***
Музыка играет еле слышно, и при погружении в свои мысли становится невидимой, так что Барли решает, что она не помешает. В его баре потребность протирать бокалы и фужеры намного выше, чем в той полумёртвой душной забегаловке, иначе её не назовёшь. Поэтому сейчас он точно работает тряпкой не бездумно. Почти все гости, находящиеся в зале, постоянные, и их кислое выражение лица тоже. Иногда удаётся принять счастливых посетителей, но это скорее исключение, чем правило. В барах всё-таки пьют, а не культурно радуются жизни, правда? Сегодня день особенно тусклый, и чтобы это понять, достаточно посмотреть на Поко. Буквально живущий здесь, сейчас музыкант прячет своё цветное костлявое лицо под полями шляпы. Это не на шутку волнует, и Барли чувствует себя обязанным поговорить с Поко. Спустя немного времени после этих мыслей, его настигает другое, более привычное чувство. Бармен часто испытывает вину, когда проявляет к кому-то больше сострадания или внимания, и этот раз не исключение. Он хочет вернуть баланс заинтересованности в клиентах, поэтому «спокойно» откладывает Поко на потом, выходит из-за барной стойки и направляется к Пайпер, которая сидит за столиком у окна. Именно она не позволяет Барли чистосердечно признать всех посетителей постоянными. Заглядывает леди настолько редко, что бармен искренне удивился, когда увидел её на пороге бара. Тем не менее, сейчас она здесь и, очевидно, скучает. Но смотрит не в отражение стекла, а сквозь, на мимо проходящих, словно ждёт кого-то. — Хотите что-нибудь ещё? — он дружелюбно улыбается и немного наклоняется к столику. Пайпер вздрагивает и секунду смотрит на бармена неосознанным взглядом. На губах распыляется слабая улыбка. Она опускает глаза, помешивая трубочкой свой коктейль, и медленно качает головой. — Благодарю за вопрос, но мне не хочется дополнительного напитка или закусок. Леди не ждёт от него какой-то инициативы, и скорее всего это потому, что она воспринимает его как простого бармена. Конечно, многие знают об участливости Барли и возможности излить ему душу, как типичному бармену, но Пайпер либо не нуждается в этом, либо тактично не навязывается. Последнее больше похоже на истину, и это вызывает непонятное безымянное чувство. Что-то между постыдной благодарностью и щемящим от привычки помочь сердцем. Выкинуть бы это из головы. Барли коротко кланяется и уже направляется обратно к стойке, когда мозг неожиданно поражает желанием. Оно такое непривычно чистое и искреннее, что робот теряется на несколько секунд. Первой мыслью было проигнорировать его. Ну серьёзно, это странно — повиноваться спонтанной необоснованной идее. Звонить утром вообще бесполезно, многие спят и вряд ли кто-то возьмёт трубку, не то что выделит время поговорить. Звонить? Барли ощущает себя обманутым своим же мозгом. Ему казалось, что утренний порыв уже должен был покинуть его мысли и разум. Это сбивает ещё сильнее, но бармен берёт себя в железные руки и напоминает самому себе, что такие мелкие отвлечения никак не могут вывести его из строя. Моргает. И идёт к колонкам, чтобы включить музыку, подходящую для лёгкого танца. Барли когда-то случайно нашёл песню, которая почему-то сразу рождала ассоциации с Пайпер. Намеренно он включал эту песню всего несколько раз, но сейчас пришло её настоящее время. Немного повышает громкость. Помещение заполняет весёлая, мягкая, заряжающая мелодия, и некоторые, включая Пайпер, замечают. Барли оглядывает столики, и отдаёт предпочтение внимательным посетителям. В их числе только вышеупомянутая леди и Поко, который, хоть и сидит так же с опущенной головой, сдержанно перебирает пальцами в такт. Бармена посещает предположение, почему. В песне, в её музыкальном сопровождении, довольно чётко слышно гитару или другой струнный инструмент типа неё. Есть конечно что-то ещё, но Барли с его «идеальным» слухом не разобрать. Зато он почти уверен, что разбирает Поко, и не только инструменты, но и ноты. Он вполне способен сыграть партию гитары-или-другого-струнного, Барли не сомневается. Банджо музыканта всегда при нём. Робот наконец осознаёт, что отвлёкся, и, жужжа механизмами, быстро шагает к Пайпер, пока песня не закончилась. А, он же поставил её на три повтора — всё, как любит Боженька. Можно было бы облегчённо выдохнуть, пусть и где-то внутри, не так уж глубоко, чувствуется неуверенность. Барли не даёт ей вылезти наружу и овладеть собой. Он подходит очень мягко к столику, как и хотел, и снова старается звучать дружелюбно: — Уважаемая гостья, имеете ли вы желание провести немного времени в танце? — Барли несильно вытягивает руку вперёд в приглашающем жесте, другую прячет за спину. По лицу Пайпер становится понятно, что она такого не ожидала и первой реакцией выходит удивлённая растерянность. Несмотря на это, её губы трогает смущённная улыбка, не так, как в прошлый раз. — Позвольте уточнить, с вами? — попытка сдержанно говорить бессмысленна, потому что Барли видит все «скрытые» чувства в её глазах: яркий трепет, счастье, смятение. — Если вы хотите, миледи. Она быстро вдыхает-выдыхает, возвращая эмоциональный баланс. Теперь заметно спокойнее кладёт руку в ладонь Барли и позволяет вести себя к танцевальной зоне. Многие следят за ними взглядом, но, как бы парадоксально ни звучало, не замечают. Даже если бы Барли по пути одаривал каждого оскорблением, никто бы не обратил внимание. Но робот не осуждает - все имеют право находиться в своих мыслях. И пока они заняты собой, Барли может потанцевать. Первый повтор песни уже закончился, и времени остаётся не так уж много. Бармен идеально знает танцевальные движения и не волнуется об этом. Но вот Пайпер завораживает его. У леди словно какой-то собственный стиль, и где-то на середине песни Барли понимает: она чувствует музыку и её танец — импровизация. Но движения выглядят профессионально, и робот не сомневается, что она серьезно занималась танцами. Иногда он кружит Пайпер, и её розовое платье кажется ещё пышнее. С лица леди не сходит улыбка, только брови сосредоточенно хмурятся, когда она делает сложный поворот или переборку ногами. Низкие каблуки звучат по-родному, и Барли за секунду вылетает из реальности. Всего один раз в жизни он испытывал это чувство близости к незнакомцу. Тогда шёл настоящий ливень, Барли уже закрылся, а переночевать в баре было обычным делом. Он выделял угол в подсобке, вытаскивал подпорки, фиксировал себя между ними, чтобы не упасть, и быстро засыпал, вымотанный за весь день. Тогда было сложнее. А спать легче. Странно, не так ли? Барли потушил везде свет и замер напротив стеклянной двери, рассматривая разводы от быстро стекающих капель. Луна создавала светло-голубую полоску света, которая разделяла бар изнутри на две части. Робот стоял посередине. В этом моменте не было ничего. В голове пусто, перед глазами тоже. Барли попробовал подумать. О чём-нибудь. Какие коктейли сегодня приготовил, сколько посетителей принял здесь, и в трактире, кто чем запомнился, были ли буйные, или все сидели тихо, может кто-то плакал, а кто-то хихикал с шутки собутыльника. Ничего не цепляло. Все мысли, воспоминания, приходящие на ум, не имели никакого веса, не вызывали никаких эмоций. Поэтому Барли просто стоял, стоял. Слушал дождь, смотрел на стекло и полоску лунного света. И момент запомнился. Почему-то таких «пустых» воспоминаний много, и от них имеется только картинка, которая была перед глазами. Эта — неплохая. Барли моргнул, и уже развернулся в сторону подсобки, когда в дверь громко постучали. Это оказалось слишком неожиданно, и бармен машинально подпрыгнул, ударившись о барную стойку. Не больно, но сбивает устойчивость на ногах, и Барли ещё несколько секунд шатается из стороны в сторону, чтобы не упасть. Стук повторяется, точнее, он и не прекращался, только стихал или усиливался. Удары беспорядочные, и это должно насторожить, но Барли бежит открывать. Кто бы там ни был, оставить его под дождём, ливнем совсем бессердечно. Хотя, есть ли у Барли физическое сердце, вопрос не главный, но всё ещё открытый. — Закрывай, на всех парусах! — в бар вихрем влетает сырая бочка. Барли безотчётно выполняет приказ. Деревянный пол мокрый, и бармен идёт по следу из луж. За самым дальним столиком он наконец замечает шевеление. В зале хоть глаз выколи. Похоже, опоздавший гость тоже это заметил, потому что из угла доносится механический голос: — Подкинешь дровишек, а? Ни света, ни тепла. Это тоже робот. Барли пытается разглядеть его, но в темноте не удаётся. Он мог бы использовать ночное зрение, если бы не работал целый день. Усталость всё-таки никуда не пропадает. Но бармен собирает последние остатки сил и направляется к камину. Достаёт из вязаного мешка немного дров и складывает их в топку. Проводит руками по карманам на жилетке — пусты. Точно, он же выложил спички и остальные вещи перед тем как настроить подпорки. Сдерживая тяжёлый выдох, Барли идёт к барной стойке — уже издалека видит пачку на глянцевой поверхности. Перспектива ходить туда-сюда совершенно не прельщает. Потому что потом надо будет вернуться обратно к стойке, предложить гостю еды или напиток, приготовить, опять дойти до камина — будто он днём недостаточно бегал от столика к столику. За размышлениями о скорых страданиях Барли не замечает, как робот оказался сзади него. Бармен оборачивается и застывает со спичками в руках. Сейчас гостя видно лучше, так как он стоит на лунной полоске света. Большая, просто огромная фиолетовая шляпа, закрывающая половину головы — наверно, пиратская. Сбоку на голове торчит повязка для глаза, но у робота он один, и это слегка вводит в заблуждение. Из шляпы торчит перо, и Барли не может точно определить его цвет. А глаз, как и у большинства одноглазых роботов, жёлтый. Ярко светится. Опустить взгляд ниже Барли почему-то не решается. — Ты куда уплыл? Слышишь, йохо? — пират буквально кричит, значит, бармен долго летал. Точнее, «плавал». — Прошу простить, я задумался, — соображается туго, но пару слов связать можно. — О том, что я сказал? — посетитель смотрит пытливо, будто хочет раскусить бармена, и у него это получается. В голове пусто, и увиливать просто невозможно. — А что вы сказали? — несмотря на то, что Барли физически не может покраснеть, он всё равно чувствует, как железные щёки под усами горят. — Что я погладил бы твои усики, — победно ухмыляется пират и ставит руки в бочку, где по идее должен быть пояс. Это первый раз, когда Барли теряет лицо не от злости, а от смущения. И ему немножко кажется, что этот незнакомец читает мысли. Но на ещё один прямой вопрос его не хватит. — Ну всё, это шулька, успокойся, — на лице пирата появляется нечитаемая эмоция и он уже серьёзно продолжает: — Я зажечь могу. Давай, — и берёт бармена за руку. Теперь им овладевает растерянность. Но робот просто забирает коробок и быстрым шагом уходит к камину. И Барли наконец замечает его коротенькие ноги с фиолетовыми повязками. Забавные. В голове всё перемешалось и приходить обратно в порядок не хочет. Пока бармен наблюдает за безымянным гостем, то осознаёт, что большую часть сил он тратил на маску для посетителей. И сейчас проблема в том, что сил нет, а посетитель есть. Барли разрывается между «быстро придумать новую менее энергозатратную маску для совершенно незнакомого гостя» и «побыть собой». Второе явно из разряда фантастики, поэтому робот решает вести себя менее разговорчиво, без ежедневного пунктика «держать лицо», и будет отзываться только на просьбы что-то принести. Звучит легко, почему бы и не попробовать.***
Если бы он поделился своим планом с Дэррилом, тот точно рассмеялся бы ему в лицо, и не постеснялся. А потом сказал бы «Ну извини, Бариска, сам же знаешь, что это бред морского ежа». Барли знает. Теперь знает. Он не помнит, когда ещё так много и искренне улыбался. У Дэррила как будто в голове бесконечный завод тупых шуток и совершенно неправдоподобных баек. И всё равно они интересные. Притягивают. — Сто чертей, закончились, — пират расстроенно поднимает тарелку над лицом, будто ищет палочки под ней. Барли по-хозяйски забирает посуду и важной походкой идёт в подсобку. Вообще-то наличие морепродуктов в баре поразило робота, ему казалось, что их здесь нет и не было. Но те каким-то чудом не только имелись, но и не испортились к этому моменту. Он заглядывает в маленький ящик и видит, что осталось всего пару порций. Дэррил конечно не уйдёт из-за этого, но Барли всё равно неприятно. Как прилежному владельцу подобного заведения, ему надо следить за потреблением и пополнением всех видов продуктов. Теперь он точно этим займётся. Наложив в тарелку около дюжины крабовых палочек и захватив ещё «бутылку раков», бармен выходит к опустевшей стойке. Он оставляет на ней еду и осматривает бар. Пират обнаруживается в том самом углу, куда спрятался по приходе сюда. Дэррил стоит спиной и наверняка чем-то отвлечён. Барли пользуется этим. Он медленно двигается в сторону дальнего столика, стараясь меньше жужжать ногами. Меньше не получается, но пират всё равно не замечает. Слишком расслабился, думает бармен и резко подпрыгивает на месте. Дэррил подпрыгивает тоже, от страха. Он быстро оборачивается, закрывая что-то спиной. Его облегчённый выдох слышен даже в подсобке, где вообще-то неплохая звукоизоляция. — Прыгающая медуза и то пострашнее тебя будет, — кажется, что пират скептичен, но бармен видит его бегающий зрачок и понимает, что на самом деле тот напуган и взволнован. — Прошу прощения, мне не хотелось тебя испугать, — контрастно отвечает он и подходит ближе, чтобы погладить по плечу. Признаться честно, Барли просто нравятся эти деревянные «погоны» от бочки на плечах пирата. Но последний при приближении ещё сильнее напрягается. — Что-то случилось? — бармен останавливается на месте и недоумённо осматривает робота. Тот молчит, явно раздумывая над тем, как сказать. — Я могу чем-то помочь? — Барли продолжает аккуратно сыпать вопросы, и Дэррил тяжело вздыхает. — Тут моя добыча. Барли уже хочет сделать понятливое лицо, но мешает то, что он ничего не понял. Дэррил понял, что Барли не понял, и садится на ближайший стул, всё-таки подпуская бармена к себе. — Совсем недавно мы с ребятками штурмили корабль один, — объясняет пират, пока Барли подходит ближе, — думали, он мелкий, если что-то добудем, уже хорошо. И добыли, — он указывает на открытый сундук, возле которого остановился бармен. — Сначала счастья полное море было, а потом, — сказать это даётся ему с трудом, — на нас выплыли морские волки. Обычные бандиты, везде такие есть, и мы бы отбились, но всё оказалось не так просто. Пират крутит монетку между пальцев, а бармен рассматривает сокровища. Выглядят очень ценно, особенно если судить по некоторым камням, которые Барли узнал сразу: большой кусок рубина, почти овальные камешки изумрудов, и прозрачные, еле заметные маленькие алмазы. Назревает вопрос, как Дэррил смог всё это сохранить. Тот, словно опять читает мысли, отвечает. — Это оказалась добыча авторитетных волков. Мелкие матросы приплыли забрать её «по-хорошему», — он делает кавычки в воздухе, — но мы знали с ребятками, да все знали, что так не бывает никогда с этими... — монетка летит обратно в сундук. — В общем, Пенни правильно послала их бороздить грязевые моря. Они не оценили, — Дэррил улыбается воспоминаниям. Улыбка грустная, — и теперь за нами всё время рыбий хвост. Мы подумали, на суше безопасней. Так и оказалось. Их взгляды пересекаются. Несмотря на то, что Дэррил очевидно поделился чем-то очень личным, выглядит от так же, как и после обычной байки. Совсем не поддаётся бессмысленным эмоциям. Это притягивает Барли ещё сильнее. И ему хочется помочь пирату. Он собирается предложить свой бар как место хранения добычи, но не успевает раскрыть рта, Дэррил произносит быстрее: — Черница приплывёт сегодня утром. — Что? — Послушай, Бариска, — пират тянет его за руку ближе к себе, — поплыли с нами. Вот так сразу, без подготовки. Барли ощущает себя концентрированной растерянностью. — Я... — Ты, ты, я знаю, послушай, — Дэррил поднимает свою шляпу, чтобы было видно весь глаз, — после всего, что я тут набалакал, всё точно выглядит как безногий попугай в танце. Я знаю, опасно, и не предел морских грёз, — он смотрит глаз в глаз, — но ты будешь свободен. Со мной, с ребятками. Мы сбежим, уплывём куда захочешь. Каждый вечер будет как этот, я знаю, ты понравишься, всем там понравишься, ты же храбрый, я вижу, — он говорит быстро и невпопад, но его глаз так светится, что Барли не может отвернуться. Не может. Ничего не может. Он просто стоит и слушает, слушает, а внутри что-то умирает, умирает. И больно так, как никогда не было. Барли даже не догадывался, что может чувствовать такое. Лучше бы дальше жил в неведении. Нет, всё-таки тогда он поспешил — только теперь Барли ощущает себя по-настоящему растерянным. Или скорее потерянным. Вся жизнь до этого, кристально чистая, понятная и ровная, разбивается вдребезги. С такими эпитетами неудивительно. Как стекло. И он глотает осколки, засовывает обратно в себя, потому что это же его всё, пусть и такое сломанное, но оно же не должно быть снаружи. Только внутри. — У меня бар. Видимо, Дэррил ожидал этого аргумента, поэтому сразу отвечает: — Бар не живой, не волнуй воду. Ты же передать кому-нибудь можешь, точно же кто-то хочет им владеть. А мы тебе целую кокскую кухню выделим, тебе понравится, она хорошая. — Не могу. Кроме меня некому. — Да ты шультишь? — Дэррил пытается звучать утвердительно, но в неуверенном голосе чётко слышен вопрос. На лице всё ещё светится надежда. — Я нужен здесь. Кому, кому ты нужен? К счастью, Дэррил не замечает лжи. Барли сам не замечает лжи. Они замолкают оба. Неловкость сковывает, бармен смотрит на ботинок пирата, тот смотрит в никуда. Проходит несколько минут, или часов, Дэррил подаёт фальшиво бодрый голос: — Ну ты подумай ещё, Бариска, ты точно умеешь это делать, — он стекает со стула, резким хлопком закрывает сундук, но не от обиды, и идёт к стойке. Барли стоит к нему спиной, но слышит, как проезжаются по паркету ножки стула, хрустят крабовые палочки. Они болтают ещё несколько часов, пока не становится достаточно светло. Утро. Дэррил больше не говорит о Чернице, но что-то подсказывает Барли, что она приплывёт сюда один раз, за пиратом, и добычей, разумеется. Уходит робко, виновато улыбается. — Не смотри так, — укоряет он Барли, в котором тоски больше чем железа. — Ещё увидимся, Бариска. Тогда в голове был туман. Он не рассеялся до сих пор, и порой, ночами, робот размышляет о правильности своего решения. А потом о правильности других. И закрепляет всё самокопание анализом ошибок. Но полная картина не складывается из-за открытых вопросов. Почему Дэррил не оставил сокровища в безопасном месте, на суше? Или оставил, но не в баре? Почему не тут? Почему позвал Барли, почти незнакомца, на свой корабль? Был настолько в нём уверен? Почему не вернулся, не зашёл ни разу спустя столько лет? Почему, почему, почему? Иногда Барли кажется, что его воспоминания видоизменены и не соответствуют реальности. Словно мозг что-то приукрасил, а что-то стёр из памяти, и всё чаще эта мысль перестаёт звучать как бред. Кое-что звучит ещё, вне его мыслей. — Вы в порядке? Вы тут? — Пайпер несильно трясёт его за плечи, заглядывая в лицо. Они сидят около стены. Похоже, после танца леди оттащила его сюда, чтобы не привлекать внимание. Барли сильно сомневается, что стоящий столбом робот посреди зала заинтересовал бы кого-нибудь. Тем не менее, он моргает и спокойно улыбается Пайпер, на лице которой успели отпечататься испуг и опасение. — Всё хорошо, спасибо вам за танец, — уверяет он леди, — может быть вы хотите что-нибудь из морепродуктов? Пайпер всё ещё смотрит взволновано, но теперь к этому взгляду прибавляется растерянность. — Нет, спасибо... — растягивает она предложение и аккуратно отпускает его руку, за которую крепко поддерживала. — Я пожалуй пойду. Звучит слишком резко, и Пайпер быстро исправляется, кажется искренне улыбаясь: — Благодарю вас за танец, мне было приятно провести время за этим занятием. — Вы можете заходить в любое время с девятнадцати вечера до двух часов ночи, — бросает Барли вслед уходящей. Ему немного странно из-за разрыва связи с внешним миром так надолго, поэтому он осматривается в поисках изменений. Все сидят так же, только, кажется, Брок и Кольт переплыли за другой столик. Барли понимает, что скоро ему придётся подойти и к ним. По сравнению с выпившими даже Булл выглядит как мечта. Бармен начинает беспокоиться за свои предпочтения. Он отряхивает итак чистый жилет и направляется к отдалённому столику. Булл бездумно смотрит в стакан с тёмной жидкостью. Он глубоко погружён в себя, но когда возле него возникает Барли, тот быстро кривит угрожающую гримасу и показательно вливает в себя весь напиток до конца. Рычаще выдыхает, но это скорее привычка, чем образ. Хотя Барли не может утверждать точно, изучать Булла всегда получалось плохо. Робот был уверен только в том, что бандит скрывает какую-то часть себя. И вряд ли он вот так просто откроется. — Неси ещё, — Булл отмахивается пустым стаканом и отворачивается. Барли охотно идёт наполнять бокал. Всё-таки это у него получается чуть-чуть лучше, чем поддержка людей. Он рассматривает анализатором оставшиеся капли, и без труда определяет сорт коньяка. Когда бармен возвращается, то видит, что бандит снова ушёл в себя. Даже цок от стакана, поставленного на стол, не влияет на него. Барли прокашливается. — Может быть вы желаете что-нибудь из морепродуктов? Булл наконец реагирует, но Барли не успевает обрадоваться, потому что зловещая ухмылка на чужом лице быстрее. — Всё, чего я желаю — это набухаться в дрова. Есть у вас такая услуга? — усмехается. — Я знаю, что нет. Тащи бутылку. Барли невольно замирает, и высокомерность посетителя сменяется раздражённостью. — Быстрее, железо! На удивление, это действует, и бармен буквально срывается с места. Не бежит, конечно, — привычка только ходить в баре не даёт. В голове набатом стучат последние два слова. И мысль: «Подвёл. Я должен стараться больше. Я должен быть лучше. Не подводить.». Наверно с ним что-то не так, если на оскорбление реакция такова. Берёт бутылку, не задумываясь. Быстро несёт обратно к столику. Когда он возвращается, Булл снова погружён в себя. Но теперь на лице отображается не кирпичная скорбь, а какой-то мыслительный процесс. Тяжёлый, судя по нахмуренным бровям. Барли собирается оставить его, но бандит неожиданно задерживает робота и поднимает взгляд. — Сядь. — Невообразимая борьба с собой. — Пожалуйста. И кто Барли такой, чтобы не сесть? Пауза затягивается. Видно, что Буллу нужно время. Что он хочет сказать, остаётся загадкой до какого-то момента. Который наступает очень неожиданно. — Короче извини, — выпаливает Булл и ещё сильнее хмурится. Барли замирает. Это уже становится какой-то естественной реакцией на Булла. За что тот извиняется? Совсем на него не похоже. — Чё молчишь? — зло рыкает бандит. Теперь похоже. Но Барли прислушивается и понимает, что это не злость, а нервозность. Что происходит? — Что происходит? — так и спрашивает бармен. Булл раздражённо цокает и наконец поднимает взгляд: — Я же извинился, чё тебе ещё нужно? Играть в «вопросом на вопрос» Барли конечно не собирался, но если так надо, то ладно. — За что вы извиняетесь? — Издеваешься? — ещё более раздражённо. — Прошу прощения, я просто не понимаю, о чём вы. Барли очень надеется, что Булл услышал его искренность. Тот снова потупил взгляд. Запредельный гнев на его лице сменился сомнением. Кажется, он думает. Хмурится. Значит снова борется с собой. Непонятно только, что им движет, но Барли верит, что тот ему всё объяснит. — Я был... — Булл выдыхает эти слова и опять злится, но уже на себя. Он сжимает руки в кулаки, и Барли слышит немое «скажи, скажи это, тряпка». Бармен беззвучно поддерживает бандита. И он дожимает: — Был груб с тобой... Ну ты понял, — Буллу становится неудобно после этих слов, и это чувство распространяется и на Барли тоже. Он пытается непринуждённо улыбнуться. — Мне приятно слышать ваши слова, — ложь. — Вы можете сказать мне, что вас волнует ещё. Если хотите, мы можем поговорить. Барли не может обесценить эти извинения, он видел, что они очень тяжело дались Буллу. По-другому сказать просто нельзя. Поэтому бармен оставит при себе своё мнение о ненужности этой искренней вины, он не чувствует значимости. Значимости извинений или себя, Барли решает не уточнять. — Ну, в общем, не подумай, что я ною или жалуюсь, ага, — Булл выдыхает, залпом выпивает полный стакан и со стуком ставит его обратно. — Просто за, э, устал уже, достали меня. Вот скажи, — понурое состояние быстро сменяется блеском в глазах, — ну итак понятно, что я сильнее? Ну по мне же видно? — он поворачивается всем корпусом к опешившему Барли. Мозг сразу собирается в кучу, и бармен утвердительно кивает. По лицу Булла понятно, что именно этого ответа он и ждал. — Во-от, даже ты видишь. А она чё-то начала вякать, будто уложит меня одной правой. Ну я же не совсем ку-ку, сказал ей, чтобы не, э, выпендривалась, — он заносчиво задирает голову, но тут даже «ку-ку» поймёт, что бандит недоговаривает. Через минуту он тоже это понимает. — Она завалила меня на руках, — выплёвывает Булл словно через силу, но по нему снова видно, что эта унизительная правда давно хотела вырваться наружу. Барли выжидает минуту, пока Булл наливает себе ещё в стакан, чтобы убедиться, что настал момент поддержки. Стакан опять опустошается залпом, и Барли откладывает время для утешений. — Это ж правая рука, конечно она сильнее. А я предложил потом на левых, и чё? Ничё! Блевануть хочется от этой доски. Победила один раз и началось, — рычит, — то принеси, это подай, отсюда свали, а то сам знаешь что. А то что? Что?! — возмущение перекрывает злость. Ну ясно. — Ну это девка, что с неё взять, — привычно выдал Булл, — но пернатый, от него я не ожидал. Прикинь, поддержал эту мелкую шваль. Предатель-урод. Похоже, он поддержал себя сам. На самом деле Барли замечал, что когда Булл оскорбляет окружающих, то ему становится легче. Наверно, своеобразная терапия. В любом случае, он не имеет права вмешиваться в это. — Я думаю, скоро они поймут свои ошибки в поведении и исправятся. Можно попробовать дать им время, — слова неплохие, но Барли совсем не верит, что Булл к ним прислушается. И оказывается прав в своём неверии. Бандит смотрит на него снисходительно, если вообще не пренебрежительно. — Ни у ребёнка, тем более девчонки, ни у птицы мозгов не хватит. Но вообще-то мне наплевать, — что-то поздно он включил отстранённость. Барли снова начинает фальшивить в эмоциях. — Вы поступаете правильно, как умный человек, — он вежливо улыбается, а Булл глотает эту лесть без запинки. — Ну так я и умнее этих, — язык слегка заплетается, и бандит хмурится, из-за этой побочки опьянения или из-за ранее сказанного предложения — непонятно. — Пошёл, — просто и лаконично. Действие выполняется незамедлительно, и Булл вполне уверенной походкой покидает заведение. Что ж, это было странно. Поэтому Барли в который раз повторяет себе, что каждому необходимо выговориться, и получается у всех по-разному. Нечего оценивать поведение клиентов после изливания души, бессмысленно. — Тогда сыграй нам! Барли оборачивается. — Простите, ребят, я сейчас не в настроении... — А мы тоже, бро, прикинь. Нам тоже грустно, всё такое. Ты же можешь это исправить, а? — Брок «по-братски» толкает Поко кулаком в плечо. — Господа, — Барли незамедлительно подаёт голос. Надо выкручиваться. Как и всегда. — Вы можете включить любую музыку на колонках, — он старательно источает доброжелательность. Брок скептично выгибает бровь, а вот Кольт заинтересованно моргает и бежит к колонкам. Осматривает их со всех сторон и наконец находит плейлист. Зал заполняют обрывки начал разных песен. Звучит, мягко говоря, до крови из ушей, учитывая то, что у Барли вообще нет крови. Брок, похоже, разделяет его мнение и спешит отобрать у Кольта пульт управления. Робот смотрит на Поко и получает уставший, но благодарный взгляд. Он с чувством выполненного долга поворачивается к барной стойке и замирает. Там сидит Шелли. Барли совсем не заметил её, и его словно обливают холодной водой на сильном ветру. Она кажется тенью, призраком, и аура вокруг неё непозволительно серая. Барли может увидеть это даже без анализатора — сгорбившаяся спина говорит сама за себя. Мысль, что делать, даже не возникает. Бармен направляется к стойке. — О, — Шелли поднимает голову и невидящим взглядом упирается в столешницу, — налей ещё. Он почти уверен, что Шелли могла бы сейчас спокойно выпить стакан обычной воды, не отличив её от водки. Но Барли наливает алкоголь, как она и попросила. Потерянность на её лице только укрепляет желание помочь. — Шелл, — он пододвигает рюмку, привлекая внимание, но запинается. Надо начать диалог с нейтральной темы. — Вы давно тут сидите? Прошу простить, я вас не сразу заметил, — Барли виновато улыбается и всей душой желает, чтобы Шелли ответила не односложно. Шелли не отвечает вообще. Она долго смотрит в ту же точку на столешнице, потом опускает взгляд на рюмку, опустошает её. Молчит. Её борьба совсем не такая, как у Булла. Если тот волновался о сохранении звания настоящего громилы, опасного противника, угрозы, то Шелли думает не только о себе. Потому что Барли знает это выражение лица. А ещё с ней не работают отвлечённые темы. — Я пришла тогда же, когда и эти, — Шелли коротко машет в сторону колонок. Брок держит пульт над головой, а вокруг него прыгает Кольт, его кобура шумно дёргается, и Барли совсем не понимает, смеяться ему или сочувственно качать головой. Он с трудом возвращает взгляд на Шелли. Та тянет стопку ко рту, когда понимает, что ёмкость уже пуста. На её лице мелькает осознание, которое вызывает гримасу отвращения. Шелли отодвигает стопку. — Я не должна была пить, — признаётся она, и в каждом слове чувствуется подавляющая её вина. — Видимо, у вас была причина это сделать, — аккуратно замечает Барли и тут же жалеет о сказанном. Но не сильно, потому что что бы он ни сказал, Шелли уже была на грани. Она замирает. Перестаёт дышать. А глаза всё равно блестят. Она начинает тихо задыхаться. Барли совершенно не знает, что делать. Он никогда не видел, как плачет Шелли, а сейчас ещё и причину не знает. Но что-то, как и всегда, подсказывает ему, что гладить и утешать её лучше не надо. Однако бармен всё равно кладёт ладонь на руку Шелли, чтобы та чувствовала его присутствие, рядом. Слёзы текут по её щекам, через нос попадают на губы. Барли достаёт платок из нагрудного кармана и протягивает его Шелли. Трогать лицо чужого человека слишком доверительно, он не уверен, что имеет на это право. — Я что-то... — бормочет Шелли, принимая платок и вытирая под носом и глазами; быстро втягивает сопли и слёзы через нос обратно, — что-то совсем расклеилась, да? — слабо улыбается. Кажется, Барли начинает догадываться, из-за кого. — Стало лучше? — он сжимает ладонь на чужой руке в знак поддержки. Шелли молча кивает, вытирая остатки слёз мокрым платком, а после складывает его несколько раз и начинает перебирать пальцами. Ей надо выговориться. — Я, в общем-то, — Шелли растерянно смотрит на платок, словно он может ей подсказать или дать жизненных сил. Глубоко вздыхает. — Всё было хорошо, мы собрали одиннадцать кристаллов, большую часть держал Кольт. Я сказала ему спрятаться, вдруг что, на меня напал Мортис. — Шелли морщится, но Барли подозревает, что это не из-за вампира, а того, что следует дальше. — Отбилась, ещё два кристалла взяла, смотрю, — она снова тяжело вздыхает, — а этот придурок на центре, кристаллы собирает. Барли сначала думает, что Шелли задело непослушание Кольта, как бы это сейчас не звучало, но та резко повышает голос: — Зачем?! Зачем, спрашивается? И я же спросила, а знаешь, что он ответил? — Шелли убийственно улыбается и разрывает платок. — «Ну чтобы ровно было, Шелл, понимаешь», — чересчур тупым пародирует она голос Кольта. — Перфекционист недоделанный. Справедливо, чуть не вырывается у Барли. Всё-таки он старается по возможности не оскорблять других посетителей. — И это не разовый случай. Он всё время ведёт себя как раненый на голову, я совсем не понимаю, что с ним, мы ругаемся, миримся, и вот он опять выкидывает вот такие вертушки. И так бесконечно по кругу. Я устала уже от каруселей, и я же даже не понимаю, в чём проблема, — у Шелли в глазах читается тревожность по этой теме. Проблема сильно её волнует. Барли переводит взгляд на Кольта. Анализирует его. Обычно тот серьёзен и собран, каким и должен быть по причине своей работы шерифом. Выпивший он становится весёлым и легкомысленным, но многих же меняет алкоголь, верно? А вот периодические взгляды в сторону Шелли вызывают подозрение. Барли очень хочет, чтобы оно оказалось ложным. Но влюбленные глаза невозможно не заметить, и тем более скрыть. — Вы же друзья, верно? — уточняет Барли, ожидая того самого, худшего ответа. — Конечно друзья, давно уже, Кольт мне как родной. Я же дорожу им, я не хочу, чтобы он превращался в... Это, — Шелли просто указывает на него рукой, как бы объясняя этим всё, — или...погоди, а может он перестал считать меня подругой? И держит лицо из вежливости, но иногда не получается и он ведёт себя так? — Барли очень интересное, как она до этого додумалась, хотя на нервной почве и не такое выдать можно. — Боюсь, он перестал считать вас просто подругой, — бармен делает ударение на последнее слово и берёт стопку в руки, — я бы посоветовал вам поговорить с ним, и выяснить всё на начальной стадии. Вы можете спасти дружбу, главное не опускать руки и не отворачиваться. Шелли зажглась этой идеей. Плечи почти незаметно расправились и от неё прямо повеяло энергией. Барли спешит её предупредить: — Я бы хотел добавить, если позволите, что говорить лучше на трезвую голову, понимаете? — Шелли немного утихает и смотрит осознанно. Понимает. — И его, простите за прямоту, собутыльник тоже сейчас не в том состоянии, чтобы самостоятельно дойти до дома. Вы остались светлейшей головой. При упоминании Брока Шелли разочарованно морщится, но бросать его точно не собирается. Она оставляет короткий виноватый взгляд на стопке в руках Барли, и, больше не медля, встаёт из-за стойки. Бармен уходит быстро помыть посуду. Брок и Кольт напряжённо выбирают композицию, когда Шелли буквально хватает их за шкирки и толкает в сторону выхода. Барли провожает их взглядом. Он слабо верит, что у них всё наладится. Кольт не проглотит эти чувства без вреда для себя, Шелли не будет притворяться. Но знать наверняка нельзя, Барли всё-таки не гадалка и не лучший друг, знакомый со всеми внутренностями Шелли и Кольта. Он подходит к колонкам и поднимает пульт управления, который выпал из рук Брока в порыве защиты. Вроде цел. Барли кладёт его на одну из колонок. Ставит руки в боки, осматривая бар и уже ощущая вкус оконченного рабочего дня, но слышит робкий перебор струн за спиной. Оборачивается. Похоже, с памятью действительно что-то не так, следует провериться у Пэм, может она что-то посоветует. Всё за тем же столиком у стены сидит Поко. Барли подходит к нему и вежливо наклоняется. — Не хочешь пересесть за барную стойку? Музыкант поднимает на него тёплый взгляд и улыбается: — Да, пожалуй, почему бы и нет, — он собирает крошки со стола в ладонь и каким-то чудом не рассыпает их. Барли казалось, что одними костями это трудно сделать. — Не стоит, это моя обязанность, — бармен быстро достаёт тряпку, протирает ею стол и раскрывает перед Поко, чтобы тот бросил в неё крошки. — Как скажешь, — безобидно пожимает он плечами, освобождает ладони от мусора, отряхивает их и берёт банджо. Барли спешит к стойке, которую тоже следовало бы протереть, ещё после ухода Шелли. Он успевает, и теперь столешница блестит перед Поко. — Может быть желаешь что-нибудь из морепродуктов? — неосознанно спрашивает Барли, но когда понимает, что сказал, уже ловит задумчивый взгляд напротив. Плохая привычка. Наконец чужой взор проясняется: — Слушай! А можешь тако с креветками сделать? Ну или с рыбой, если можно, мне не принципиально, правда, — скромно заканчивает Поко и складывает руки в замок на коленках. — Да, конечно, сейчас, — Барли удаляется в подсобку. Разнообразия еды не передать: тут буквально всё, от овощей до различных сладостей. Но есть нюанс — количество. Многое из имеющегося долго хранить нельзя, поэтому Барли делает закупки очень вдумчиво, что будет пользоваться спросом, а что нет. Он включает свет, обходит подсобку по кругу, собирая нужные ингредиенты, и кладёт их на столик в центре. Чистит рыбу, рубит её на мелкие кусочки и ставит в духовку. Мелко нарезает овощи для соуса и крупно сладкий перец. Мешает кукурузу и перец вместе с зеленью в одной миске и ждёт рыбу. Готовка успокаивает. До него доносятся короткие мелодии. Барли выглядывает из-за проёма и видит Поко, расслабленно перебирающего по струнам. Недавно он казался подавленным, а сейчас сидит и открыто играет. Похоже, рядом с Барли ему становится легче и свободней. И всё-таки надо будет с ним поговорить, потому что кому как не Барли знать, что поведение иногда (почти всегда) не совпадает с внутренним состоянием. Духовка извещает о готовности рыбы. — Прошу! — бармен аккуратно ставит перед Поко тарелку и складывает руки за спиной. — Gracias, cariño! — восклицает музыкант, откладывая банджо, и хватает горячую лепёшку. Уплетает за обе щеки. Ну, если так можно сказать. Барли решает подождать окончания приёма пищи и берётся протирать и так чистые бокалы, чтобы занять руки. Поко уже не выглядит угнетённым чем-то, и вполне вероятно, что своими «утешительными» расспросами Барли может напомнить ему о плохом. Поэтому робот просто надеется, что если это что-то серьёзное, то Поко расскажет и сам, а сейчас следует по-дружески развлечь его. На самом деле, Барли тоже становится необъяснимо легче рядом с ним. Проще. — Как там с музыкой? — чересчур непринуждённо спрашивает Барли и неожиданно попадает в яблочко. Поко резко улыбается. — Написал новую! Представляешь, ни с того ни с сего, и прозвучала в голове. А как только попробовал, то та-ак удивился! Нет, правда, у меня раньше никогда такого не было, — музыкант говорит быстро, но поразительно чётко и понятно. Он что, уже всё съел? Так и есть, тарелка пуста. Барли как бы невзначай берёт её и вместе с этим уточняет: — И что, можешь сейчас сыграть? — искренне и тепло улыбается, — я бы с удовольствием послушал. — Да я с радостью! — встряхивается Поко и хватает банджо. Барли вопреки себе оставляет тарелку грязной в раковине и быстро возвращается к барной стойке. Поко долго не начинает. Непонятно, это тоже часть мелодии, или музыкант просто забыл, но через секунду Барли перестаёт думать об этом. Короткий аккорд. Настолько нейтральный, что робот невольно подстраивается под него. Вообще-то музыка его почти не трогает, но он всё равно её чувствует, когда рассматривает эмоции играющего. Как глухой, надо же. Сейчас это вряд ли сработает — поза и лицо Поко непроницаемы. После нейтрального он берёт несколько других аккордов подряд, кажется, мажорных, но начальный повторяется и заглушает предыдущие. Нейтральный. Обнуление. Теперь идут минорные. Поко растягивает их волшебным образом, и Барли кажется, что он растягивается вместе с ними. Отпечаток. Нейтральный. Очищение. Заново. На этот раз короткие, дрожащие, с намёком на робкую радость. Внутри Барли тоже что-то дрожит. Сейчас должен быть нейтральный. Но звучит он как-то не так. Непонятный. Поглощение. Следующие звуки начинают налипать кусками разного цвета и размера в снежный ком. Некрасивый. Неправильный. Барли не может пошевелиться и изменить. Изменить. Он здесь и сейчас, но самоконтроль. Его нет. Музыки всё больше, кажется, что она звучит не так, как надо. Барли понимает это одним процентом своего мозга, и не может объяснить. Однако из-за этой капли всё сознание противится, не принимает. — Ты чувствуешь? — голос доносится словно из ушных каналов. — Чувствую, — что-то отвечает за него. — Я знаю. Барли моргает. — Я не знаю, стоит ли играть. Вот целый день думаю, и дошёл до того, что ты точно сможешь что-то посоветовать. Так что скажешь? — Поко перебирает руками на столешнице, и у Барли не получается перевести взгляд. — Зачаровывающе... — он прокашливается и вдыхает, — прошу прощения. Я... Думаю, что это прекрасно и достойно сцены. Что с ним происходит? Это из-за внезапного воспоминания? Или с музыкой что-то не то? Нет, сейчас не время анализировать. Нужно... Посмотреть. — Что ты делаешь? — Поко наклоняется на уровень глаза Барли и буквально заглядывает в него. Это помогает. — Прошу прощения, я, видимо, потерял связь с внешним миром, — Барли резко выпрямляется и нервно вертит головой. Поко в упор смотрит на него, но подозрительно быстро садится обратно. Опять. Берёт в руки банджо. Барли сдерживает неосознанный рывок. Вопреки его опасениям, Поко начинает медленно перебирать струны. Сейчас робот не чувствует их оттенков, и становится легче. И расслабленнее. — Так что, хорошая музыка? — словно интересуется Поко. Что-то подсказывает Барли не отвечать. Однако слово вырывается само собой. — Да, — туманно отвечает он и по ощущениям тоже погружается в туман. — А в целом день как прошёл? Хорошо? — ласково спрашивает Поко, но Барли не успевает что-либо сказать, потому что мелодия резко обрывается. Магия тоже. — Прости, я не хотел так поступать, оно как-то... Прости, — искреннее раскаивается Поко и виновато смотрит на Барли. За что? — За что? — он всё ещё напрямую задаёт вопросы, если что-то не понимает в поведении людей. — Я... Я заставил тебя отвечать сейчас, с помощью игры, — честно признаётся Поко и словно в подтверждение приподнимает банджо. Барли растерянно хлопает глазом. — Значит ты можешь влиять на окружающих с помощью магии музыки? — на удивление спокойно уточнил он. Наверно это от шока. — Угу, — булькает Поко и опускает взгляд, но через секунду поднимает его вновь. — Если... Я всё ещё могу спросить просто так? — в его глазах стыд и надежда. У Барли, вообще-то, нет выбора. Или есть? Он не задумывался об этом очень давно. — Что с тобой происходит? — Мне кажется, это слишком общий вопрос... — Нет, — быстро произносит Поко, — то есть, да... Я имею в виду, что ты никогда ничего не рассказываешь, как проходит твой день, а мне... Мне просто интересно стало, — смято объясняет он и замолкает, явно не договорив. Барли тоже молчит. Он банально теряется и не понимает, что нужно делать. В мозг больно ударяет дежавю. Снова соврать? Тишина. С каждой секундой попытки произнести хотя бы что-то становятся тяжелее. Поэтому получается неожиданно и необдуманно. — Это не так, я говорю о себе. Просто не много, и не часто, в этом нет ничего удивительного, это же необязательно? Мерзко. Чувствует, как отталкивает, и ничего не может сделать. Дежавю. Тишина. — Наверно, да, если ты так говоришь... Прости ещё раз за это, — музыкант криво улыбается и застывает с этой уродливой гримасой. — Мне кажется, — Барли предательски запинается, — кажется, уже поздно. — Да, да, точно, — быстро подхватывает Поко и начинает копошиться на стуле, «собираясь». — Бар открыт с семи вечера до двух ночи, — словно издевается Барли, не хватает только добавить «Бар открыт, а я нет» и мило улыбнуться. — Помню, — с грустной улыбкой произносит Поко и медленно бредёт к выходу. Много несказанного. Чего ты добился? Ничего хорошего. Как ты поступил? Разочарующе. Получил то, что хотел? Не удержал. Не смог. А желать в силах, конечно. Думай, прежде чем мечтать. Думай тоже осознанно. Каждый поступок. Каждое слово. Ты должен. Ты — никто без них. Твой бар — ничто без них. Должен держать, держаться. Не отталкивать. Думать. Думать. Нейтральный. Пустота. Наполнен ею. У него никогда не было желания выпить, и это всё-таки какое-то чудо. Если вокруг тебя настаёт мрак, ты не можешь в него не погрузиться. Ну, кроме своего собственного. Думать.