Восточный лес.

      По деревне давно ходит молва о странностях леса на востоке. Люди слагают легенды и пугают ими детишек, мол, нельзя там гулять, ведьма утащит. Всякий, ступавший в это чудное место, возвращался с полными страха глазами. Сельчане уже как полвека обходят этот лес стороной, отдавая предпочтение дальней дубраве, что за полем, хоть и ходьбы до туда с час.       Чего только в восточном лесу не видели и слышали!       — Батюшки, ноги моей больше тамо не будет! Унучок сильно уж захотел грибочки, да я и пошла! Не думала я, что усё праудой окажется! — Перекрестилась три раза. — А испугу-то! Что за чернь там уодится, знать не знаю, но усё чёрта проделки! Тьфу! — Плюнула за плечо. — Да где же это писано, чтоб дубы летали?! Ей Богу, там, думала, помру, упаси Боже! Зелень с меня ростом, поймите только, а я баба не маленькая уж! Жук с одну махою сажень, изыди, Господи! — рассказывала местная старушка-сплетница.       — Видал седые волосы?! Туда я чистым уходил! Кричал, аукал, да только ауканье в ответ и слышал, не пойми откуда! Боже, это точно аука с кикиморой, говорю вам! — Всплеснул руками. — Бродил в этом аду, чуть сумерки не начались, думал, всё, не выберусь, там и сдохну! В последний момент, спасибо Отцу нашему, на тропу вышел… — говорил сын плотника.       — Там!.. Да там!.. Господи Боже! Я там!.. — Заикаясь, сделала глоток воды. — Мы с ребятами в бирюльки играли, да я и осталась с носом! Приказали идти в этот лес, да посидеть там, пока солнце на два пальца не сдвинется. А я что, трусиха, что ли?! Вот и пошла, едва ли без косы не вернулась, вороны одна за одной на меня налетали! — Утёрла выступившие слёзы. — Спасибо Батюшке, целёхонькой вернулась, все пятки стёрла, пока убегала! — Указала на дырявые лапти. — Ведьма там заведует! Людям добрым мстит, как пророчу! — плакала девица.       Сколько бы людей оттуда не возвращались, если, конечно, вообще возвращались, все рассказывали что-то новое. Остальные диву давались, но проверять не шли — своя шкура дороже. Одна лишь старая, как этот лес, знахарка знала правду, только её речи все воспринимали не более, чем сказку:       — Зря не верите мне, я свидетельствовала всё с самого начала… Была с нею лично знакома, когда молодыми девками ещё были, дружили неплохо, много чего я от неё узнала: учила меня исцелять, — хрипела задумчивым голосом. — Воистину, кудесница! Бедная она, влюбилась без памяти, открыла ему свой секрет, да он, божедурья лябза, всем растрепал! Всей деревней хотели её сжечь на костре… Сколько лет уже прошло-то? Седьмой десяток, наверное, у меня уж всё плохо с памятью... — Удручающе покачала головой, тревожа седые пряди. — Ну так, о чём это я? Хотели сжечь! Заперли её в доме, окна даже заколотили! Как мне жаль деваху было, несправедливо ведь до ужаса! Сейчас уже признаваться не страшно, всё равно помру скоро, это я ночью выпустила её и велела, чтобы скрылась в лесу и не возвращалась. Она меня поцеловала в лоб на прощание, да убежала. Больше никогда не виделись. Верую, из-за её поцелуя у меня никогда неудач в жизни не случалось, говорю же, кудесница! Чудесной была, пока веру в род человеческий не потеряла. Обижена она сильно, вот и наказывает всех.       Даже шелест листьев в этом лесу был каким-то особенно зловещим, да цветы воняли, а не пахли, животные и птицы сердитые, повсюду густые клубья тумана, и днём темно, словно ночью, потому что густая крона полностью укрывала землю. Смельчаки, что входили в тёмные земли, могли выйти, только если не встретили ведьму. Иначе она их просто не выпускала.       Посмотрев в её глаза единожды, это будет последнее, что увидит человек в своей жизни. А увидит он яркую зелень весенней травы, сочащуюся ядом, и мрачную темень пушистых ресниц. Каждый, узревший её, не поверит, что это ведьма. Молодая — знал бы хоть кто-нибудь, сколько ей на самом деле лет — прекрасная девушка с длинной копной рыжих волос. Очей очарованье! Стройный стан, приветливая улыбка и журчащий голос: «Заблудился? Позволь мне помочь».       Вся красота ведьмы была, бесспорно, удивительной, но вот что-то цепляло своим уродством. Взгляд её пробирал до ужаса: в нём сквозили могильный холод и высокомерное презрение. Мягкие движения девичьих рук приносили роковые проклятия, чарующее пение оглашало смертоносные наговоры, а белоснежные зубы злорадно скалились. Каждая ведьмина веснушка пропиталась горечью попрания, а плечи сгорбились под тяжестью одиночества, только в волшебных варевах находила утешенье. Она вся отдалась печали, а свою магию посвятила чёрной мести…

Добро пожаловать, путник.