Простой человек искусства

Рюджи прекрасно помнит тот день, когда они встретили Юске. «Что за фрик?!» — вопил он тогда. Да, забавно вышло. Билеты, сомнения, скука смертная в блёклых картинах. Одна Анн что-то там поняла, но тоже ходила, как в воду опущенная. Проверили хижину, лачугу, как это ещё назвать… Немыслимо, что там до сих пор жили люди. А потом они случайно попали в Дворец Мадараме. Буйство безвкусицы, полный трэш. Но то были цветочки… Плавающие картины, среди которых оказался сначала Наканохара, а потом Юске. О, Мадараме был тем ещё больным ублюдком. Картина Юске выделялась из общей массы — висела прямо напротив монумента «подвигам» свихнувшегося старика, на котором так изящно и мерзко вылеплены дети разных возрастов, превозносящие «Великого Художника Японского Изобразительного Искусства» на волне из золота. Картина Юске была больше всех, он был там почти в полный рост. Рюджи нашёл это очень показательным. В золотой клетке, лишённый даже минимальный удобств, в добавок ещё и без ног. Рюджи не ценитель искусства, но даже он может понять, когда нечто явно не относится к искусству, а лишь насмехается над ним. Конечно же, Тень Мадараме была такой же вульгарной, как и он сам, лишь скрытый за маской, обеляющей его в глазах общественности. Музей, хах. Больше похоже на барахолку больного ублюдка, падкого на деньги настолько сильно, что не чурается никаких жертв. Позже, на проверку, так и оказалось. Юске показался Рюджи крайне… уникальным персонажем. Он был странным, с непонятными экстравагантными повадками, с твёрдыми, пускай местами неверными, убеждениями, с прямой спиной и немного поехавшей крышей, стоило кому-то сказать слово «искусство» или «рисование». Очень уникальный персонаж. Рюджи неловко себе признаваться сейчас, спустя годы, но долгое время он искренне не понимал этого парня. И даже посмеяться нельзя было, это казалось неправильным. Не как с инвалидами или настоящими психами, когда не успеваешь себя сдержать, а потом стыдишься, но как над человеком, который обожает своё дело превыше всего на свете. Над таким не смеются, таким восхищаются. Рюджи впервые проникся, когда Юске пробудил свою Персону. Тогда он не помнил себя от ярости: использовать кого-то — ребёнка, которого ты вырастил! — до конца его жизни, чтобы зарабатывать деньги… Камошида не шёл ни в какое сравнение с этим ходячим поносом. Единственный приятный момент во время драки, который Рюджи с удовольствием вспоминает, это когда Юске дал отпор Мадараме, увидел его настоящее лицо, а потом так красиво, так изящно избавился от окруживших их Теней. Не будь первое пробуждение таким изматывающим, Юске разобрался бы со стариком, пока тот ещё не успел опомниться. Рюджи хотел бы прихватить попкорн. А потом они оказались в той кафешке в Шибуе. Надо сказать, тогда они ещё не привыкли к характеру Китагавы, зато сейчас… Юске классный парень, очень весёлый и забавный, у него есть куча привычек настоящего художника, которые порой доставляют головную боль, но кажутся такими очаровательными. Сейчас Юске для них для всех, как большой ребёнок. Высоченный громила, который думает только о своих кисточках и картинах, рисует даже в разгар боя, когда отходит на заднюю линию. Придурковатый, забавный парень, всегда забывающий взять с собой достаточно денег или неумело ими распоряжающийся. Большой ребёнок. И это Анн ещё на него бочки катит! А он, Рюджи, между прочим достаточно ответственный, чтобы не причинять другим таких неудобств постоянно. Юске быстро влился в коллектив, как краска в другую ёмкость. Он был холоден и сдержан, вежлив и прямолинеен, но очень открыт и доверчив своим первым друзьям. Рюджи сам не заметил, как стал присматривать за ним. К концу их истории с Меджет он уже привык носить лишние пару тысяч йен в кошельке, даже не утруждая себя причислять Юске новую сумму долга. Он художник, творческий человек, сам себе на уме. Хах, его действительно не беспокоят материальные вещи, которыми другие озабочены постоянно. Рюджи начал по-белому завидовать. В Юске с каждым днём открывались новые черты, он менялся и становился лишь интереснее, при этом сохраняя свою неудержимую страсть к искусству. Хотя с последним он часто переусердствовал. Большой ребёнок, любящий драматизировать с кисточкой в зубах — вот самое точное описание Китагавы Юске, которое можно только придумать. Когда они бегали по Мементосу, Рюджи часто за ним наблюдал. Сначала это было привычкой, которая была у всех них: присматривать, оберегать; но потом из бездумного сверления в спину они перешли в нечто другое, что Рюджи никак не мог ни описать, ни объяснить. Будто то, что раньше вызывало сухой интерес, но по сути было пустым, стало вдруг ощущаться объёмным, движущимся, дышащим. В какой-то момент глаза стали ловить блики на костюме Юске. Господи, эти латексные шмотки такие обтягивающие, просто невыносимо. Потом отчётливее других звуков и запахов стали выделяться присущие только Юске: скрип жёстких тканей костюма и запах краски вперемешку с недорогим парфюмом, наверняка купленным на распродаже на последние деньги. У Юске вообще почти не было покупок не на последние деньги. В драках он всё также просто пылал своим драматизмом, изяществом и силой, которую вкладывал в смертоносные удары катаной. Рюджи находил крайне прикольным тот факт, что у Гаэмона немного косят глаза, делая его придурковатым на вид, хотя внешне он весь такой серьёзный из себя. Вот за лето он-то и проморгал сразу две серьёзные вещи. Первая — взгляды Анн, долгие, анализирующие, по-девичьи любопытные. Потом ему это аукнулось. Очень сильно. И вторая — как они с Юске стали полноценными партнёрами. Всё чаще работали в паре, разнося вражин молниями и льдом в клочья. Рюджи был польщён, когда Юске позвал его придумать их особое движение. О-о, это был тот ещё анекдот. Конечно же Юске предложил сначала что-то в традиционном японском стиле, потом приплёл своих омаров (чем они ему так в душу запали?). Рюджи хотел тогда выглядеть круто, чтобы чики, живущие только в его голове, пищали как на рок-концерте от каждого его движения. В целом, вышло неплохо. Вполне в их стиле. А потом грянул гром среди ясного неба, ну или Анн. После очередного тяжёлого дня в Мементосе, который они выделили на тренировки перед финальным боссом Окумурой, Такамаки просто в наглую повесилась на его руку и повела в сторону. По ней было видно, что вопрос явно деликатный и очень сильно её волнует. Каким образом туда занесло Макото и Хару, он до сих пор понять не может. — Рю-юджи, — потянула блондинка, — ты ничего не хочешь нам рассказать? О-о-о, он знал эту интонацию и эту улыбку. — Ч-что?! — паника сразу захлестнула его. Он забыл кошелёк, что-то потерял?! — Сакамото-кун, я уверена, ты знаешь, о чём речь. — Макото редко называла его «Сакамото-кун». Он попал. — Я-я совершенно не понимаю, что за хрень происходит! — Рюджи попытался отшутиться и свалить, пока его не сожрали заживо, но тут прилетело фаталити. — Рюджи, тебе нравится Юске? — выдала Хару из-за его спины. Что. Нет, стоп, что?! Да вы вообще с ума тут все посходили?! Девушки серьёзного на него глазели. Упс, кажется, это он произнёс вслух. — Слушай, Рюджи, тут нечего стыдиться, — начала Анн. — Не надо врать себе, — кивнула Макото. — Ага, лучше признайся себе, и сразу станет легче! — Хару красноречиво переплела пальцы с пальцами их президента студсовета. Нужно будет сказать Акире не сильно на что-то надеяться. — Так-так-так, стоп-стоп-стоп, — Рюджи глубоко вздохнул. — Откуда вы вообще это взяли? — Ну-у… — Такамаки приложила палец к губам. — Ещё летом на море ты постоянно крутился вокруг него, вы, парни, смеялись над Юске из-за его омаров. — Ага, а потом на Гавайях ты, несмотря на свои же выкрики о «чиках», — Макото выгнула бровь, — всё время был рядом с ним, даже когда Акира отходил по делам. — И-и что?! Это ни о чём не говорит! — запаниковал он. — А ещё ты катал его на матрасе почти три часа, — непримиримо сказала Такамаки. — И даже купил ему крем от загара, когда у Юске обгорели плечи, — Макото встала в зеркальную позу. Хару за их спинами предательски посмеивалась, когда Рюджи залился краской. Ну да, он делал все эти вещи. Но ведь они друзья! Юске просто не может сам о себе позаботиться, вот Рюджи и приходится иногда быть на побегушках, чтобы проследить, всё ли с ним в порядке. И вообще! Юске должен был помочь им с Акирой закадрить местных тёлочек, но вечером остался в номере из-за сгоревших плеч и его заменил Мишима, в итоге они так никого и не закадрили! Стыд и смущение ещё горели на его щеках, когда в голове одно за одним проносились летние воспоминания. Как Юске опять купил двух омаров, как Рюджи гонял за его скетчбуком, который Юске забыл у него в номере на обеде, как он уже на следующий день со своих кровных раскошелился на немыслимо дорогой крем от загара, чтобы Юске не было тоскливо сидеть под зонтиком одному, как они чуть не потеряли свой багаж в аэропорту из-за того, что Юске опять занимался своим «пиплвотчинг» дольше положенного… Как они пошли смотреть салюты на Танабату, и Юске пришёл в ахринитительно красивом синем кимоно, тогда как они с Акирой, откровенно говоря, проебали момент. Рюджи тогда смотрел на девчонок, промокших под дождём, но очень ярко ощущал мокрый тканевый рукав, трущийся о плечо. Акира стоял на расстоянии. Когда Рюджи проморгался от воспоминаний и поднял голову, застал трёх лыбящихся бестий. Девчонки смотрели на него так, будто всё знали. Под их взглядами было максимально некомфортно, но язык так и норовил ляпнуть какую-нибудь фигню. Сердце забилось аномально быстро, и вместо «Как вы до этого додумались?» он выдал: — Как вы поняли? Слова слетели с онемевшего языка быстрее, чем он вообще понял, что сказал. А когда понял, губы почему-то начали зудеть, в груди потяжелело и голова пошла кругом. — У тебя всё на лице написано. Он ненавидит Такамаки. Просто ненавидит. — И ч-что… — Ничего не говори! — пресекла Ниджима. — Просто иди домой и подумай над этим. А что ему оставалось делать? — лишь кивнуть. — И… Рюджи, — Хару дёрнула его за рукав. — Доверься себе. Он ненавидит девчонок. *** Пол той знаменательной ночи Рюджи провёл серфя в интернете всё о нетрадиционной сексуальной ориентации. Ужасные сайты и статьи с кричащими названиями по типу: «10 стопроцентных признаков, что вы гей», или: «Перейди по ссылке и узнай, насколько ты гей», или ещё хуже: «Топ-5 моментов в истории, когда геи думали, что они натуралы и доказывали всем это до последнего». Столько стыда Рюджи не испытывал за всю свою жизнь. А самым-самым ужасным было то, как он, свернувшись на кровати, обняв подушку и читая очередной «стопроцентный гей-признак», ловил себя на том, что вспоминает Юске. Буквально каждое предложение подобных статей заставляло его вспомнить какой-то аспект, какую-то маленькую деталь, раньше не бросавшуюся в глаза, а в свете новых событий такую значимую и важную. Взмах рукой, выбившаяся прядь, пылинка на заднице… Очередной совет поставил его в тупик. «Изучите свои сексуальные фантазии, чтобы помочь определить вашу сексуальную ориентацию», — так звучал очередной совет. Рюджи аж притормозил. Ну как это? — хотелось спросить, но пришлось задуматься. Рюджи сел, немного сгорбившись. На дворе поздняя ночь, он заблокировал экран телефона, чтобы полностью погрузиться в мир фантазий. Кого я хочу? Первыми вспыли яркие обложки развратных журналов для взрослых, которые Рюджи легко выторговывал у старшиков в зале. На таких всегда красивые модели с пышными формами: сиськи, жопа, бёдра, узкая талия — полный набор. У него таких в ящике под сотню. Припоминается блестящая губная помада, нежно-розовая, развороты с мейд-фотосессий, горячие эксклюзивы в бикини, даже парочку из реклам нижнего белья. Щёки привычно обожгло, губы растянулись в ухмылке, а пальцы ног рефлекторно поджались. Вот оно, возбуждение! Ну всё, пронесло, правильно? Но вот проходит минута, вторая, третья… Картинки в голове яркие, будто он прямо перед собой держит этот несчастный журнал, но в груди ничего. А что вообще должно быть? Какая реакция? И тут сердце предательски пропускает удар, руки сильно сжимают подушку, Рюджи утыкается в неё лицом, пытаясь подавить прострелившую волну удовольствия. Перед глазами его лицо: как они дают друг другу пятюни после удачно проведённой атаки, как он улыбается очередному вдохновению и тут же сникает, вспоминая, что оставил скетчбук дома. Как ярко светятся его глаза, когда они вместе едят рамен. Из-за чёртовой лампы лицо у него такое тёплое… Юске. Блядство. Рюджи поворачивает голову набок, тяжело вздыхая. Кажется, он очень сильно устал. Рука легко переворачивает телефон экраном вверх. Время на часах 2:46 ночи. Голова немного гудит, и всё тело будто бы сквозь мясорубку пропустили. Палец сам открывает иконку чата, Рюджи листает немного вниз. 12:46, прислал Такамаки прикол, она наорала на него после, что он отвлекает её от занятий. 14:13, уточнил время общего сбора у Макото, она спросила про домашку, Рюджи побежал делать. Это за сегодня. Но чем ниже, тем больше там Юске. Тоже какие-то безобидные мемчики, локальные шутки, на которые Юске отвечает одинаково непонимающе, обсуждение прошедшего дня, Юске пишет, что вернёт долг с очередного приза. Юске, Юске, Юске… Когда они стали так часто переписываться? Хару он отродясь не писал, Футаба сама его находила, Анн и Макото держат крайне очевидную дружескую дистанцию. Акира. Когда они вообще в последний раз списывались, ходили куда-то? Кажется, вечность назад. Юске очень плавно, незаметно, очень подло закрасил собой весь его мир. Задумываешься, перебираешь в памяти события последних дней, недель, месяцев. Ты скотина, Юске, самая настоящая. Из-за тебя Сакамото Рюджи стал геем. *** — Эй, ты в порядке? — Анн находит его на крыше на следующий день. Время обеда, а Рюджи не завтракал. И не спал. Анн хороший друг, он понимает это ещё раз, когда она встаёт рядом плечом к плечу. Не пытается что-то сказать сразу, даёт время собраться с мыслями. Ради него она даже отставила свою обычную манерность и бурность движений: и головой не дёрнет случайно. — … Как ты? — в конце концов спрашивает она. — … Не знаю. — Рюджи не узнаёт свой голос. Слабый, отчасти сломанный и хриплый. Ей богу, будто бухал три дня без продыху. Хотя лучше бы это, честно. Она улыбнулась. — Знаешь, это нормально — не понимать, что с тобой происходит. Когда мы были в средней школе, ты и Шихо были единственными людьми, кто разговаривал со мной. В какой-то момент я стала проводить с Шихо большую часть своего свободного времени. Мне казалось, что я не смогу без неё, мне было невозможно представить, что я делаю что-то другое, занимаюсь чем-то одна, без неё. — Такамаки пнула невидимый камушек. — Но для неё всё было по-другому. У Шихо был волейбол, её команда. Я знала, как ей нравилось играть, но, честно сказать, — она неловко засмеялась, — я ревновала. Ведь у меня не было чего-то своего, чего-то, чем я могла бы заниматься без неё и также этому радоваться. Конечно, была работа, и так далее, — Анн что-то неразборчиво пробормотала, — но это не одно и то же, понимаешь? — Гм. — Так вот! — она хлопнула в ладоши. — Потом какая-то девочка подбежала ко мне и начала кричать, докапываться, что я лесбиянка, потому что постоянно кручусь возле Шихо и смотрю на неё так… — Анн накрутила на палец прядь. — Я стала об этом думать. Много думать. Ты бы знал, сколько пирожных я съела в те дни! Такамаки выбежала перед ним, заставив взглянуть ей прямо в глаза. — И знаешь к чему я пришла? Отрицательный кивок. — Я поняла, что люблю её. — Ха?! — Дослушай, тупица! — она замахала руками. — Люблю как друга. Так как она стала моей первой подругой, я так сильно к ней привязалась, что не могла отпустить даже на секунду. Но знаешь, ещё я поняла, что была бы очень счастлива, если бы любила её как девушку, как свою пару, — Анн смущённо потупила глаза в пол. — Мне просто кажется, что любовь в целом прекрасная штука, поэтому неважно, как именно ты любишь человека, ведь главное, что любишь. — Ха-а… — Рюджи тяжело выдохнул. — Ты вообще ничем не помогла. — Дурак! — она ударила его. — Ничего никогда до тебя не доходит. — А?! — Просто пойми, что ты любишь его, — Анн упёрла руки в боки. — Это обычно самое тяжёлое. А потом просто дай себе время понять, как именно ты хочешь это делать. Сердце подскажет, Рюджи, доверься ему. Анн хороший друг, очень хороший. Но, очевидно, не самый хороший оратор. Вообще мимо. — Ладно, ладно, я понял. — Рюджи сдался. Может, она и права. — Отлично! А теперь пошли в школу, а то опоздаем! — она схватила его за руку и потащила вниз, а в голове Рюджи была точно такая же картинка с Гавайев, где он тащил Юске в номер и бухтел, что тот умудрился обгореть. Улыбка вылезла сама собой. *** Скамейка что надо. События последних месяцев пронеслись словно за секунду: от смерти Окумуры до возвращения Акиры домой. Всего лишь миг. Зато сейчас прямо ляпота. Солнце светит, погодка шикарная, тень над головой ещё круче. Юске подходит и садиться рядом. На ближайшую округу они одни, по парку бродят парочки в декрете, дети-прогульщики, старики. Тихо. Прекрасно. Странно. — Что думаешь об этом? — языком ворочать не хочется от слова совсем. — М? — Юске никак не помогает. — Об этом. Отворачивает голову, опирается всем телом о деревянную спинку скамейки, думает. Рюджи наблюдает за ним. Всё тело такое уставшее, ленивое, но глаза не закрываются. Он ловит каждый блик, каждое дуновение ветерка, каждый шорох. Юске сам по себе произведение искусства. И это говорит Рюджи. Юске так и не отвечает, когда Рюджи резко поднимается, берёт его за руку и легко дёргает на себя. — Пошли, хочу кое-что показать. Думаю, тебе понравится. Когда они идут, руки не расцепляются. Рюджи думает, что это не обязательно, Юске не против. Рюджи завлекает его глубже в рощицу, через небольшие дорожки и кусты. Это обычная поляна, одна из немногих без таблички «Не топтать газон». Ничего примечательно, совершенно ничего. Они стоят вдвоём посреди обычной опушки, над ними высоченные деревья, вокруг лёгкий ветерок. — …И что ты хотел мне показать? — Юске спрашивает тише обычно. Руку так и не убирает, а Рюджи не горит желанием отпускать. — Ну, вообще-то ничего, — смеётся он. Юске непонимающе хмурится и склоняет голову набок. Рюджи встаёт к нему лицом, протягивает вторую руку к его локтю. Осторожно касается, решаясь, они оба смотрят, как его рука скользит вниз не спеша, опускается до ладони, переворачивает её, как медленно переплетаются пальцы. Юске все ещё хмурится, он не понимает, что происходит. Рюджи закусывает губу, делает глубокий вдох и начинает: — Знаешь, у меня было много времени на размышления. Когда ты… Когда мы нашли тебя, ты показался мне странным. — Юске возмущённо хмыкает. Рюджи против воли улыбается. — Но потом постепенно я начал понимать, что ты… особенный. Юске немного дёргается от прямого контакта глаз. Решимость, если ты к ней не готов, пугает. — И так день за днём я сам не заметил, как привязался к тебе. Сначала это было просто случайностью, потом стало моей обязанностью, потому что ты постоянно влипаешь в неприятности! — Рюджи мотнул головой. — А потом… Чёртово сердце. Обязательно так давить изнутри?! — …Что? — хрипло спросил Юске. Его ладони немного дрожали и непроизвольно сжимались, но он тут же в страхе их немного разжимал. Будто боялся коснуться плотнее. Рюджи может и не мастер красивого словца, но он мастер перехватывать инициативу. Он сжал их ладони и резко дёрнул на себя. Юске налетел лицом на него. — Что я люблю тебя! — Рюджи засмеялся, когда глаза Юске расширились. И, не давая им обоим опомниться, поцеловал. У Юске тогда от шока подогнулись колени, он бухнулся на них и они вдвоём по инерции полетели на землю. Рюджи не мог перестать смеяться, а Юске так и лежал в ступоре, пока Рюджи снова не навис над ним. Оба красные как раки, оба дико волнуются, но Рюджи уверен. И хотя губы дрожат, язык не подводит: — Ты очень особенный, Юске. Рюджи никогда не забудет, как Юске тогда покраснел. Единственный раз на его памяти он закрыл лицо руками от смущения. Рюджи смеялся, легонько прикасался кончиками пальцев к сбившимся прядкам, уткнулся лбом поверх ладоней. Чудесный момент. — Что скажешь, Юске? Он отнял руки от лица. Его скулы всё ещё были очень горячими, но брови нахмурены, губы поджаты и немного дрожат. Рюджи помнит каждую деталь, ведь он так близко. — Ты идиот, Рюджи. — Ха?! — Такое в лицо бросать людям… Ни капли совести! — Юске случайно поджал колени, зарядил ему прямо по яйцам. Когда они поняли это, Рюджи уже валялся на нём, полностью придавив к земле, немного выл, а Юске открыто и громко смеялся. Без драматизма, без безумной страсти, которую вкладывал в свои работы, но легко и открыто. Они отсмеялись, всё так же не желая подниматься. Рюджи чувствовал, как придавил ладони Юске между ними, чувствовал его дыхание на своём ухе. Наверное, Юске чувствовал тоже. — Сакамото Рюджи! — вдруг воскликнул он. — Да! — Рюджи аж дёрнулся, но из-за запутавшихся меж их тел рук так и не смог подняться. — Я согласен. Простой, лаконичный ответ. В этом весь он: вся страсть искусству, а вам, обычным смертным, что осталось, тем и довольствуйтесь. Рюджи начал ревновать Юске к рисованию. Но всё же. Он так счастлив вырвать у холста с кисточкам всего остального Юске, до последней капли, до последнего волоска. Руки наконец-то распутались. — Китагава Юске, — томно прошептал он прямо ему на ухо. — Да? — Теперь не уйдёшь! — и накинулся на него, целуя злополучное ухо и щекоча изо всех сил. Юске под ним хохотал и извивался, зажатый между ног, цеплялся руками за одежду и пару раз умудрился довольно больно вдарить по рёбрам. Рюджи сел, прям так, сверху. Юске запыхался от хохотального удушья, его причёска вконец растрепалась. Но глаза он не отвёл. Да, за это Рюджи его тоже любит. Кое-как они поднялись, оставив ладони переплетёнными. Рюджи счастливый хотел пойти домой или тут же предложить сходить на свидание, всё равно он платит, но внезапно Юске упёрся всем телом, заставив его тоже остановиться. Лицо его уже было серьёзным, хотя внешний вид оставлял желать лучшего. — Ты правда думал, что устоишь мне такую засаду и уйдёшь не отомщённым? — голос его был пугающим. — Прими мою кару! В итоге на них чуть не вызвали охранников, когда они катались уже прямо по дорожкам, заливаясь от смеха и неправдоподобных угроз. Рюджи отлично помнит тот день. Впрочем, как и множество других. Сейчас Юске спит, Рюджи выводит узоры пальцем на его животе, светает. В такие моменты он, наглый и дерзкий Сакамото Рюджи, отпетый хулиган и даже гопник, вспоминает свою жизнь и понимает, что абсолютно, бесконечно счастлив.