because maybe
you're gonna be the one that saves me
and after all
you're my wonderwall
Сколько бы лет ни прошло, Гахён уверена, что она всегда будет помнить тот самый запах лаванды и глупые очки-сердечки с фиолетовыми стёклами. Запах, который дурманил её голову каждый день на протяжении нескольких лет, и очки в виде сердец, которые, как ей кажется, носила она сама, только со стёклами розовыми-розовыми. В память навсегда врезалась яркая белоснежная улыбка и нежно-фиолетовый цвет, заполоняющий весь разум. И будто саундтреком песня oasis, в ней пелось что-то про чувства сильные и спасение. Подростковые годы остаются навсегда чем-то важным, особенно если в это время ты успеваешь влюбиться. Влюбиться до беспамятства, до красных щёк и ушей, до покусанных губ и отчаянных поступков. Со стороны, наверное, выглядело глупо, но Гахён было плевать. Казалось, что видит она лишь одну её и слышит только её голос, бархатный и низкий, иногда хрипящий и нежный. Особенно тогда, когда она говорила это своё любимое «Гахён-ни», будто мурлыкала. Влюбиться в лучшую подругу старшей сестры – что может быть хуже? Гахён ответила бы – ничего. Но ничего лучше она себе и представить не могла. – Гахён, ты можешь помочь мне с продуктами? Голос мамы прорывается сквозь закрытую дверь комнаты. Стены в плакатах, у дальней – скейт, где-то в углу чехол из-под гитары, а сама Гахён сидит на кровати, царапая что-то острым карандашом в блокноте. Через минуту она вскакивает, зная, что ждать мама долго не любит, и почти слетает с лестницы, перепрыгивая через ступеньки. – Ма-ам, а ты попросить Юхён не могла? Гахён забегает на кухню и, видя маму с тяжелым пакетом, перехватывает сумки из её рук, принимаясь раскладывать всё по своим местам. – Ты же знаешь, что она ждёт подругу, ни в жизнь не спустится сейчас. Гахён фыркает. Конечно, она знает. Вот только если Юхён не выходит из своей комнаты и готовится к приходу Шиён, то сама Гахён специально каждый раз находит повод быть на первом этаже дома, а не у себя, чтобы застать подругу сестры. Для того чтобы услышать пару слов в свой адрес и остаться счастливой на пару дней после этого. Хватит даже банального «привет, сестрёнка». Конечно, ей хотелось бы подмазаться к Юхён и посидеть с ними в комнате, или даже пойти гулять, увязавшись хвостиком за старшими. Но сестра всегда была непреклонна и оставляла Гахён дома, говоря, мол, «маленькая ещё по таким местам ходить». Было, конечно, обидно и горько, но Гахён не отчаивалась и упорно ждала своего семнадцатилетия, чтобы гордо сказать Юхён о том, что сегодня она не будет сидеть дома. Этот год, вообще-то, мало что менял, но ей казалось, что переход от шестнадцати к семнадцати годам сделает её супер взрослой. Стук в дверь заставляет Гахён навострить уши, она уже хочет сказать маме, что она пойдёт открыть дверь, но звук бегущей вниз Юхён её останавливает. – Это ко мне! Дверь открывается и заходит она, принося с собой и тот самый лавандовый запах, наполняющий дом и душу Гахён. Отдалённо доносится «здравствуйте», адресованное родителям, и Гахён молится всем богам, чтобы Шиён зашла в гостиную и подождала Юхён тут. Но, вспоминая про свой внешний вид, Гахён тут же передумывает и молится уже о том, чтобы сестра в этот раз собралась заранее. Белая растянутая футболка с несколькими жирными пятнами, широкие шорты, еле-выбивающиеся из-под футболки, и взъерошенные тёмные волосы, больше напоминающие гнездо – в таком виде предстать перед ней хотелось меньше всего. – Боже, боже, боже… – Ты чего? Мама подозрительно косится на Гахён, которая мысленно паникует и судорожно придумывает, куда ей спрятаться. Но она не успевает, потому что Шиён проходит прямиком на кухню, пока Юхён мчится обратно на второй этаж. – Здравствуйте, – приятный голос раздаётся из-за спины, Гахён замирает с пакетом молока в руках, – привет, сестрёнка. Шиён подходит ближе и кладёт руку на макушку Гахён, поглаживая и без того беспорядочно уложенные волосы. Прикосновение отдаётся теплом, разливающимся сверху вниз по всему телу. В голове всё фиолетовое, а на душе горячо-горячо. Повернуться было самой большой ошибкой. Она такая красивая, пиздец, пиздец, пиздец… Лучезарная улыбка украшает лицо Шиён, Гахён успевает разглядеть каждую морщинку, появляющуюся около сощуренных глаз, ямочки над уголками губ, сами пухлые красные губы и три родинки: над глазом, под другим и на подбородке – их Шиён не замазывает тональником, а наоборот подкрашивает. Гахён находит это невероятно очаровательным. На голове как всегда красуются глупые очки в форме сердец. – П-привет, – она почти заикается, продолжая глупо пялиться. Мама куда-то ретируется, оставляя их наедине. Шиён начинает улыбаться ещё шире, не спуская взгляда с Гахён. Ещё пару секунд проходят в молчании, прежде чем Шиён кладёт руки поверх гахёновых на пакет молока, собираясь забрать его. Она кивает вниз, спрашивая разрешения. Пальцы Гахён покалывают от прикосновения, и она надеется, что этот момент никогда не закончится. Но Шиён всё же забирает несчастный пакет, убирая его в холодильник. – Вы сегодня с Юхён куда-то пойдёте? – к ней возвращается умение более-менее нормально разговаривать. Шиён облокачивается на столешницу, становясь совсем близко. Гахён пытается не показывать мелко трясущиеся руки, раскладывая оставшиеся продукты по ящикам. Сегодня Шиён накрасилась ярче прежнего. Обычно она немного подводит глаза и подкрашивает ресницы, но сейчас Гахён легко разглядела ровный тон, немного припудренные щёки и тёмную выделяющуюся подводку, делающую шиёнов взгляд до невозможного хищным. Будто она только с рок-концерта. – Да, сегодня тусовка какая-то на пляже будет, решили заглянуть. Она следит за каждым движением Гахён, словно пытаясь зацепиться за любой неосторожный взмах подрагивающей руки. – А ты? Гахён замирает. Неужто сегодня ей повезёт? – Я? Шиён смеётся. Смеётся тем самым низким смехом, который каждый раз подкашивает ноги и будоражит всё внутри. – Ты, да. Пойдёшь сегодня с нами? Мысленно Гахён уже отплясывает победный танец на кухонном столе. Но в действительности она лишь поражённо вглядывается в чужое весёлое лицо, пытаясь понять, не шутят ли над ней. – С-серьёзно?.. Это, наверное, теперь самый лучший день в её жизни. Стоит отметить его красным в календаре. – Я шутки так просто не шучу, ты же знаешь, – Шиён наклоняет голову в сторону, заставляя сердце Гахён трепетать от миловидности этого действия, – Юхён не будет против, я ей скажу. Каждое слово прошибает с новой силой, и Гахён теряется в словах. Вместо того чтобы что-то сказать, она кидается на чужие широкие плечи, обхватывая их. Шиён ощутимо выше, Гахён тычется носом в её ключицу. Цветочный запах окутывает её целиком, заставляя забыть про стыд от своих действий. Шиёновы руки неуверенно оплетают талию, прикосновения жгутся раскалённым металлом. Гахён не разбирает ни слова из того, что Шиён мурлычет ей на ухо. Она просто счастлива. Счастлива находиться в ставших уже родными объятиях, вот так просто стоять посреди тесной кухни и обнимать тёплую Шиён, положившую голову на гахёнову макушку. И какая разница, что Шиён – лучшая подруга её старшей сестры, а Гахён – влюблённый в неё по уши подросток, ничего не смыслящий в этой жизни. Она просто счастлива. ,,, Вечеринка оказывается шумной, наполненной алкоголем и бесплатной травкой, которую буквально каждый так и норовит всунуть тебе в руки. Юхён всех отгоняет, шипя что-то про «ещё рано». Но ни один алкоголь на планете, ни один сорт марихуаны не затмит Ли Шиён. Всё внимание Гахён весь вечер было сосредоточено только на ней. Когда она общалась с какими-то незнакомыми людьми, когда жадно отпивала пиво из стеклянной бутылки, когда невероятно эстетично курила и плавно изгибалась в ритм музыки. Когда просто была в поле зрения и поражала своей красотой. Лето было в своём разгаре, поэтому на улице сначала было ощутимо жарко и душно. Пот стекал со лба, заставляя волосы неприятно липнуть к коже. Ближе к ночи, когда солнце начало заходить за горизонт, заливая ало-фиолетовым градиентом всё вокруг, а людей становилось всё меньше, заметно похолодало. Гахён начало потрясывать от неприятного морозца, пробегающего по открытой коже. Она стояла у берега и ёжилась, жалея о том, что не взяла с собой куртку. Вода отражала алость заката, почти добегала до потрёпанных кед. Ноги тонули в песке, который неприятно колол ступни, забиваясь в обувь. Гахён не провела ни минуты в компании Шиён, она вечно была с кем-то другим. Это огорчало, но не так сильно. Быть просто рядом, на расстоянии нескольких метров – уже что-то. – Бу! – раздаётся из-за плеча, длинные пальцы обхватывают гахёновы бока. Гахён дёргается, не поворачиваясь назад. Она точно уверена, что это Шиён. Тепло чужого тела греет спину, длинные руки оплетают живот, а на плече показывается подбородок с той самой родинкой. От неё несёт хмелем и сигаретным дымом, лаванда еле-еле пробивается из-под этой смеси запахов. – Холодно? Голос её хриплый, а пальцы холодные, но Гахён все равно кладёт свои руки поверх шиёновых. – Теперь нет. Гахён чувствует, как Шиён расплывается в улыбке. Проводят они так ещё несколько минут, после чего Шиён отстраняется, оставляя на макушке мягкий целомудренный поцелуй. Она уходит, а Гахён понимает, что сегодня уже не уснёт. ,,, Проходит несколько дней, Шиён больше не приходит к Юхён, а Гахён хочется на стенку лезть. Желание её увидеть, услышать – выжигает внутренности и горчит на языке. Она даже порывалась взять у сестры номер Шиён, но никак не могла отважиться. Поэтому пришлось узнавать его через всевозможных знакомых. И когда желанные цифры оказались в её контактах, она не решилась позвонить. Пальцы тянулись к кнопке вызова, но не нажимали. Телефон отбрасывался на кровать, а Гахён готова была выть от своей беспомощности. И посреди бессонной ночи, когда желание услышать бархатный родной голос переходило все границы, она позвонила. – Да? – сонный голос раздаётся из динамика, Гахён хочется вмазать себе за то, что она разбудила Шиён, но радость переполняет её и заставляет про всё забыть. – Шиён, это Гахён. – Гахён… Что-то случилось? – Нет.. Нет, не случилось. Я п-просто- просто захотела с тобой поговорить, – повисает пауза, Гахён думает, что Шиён сейчас сбросит звонок, подумав, какая же она глупая. Но этого не происходит, – Можно? – Можно. Гахён слышит шуршание, Шиён встаёт с кровати. Никакие слова не идут в голову. – Настолько успела соскучиться по мне? Вопрос застаёт врасплох. Врать не хотелось, придумывать отговорки – тоже. – Да. Шиён опять смеётся, поражаясь такой искренности. – Хорошо, я исправлюсь. – Н-нет, ты чего, я не это имела ввиду. – Гахён, – тон шиёнова голоса становится на секунду серьёзным, – все нормально. – Хорошо. Они болтают ещё полночи. Тем для разговоров, казалось бы, никаких нет, но звонок длится 4 с лишним часа, и завершается незадолго до первых лучей солнца. У Гахён в календаре появляется слишком много новых красных дней. ,,, После телефонного разговора проходит около недели, и Гахён вновь скучает, потому что Шиён опять пропадает. Позвонить она больше не решается, лишь старается занимать себя всевозможными делами, катается на скейте, разбивает колени в кровь и читает какие-то книжки, заданные на лето. А вместо этого хочется держать Шиён за руку, слушать её голос и гулять по набережной, мочить ноги в ледяной воде и простужаться, чтобы потом лежать вместе и страдать от дурацкого насморка и высокой температуры. Юхён уезжает в лагерь, и Гахён не хочет даже спрашивать у неё, поехала ли Шиён вместе с ней. Она не хочет знать, что увидятся они только через несколько недель. И в очередной день, когда Гахён уже не брала в руки телефон, чтобы посмотреть: не звонила ли Шиён, не писала – раздаётся стук в дверь. Она его, конечно же, не слышит, потому что сидит у себя в комнате, а открывает мама. – Здравствуй, Шиён. Юхён уехала. – Я знаю, вы можете позвать Гахён? Шиён мнётся на пороге дома. Гахён спускается после криков мамы о том, что к ней кто-то пришёл. Все её друзья разъехались по лагерям и курортам, поэтому догадок, кто это мог бы быть, у неё не было. Одна была, но тешить себя пустыми надеждами не было никакого желания. И когда она видит Шиён, нервно заламывающую пальцы, сердце замирает. Гахён тут же кидается на неё с душащими объятиями, выбивая все слова. – Привет, Гахён-ни. – Я скучала, Шиён. Раздаётся приглушённое «я знаю». – Давай погуляем вместе? Щёки Гахён вспыхивают. Возможно, она слишком преувеличивает это приглашение, возможно, Шиён и впрямь не понимает всех её чувств и считает лишь глупой наивной младшей сестрой своей лучшей подруги. Возможно, так и есть, но какая разница, когда Гахён соглашается и бежит собираться. Потом они начнут гулять чаще, даже подержатся пару раз за руки. Гахён будет смотреть на то, как Шиён выдыхает сигаретный дым, вперившись взглядом в мирно бьющиеся волны и фиолетовый закат. Ещё позже Гахён подарит Шиён свой первый поцелуй, который будет детским и неумелым, отдающим мятной жвачкой и сигаретами. Но она будет уверена, что Шиён её обязательно научит целоваться, как научит и тому, что всё не может длиться вечно. Но это уже будет не важно, ведь тот самый лавандовый запах и фиолетовые очки-сердечки останутся в памяти Гахён навсегда. Потому что подростковые года не стираются просто так из воспоминаний, не забывается и первая наивная влюблённость, наполненная вечерними прогулками под песню oasis, неловкими касаниями ледяных рук и крепкими объятиями, расцветающими цветами лаванды в грудной клетке.