Их одиннадцать тернистых дорог

Любимая находка       Девятихвостая смотрит на полукровку. И как этот милашка может быть таким жестоким и беспощадным?       Ари невзначай касается жилистой, неряшливо перебинтованной руки Сетта. Тот незаметно морщится от боли, но не подаёт виду.       Сердце Ари резко сжимается.       Юная вастайи улыбается.       Улыбается, потому что нашла то, что давно искала. Язык без слов и ионийские цветы       Чтобы понимать друг друга, достаточно лишь одного взгляда. Сейчас Сетт смотрел на Ари какими-то задумчивыми глазами.       Сжимает руками за своей спиной букет душистых ионийских цветов — таких же одурманивающие пьянящих, как и будущая их получательница.       Вастайи точно понравится самодельный букет. Девятихвостая       Босс случайно заприметил её на первых трибунах арены. Она стояла, полная шока и растерянности.       Её ярко-жёлтые глаза округлялись каждый раз, когда один противник наносил другому удар в челюсть.       Привлекательная вастайи — это ничего не сказать. Босс закусил губу и перевёл взгляд на арену.       Только вот вопрос — что же столь красивое существо забыло в этом адском котле насилия и жестокости?       Эта девятихвостая просто так не уйдёт, подумал Босс.       А если он так подумал, значит доведёт своё дело до конца.       Один из выродков с грохотом и пылью упал на землю, едва ли дыша, от накалившейся обстановки.       Люди на трибунах разразились аплодисментами и восхищёнными криками, полными сумасшествия.       Боссу всё равно. Он считает их животными.       Мужчина наблюдает за ней.       Ту бросает в холодный пот от увиденного. Отворачивается, чтобы перевести дух.       Победителю хлопают, им восхищаются, от него ждут продолжения. Какое же было чувство упоения своей славой было у него в этот момент.       Босс давит ухмылку.       Тупые, мерзкие ублюдки.       Он, на самом деле, рад.       Рад тому, что есть те, кто считает происходящее не более, чем вскармливанием внутренних демонов через насилие и реки крови. Имя       (Как её там зовут? М-м-м… Ари, кажется?) У хозяина арены       У Сетта, стоит заметить, был изящный кабинет. Что ж, на его интерьер Босс явно решил потратить добрую часть дохода от арены, и не зря. Выглядело дорого и местами даже вычурно. Прямо под стать его владельцу.       На его столе находилась небольшая фотография другой неизвестной вастайи в деревянной рамке. Ари задумалась — кто же это такая? Мужчина так и не ответил на этот вопрос.       Сетт убрал фотографию и смерил вастайи тяжёлым взглядом. Его уши нервно дёрнулись. Не стоило ей слишком долго смотреть, наверное.             — Что ты там увидела, Ари?       Лисица отвела взгляд в стену, рассматривая картину.             — Ничего.       Он не терпел лжи. Чёртова вастайи. Мужчина оскалился, и его клыки блеснули.             — Что ты оскалился, милый? — она встала и, опершись руками о стол, перегнулась через него к вставшему Сетту.             — Не выводи меня.             — А то что? Укусишь? Я тебе не по зубам, Сеттрих, — она мелодично хихикнула, проводя когтем по шее полукровки.       Тот отпрянул, не обращая внимания на вастайи. Специально раздражала его своим откровенным флиртом, чтобы он смотрел на неё больше. В сгущающемся мраке Ари красива до неприличия, и это заставляет Босса напрячься до предела, словно он натянутая струна.       Ари по-кошачьему залезла на стол и, когда подползла поближе к мужчине, который теперь стоял к ней спиной, завела ему свои тонкие, холодные руки со спины на плечи, поглаживая. Потом коснулась его спины своими губами и еле заметно целовала. Тело Сетта мгновенно расслабилось, и он, будто в лихорадке, выдохнул в потолок.             — Прекрати, Ари, — строго, но умоляюще просит Босс, теперь становясь покладистым, милым мальчиком.             — Я аккуратно, — прошептала та, — но не обещаю, что буду осторожной.       Сетт в очередной раз повёлся на эту плутовку. Такая коварно-соблазняющая, волнующая разум вастайи. Тепло дыхания касается Сетта, и он теряет связь с реальным миром, отдаваясь водопаду страсти и желания.       Босс не станет противиться своей флиртовой подруге. Внутреннее пламя Ари обжигает Сетта до самого основания, он задыхается. Закрывая глаза, всё теряет свой смысл — бумаги, которые ежедневно перечитывал Сетт, теперь беспорядочно лежали на полу. Это было не так важно.       Никто не сорвёт их минуту слабости друг к другу. Сейчас, во время небольшого перерыва, к Боссу ни в коем случае нельзя заходить, даже если постучаться. Тогда его гнева не избежать никому — ни персоналу, ни посетителям.       У хозяина арены строгий график работы. Источник счастья       Сетт — брошенная полукровка, который теперь ищет своё счастье в разбитых лицах противниках, размазанной крови на костяшках и пыли, которая каждый раз поднимается с арены и врезается в нос, лишая возможности дышать.       Босс ещё много раз отыграется за издевательства, за унижения других и за своего ублюдского отца на соперниках. От этого он испытывал минутное облегчение, но ему всегда было мало. Этого было недостаточно, чтобы полностью отпустить неприятное прошлое. Из-за этого он забрёл на эту дорожку из крови, деспотии и смерти.       Жажда реванша — то, что его мотивирует.       Ари отчаянно вздыхает и отпускает Сетта, ведь полукровка никогда не станет считываться с её мнением.       Он — маленький ребёнок в большом теле. Не сейчас             — Ну что ж, полукровка. Ты подходишь под мой типаж, — насмешливо говорит лисица, — большой и тупой…       Сетт сжимает свой ударный кулак. На том одна за другой проступили вены, которые было отчётливо видно даже через кожу. Лицо затмевается нескрываемым напряжением. Тупоголовая вастайи не имеет права так говорить с Боссом, на котом держится преступный ионийский мир.             — Что ты несёшь, бестолочь? — Сетт выплёвывает каждое слово из своего рта прямо той в лицо.       Лисица хихикает, а затем таким же тоном продолжает:             — Какой ты невежда. Не стоит меня перебивать, это некрасиво. Будь более деликатен.       Сетт крепко сдерживает своего внутреннего зверя на цепи, не позволяя ему сорваться.             — Меня не интересует твой детский лепет. Говори — зачем пришла, или мне тебя вышвырнуть прямо наружу за шкирку.       Сетт скрещивает руки на груди и слегка приподнимает голову вверх.             — Побуду благородным — помогу безродной вастайи найти пристанище в помойке. Может, это твой родной дом?       Ари это задело, как ножом по сердцу. Он знает, куда нужно надавить, чтобы стало больно. Она тоже знает. Даже лучше, чем он.             — Лучше быть в неведении о родных, чем знать о том, что отец от тебя отрёкся и, собрав узелок, навсегда ушел за лучшей жизнью без ненужного груза.       Сетт, стиснув зубы, ударил кулаком в стену. По ней побежали трещины, создавая паутину, из них посыпалась пыль.             — Ах, — наигранно продолжила та, — как знакомо, да?       Босс очень зол. Сетт начал звереть. Эта вастайи — простой мешок мяса. Кровь в венах начала закипать, озлобленность и гнев заполонили собой трезвый, холодный разум.       Сетт ненавидел, когда начинала затрагиваться тема его семьи. Да, его отец бросил его с матерью. Да, он больше не вернулся. И что с этого? Ари не может рассуждать об этом, а тем более рядом с ним.       Она — грязь, хвостатая тварь, оскорбляющая своим существованием всех вастайи. Она — объект всеобщего презрения.       Босс ненавидит Ари. Ненавидит настолько, что вырвал бы из её груди сердце и голыми руками выпотрошил из неё все внутренности, а потом собрал их и втоптал в землю. Да так, что они станут с ней одним целым. Он бы разорвал её телесную оболочку на тысячу мелких кусочков и бросил их на съедение помойным крысам, да и те бы наверняка побрезговали. Ей даже не нужно что-либо делать в его сторону — она достаточно испоганила ему жизнь ещё на первых этапах развития их общения.       Ари — сильная, он этого не отрицает. Достойный противник. Вастайи способна морально уничтожать кого угодно и втаптывать в грязь по самые уши. Это её талант. Ей не нужно брать физической силой, хватит только зацепить за болезненные участки души, разрывая ещё не затянувшиеся раны.       Между ними воцарилась напряжённая тишина. Одно брошенное слово могло стать точкой невозврата. Ещё миг и они бы вцепились друг другу в глотки, в волосы, в конечности — да они бы к чертям разнесли этот душное и тесное для них двоих помещение, стены, и уже следом, на развалинах, оставшимися за ними, сошлись в финальной схватке, которая бы теперь уже навсегда определила, кто есть кто на самом деле.       Но не сейчас. Странная болезнь       Под рёбрами Ари что-то ноет от истомы каждый раз, когда она видит Сетта. От её живота к груди поднимется волна невероятной радости, она широко улыбаться и заливается румянцем. Он такой идеальный, пускай и полукровка. Многие молодые вастайи избегали отношений с полукровками. Сердце Ари бешено бьётся, она прикладывает руку к груди и зовёт его, когда он уходит куда-то далеко с другой. Её ладони потеют, щёки горят, а в горле жжёт от недосказанности слов. Странные симптомы не менее странной болезни, думает Ари, но к какому бы ионийскому врачу она не пошла, он ничем не может помочь, лишь разводит руками. Вастайи проще забыть об этом, но каждый раз её терзает один и тот же вопрос — почему она? До последнего       Сетт никогда не оставит свою дурную привычку нарываться на неприятности. Ари с какой-то душевной болью за него вздыхает и обрабатывает раны, сидя с ним у реки поздно вечером.       Он никогда не говорил, с кем сводил счёты, потому что считал, что эта информация ни к чему для Ари. Это только его проблемы, в которые он не хотел втягивать близких, а её — тем более.       Это даже не обсуждалось. Не хватало ещё, чтобы с головы Ари хотя бы волосок упал. Сетт сжимает кулаки и шипит — рваные раны на спине пульсируют и ноют, пока вастайи их обрабатывает какими-то волшебным порошком, сделанными из трав.       Ночные тени медленно плотно сползаются около тех. Над рекой пролетают небольшие стаи маленьких, ярко светящихся светлячков. Сетт улыбается, как в детстве, когда впервые увидел такое странное явление. Его мама всегда говорила, что это к лучшему. Она всегда во всём находила лишь хорошее. Сетту ужасно её не хватало сейчас.       Ари осторожно перебинтовывает исполосованное туловище мужчины, оставляя за собой незаметные прикосновения, а тот всё продолжает безотрывно наблюдать за летающими насекомыми. Сетту не хочется думать о том, сколько ран он ещё заработает и в скольких драках примет участие, победит или потерпит поражение.       Он наслаждается моментом душевного спокойствия, пока девушка объяла его своими пушистыми хвостами. Сетту становится теплее и уютнее, когда Ари обнимает его руку и кладёт голову на плечо. Вастайи тихо сопит, а он боится пошевелиться, чтобы не разбудить её.       Светлячки уже почти разлетелись по сторонам, ночной мрак вновь начинает сгущаться. Пахнет дымом уже давно потухшего костра, Сетт поднимает голову к небу и долго в него смотрит, пытаясь разглядеть хотя бы одну звёздочку.       Ари что-то говорит во сне и сильнее прижимается к мужчине, по её телу проходит дрожь, а из глаза катится тонкая слеза. Сетт резко опустил голову вниз, его взгляд стал скрыт, а рот принял звериный оскал. Его сердце разрывается от чувства вины перед несчастной вастайи, потому что он не смог уберечь её от своих проблем и гадких лап врагов. В его теле, по венам, продолжает бежать кровь с болью.       Рана в боку вастайи ничем не хуже, чем у Сетта. Кровь остановилась, но следы от когтей зверя видны повсюду — на груди, ногах, спине. Царапины глубокие, заживут не скоро, останутся шрамы, как напоминание о худшем. По щеке мужчины катится горячая слеза, ещё одна, а затем и их десяток. Сетт чувствует себя ни к чёрту, и начинает рыдать, закрыв лицо руками и пытаясь унять дрожь. Он не смог защитить Ари. От стыда полукровка хочет кричать, ярость от бессилия сжигала его изнутри.       Ари просыпается и, устраиваясь поудобнее, заглядывает в закрытое лицо Сетта. Её брови жалобно выгибаются, она убирает пряди его красных, словно кармин, волос. Мужчина не смотрит той в глаза, он не может. Ему невыносимо тяжело сделать это. Он считает, что сломал жизнь ни в чём невиновной Ари.             — С тобой всё в порядке? Ты плачешь, — девушка берёт его лицо в свои исцарапанные ладони и вытирает слёзы.             — Ари, — срывается с языка Сетта, — прости меня. Я не смог тебя защитить, — он громко всхлипывает, — мне ужасно стыдно, что ты приняла весь удар на себя, пока я валялся в отключке, — он вцепился в свои волосы, — я такой дурак, я идиот… Ари, — он хотел схватить её в охапку и забрать в крепкие объятия, но не может пошевелиться, прижимает её ладони к своей груди, — не уходи.             — Я не держу на тебя обиды, Сетт. Даже не думала об этом. И никогда не уйду, потому что ты мне очень, очень нужен. Ты всегда делал и делаешь для меня всё возможное и невозможное, и я буду защищать тебя от ужасных людей до конца. Я — твоя крепость, и ни за что не оставлю тебя в беде. Ты меня слышишь? — Ари заботливо целует его в лоб и улыбается, — Всё будет хорошо. Ничего не бойся. Я буду с тобой.       Тонкие губы Сетта задрожали, он обхватил ту и притянул к себе, обнимая, как в последний раз, вдыхает родной запах, смешанный с костром. Девятихвостая замирает в его объятиях. В её душе поселилась смутная тревога и страх — что же судьба подкинет им завтра? Но, что бы не произошло, они будут сражаться спиной к спине. Ни за что не перестанут бороться. Всегда будут. Поиск правды       У неё нет ничего, кроме имени.       У него есть всё, кроме памяти.       (Провалы в памяти с каждым днём становится всё глубже и глубже… и глубже…)       Кто он и откуда родом — извечный вопрос, который останется без ответа.       Её терзает тот же вопрос. Она бездомная, будто собака.       (На душе скребут кошки.)       В погоне за ответами сложно не потерять себе в этой веренице дней.       И что же из этого истинно на самом деле?       Словно две противоборствующие стороны, страстно желающие дорваться до всей правды, ищут себя.       Но, на самом деле, им уже некуда идти. Время       У Сетта нет ни надгробия, ни могилы. Никакого памятного знака, который говорил бы о нём. Мужчина считался уже какой год пропавшим без вести. Кто-то говорил — убили, как псину, и схоронили также. Злые людские языки, от которых сводит зубы.       Ари каждый раз посещает то место, где мужчина предпочёл бы быть похороненным — небольшая лужайка в глубине леса, о которой никто, кроме них, не знал.       Вастайи приходила сюда каждую неделю, оставляя какую-то вещь, а затем говорила о том, как у неё дела. Ари знает, что Сетт её, наверняка, не слышит, но тот ещё при жизни говорил ей — говори со мной, даже если меня не будет рядом.       У Ари уже давно появилась семья. Время ведь как вода — течёт себе и течёт, но очень быстро, незаметно. Она счастлива в браке с другим мужчиной, у неё родились две замечательных дочери, в которых она души не чает.       Её алые губы трогает широкая улыбка, она осторожно гладит неряшливо высеченное из камня надгробие, а затем встаёт и закрывает лицо своими тёмными волосами. Ари не хотела, чтобы Сетт видел её душевную бездну, которую наполнила глубокая печаль.       Теперь Сетт — просто тень, сопровождающая Ари на прогулках наедине. Он так и не сказал ей о том, что хотелось, но безумно благодарен за то, что та продолжает жить.       Даже так невыносимо далеко находясь друг от друга, это было большим счастьем и наградой.       С первыми лучами солнца Ари просыпается и, осторожно наступая босыми ногами, чтобы не разбудить свою семью, выходит из своего жилища и, раскинув руки, встречает новый день.       Дышать стало заметно легче, а в её ярких глазах больше не сквозит пустота.       Ари отпустила Сетта,

но никогда его не забудет.