Практически каждому человеку хоть раз в жизни приходилось слышать, что противоположности притягиваются. И Бан Чан много размышлял над этим, совершенно не понимая причины: дело было в том, что они дополняют друг друга, создавая общую красивую картинку, или же в том, что они питают друг друга? Но разве не логичнее было бы предположить, что у людей с одинаковыми вкусами будет больше общих интересных им тем для разговора, и никому из них не придётся дежурно улыбаться и кивать, внутри умирая от скуки? Чувства всё ещё были чем-то запредельно сложным для него, требующим объяснений, которых у Чана действительно не было. Поэтому он не задумывался, почему любит Чонина. Просто любит. И когда тот в очередной раз разводил сопли, пытаясь выяснить, за что именно, Чан грузно вздыхал и задавался вопросом: неужели любят за что-то конкретное?
Ему нравилось, что Чонин, кажущийся холодным и слишком взрослым со своими проницательными глазами, рядом с ним позволял себе быть нуждающимся в помощи и заботе. И то с какой скоростью иногда переключались эти режимы действительно удивляло Бан Чана. Помимо улыбки, глаз, милой родинки на лопатке и крепкой задницы он
правда любил в нём всё. Даже то, что раздражало. И дурацкую привычку пихать еду целиком в рот, а потом жевать до покоса, и дерзость характера, и невероятную грацию, с которой он рассекал лёд, выполняя сложные прыжки.
Они были такими разными. Но он так сильно обожал его всем сердцем.
Единственной проблемой в их отношениях был спорт. Он их свёл, он и не давал спокойно быть вместе. Если ему, хоккеисту, можно было встречаться хоть с кем, лишь бы он посещал тренировки и забивал на играх, то Чонину, который метил в Олимпийскую сборную по одиночному катанию, было запрещено буквально всё, включая отношения. Чан бы даже сказал:
особенно отношения. И это было проблемой, но только в пределах спорткомплекса.
Близкие друзья и семья обо всём знали, всегда поддерживали и прикрывали в случае чего. Их квартиры были в одном доме, только вот свою Чонин благополучно сдавал одногруппнику, пока сам вальяжно разваливался на широкой кровати Чана, ночами забирая у него одеяло. В город они выходили исключительно как приятели-спортсмены, и иногда это было практически нестерпимо для него. Хотелось прижать к себе, поцеловать, взять хотя бы за руку или посмотреть со всей сердечной привязанностью, но он терпел. Знал, что Ян мучается также, да и карьеру любимому портить не хотелось.
Поскольку в Сеуле их отношения стали «эталоном дружбы между спортсменами», было чем и подовольствоваться. Как сейчас. Он сидел на забитом стадионе в полном хоккейном обмундировании, держа шлем в руках. Не хватало только клюшки. Это уже никого не удивляло. Правда вот только у него самого сейчас на другом конце спорткомплекса была раскатка перед игрой, которая должна начаться в аккурат после окончания состязаний фигуристов. У него будет всего полчаса, чтобы успеть добраться на лёд и объясниться перед тренером.
Но иначе он не мог, ведь это было первое серьёзное соревнование среди юношей и девушек в одиночном катании. До этого Чонин был только в парном и даже выходил на международный уровень, но его напарница решила бросить спорт, а другие совершенно ему не подходили. То были ужасные месяцы, в которые Чану приходилось разрываться между сессией, выездными играми по стране и парнем, находящимся на грани депрессии. Однако сейчас он, его прекрасный мальчик, стоял на льду у бортика, слушая тренера и разминаясь в последний раз.
Его костюмы каждый раз сводили с ума. Блестящие камушки украшали плечи, грудь и бёдра, рисуя узоры цветов на чёрной эластичной ткани. Он не знал, из чего они, облегающие спортивное тело словно вторая кожа, были сделаны, хотя Чонин и проводил ему практически часовую лекцию за ужином об этом. Только вот в тот момент Чан вспоминал каждый, пытаясь выбрать любимый. Однажды ему даже удалось стащить один из них прямиком с Чонина — определённо незабываемо горячий опыт в его жизни.
Он сидел почти в самом низу, как они и договаривались. И когда их глаза встретились, Чан захотел подпрыгнуть и закричать ему, как сильно он верит в него и гордится им, но лишь поддерживающе улыбнулся. Надменная маска, придававшая лицу с лисьими глазами холодного шарма, треснула, когда Чонин нежно улыбнулся в ответ. Кажется, сердце Бан Чана пропустило удар.
Смотрелись его выступления всегда словно в первый раз. Дыхание сбивалось, стоило только зазвучать первой ноте мелодии, и тело вытягивалось как по струнке. Что-то внутри ёкало, стоило Чонину сделать движение, означающее начало его незаурядного номера. Это всегда напоминало о их первой встрече. Они увиделись на втором катке, потому как здесь по неизвестным причинам отрубилась холодильная установка. Фигуристы выглядели высокомерными, и большинству из его команды это очень не понравилось. Да и ему бы, наверное, тоже, только вот он не видел и не слышал никого кроме Чонина. Чан так и не понял, чем он именно зацепил его в тот момент. Тогда же была совершена одна из роковых ошибок в его жизни, которая по сей день выливалась в издёвки от Чанбина. Восхищённый плавностью движений и хореографией под ритмичную музыку, всеми этими вращениями и прыжками, он зааплодировал, стоило только Яну принять позу для поклона. После сокомандники долго шутили над ним, но это явно стоило смущённого взгляда Чонина с раскрасневшимися щеками и быстро вздымающейся грудью. И уж без сомнений стоило их отношений со всеми сложностями и радостями.
Весь стадион замер, когда фигурист сделал своё первое резкое движение. Это было просто уму не постижимо: как можно было двигаться одновременно трепетно и ярко, нежно и вызывающе. Если ещё два года назад Чан с удивлением узнавал, что кроме акселя и тулупа есть ещё какие-то прыжки, то сейчас он с гордостью отметил чистоту перехода из сальхова во флип. Ну а как Чонин потом вышел благодаря своей сказочной растяжке в бильман! Крошки измельчённого под отточенными движениями льда разлетались от него в разные стороны как драгоценные камешки.
Как самый упёртый и неординарный участник Ян наотрез отказался слушать тренера и добавил в программу пару женских прыжков. И когда первый из них, наиболее сложный в выполнении для парней, был исполнен, Чан метнул взгляд на судий. Их лица не выражали ничего, только удивление. Это ведь было хорошо, да?
Выполняя пробежку, Чонин закончил её волчком, остановившись прямиком напротив Чана. И когда он выпрямился, раскинув свои руки, словно цветок, наконец раскрывший лепестки под лучами солнца, то поймал его взгляд и подмигнул. Вновь сорвавшись с места и эффектно уходя в гидроблейд, парень не увидел, как Чан схватился за сердце. Девчонки неподалёку завизжали, возможно, принимая это на свой счёт. Не хотелось их расстраивать, так что молодой человек лишь усмехнулся, возвращая всё внимание Чонину.
Он не раз уже видел это выступление в формате тренировки, так что понимал, что близится конец. Исполнив спираль, Ян вновь заскользил по льду, вызвав бурную реакцию собравшихся. Номер был напичкан сложными трюками, но, как удалось узнать Чану, это ещё не значит, что он победил. Нужно было следить даже за связующими элементами, ведь они могут повысить стоимость хореографической дорожки. «Прыгал с двумя поднятыми руками, выполнил два тройных акселя с перерывом лишь на переход, в каскаде использовал ойлер…» — перечислял хоккеист, пытаясь предугадать примерные баллы.
Закончить Чонин должен был четверным риттбергером. Он готовил его долгое время на эти отборочные и очень переживал. История о том, как он однажды столкнулся с Юдзуру Ханю надолго будет одной из самых любимых у Чана. То что человек может кем-то вдохновляться настолько, что сам становится способным дотягиваться до звёзд, всегда поражает его до глубины души.
Бан Чан подорвался с места, чтобы громко похлопать вместе со всем стадионом. При приземлении у него даже нога не дрогнула, а какое было вращение в конце! Номер подошёл к концу, но мурашки на руках никуда пропадать не собирались. Слишком потрясающий, чтобы быть реальным.
Судьи попросили десять минут для обсуждения и подведения итогов. Самые долгие десять минут в его жизни. Хотелось дождаться до последнего, поддержать до самого конца. Они ещё пару раз встретились взглядами, пока Чонин пил воду и слушал главного тренера, и неподдельное волнение в его глазах, которое так нелегко удалось различить, намертво приковало Чана к месту.
— …Извините! Айщ- Прошу прощения… Ты с ума сошёл?!
Парень чуть не упал, испуганно пялясь на человека, пихнувшего его с силой. Чанбин тяжело дышал, зло сверкая глазами из-под шлема, пока по его лицу катился пот. Он ещё раз толкнул его, а потом и вовсе стукнул по плечу. Чан даже возразить не успел, когда тот грубо заткнул его:
— У нас игра скоро начнётся! Тренер Ким убьёт тебя, придурок! — Чанбин опять ударил его по руке.
— Эй, ну хватит! — Чан увернулся от третьего удара, а потом вовсе поднялся, извиняясь направо и налево. Люди вокруг недовольно забурчали. — Да сейчас, подожди! Результаты!
— Какие, блин, результаты? — вскипел друг, недовольно уперевшись руками в бока. — Идём сейчас же, иначе единственные результаты, которых ты дождёшься, хён, будут от патологоанатома. Думаю, он очень удивится твоей башке, пробитой клюшкой!
— Не пойду. Ещё две минутки, — твёрдо настаивал Чан. Чанбин сокрушённо застонал и прикрыл глаза от бессилия. Это было не в первый раз, но тогда этот балбес хотя бы был на раскатке. Спасло его влюблённую по уши шкуру сегодня только то, что тренерский штаб созвали зачем-то в зале для конференций и разработки улучшений комплекса.
Со сел на освободившееся место и стянул шлем, треся мокрыми чёрными волосами. Он принялся махать на себя руками, предупреждая, что через две минуты просто закинет его на плечо и уйдёт.
Бан Чан с благодарностью сжал его руку и устремил свой взгляд на табло, на котором начался обратный тридцатисекундный отчёт. Судьи встали, и мужчина в самом центре деловито взял в руки какую-то бумажку. В волнении Чан так сильно стиснул плечо друга, что тому пришлось ударить его по руке. Когда оставалось десять секунд, Чанбин поднялся, готовясь бежать изо всех сил.
Стоило таблу обновиться, как всё тело Чана стало лёгкое, как пёрышко. Он, оглушённый волной аплодисментов, сдерживая крики, радостно негромко запищал и кинулся на сокомандника с удушающими объятьями. Хоть как-то пересечься с Чонином, обошедшим второго участника на ноль целых семь десятых, не удалось, потому что Чанбин буквально выталкивал его в сторону выхода с нечеловеческой силой и стремлением. А потом они побежали до боли в лёгких.
***
Начало второго периода вышло тухлое. Чан прижал одного из противников к бортику, с легкостью отбирая шайбу и передавая её в защиту. Нападать, когда эти ребята после трёх шайб им в ворота в первой половине игры решили, видимо, даже к центральной линии не соваться, было бессмысленно. Он на рынке или играет в хоккей? Все эти люди буквально не давали даже разглядеть вратаря.
Прозвучал свисток, и Чан стремительно двинулся к бортику, чтобы смениться. Тренер довольно хлопнул его по плечу. Он и вправду не узнал, что вместо получаса, а то и больше, Бан раскатывался лишь пять минут.
Стаскивая шлем, чтобы нормально попить воды, он оглядел трибуны. Большая половина мест была занята. И да, он искал кого-то конкретного. Кого-то с иссиня-чёрными волосами и украшенным стразами лицом. Конечно, вероятность, того что Ян придёт к нему на игру, была ничтожно маленькой, но посещать по возможности все мероприятия друг друга было что-то типа их традиции, приносящей только удачу. Она бы сейчас не помешала.
— Что, голубка своего ищешь? — усмехнулся Чанбин, пихнув его плечом. Чан толкнул его в ответ, смутившись.
Из-за агрессивной игры Со опять посадили на скамейку, в этот раз предотвратив удаление. Их потрясающий дуэт значительно рушился, когда на льду был только один из них. В нападении без Бина было тоскливо. Игра с этими ребятами из Йонъина нуднейшая в его жизни. Они были слишком аккуратными, разыгрывая шайбу только на своей стороне поля, практически не пытаясь забить. Минхо в воротах недавно пожаловался ему, что вот-вот заснёт.
Зато для них это была последняя игра перед выходом на международный уровень. Сначала сборная будет в полном составе, а потом некоторых игроков отберут, чтобы представить на чемпионате мира через год. И тренер сказал им о реальных шансах выбиться в люди. Это не могло не радовать.
— Вон он сидит, — сказал Чанбин, прежде чем сменить сокомандника по указу тренера, и махнул рукой в сторону северо-восточного входа. — Я жду тебя.
Конечно же, Чан посмотрел туда со скоростью света и принялся быстро перебирать лица. Сейчас как никогда он благодарил судьбу за своё хорошее зрение. Пришлось потратить большее количество секунд, чем он планировал, и на мгновение молодой человек даже подумал, что Чанбин мог ошибиться, но потом он увидел его. Чонин сидел, кутаясь в куртку, и внимательно разглядывал лёд. Из-под верхней одежды выглядывали элементы его роскошного костюма.
Он пришёл сюда сразу же, даже не переодевшись, лишь бы быть с ним.
Сердце Чана правда не выдержит такого потрясающего парня. Он умрёт не от того, что его расплющили об бортик, — как постоянно предвещала ему мать — а от великой любви к этому несносному фигуристу, который с таким неподдельным разочарованием ударяет себя по колену от нереализованной возможности команды Чана запустить шайбу в ворота. Другой рукой он крепко держит ладонь Феликса, который в отличие от друга за игрой совсем не смотрит. Кажется, блондин пытается найти кого-то на трибунах стадиона. Чан прыскает от этого, надевая вновь шлем. Уже совсем скоро замена.
Он бросает очередной взгляд на парней и понимает, что они с Феликсом заметили друг друга. Тот радостно машет ему, дёргая Чонина и указывает в его сторону. Ян сначала щурится, наверное, потому что уже снял линзы, а очки так и не надел, а потом улыбается ярко-ярко, ярче чем солнце светит в Сиднее. И Бан Чан думает, что у него солнечный удар. Парень складывает руки в придуманным много лет назад жесте.
Это придаёт просто удивительное количество сил и уверенности. И когда Чан выходит на лёд, отбивая пять Чанбину, он знает, что их ждёт успех. Невозможно проиграть, когда за тебя болеют победители.
***
— Так вот, Феликс сказал, что скинет мне конспект. Нужно успеть выучить его к среде, то есть за один день десять листов. Преподаватель закроет мне пропуски, если я правильно отвечу на все его вопросы, один из которых будет зачётный не по этой теме, представляешь?
Чан представлял, ещё как представлял себе завтрашний день с парнем под боком и каким-нибудь фильмом по телевизору. Однако не всем его мечтам было суждено сбыться. Чтобы не показаться грустным, он брякнул что-то о том, что всегда готов помочь, если понадобится. Ян посмотрел на него, а потом чмокнул в щёку, выбегая из лифта, когда двери разъехались в стороны с характерным «дзынь». Его смех пронёсся по коридору, а казалось, что по всему телу Чана, проникая в каждую клеточку тела.
Они посидели немного с друзьями, празднуя сразу две победы, но совсем скоро отправились домой. Хорошо, что Берри была у родителей, потому что сил её выгуливать не было совсем.
Звук поворачиваемого замка и приветливо скрипящей двери был самым любимым для него. Сегодня уж точно. Зима превращала теплолюбивого Чонина в нахохлившегося птенчика, у которого на улице было видно только глаза. И пока он распутывал все свои шарфы и снимал тёплую куртку и кофту, Чан позволил себе просто прислониться к косяку и прикрыть глаза. Это был действительно изнуряющий день.
Он всё ещё не пошевелился, но замок его верхней одежды расстегнулся, и прохладные ладошки забрались под свитер, оглаживая поясницу и спину. В челюсть прилетел поцелуй. Ещё один пришёлся в местечко за ушком. Чан поёжился, притягивая ближе, соединяя их лбы и улыбаясь.
— Ты был просто невероятным, — прошептал он, хотя что-то такое уже слетало с его губ сегодня примерно… раз двадцать точно.
— Правда? — Чонин переместил согретые любимым телом руки на шею, поглаживая и несильно сжимая. Чан расслабленно выдохнул. По его щеке нежно скользнул кончик чужого носа.
— Конечно, — молодой человек погрузил пальцы в тёмные пряди, оттягивая их и массируя кожу голову. Он приоткрыл глаза, чтобы убедиться в том, что своими действиями приносит удовольствие. Ян ластился и подставлялся под прикосновения, чуть ли не мурлыкая. — Самый лучший.
За закрытыми глазами разливались волны удовольствия из-за приятной дрожи, прошедшей по телу от настойчивого прикосновения губ к губам. Чан крепко прижал его к себе, уверенно отвечая на провокацию, немного сбивая парня с ритма. Ошеломлённый отдачей, Чонин негромко застонал ему в рот, решая облюбовать нижнюю губу. Покусывая и посасывая её, он доводил Бан Чана до крайне расслабленного состояния, при котором даже ориентироваться в пространстве было наисложнейшей задачей.
— Ты тоже ничего такой, — рассмеялся Чонин, припечатывая свои слова резким поцелуем в приоткрытые влажные губы и вешаясь на парня за шею. — Три шайбы за игру, так ещё и решающую в овертайме.
От похвалы в груди разлилось приятное тепло. Наверняка, глупо свои достижения и победы команды приписывать только к тому, что Чонин смог прийти на игру. Даже если и так, Чана это не особо волновало.
Он несколько раз чмокнул шею и покачал парня в своих руках. Живот Чонина заурчал, разрушив интимность и романтичность атмосферы. Бан Чан хмыкнул, похлопывая его по спине и отлепляя от себя. Смущённый Ян взглянул на него, извиняясь всем своим видом.
— Что хочешь съесть? — поинтересовался Чан, разуваясь и всё-таки избавляя себя от куртки. Под внимательным взглядом он прошёл по коридору, щёлкнув выключателем, чтобы свет загорелся в гардеробной.
— Тебя.
То с каким придыханием было сказало лишь одно единственное слово, чуть не свело Чана с ума. Чонин опять обвился вокруг него, только теперь со спины, руками собственнически оглаживая литой пресс под свитером. Бархатные губы стали выводить узоры на шее. Невыносимый просто.
— Обязательно, но позже, — произнёс он, собирая последние крупицы самообладания, потому что этот наглец поднялся руками вверх по телу, оглаживая грудь. — Сначала я должен накормить тебя настоящей едой, я обещал твоей маме, — даже разочарованный вздох на ухо не изменил намерений Чана. Повернувшись в его руках, молодой человек погладил Чонина по голове, зачёсывая волосы назад, чтобы оставить целомудренный поцелуй на лбу. — Мы ведь никуда не торопимся, — напомнил он, щёлкая парня по носу пальцем. — Ну так, что хочешь?
— Просто рис с курочкой, — покорно ответил Ян, перебирая в руках подол чужой одежды.
— А салат? — спросил Чан, пытаясь вспомнить всё содержимое холодильника, на которое он не так уж много внимания обратил с утра. Завтра обязательно нужно будет сходить в магазин.
— И салат.
— Беги в душ, — с улыбкой сказал он, решив ещё раз коснуться губами щеки, а руками сжать талию, как бы давая обещание продолжить.
— А ты? — Чонин заглянул ему в глаза, хмурясь, когда Чан отмахнулся. — Давай, когда всё будет остывать? Я приготовлю тебе ванну, а сам помою посуду.
— Хорошо. Люблю тебя.
Ян улыбнулся до милых ямочек на щеках и в припрыжку отправился в сторону спальни, крича что-то о том, что было бы неплохо глянуть перед сном какой-нибудь фильм.
Чан никогда не перестанет думать о том, что они, вероятно, просто были созданы друг для друга.
