Запертый сад

      Иногда они, вот, сидят, например, на кухне, и Кэсси раскрывает свой рот, и Карлу вдруг хочется взять кухонный нож и вталкивать его в нее, пока пищевод и желудок не повредятся настолько, чтобы кровь пошла у нее ртом.       Но это, наверное, нормально.       У Карла и раньше все время возникали такие мысли, особенно в детстве.       А в случае убийства все всегда подозревают первым делом мужа или жену.       Обычная штука, ну просто жизнь.       Кэсси носит на пальце его кольцо.       Кэсси все еще торчит, хоть и пиздит, что бросила.       Кэсси угрожает себя убить и закатывает сцены (самые настоящие, все как у взрослых).       Хочется, конечно, чтобы она визжала, как свинья. Или чтобы она замолчала. Но это такие мелочи по сравнению с тем, что она лучшая девчонка на земле.       У нее классная задница, аккуратные сиськи и хорошенькое влажное личико.       Карл, конечно, хочет, чтоб она умерла. Но и это — оукей, все на свете хотят, чтобы она умерла — Кэсси сама на это жаловалась.       Кэсси не хочет, чтобы Карл уезжал в военное училище, а чего она вообще хочет это, блядь, непонятно.       Кэсси готова вытатуировать над левым соском его имя.       Кэсси глотала таблетки и пыталась повеситься.       Она все время визжит, смеется или плачет, все время болтает, ее ладошки всегда потные.       Но все это неважно, и то, что Кэсси поехавшая — тоже неважно. Потому что она любит Карла.       Она любит Карла так, как его никто еще не любил.       Больше Кэсси его не полюбит никто.       Никто и никогда еще не хотел быть рядом так сильно. Никто не хотел целовать его, когда он спит. Никто не держал его за руку так крепко. Никто не хотел знать всего.       О маленьких кладбищах для маленьких животных.       О крысином яде и острых ножах.       О том, как правильно ломать ногу своему отцу.       О крэковом месте под мостом, где он проводил долгие летние деньки.       О тюрьме и банде. И о том, как от них избавиться.       О том, как выглядят дети после десятка ударов по голове тупым предметом.       О том, как три класса подряд читать на уроках книжку про кота, и так и не дочитать.       Только о военной академии она слушать совсем не хочет.       Он тупой, и немного чокнутый, еще и нищий притом.       А еще Кэсси знает, что он родился синим (почти фиолетовым) и, кстати, в фургоне. Отец сказал, что его даже нельзя было продать, потому что он весил слишком мало и чуть не умер от удушья.       (Кэсси правда спросила, как проходила беременность его матери, вот это да, топ-10 вопросов на первом свидании).       Она его любит, хотя он странный, хотя он такой несовершенный, хотя он кучу раз так страшно ошибался.       Еще иногда он любит поболтать, а иногда — совсем молчаливый, и Кэсси любит его всяким.       А, кстати, Кэсси гладит его по голове. И за это он готов, если не умереть, то уж не убивать ее — точно.       Лип как-то говорил, что с этим делом у таких, как они — большие проблемы. Пойдут за любым, кто скажет ласковое слово, только помани.       Но разве ласковое слово не весомый аргумент? Уж Карл-то не проебет свой шанс послушать эти ласковые слова.       Конечно, иногда она говорит такие вещи, что хочется воткнуть ей в глаз любую острую вещь, которая попадется по руку.       Даже недостаточно острую (что значит: с большой силой).       Конечно, она все время кричит и всего хочет.       Но Кэсси его любит. И секс еще: она делает вообще все, и все позволяет. Она может постоянно, и всегда влажная. Ее возбуждает минет, и когда Карл целует ее, она уже стонет, когда он толкается в ее рот языком, она представляет член.       Кэсси трется об него бедрами, как течная кошка. Когда Карл трахает ее сзади, прижимает к кровати, подушка потом вся в слюнях. Кэсси открывает рот, и слюни так и текут. Слюни и слезы, это так сексуально. С ней можно сделать все, что он захочет. Кэсси говорит: я твоя игрушка, поиграй со мной.       Кэсси плачет, когда он отлизывает ей.       Когда она кончает, напрягается все ее тело, как будто у нее сейчас будет припадок.       Она позволяет кончать ей в зад и смотреть, как вытекает сперма.       Иногда они делают это всю ночь, и в последний раз — почти засыпая, тогда она уже не стонет, а мычит, как будто тяжело больна, как будто у нее высокая температура или страшные боли.       Она согласна на все, потому что любит его.       Она любит его, и на все согласна.       А после секса она так много смеется и почти никогда не злится.       А у Иена теперь есть Библия, вот уж он носится с ней. Везде, везде разноцветные закладки, заметки на стикерах прыгающим почерком.       Там Карл прочитал (рыжая закладка): запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник.       Дальше там чего-то было про какие-то плоды и непонятные специи, неважно. Но эта строчка ему понравилась.       Кэсси — сестра, потому что она ебанутая, она поехавшая, и Карл — тоже.       Кэсси — невеста, потому что она неправильно его поняла.       Она запертый сад, ведь хуй пойми, что творится в ее миленькой головке.       Она заключенный колодезь, потому что у нее куча денег.       Она — запечатанный источник, потому что выглядит так, словно вот-вот окончательно ебнется.       Как будто внутри у нее горячая-горячая вода.       Она раскрывается до конца, когда раздвигает ноги, и в то же время всегда для него закрыта.       У нее есть какая-то другая жизнь, но теперь они живут вместе.       Вместе навсегда.       ***       А потом Кэсси приковала его к кровати, и у Карла появилось очень много времени, чтобы подумать.       Оказывается, она делает ему больно.       Оказывается, она не хочет, чтобы он был счастливым.       И значит, наверное, она не любит.       Это он себе все придумал, а она — соврала.