* * *
Конечно, Герта не должна была идти ни в какой поход. Она ведь родилась женщиной, а быть женщиной среди гномов означало иметь размеренную жизнь без войн, походов и прочих неприятностей. Махал, создавший гномий народ с большой любовью, но вопреки воле Единого, видимо, все же в чем-то просчитался. Девочки рождались среди них редко. Появление дочери в любой семье было великим событием, что и говорить! С самого рождения их выделяли среди остальных, они получали все лучшее, перенимали все премудрости своего народа, входили в высокие королевские советы. Жизни их ценились выше жизней самых мудрых гномов-мужчин, и потому, обученные из маниакальной гномьей предусмотрительности ратному делу и рудной работе, они крайне редко участвовали в битвах и спускались в глубокие шахты. Женщины жили в достатке и почете и, когда приходило время, сами выбирали себе мужей из числа наиболее достойных и уважаемых во всей общине мужчин. Казалось, судьба Герты тоже была предрешена. Она стала первой девочкой, рожденной в Синих горах, и, несмотря на тяготы и неустроенность их жизни, с детства росла в подобающем почете, получая те лучшие крохи, что мог добывать их народ. Но Герта, вопреки установленному обычаю, противилась такому отношению и не воспринимала его как должное. Она хотела быть как все: спать на жесткой соломе, носить колючую рубаху, работать для общего дела, как работали все гномы-мужчины, а не перебирать остатки драгоценных камней, изготавливая из них никому сейчас не нужные безделушки. Она хотела взять в сильные мозолистые руки молот и выковать добрый меч, что можно было потом выгодно продать людям, хотела вместе с мальчишками бегать по грязи и заслуженно получить в глаз за задиристые слова, стать частью большой дружной компании чумазых ребят, а не сидеть в числе почетных старых гномов во время их скучных собраний. Герта не хотела лучшего, она хотела равного, и это сильно усложняло ее жизнь. Мать ее, статная женщина по имени Ода, не сумевшая родить больше одного ребенка, была разочарована дочерью и сурово поджимала губы всякий раз, как та возвращалась с очередным синяком на лице. Ода хмурила свои густые брови и неустанно напоминала Герте о должном. Но тут на ее защиту всегда вставал отец. Глоин любил Герту нежной, непривычной для гномов любовью, и видел не глазами, но самим сердцем, как томится она в тех рамках, что отвел для нее их народ. Сперва он убеждал жену, что изгнание — не лучшее время для создания семьи и что Герте стоит подождать, пока они не отвоюют свой дом, затем, после похода к Одинокой горе, отговаривался то трауром по погибшему Торину и юным царевичам, то необходимостью усердной работы по восстановлению подгорного царства... Так и удалось Герте проходить в девках до вполне почтенного гномьего возраста, пока на исходе сто тридцать девятой ее зимы внезапно не заболела Ода. Мать угасала быстро, и Герта, стараясь скрасить ее последние дни, решилась наконец выбрать себе мужа. В конце концов, от судьбы не уйдешь — она родилась и проживет эту жизнь женщиной, и ничего более интересного, чем замужество, ей не положено. Бумар был старше всего на пару лет. Он не был мил ее сердцу, но взаимная любовь редко становилась у гномов поводом для брака. Бумар был достойным, только это имело значение.* * *
Сидя на совете в Ривенделле и слушая утомительную речь чудно́го эльфийского владыки, Герта тихо радовалась, что им с папашей уж точно не придется участвовать ни в каких сомнительных авантюрах. Она — женщина, он — старик, их в это не втянуть. И в конце концов, начали все это эльфы — им и разгребать. Листья падали на белокаменный пол, ветер пригонял их к ногам, а Герте больше всего на свете хотелось широко и с удовольствием зевнуть. Этот Элронд был слишком уж замороченным, даже по эльфийским меркам. Говорил тихо, а сидел нарочито прямо, словно палку проглотил. Все растягивал звуки, как будто желал добавить веса каждому своему слову и подчеркнуть и без того очевидный ужас происходящего. Проклятье Исильдура, великое зло... Герте хотелось закатить глаза каждый раз, когда он делал многозначительные паузы, но пока что удавалось себя контролировать. Элронд все говорил и говорил, потом слово перешло к Гэндальфу, и все это время присутствовавшие на совете бросали на нее изучающие взгляды. Про гномьих женщин ходило много слухов, один нелепее другого, и каждый из сидевших на залитой холодным осенним светом террасе, очевидно, спешил удовлетворить свое любопытство и разглядеть Герту повнимательнее. Она переложила свою секиру из одной руки в другую и прямо посмотрела в глаза какому-то слишком уж наглому эльфу. Тот стушевался и прекратил таращиться. — Увы! Увы! — вдруг раздалось где-то справа, и Герта перевела взгляд на сына лихолесского короля, который поднялся с места и стал рассказывать о побеге Голлума. Чем дольше слушала его Герта, тем сильнее закипала кровь в жилах. Она переглянулась с отцом и увидела на его лице отражение своего гнева. Ну что за бестолковый народ?! Они выпустили темную тварь погулять! Глоин озвучил ее негодование, а она принялась рассматривать эльфа в зеленых одеждах. Нет, это поразительно. Да он на свете живет никак не меньше пары тысячелетий, а наивен словно неразумный ребенок! Не хотели они, чтобы черные думы одолевали эту дрянь, подумать только! Трандуилов сын, будто прочитав ее мысли, гневно зыркнул в ответ. Под светлыми тонкими бровями полыхнуло синим, и Герта уже приготовилась высказаться, но Гэндальф затушил спор. Совет продолжился, и ужасная новость о предательстве белого колдуна отвлекла ее от мыслей о беспечности эльфов. Хорошо, что ей не придется терпеть их долго...* * *
И все же терпеть эльфа удавалось с трудом. Герта пересекала бескрайние пустоши Эрегиона, настороженно оглядываясь по сторонам и замирая от каждого подозрительного шороха, а он бежал вперед безо всякой опаски и разве что не вприпрыжку. Теперь-то, вспоминая первые недели их похода, Герта понимала, что он слышал любого пробегавшего зверя задолго до того, как ее уха касался хоть малейший шелест, но в тот момент она жутко злилась и кляла про себя эльфийскую беззаботность. Присоединилась к хранителям Герта, несмотря на тяжелые мысли, без колебания. Отряд должен был представлять все свободные народы Средиземья — таков был замысел Элронда, а на совет от гномов прибыли лишь они двое. Отец рвался вперед, но разве могли его старые ноги угнаться за остальными? Он и сам понимал это, и потому, когда Герта не раздумывая согласилась разделить тяжкую ношу, только обреченно вздохнул. — Что же я скажу Бумару, Герта? — тихо сокрушался он, собираясь обратно в Эребор. — Ты должна была лишь сопровождать седого отца в долгой дороге, а вместо этого сама отправляешься в опасное странствие. — Скажи, что я постараюсь вернуться, — нахмурив брови, ответила она. — Но честь своего народа я не посрамлю. Не хватало еще выставить себя посмешищем перед этими остроухими. Среди детей Дурина есть и доблестные дочери. Моя рука крепко держит секиру. Отец только поджал губы, да повел из стороны в сторону головой, а она не могла избавиться от чувства, что вот сейчас все наконец-то происходит правильно. Тяготы похода Герта переносила безо всякого неудобства: приходилось предпринимать путешествия и посложнее, а компания мужчин не смутила бы ни одну гномью женщину. Тем более что они, кроме, конечно, эльфа, были вполне сносными попутчиками. — Все эльфы тронутые, — делилась она своими мыслями с Боромиром, когда они устроились на привал перед самым Карадрасом. — Все на привале заняты чем-то полезным, а этот... Она кивнула на Леголаса, который чесал пони по шее и что-то говорил себе под нос. Потрепав животное за уши, он внезапно засмеялся и принялся петь. Боромир ухмыльнулся и вернулся к своей похлебке, продолжая под бухтение Герты прерванную трапезу. — Совсем спятил... Беспечное создание, — все приговаривала Герта, проходясь пальцами по коротким завитушкам своих бакенбардов. Нет, с эльфом общего языка им вовек не найти.* * *
Все изменил Лориэн. Раздавленная правдой о судьбе Балина, оглушенная гибелью Гэндальфа, Герта впервые четко осознала безнадежность и самоубийственность их затеи. Маловероятно, что кто-то из них возвратится домой. Самой Герте, что скрывать, и возвращаться-то особенно не хотелось, но остальные? Теперь она смотрела на хранителей другими глазами. Строгая суровость Арагорна обращалась древним величием, тени на лице Боромира казались зловещими предвестниками беды, а хоббиты, в жизни не державшие в руках ничего серьезнее садовых вил, потрясли своей горячечной решимостью. И на эльфа она тоже стала смотреть по-другому. Когда на границе Лориэна он остановился у реки и запел про Нимродель, она, к своему стыду, не сдержала слез — такая беспросветная тоска сквозила в его голосе. Когда он успел сбросить свою мальчишескую веселость? Размышляя об этом под сенью так испугавшего ее поначалу леса, Герта приходила к выводу, что серая тень этой печали лежала на эльфе всегда. Он продолжал легко и задорно смеяться, а глаза оставались холодными, точно ключевая вода в фонтане Владычицы. Кажется, он всегда понимал, насколько безнадежно их путешествие.* * *
— Я снес бы вашу голову, не будь она слишком уж низко от земли. Эомер говорил резко, пренебрежительно, с какой-то надменной издевкой, и кровь в жилах Герты мгновенно вскипела. Но прежде чем она успела что-то ответить, Леголас выхватил стрелу. Эльф пылал праведным гневом и буравил взглядом предводителя рохиррим, Арагорн пытался всех остудить, а Герта не могла сдержать торжествующей улыбки. Она не одна. Она часть братства. Она — друг. И снова резкая перепалка с Эомером — Герта не желала пропускать мимо ушей его несправедливые слова о Светлой Госпоже. Но запал быстро прошел. Судьба Мерри и Пиппина скрывалась в едком черном дыму, надо было торопиться. К ужасу Герты, им дали лошадей, своевольных, непредсказуемых животных, от которых хотелось держаться подальше. Она предпочла бы бежать за ними пешком, но мыслимо ли было сознаться в своем страхе? Демонстративно отказавшись от помощи и с трудом забравшись в седло, она едва сдержалась, чтобы не вцепиться в спину Леголаса. Но тревога быстро отступила, Герта и сама удивилась, как скоро она привыкла к размеренному стуку копыт. Взяло ли верх волнение за хоббитов, или это эльф что-то нашептал в большое лошадиное ухо, но Герте было неожиданно спокойно в седле. Возвратился Гэндальф, отзвенела битва за Хельмову Падь, полегли на поле брани многие воины, а Герта не могла избавиться от пьянящего и так неподходящего их положению чувства восторга. Мир за пределами Эребора оказался безумно большим, как жаль, что она узнала его в такое темное время. Ей хотелось увидеть каждый его уголок, посмотреть на горы и моря, на величественные людские города и бескрайние зеленеющие поля. Даже пугающий древний лес вызывал в ней теперь сдержанное любопытство, потому как Леголас рассказывал о нем с неописуемым восторгом. Они оказались неожиданно похожими, Герта и Леголас. Скажи ей кто об этом в Ривенделле, она бы подняла его на смех, а то и вовсе бы разозлилась и выдала бы пару крепких словечек. Но сейчас, когда Леголас перестал быть безымянным эльфом и назывался другом, Герта видела их сходства все отчетливее. Он тоже томился у себя дома, в темном мрачном лесу, погрязшем в паутине и бесконечной борьбе с врагом. Он тоже вырвался наружу, в большой мир, и тоже никак не мог им насытиться. Все время, пока они ехали в одном седле, он рассказывал ей восторженные истории о прошлом, делился скорбью камней, подслушивал голоса деревьев и подбивал ее на новые авантюры. Он задирал ее, обещая обойти по количеству убитых орков, а она с удовольствием пускалась в спор. — Давай договоримся, Герта, — озорно говорил он, — если мы оба благополучно пройдем все ожидающие нас опасности, то отправимся вместе в новое путешествие. Ты пообещаешь посетить со мной Фангорн, а я спущусь с тобой в пещеры Хельмовой Пади. — Не спеши, остроухий, может, еще и не вернемся, — отвечала Герта, радуясь, что Леголас не видит ее лица. Она, верно, вся побагровела от неловкости. — Но если все же вернемся, — не унимался он. — Надежда всегда есть. Герта молчала, рассчитывая, что он посчитает это ответом. — Герта? Ты там что, уснула? — он обернулся через плечо и вопросительно посмотрел на нее. — Я не свободна давать таких обещаний, Леголас, — наконец решилась она. — Если мы выживем, мне до́лжно будет возвратиться домой, к своему народу. Я дала обещание стать женой. Леголас ничего не сказал и только легко кивнул. Он отвернулся обратно и надолго замолчал.* * *
— Это самоубийственная затея, с самого начала было понятно, — размеренно проговорила Герта, осматривая копошащееся вражеское войско. До Черных Врат дошли далеко не все вышедшие из Минас-Тирита, но Герта свой народ не посрамила. Покинуть друзей под самый конец, слыханное ли это дело? Нет, со своего пути она не сойдет, и если судьба уготовила ей пасть на поле брани, так тому и быть. — Не боишься? Леголас стоял рядом и кривил свое красивое лицо в улыбке, подзадоривая Герту. — Умереть-то? Еще чего! — Умереть рядом с эльфом, — он нагло подмигнул, и она рассмеялась. — Ну так-то зависит от эльфа, — весело продолжала она. — Этот меня вполне устраивает. На лице Леголаса проступил азарт, он похлопал ее по плечу и вытащил из-за спины первую стрелу. На победу не было ни единого шанса, но на душе у Герты было легко. Она умрет сегодня, без всякого сомнения. Но это ли не счастье, погибнуть рядом с добрым другом?* * *
Северный Итилиэн был красив. Даже Герта, сторонившаяся всяких деревьев, не могла не отметить, как легко и свободно дышалось в весеннем лесу. Нежная апрельская зелень была так прекрасна, что хотелось остановить ее рост и навсегда оставить тонкие осины и липы в невесомом светлом одеянии. Мир теперь был чист и свободен, настала пора для громкой торжественной радости, но на сердце Герты не было покоя. — Мы будем ждать тебя в Шире, Герта, — бойко говорил ей Пиппин, раскуривая длинную трубку. — Как же хочется поскорее увидеть дом! — Да, — спокойно поддакивала она, не смея посмотреть на сидевшего рядом Леголаса. — Ты отправишься сразу в Эребор? Ну, после коронации, — спросил Мерри, и Герта кивнула, не желая рассказывать подробности. — Я думал, вы с Леголасом еще попутешествуете, куда торопиться? — У Герты дома дела, — зло проговорил Леголас и поднялся с места. — Простите, не переношу дыма трубочного зелья. Он ушел даже не обернувшись, и Герта разозлилась. Мерри и Пиппин продолжили рассказывать о Шире, но она их почти не слушала, а на вопросы отвечала невпопад, пока, наконец, не докурила свою трубку и не поднялась на ноги. Леголаса она нашла сидящим на обломке огромной статуи. Чья-то гигантская рука торчала из земли, и Герте пришлось немало попотеть, чтобы добраться до верха. — И с чего ты взъелся? — начала она, намереваясь высказать упрямому эльфу все, что о нем думает. — Вернешься в свой лес, найдешь себе кого-нибудь и тоже женишься. А потом свалишь в Бессмертные земли. Меня к тому моменту и на свете-то не будет! — Эльфы женятся только по любви, мы же не гномы, — вызывающе проговорил он и посмотрел своими колючими синими глазами прямо ей в лицо. — Что? — возмутилась Герта. — Да как ты! Да чтоб ты знал, я люблю его! — Неужели? — издевательски проговорил Леголас и скривился так, словно у него разболелись разом все зубы. — Отлично, у тебя есть еще немного времени, чтобы в это поверить. — Всегда знала, что не стоит связываться с эльфами! — прикрикнула Герта. — Ты такой же болван, как и все они! Нет, Герта не могла стерпеть такого тона, сколько бы врагов они не прикончили плечом к плечу. Она с трудом спустилась с обломка статуи и до конца их пребывания в Итилиэне более не заговаривала с ним. В дороге их размолвка не так бросалась в глаза: она соврала, что очень хочет послушать про Шир и виды трубочного зелья и потому поедет в обозе вместе с хоббитами. Но в Минас-Тирите, когда они сели по разные концы стола на торжестве в честь Арагорна и Арвен, на это обратили внимание решительно все. Пиппин попытался шепотом выяснить у нее, что же все-таки произошло, но проницательный Мерри его одернул, и Герте не пришлось выдумывать правдоподобную ложь. Арвен была блистательна, ни на одном языке Герта не смогла бы подобрать слов, описывающих столь исключительную красоту. Она была рада их счастью, пусть то и омрачалось горечью разлуки. Герта знала, что Арвен печалится о потерянном бессмертии, но понять ее до конца не могла. Все же у них, смертных, есть неоспоримое преимущество перед эльфами: они помнят, что время их конечно, и не тратят его понапрасну. Когда эта мысль родилась в голове, Герта вдруг почувствовала себя глупо и виновато. В самом деле, надо бы помириться с Леголасом, у нее-то нет вечности на дурацкие обиды. Пора это прекратить, за всю жизнь не было у нее никого ближе этого упрямого эльфа. Леголас обнаружился во Дворе Фонтана. Он сидел на скамье и неотрывно глядел куда-то на восток. Нужно было с чего-то начать разговор, но слова не находились. — Удивительная свадьба. Редкий союз бессмертной и человека, — проговорила наконец Герта, сев рядом. — Да, — односложно ответил он. Наступила тишина. Из тронного зала слышались голоса, мимо проходили люди и эльфы. Герта чувствовала неловкость. Нужно было еще что-то сказать, что-то веселое, что-то правильное. — Никогда не мог их понять, — вдруг резко проговорил Леголас, и, прежде чем она успела посмотреть на него и что-то ответить, встал со скамьи и пошел прочь. На рассвете, как потом узнала Герта, он уехал из города неведомо куда. Больше они не виделись.* * *
Осень в этом году выдалась холодная. Студеный ветер пригонял тучи с востока, на вершине Одинокой горы все время сидело темное плотное облако. Весь октябрь шли дожди, а в ноябре выпал первый снег. Лед на Долгом озере быстро встал, и людские дети катались по нему на тонких острых лезвиях. Герта куталась в подбитый мехом плащ и с сожалением думала, что зря послушала Бумара и не надела вместо него свой походный. Лориэнские плащи грели лучше любого меха, особая эльфийская магия... Но разве он поймет? Узкие улицы Дейла были полны людей и гномов, повсюду раздавалась причудливая смесь всеобщего и кхуздула. Подгорный народ помогал людям восстанавливать их быт безо всякой корысти — война сблизила. Но к концу осени работы почти завершились, люди встретят зиму в отстроенных жилищах. Герта обогнула двух мужчин, толкавших нагруженную камнем тачку, прошла несколько кварталов и свернула в переулок. Темная лестница вела наверх, она резво преодолела ее и без стука открыла высокую дверь. Старый мастер был на месте. Он удивился Герте — гномы редко льстили ему своими визитами, предпочитая собственных мастеров. Но Герта не готова была признавать неизбежное перед кем-то из своего народа. — Ваши очки будут готовы через шесть дней, — почтительно проговорил мастер, когда закончил все измерения. — Заберете сами, или, может быть, я лучше пошлю с посыльным? Мой племянник поступил в подмастерья к одному из почтенных гномов. — Нет, ни в коем случае, — поспешно возразила Герта, хотя ровно через неделю была ее свадьба. — Не нужно напрягать мальчишку и отвлекать от обучения. Я заберу заказ сама. Она оставила на столе тяжелый мешочек и поспешила уйти, размышляя про себя, что глаза стали подводить ее слишком рано. Ей всего сто сорок, покойный Глоин надел стекла только в свои двести. Хотя Ода всегда читала в очках... Хоть в чем-то она пошла в мать. Выбравшись из переулка на широкую улицу, Герта затерялась в толпе и поспешила обратно. Руки замерзли, она засунула их под плащ и принялась отогревать. Нет, в походе она никогда так не мерзла. Пришлось остановиться, чтобы намотать еще один оборот шарфа вокруг горла, и в этот момент какой-то неосторожный человек чуть не сбил ее с ног. Она обернулась, чтобы прикрикнуть на него, но звук застрял в горле. От нее стремительно удалялась светлая макушка с длинными волосами. Такие в Дейле не носят. Простояв несколько долгих мгновений и вглядываясь в толпу, она опомнилась и продолжила свой путь. Все-таки очки были очень нужны. Жизнь под горой продолжала течь своим чередом, Герта лениво готовилась к свадьбе, но зудящая мысль на грани сознания не давала ей покоя. Вспоминая человека на улице Дейла, она теперь видела на его плечах плащ из удивительной меняющей цвет ткани. В день, когда надо было забирать заказ, она приехала в город рано и, неизвестно на что надеясь, долго гуляла по улицам, прежде чем подняться к мастеру. Очки были сделаны отлично и даже шли ей. Герта оставила еще несколько монет, в знак особенной благодарности, и стала устало спускаться по темной лестнице. — Ну как очки? Голос прозвучал за спиной, когда она уже опустила ногу на последнюю ступеньку, но ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать его владельца. — Ты?! — проговорила она. — Так это все же был ты! А я уже решила, что совсем спятила! Теперь она повернулась и придирчиво осмотрела его с ног до головы. Леголас, конечно же, совсем не изменился. Кажется, даже походную одежду не сменил. Герта недовольно сложила на груди руки, свела на переносице свои густые брови и поджала губы, но на эльфа это не действовало. Он только шире улыбнулся. — Ты что же, следил за мной? — выдала она наконец. — Я? Нет, конечно, нет. — Тогда как ты узнал, что я здесь? Он неопределенно пожал плечами, и Герта закатила глаза. Невыносим, он был абсолютно невыносим. — Пойдем отсюда, пока нас не заметили. — Не заметили?! С чего это мне скрываться, будто я делаю что-то непристойное?! Но Леголас не слушал ее возражений и потянул за руку глубже в переулок. Какими-то помойными темными тропами он вывел ее на заросший мелким кустарником берег. Вокруг было безлюдно, и только стоявшая без привязи не запряженная лошадь нарушала морозную тишину громкими вздохами. — Зачем ты приехал? — начала разговор Герта, подойдя к самому льду. — За тобой, — ответил Леголас за спиной, и она задохнулась от возмущения. Оглянувшись, она не заметила и тени веселости в его глазах. Он смотрел прямо и очень серьезно. — Ты нашел как нельзя лучшее время, — язвила она. — Завтра я выхожу замуж. — Или уезжаешь в новое путешествие, — он пожал плечами так, будто не видел в этом ничего странного. — Время еще есть, Герта. Не обманывайся, этот гном совсем тебе не ровня. Да он в жизни не выбирался за пределы Эребора и, поверь мне, не выберется никогда. — Совсем спятил?! — в конец разозлилась Герта и принялась ходить по берегу из стороны в сторону. — Выйдешь за него и будешь сидеть под своей горой, пока наконец не умрешь от скуки и праздности! Это не твоя судьба. — И что же я ему скажу?! — Правду! — горячо продолжил Леголас. — Что найдешь на остаток своей жизни занятие поинтереснее, чем слушать его бубнеж и рожать ему детей. Что мир не кончается Дейлом и Долгим озером. Что ты не любишь его, в конце концов! — Ты забываешься, — холодно проговорила Герта. — Ты исчез из Минас-Тирита не попрощавшись и не объявлялся почти полгода. Не смей давать мне советов и решать мою судьбу! Она упрямо сжала челюсти. Леголас ничего не ответил — нечего ему было возразить. — Я рада была тебя видеть, — продолжила Герта сухо. — Если хочешь, приходи завтра на торжество. У нас всегда рады добрым друзьям. Тугой узел завязался в груди, стоило только отзвучать последним словам, но она не стала ждать ответа и пошла в сторону города. — Я буду ждать тебя завтра здесь, до полудня, — сказал он ей в спину, но Герта только усмехнулась. Дома ее ждала синяя парча и серьги с сапфирами, большой украшенный замысловатой резьбой зал и достойный Бумар, потерявший в битве за Дейл обоих братьев и кончик своего правого уха. Все было давно распланировано, все замерло в ожидании. Гномы пошили себе красивые наряды и вытащили из сундуков лучшие камни. Из Дейла доставили пузатые бочки с элем. Замариновали поросят. Договорились с музыкантами. Успело прийти поздравительное письмо с печатью короля Элессара. Рассвет застал Герту за письменным столом. Новые очки были как нельзя кстати, и письмо написалось легко, без единой помарки. В утренний час коридоры подгорного царства были пустынны, а ступать Герта умела совсем бесшумно. Никто не заметил, как она выскользнула из ворот и подставила лицо лучам низкого утреннего солнца, впервые за долгие недели проступившего сквозь тучи. Ехать без седла было непривычно, но совсем не страшно.