***
Он вновь замечает на себе её презрительный взгляд, в этот раз — сквозь мутное стекло — и это начинает надоедать. — Мы переживаем, — взволнованно говорит Тен-Тен, выламывая пальцы и сочувственно осматривая искалеченное тело. — Если тебе нужна помощь, то мы… — Я в порядке, — Неджи прерывает её на полуслове, и та замолкает, внимательнее вглядываясь в утомлённое выражение его лица и пытаясь отыскать на нём ответ. Неджи думает, как хорошо, что она не умеет читать мысли. — Но мы же команда! — раздосадованно восклицает Ли, обращая на себя две пары глаз. — И с любыми противниками должны сталкиваться вместе, разве нет? Почему ты не сказал нам? Тен-Тен вновь поворачивается к нему с неизменным вопросом в глазах, и Неджи чувствует себя преданным. Раньше она всегда была на его стороне. — Потому что у меня, как и у любого другого шиноби, свой путь. — Он легко пожимает плечами, прикрывая глаза — лишь бы не натыкаться на их беспокойные взоры. — И я способен справиться с ним сам, вы можете не переживать об этом. — Но как же!.. — Хорошо, Неджи, — тихим голосом Тен-Тен не позволяет Ли возмутиться вновь, осторожно касаясь перебинтованной ладони. — Ты можешь рассказать нам обо всём, когда будешь готов. Мы не настаиваем. Неджи лишь с благодарностью кивает в ответ, а губы Тен-Тен трогает горькая улыбка. Она без слов поднимается с его постели и покидает палату, ощущая на себе недоумевающий взгляд Рока Ли — тот наверняка возмутится вновь, как только они покинут стены больницы, но сейчас только бросает на друга сочувствующий взгляд, уходя следом и будто нарочно оставляя дверь распахнутой. Чтобы та, что мысли читать умеет, точно не прошла мимо. Неджи устало вздыхает и хочет сбежать, но участь оказывается неизбежной: Ино заходит в палату под привычный стук каблуков, деловито складывает руки под грудью и выжидающе смотрит. Неджи догадывается, чего она ждёт. Порой ему кажется, что он видит её насквозь, и для этого не нужен бьякуган. Ино до тошноты предсказуема и проста — в этом он убедился уже давно. А потому не находит причин, чтобы не уткнуться бесцельным взглядом в окно, где солнце плавно перетекает за горизонт, а небо горит рыжим пламенем, лишь бы не начать бессмысленную игру в гляделки вновь. — Ну? — спрашивает она, не скрывая очевидности своего вопроса. — Ну? — скорее передразнивает, нежели дожидается прямоты он. Ино вскидывает брови, и Неджи слышит, как её зубы скрипят от раздражения. — Почему ты им ничего не сказал? — Возмущённый тон отталкивается от белоснежных стен, но в этом нет никакого смысла. — На Тен-Тен лица нет, а ты будешь продолжать строить из себя героя? Неджи думает, что Ино слишком много на себя берёт. Ждёт ответов на свои нескончаемые вопросы, неприлично много беспокоится о его здоровье и наивно пытается решить его проблемы, даже не спросив, нуждается ли он в этом. Хотя он способен предположить, почему: ответ на этот вопрос будет слишком очевиден даже для неё. — Я могу понять, почему ты не рассказал мне. — Неджи, не удержавшись, коротко хмыкает, но всё ещё не смотрит в её сторону. — Но они ведь твои друзья. Они беспокоятся и хотят помочь, а ты закрываешься от них, и это, знаешь ли, эгоистично. — Может быть. Он легко пожимает плечами, медленно переводя взор на Ино и внезапно нервно сглатывая. Потому что видит то, чего никак не ожидает увидеть. Потому что она не выглядит рассерженной, привычно надменной, властной. Потому что смотрит проникновенно, кажется, даже сквозь туманную пелену, и на бледном лице нет надломов — лишь мелкая дрожь губ. Неджи замирает, и только пальцы, нервно сжимающие простыни, выдают в нём человека. Кажется, что даже пыль, прежде витающая в солнечных лучах, замерла вместе с ним и её уже ничего не ждущим выражением, а боль, в очередной раз за последние сутки пронзившая тело, уже не ощущается так остро. В ушах по привычке назойливо стучит учащённое биение её сердца. Больше она не говорит ни слова. Разворачивается и направляется к выходу из залитой солнцем палаты, желая скрыться во тьме бесконечных коридоров и наверняка никогда сюда не возвращаться. — Если тебя это так волнует, почему бы тебе просто не залезть в мою голову и не выяснить, о чём я молчу? Неджи вынуждает её остановиться, как только ладонь дотягивается до ручки, и в палате повисает звенящая тишина. Он впервые осознаёт, что это значит — слышать в ответ молчание. Но то не затягивается в привычную для него вечность, когда Ино говорит не дрогнувшим голосом: — Я и без техник тебя насквозь вижу. Она уходит, а вслед за ней — солнце, и комната внезапно погружается во мрак.***
Ино возвращается наутро, как и всегда, ровно в семь, и делает ему перевязку. В этот раз ведёт себя до странного молчаливо, и Неджи совсем не против разделить с ней тишину, что нарушается лишь шорохом простыней и бинтов, не будь в ней того звенящего напряжения, той недосказанности и тайны, протянувшейся между ними белыми нитками. — Насквозь, значит? — срывается шёпот с его высохших губ, и Ино цепенеет ровно на секунду, прежде чем продолжить бережно скрывать под марлей ещё не затянувшиеся раны. — Значит, знаешь, что случилось? — спрашивает он громче и вглядывается белыми глазами в её прежде сосредоточенное выражение, в котором теперь отражается только холодное раздражение. Ино впервые молчит в ответ. Он словно упустил тот момент, когда Ино перестала быть очевидной и простой. Словно на самом деле она никогда таковой не была. — К чему это всё? Неужели ты от меня ничего не скрываешь? Она завязывает последний узел на широком плече, а её взгляд вмиг меняется, окрашивается чем-то тёплым и трепетным, и ресницы подрагивают, когда она смотрит на него немного испуганно, виновато. Он чувствует, как она задерживает дыхание, словно пытается слиться с белыми стенами, а затем отводит взгляд в сторону, без слов поднимается с его постели и вновь уходит. Неджи не хочется её останавливать. Ждать ответов, пытаться выяснить, что происходит, узнать, о чём она думает. Ведь его это никогда не волновало. Никогда не казалось нужным, даже если кажется сейчас. Неджи не из тех, кто будет идти вопреки своим прежним убеждениям, не из тех, кто желает, что всё будет так, как считает должным он. Он смирится, поймёт и промолчит, дав ей уйти. Но она вдруг останавливается, так и не покинув палату, а его глаза с надеждой и ожиданием вглядываются в её фигуру. И в тот же момент начинает казаться, что пойти вопреки он совсем не прочь. — Ткани почти полностью восстановились. Думаю, через пару дней ты сможешь вернуться к миссиям. И странное чувство обманутости поселяется в его душе вместе с протяжным скрипом медленно прикрытой двери.***
Они не видятся ровно день: Ино берёт себе выходной, а Неджи не нуждается в её присутствии. По крайней мере, ему так кажется. Кажется, что он без всякого умысла покидает палату раньше положенного и, оглядываясь по сторонам вовсе не в поисках знакомой фигуры, выходит на задний двор, жадно вдыхая свежесть вечернего сада. Сада, в котором вот-вот зацветёт сирень. Садится на каменные ступеньки, старается не смотреть на изувеченные шрамами руки и замечает, что впервые за несколько дней совсем не чувствует тянущей боли. Вспоминает её тёплые руки, так бережно и безмолвно лечившие трещины в его костях, и сразу, словно в дежавю, ощущает поблизости её чакру. Ино замечает его первой: стоит ему поднять голову, как он сразу сталкивается с её проникновенным взором, безвольно пытаясь разгадать, что он в себе скрывает. Ему кажется, что в голубизне таится непреодолимое желание рассказать обо всём, но с недавних пор он не смеет быть в этом уверенным. Ино, выйдя из-за высокой ивы в гражданском вместо больничного халата, идёт к нему навстречу. Неджи не в силах отвести взгляд, ведь знает: предаст самого себя и нагло соврёт, если скажет, что не ждал этого. Она опускается на ступеньки подле него и совсем не смотрит в его сторону, делая глубокий вдох и бесцельно всматриваясь в зелень раскинувшихся крон, а Неджи по привычке считает про себя: один, два, три… Ритм её сердца впервые кажется ему правильным. — Знаешь… — На её губах появляется улыбка, а ему и впрямь не верится. — Ты прав. Я правда кое-что от тебя скрываю. Дыхание перехватывает, мурашки неизбежно бегут по бледной коже, и он замирает, не смея спугнуть её решимость. — Наверное, и не помнишь, мы ведь были детьми, но… «Помню». Короткая фраза не срывается с губ, но мелькает в сознании против его воли. Конечно, он помнит. И никогда не забывал, как бы ни старался делать вид, что ему всё равно. Потому что она улыбалась, беззаботно болтала с подругами и товарищами по команде, помогала родителям в цветочном магазине, а затем замирала, как только сталкивалась с ним взглядами, и сердцебиение её учащалось донельзя, вынуждая собственный орган пропускать удар. Потому что однажды, в вечернем саду на заднем дворе больницы, она ему призналась. А он, как бы ни пытался обмануть самого себя, оказался вовсе не таким холодным, чтобы об этом забыть. Ему кажется, что она осознала это даже раньше, чем он сам. Потому что Ино не краснеет. Заглядывает в его глаза и тоскливо улыбается, пока в его груди становится липко от стыда. Точнее, от своего бесстыдного молчания. — Тогда я сказала, что ты мне дорог. И я совру, если скажу, что с тех пор что-то изменилось. Улыбается спонтанно и беззаботно, не выжидая того же жеста в ответ. Будто её впервые устраивает его молчание. — А знаешь, почему? — Она прозорливо щурит глаза и посмеивается, замечая смятение на его лице. — Потому что ты сам ничуть не изменился! Всё такой же вечно недовольный и высокомерный. Она с пренебрежением фыркает и отворачивается, а затем коротко вздыхает, бережно обхватывает подрагивающие плечи холодными ладонями. — А я всё так же хочу стать тебе ровней… — договаривает совсем тихо, чтобы слышал только он. В его мыслях только её детский взгляд, в котором так ярко сверкала надежда. Который так внезапно сменился на тот, что уже ничего не ждёт. Ино вдыхает полной грудью и тянет руки к небу, сладко потягиваясь. Неджи без слов за ней наблюдает и почти видит, как груда камней падает с её вовсе не хрупких плеч. — Я поэтому и не собиралась пробираться к тебе в голову, — легко произносит она и поднимается, уверенно поднимая подбородок. — Не хотела знать, что ты об этом думаешь. Неспешно спускается вниз по ступеням, не оборачиваясь и не дожидаясь ответа. Бесшумно ступает по мокрой траве и вынуждает его смотреть ей в спину. Не останавливается. Кажется, даже не думает останавливаться. Но едва он решается сказать то, что так отчаянно рвётся изнутри, говорит напоследок: — Но, кажется, всё-таки вижу насквозь. В голосе, в тихом шелесте травы, в мерцающих звёздах — её тоскливая улыбка. Неджи сдерживается, но ладонь зарывается в волосах сама по себе, а в сознании чересчур навязчивой становится мысль, что ему пора бы разобраться в себе.***
Они не видятся всего несколько недель. Всё это время Неджи невольно оглядывается по сторонам в поисках сбитого ритма её сердца, но так и не решается отыскать. А затем наступает война. И молчать становится невыносимо. Он понимает это, когда они вновь остаются наедине, а её руки бережно залечивают полученные в бою ранения, только в этот раз — в палатке посреди леса, когда вокруг слышатся голоса командиров, истошные крики больных и горький плач об уже ушедших. Неджи чувствует её дрожь, слышит, как в висках стучит кровь, видит грязь на бледном и уставшем лице, но с ней ему почему-то спокойно. Словно война гремит лишь за брезентовыми стенами, а здесь, рядом с ней, всё ещё царит мир. Он знает: Ино сказала ему всё, что могла. Теперь его очередь быть с ней до конца откровенным. — В тот день я тренировался с Хиаши. Попросил его считать меня равным и проиграл. И нет смысла думать, с чего начать и как сложить мысли в слова, когда возможность остаться с ней искренним становится такой неуловимой. Ино поднимает на него удивлённый взгляд, её ладони перестают исцеляюще сверкать, а уголки губ невольно тянутся вверх. — Поэтому не хотел никому говорить. Неджи виновато отводит взгляд, а она вдруг произносит тихое: — Я знала. И сердце невольно пропускает удар. — Твои шрамы. — Она трепетно проводит кончиками пальцев по израненной коже, пока он с недоумением наблюдает. — Такие могут остаться только после битвы с Хьюга. — Робко улыбается в ответ, пока его брови хмурятся, а взгляд озадаченно следит за блеском в зелёных глазах. — Но почему… — Не знаю, — Ино отвечает быстрее, чем он успевает договорить, и неловко пожимает плечами. — Хотела, чтобы ты сам поделился этим с тем, кому доверяешь. Она глядит на него безотрывно, пытается отыскать в белых глазах злость, нежно касается своей ладонью его перебинтованной. А он с благодарностью смотрит в ответ и не замечает, как невольно сжимает её пальцы в ответ. — Ты ведь доверилась мне. Ино улыбается и опускает глаза, отрицательно качая головой. — Но ты не должен был. Неджи вынуждает её поднять взгляд вновь: — Верно. Не должен. — Он коротко вздыхает, прежде чем произнести то, что так давно навязчиво вертелось в голове. — Как и не должен был молчать все эти годы. Мне стоило сказать тебе хоть что-то, но я был занят миссиями, и это казалось ненужным, — в хриплом голосе слышится вина, а Ино внемлет каждому слову, перестав дышать. — А теперь всё это кажется таким неважным… Вдали слышатся взрывы — война беспощадно напоминает о себе. Неджи поднимается с футона, мгновенно забыв о боли в плече, но Ино внезапно хватает его запястье и вынуждает обернуться. Вынуждает притвориться, что весь мир замер вместе с ними. — Пообещай, что когда всё закончится, мы не будем делать вид, словно этого разговора не было. Ино серьёзно вглядывается в его растерянное выражение и смиренно ждёт, а он молчит всего несколько мгновений, прежде чем произнести едва слышное: — Обещаю.