе путь к свободе. Но это не так, это все тот же принц Клюдер, никакой опасности (?). — Ты спонсировал Делинду для моздания этих адских машин? — интересуется Саша довольно грубым тоном. — Я не стою ни на одной стороне, дорогой мой Саша. Я не иду против тебя, но и не стану опорой для Делинды Каннингем. Просто она забавит меня своими выходками, ты же сам видишь, королева подоьна ребенку, что стратсно желает исполнения своей мечты, даже если ей пришлось убрать ее мать и лешить многих наследником родных. — самым насипокйнешим тоном отвечает Марголис, разливая коньяк по второму кругу. Саше становится противно и омерзительно от такого обращения к нему. Он не слышал ласковых слов, даже от родной матери, и хотя Дирк по сути имеет право кидать такие речи чисто с неформальной стороны, Саша уже начинает думать, что он зря перевёл их на «ты». — Ради собственной потехи, ты будешь смотреть, как умирают тысячи и сотни людей, а первыми жертвами кровавой расправы станут дети. Ты, конечно, уверен, что ты спасешься, ведь деньги решают всё. — Ты ведь понимаешь меня, принц. Ах, смотри какая закономерность, я считаюсь самым богатым челввеком в мире, а ты в Германии, какая интересная закономерность. — ухмыляется Дирк и ставит уже вновь опустевший стакан на стол. — Ты знаешь, что такое настоящий бизнес, ***. Саша прищуривает свой взгляд и вскидывает голову выше, давая понять Дирку, что до такого обращения он не позволял ему доходить. Ведь пусть он его ***, но гордости Немецкого монарха он не теряет. — Да, настоящий бизнес — на человеческих костях. — согласается принц и кивает. — Мир некогда не был добр к человеку, и только человек, казалось бы, существо разумное, придумал, как уничтожить самого себя. Дирку нечего ответить, мысль Саши ясна и справедлива по отношению к этому увядшему к людских не расянных грехах миру. — Впрочем, ты привез меня в этот дом, не для того, чтобы вести разговоры о политеке. Что ты можешь мне предъявить в доказательство, что твои слова истина? — принц переходит к нападению. — Ты как всегда, решил не разглагольствовать по напрасну, ты был таким с детства. Помню, когда ты во второй раз увидел меня в своем доме и с детской радостью принял мой подарок, ты был так счастлив. А после ты передал его русской принцессе Жанне, думаю, нет смысла гадать, Анной ее звали или Жданной, к слову, чудная была девочка. Ваша дружба была даже удивительной, если задуматься о мрачном прошлом Германии и России. Сашу тяготит напоминает о почившей подруге. А этот проклятый тип Марголис нова переводит тему. — Второй раз? — искренне удивляется Клюдер, пытаясь вспомнить, когда же было первое пересечение. — Неужели ты думаешь, что я не пришел, чтобы взять на руки своего первенца? — словно оскорбленно спрашивает Марголис. — Я может и не самый лучший человек в мире, но все же, отец. — Сомневаюсь, о своем первенстве, но все же поверю. Вернуьс к своему вопросу. Есть ли доказательства? — Саша становится напряженным, даже Дирк это замечает. — Так скоро хочешь с этим покончить, или тебя тяготит мое общество, ***? Бах. И Сашу вновь пронизывает молния от этого слова из трёх букв. — Никогда. Никогда не смей более меня так звать, не забывай, кто я такой, Дирк Марголис. — гордыня принца берет над ним вверх, хотя, понятно, что Саша сам ей позволил, слишком он хорошо конролирует эмоции. Дирк вздыхает, кажется, даже тяжко и достает из кармана пиджака конверт, на котором по-английски написано большими буквами два слова, роковых для Саши. Конверт попадает в руки Саши, но принц от чего то не спешит его открывать. — Разве вам нечего сказкть мне, Ваше Ввсочество, принц Саша Клюдер? — словно издеваясь спрашивает Марголис. — Я благодарен за твое гостепреимство, но я сию же минуту покидаю этот дом. Я нужен своей стране, ибо нападение состоится послезавтра. Очент надеюсь, что к тому времени твоя жажда потешить себя не взрастет до того, что ты расправишь Делинде крылья собственными руками. — отрезает Саша почти зло, но не теряя самообладание. — Не вы ли говорили, что мы здесь не о политике? Хах. Ничего не чувствуете, принц? — как же этотублюдок любит выводить Сашу на эмоции, но в этот раз желаемого ему не ждать. Саша смотрит на белый конверт всобственных худощавых пальцах. А что он чувствует? Гнев? Обиду? Злость? Может быть, он счастлив? Он рад, что не один? А должен ли? Нет. Он не чувствует ровным счетом ничего. Саша думает, что окажись Александр на его месте, у того бы была буря эмоций. Но он не Александр Каннингем. Он Саша Клюдер — принц Германской Империи. — Все человеческие чувства просто выброс такого вещества, как эндорфина, они не имеют значимости, ведь значимо то, что материально и можно доказать. На этом я прощаюсь с тобой, Дирк. И Саша уходит. Дирк смотрит на кресло, где только секнду назад сидел монарх. После переводит взгляд на стол, где стоят два стеклянных сосуда, один пустой, а другой полный пьянящей жидкости и нетронутый гостем. Да, только гостем. А было бы сейчас все иначе, если бы тогда, шестнадцать лет назад все узнали, кто настоящий отец ребенка королевы Германии? Может быть, сейчас бы Саша жил в той самой комнате, где проспал вчерашний день. Может быть, Саша бытне терял ценности ещё будучи ребёнком. Может быть, сейчас, в тайне от Индженборг (которая, может быть любила бы сына) они бы распивали алкоголь из коллекции Марголиса. Может быть, Саша бы посетил множество стран с отцом. Может быть, его бы смело могли назвать фамилией еврея. Но это только может быть. Не явь, не реальность, даже не сон. Это то, чему не случится никогда. Дирк наливает третий раз.***
Саша поспешно выходит на первый этаж, а от туда уже связывается с Ксаррой, которая в свою очередь обещает примчаться через десять минут. Принц выходит на улицу, легкий ветер забирается прямо под черную рубашку, проходя по телу принца муражками. Саша сжимает этот проклятый конверт. Клюдер знает всё и без печтаного текста, что написан внутри. Но от осознания того, что там содержится подтвержденте известного больно режет по «настоящему» органу. И сердце, словно принимая душевные терзания за физическую боль отдает сильным покалыванием. <i>И как бы горько это не было признавать, он не чувствовал ничего, совсем ничего. Даже когда перед ним сидел его родной отец. Клюдер разрывает конверт на две части и бросает на землю. «Говорят хорошо там, где нас нет. И никогда не будет», — вспоминает принц цитату из какого-то скучного романа писателя девятнадцатого века. Саша садиться в подехавший грузовик, и не бросив последнего взгляда на дом **** уезжает, запрещая себе смотреть в эту сторону. А Дирк стоя у окна, увидит уже отдаляющийся автомобиль и разорваную бумагу, подхваченную осенним ветром и унесенную куда-то далеко-далеко. Возможно туда, где хорошо, где их нет. Дирк оборачивается и снова зацепляется взглядом за стол. А после уходит в свою спальню, даже оставив свет. Наполненный стакан так и остаётся стоять в гордом одиночестве.