Парлсентанг

      У Гарри Поттера нет друзей. Нет, не так.       Вокруг маленького Гарри всегда было много слухов и шепотков украдкой. Слухи распускали Дурсли, шептались за спиной соседи. Откровенно громко свои мысли насчёт Гарри высказывали даже нянечки в детском саду для многодетных семей, в который Гарри запихнула тётя Петуния. Вокруг Гарри не было тех взрослых, кто бы не поддался искушению посудачить о нëм. Слава Петунии Дурсль! взявшей под своё крыло отсталого сиротинушку-племянника, сына наркоманов. Гарри в этой притчи во языцах выступал беснующимся гоблином. Как бы он ни старался быть добрым и послушным, помогать другим и вообще не попадаться на глаза — никто не замечал его дружелюбия или искренних порывов помочь. От него отмахивались, говорили не мешаться под ногами и уходили.       Многие формируют своë мнение не по поступкам, а по мнению других людей. Эту маленькую истину он понял и принял после того, как нянечка из детского сада поставила его в угол за «глупые рассказы». Это было на прогулке, когда им позволили гулять вместе с другими группами. Да, Гарри увлечённо рассказывал застенчивому пухляшу из другой группы о том, как поговорил со Мерлином у них на заднем дворе, и кое-что узнал: где находится змеиное гнездо в соседнем доме. Он пересказывал свой любимый сон и пытался подружиться с мальчиком. Все вокруг дружили с помощью игрушек, хвастаясь ими или играя вместе, но у Гарри их не было, его никто не звал играть. Ему казалось, что пухляшу было весело слушать его сон, но он даже не успел досказать, а его уже грубо тащили за руку к стульчику для непослушных детей. Худенький и слабый, он даже не сопротивлялся жёсткой хватке воспитательницы и еë резким движениям, лишь испугался такой прыткости и злобного шипения. К глазам подкатили слезы обиды, рука в месте, где воспитательница его держала, болела. Только когда она посадила его на стул, наказала сидеть и отошла, он весь сжался и попытался прикрыть больную руку телом. Ему это помогало отвлечься от обиды и боли, но слезы течь не переставали, капая на стëклышки очков и размывая всë вокруг. Когда кто-то из взрослых проходил мимо, то каждый грозился рассказать всë тёте Петунии и дяде Вернону. Сначала Гарри не понимал, почему все так озлоблены к нему, но потом услышал, как обращалась к нему в своей обличительной речи воспитательница в компании нянечек, поваров и других взрослых. Она со вздохом и бессилием произносила раз за разом «опять этот Гарри Поттер». В группах много детей с именем «Гарри», но то, с какой злобой и усталостью она ворочала на своëм намозоленном языке «Гарри Поттер» — то было страшнее Дурслей с их наказаниями и уничижениями. Когда закончилось время прогулки она с усталым вздохом подошла и сказала: «Когда мистер и миссис Дурсль с тобой побеседуют, Гарри Поттер, ты сразу поймёшь, что говоришь глупости и тебе станет легче. Меня предупреждали, что ты горазд на пакости и выдумки, но сейчас… Никто, Гарри Поттер, не любит людей, которые говорят глупости!» — затратив на это высказывание пару секунд и вздохов, погнала детей и Гарри на обед, оставляя его одного со своими страхами и мыслями.       В шесть лет эти слова разрушили мир маленького Поттера. Ему было важно мнение взрослых, он был ребёнком. Он хотел ласки и любви, но Дурсли относились к нему как к ненужному питомцу, Вернон постоянно орал, швырялся предметами и Гарри прятался от него, лишь бы не беспокоить его широкие усы и гневную венку на толстой шее. Все остальные вокруг верили безосновательным слухам о «ненормальности и отсталости». Никто не пытался с ним поговорить или помочь. Отзывчивый на любую ласку или просто вежливый взгляд, Гарри был готов на многое. Ему хотелось, чтобы с ним поиграли, поговорили, даже (если бы это были очень добрые люди) пожалели. Тётя Петуния всегда жалела Дадли, если тот поранился или просто так выл. Гарри же выпадали только упрëки и только иногда Петуния поджимала свои губы, советовала ему обработать рану, ставила перед ним йод и ватку, затем быстро уходила. Он глотал слëзы и уходил, даже не обрабатывая ранки, потому что не знал, как. Ему хотелось, чтобы был рядом кого-то, кто смог бы с ним поговорить и пожалеть, особенно он это почувствовал тогда, на стульчике для непослушных в шесть лет.       Это разрушительное стремление почувствовать чужую заботу и внимание поселилось в нëм именно тогда и с годами только росло.       Начальная школа, в которую он ходил вместе с толстощёким и наглым Дадли запомнилась оскорблениями и постоянными преследованиями. Когда-то Гарри предполагал, что если он станет старше и уйдёт из-под гнëта воспитательниц в детском саду, то обязательно изменится. Он представлял себе, что у него будет множество новых друзей, они будут играть и бегать, а иногда считать, он будет самым умным и весëлым, потому что вокруг него будут другие дети. Так ему думалось до начала учёбы. Но как только тётя Петуния надела на него старую поношенную одежду Дадли и вручила ему рюкзак из комиссионного магазина, Гарри понял, что друзей у него не будет. Всë было почти по-прежнему, за исключением Дадли, что был с ним в одном классе. Это стало решительным толчком вниз. Поттер быстро понял иерархию, старался не выделяться и ему бы это помогало, если бы не наглый кузен и его друзья, может быть, всë было бы лучше. Но постоянная «охота на Поттера», стычки, подначки, смешки, издевательства — всё это повлияло даже на его отношения с учителями. Если в начале каждого года они приходили полные сил и сразу же наводили порядок в классе, уделяя внимание всём, то уже к концу первого месяца, они пропадали под бесконечными папками и грубо кричали на нарушителей спокойствия, не пытаясь даже разобраться в причинах бедствий и драк. И Гари Поттер оказывался в списках первых хулиганов, о чём все учителя любили говорить в открытую.       В итоге младшей школы Гарри Поттер научился читать, считать и бегать от Дадли и его дружков.       Летом, когда Гарри должно было исполниться одиннадцать лет, Дурсли определили его в «Хай Камеронс». Как только кузен узнал об этом, то сразу же начал издеваться: «В этой школе старшекурсники в первый же день засовывают новичков головой в унитаз!»       После этих слов надежды на спокойствие у Гарри не осталось. Да, Дадли должен был поступить в другую школу, где все были в костюмах и с тростями, (чем он не забывал хвастаться при каждом удобном случае) но проблем это не решало. Если в Хай Камеронс все были такими же, как и Дадли, то он быстро превратится в грушу для битья даже без помощи кузена.       Всë это взращивало в душе Гарри обиду и бесконечную апатию к людям. Если раньше его стремлением было просто подружиться с кем-то и получить хоть частичку внимания, то сейчас он мечтал о том, чтобы стать как можно незаметнее и не привлекать внимание ни в какой степени.       Как бы это не было странно, у него получилось.       С первого же учебного дня в Хай Камерунс его посчитали отсталым, поэтому он быстро стал невидимкой. В его классе училось несколько мальчишек с младшей школы, но они не считали себя обязанными общаться с мальчиком в поношенной крашенной одежде кузена. И Гарри был им своеобразно благодарен. Он был щуплым, мелким и тихим, ничем не выделялся, кроме очков, за которые ему иногда прилетало от старшеклассников, но это были практически все его беды. В учёбе он был ниже среднего, но от него никто ничего и не ждал. Так он проучился до четвертого курса.       В лето, когда ему должно было исполниться четырнадцать, на подработке в кафе он был самым незаметным работником. Многие из клиентов, при случае, даже не могли вспомнить его лицо и терялись, когда хотели оставить чаевые или попросить повторный заказ. Гарри мог безошибочно определить их растерянность по лицам и предугадывал это, всегда появляясь будто бы из неоткуда и тихо уточнял заказ. Ему нравилась эта работа тем, что Том — хозяин забегаловки рядом с метро — был заинтересован в нëм только как в сотруднике: не вызнавал сколько тому лет, где живëт и кто вообще такой. Нет, он с одинаково усталым выражением лица принимал его на работу, открывал забегаловку, стоял на кассе или сидел на кухне, отдавал Гарри его деньги в конце каждой недели и закрывал забегаловку на единственный выходной — субботу. Гарри лишь раз обмолвился, что в сентябре он не сможет работать, так как ещë учится, на что получил сухой кивок и тихое: «Хорошо, закрой дверь, когда будешь выходить.»       Гарри усердно копил деньги и за каждый пенни чуть ли не дрался с Дурслями. После того, как он устроился на подработку, Вернон справедливо, как он думал, предположил, что Гарри теперь может сам себя обеспечивать. Впервые за всю свою жизнь Гарри Поттер готов был разорвать Вернона своими же руками. Он всегда знал, что тот был подлым и мелочным, но не оставлял надежду на то, что если его не выкинули в детстве, то и сейчас не смогут. Но Вернон не зря продавал свои дрели и если бы Гарри не сорвался на крик и не пригрозил опекой, то точно бы выставил его за дверь. С этого времени между Дурслями и Гарри пропали любые отношения, кроме рыночных. В доме Гарри больше не ел, а если и ел, то самые дешёвые продукты, купленные на свои чаевые. Петуния начала было выкидывать их, но после одного красноречивого взгляда Гарри на еë коллекцию фарфора, передумала. За свою комнату он платил по фунту в день, когда же пользовался душем или ванной, то по два. В конце недели он рассчитывался с Верноном, который тщательно проверял все счётчики и торговался за несколько пенни до красного рыла и истеричного ора, но Гарри стоял на своëм.       Так прошли ещë два года. В бесконечном поиске работы и денег на будущее, еду, Гарри совершенно запустил учёбу и к последнему курсу его ждала комиссия.       В начале учебного года к ним на урок биологии, который вела старая миссис Хамид, зашла первокурсница и сказала, что Гарри Поттера ищут директора. На что миссис Хамид лишь улыбнулась и сказала, что Гарри Поттера здесь нет. Когда же Гарри встал со своего места в пятом крайнем ряду, то она удивилась, приподнимая свои густые седые брови вверх. Гарри тихо прошёл мимо неë и настороженных одноклассников и направился к директорам.       В приëмной было пусто. Дверь в кабинет директоров была чуть приоткрыта и оттуда доносились смутные голоса и обрывки фраз. В начале года никто ещë ничего не успел сделать, поэтому приëмная, обычно полная старшекурсников, пустовала. Поттер тихо вздохнул и сел на стул прямо напротив двери, который предательски громко заскрипел на весь небольшой тупиковый коридор с приоткрытой дверью. Гарри замер на месте. Ему показалось, что это было оглушительно громко и если он хоть ещë раз скрипнет креслом, то точно кто-нибудь выйдет и выгонит его. По-привычке сжался и опустил голову, прислушиваясь к звукам вокруг: отдалённые голоса, скрип дверей, приглушённый стук каблуков о кафель. К тишине Гарри привык и даже начал расслабляться и закрыл глаза — ему нравилась тишина, которая была соткана из множества звуков. Он мог чувствовать себя в воздушном пузыре, вокруг которого ходят люди, смеются разговаривают, живут. А он наблюдает, почти преступно крадёт их смех и истории, слëзы и крики, дыхание и случайно брошенные слова.       В коридоре послышался приглушённый вскрик. Гарри резко открыл глаза и уставился в сторону звука — это была дверь директора. Коридор был пуст, два ряда сидений по обе стены были пусты, но звук точно был из кабинета, где теперь была гробовая тишина.       — Что такое? — почти беззвучно прошептал про себя Гарри, привыкший разговаривать сам с собой. Он прислушался ещë раз. И услышал шипение. Это было похоже на то, что где-то прорвало трубу с газом. Шипение вперемешку со свистом можно было бы объяснить именно трубой или включённым в туалете краном, но откуда в кабинете директора кран с водой и труба с газом?       Внезапно, шипение прекратилось. И теперь ничего не нарушало обычной тишины кроме громкого дыхания Гарри и от чего-то усиленного сердцебиения. Он не мог понять — почему этот звук его так напугал?       — Да что за черт…- пробормотал Гарри и вытер взмокшие ладони о штаны.       Опустил взгляд в пол и замер, подавился воздухом и захлопнул рот.       Рядом с его ногой в серой потрепанной форме и потёртым ботинком, была треугольная морда змеи. Огромной змеи, самой большой, с самыми большими жёлтыми глазами, которые Гарри видел в жизни. Еë массивное тело вытекало из приоткрытой директорской двери, сворачиваясь кольцами, а вытянутая морда оставалось неподвижной, еë глаза были уставлены точно в Гарри.       Гарри не мог ни дышать, ни шевелиться, сердце трепыхнулось в груди птичкой и остановилось на мгновение, чтобы через секунду застучать с удвоенной силой. Через несколько секунд лёгкие начало жечь от недостатка кислорода. В ушах стучало сердце, кровь схлынула с щëк и лицо онемело от страха. Где-то там, за границей жёлтых глаз, огромного змеиного тела и стула с Гарри Поттером, была целая школа с учениками и учителями. Но все звуки были как будто под толщей воды, всë своё внимание Гарри направил на змею, а она желтила ему своими глазами в ответ.       Вдруг еë голова качнулась в сторону, Гарри вздрогнул и проследил, как еë тонкий розовый язык пару раз показался и скрылся в змеиной закрытой пасти.       Вдруг, в абсолютной тишине он услышал тихое шипящее:       — Ты кто?       Он не смел оторвать взгляда от змеи и заметил, что еë язык скользил и двигался, трещал, но Гарри шипения не слышал абсолютно, только шипящий вопрос. Змея снова качнула головой в этот раз влево и чуть приподнялась, а Гарри снова судорожно вздохнул. Как бы это ни было странно, в желтых глазах змеи он видел заинтересованность и даже вопрос. Абсурдная совершенно сумасшедшая мысль проскользнула у него в мозгу и панически забилась ближе к мозжечку.       Змея снова высунула язык и зашипела, но вместо шипения раздалось:       — Ты кто, детёныш-ш-ш или с-с-самец-с?       — Что?.. — неосознанно выдохнул Гарри. Точнее не выдохнул, а просвистел так тихо, что на секунду испугался, что у него от страха отнялся язык.       — Детеныш-ш-ш… — голова змеи поднялась ещë выше и уже была на уровне колена Гарри. Он почти физически ощутил, как еë острые клыки впиваются ему в ногу, но змея больше не двигалась, лишь смотрела на него и шипела: — Ты пах-с-неш-ш-ш как детеныш-ш-ш!       От бессилия Гарри что-то унизительно пропищал и закрыл глаза. Страх сковал напряжением его тело, но Гарри слышал ещë какие-то обрывочные слова и свист. Он почувствовал на своей ноге давление, как будто на бедро ему кто-то поставил большой рюкзак. Напряжённые мышцы ноги дернулись, но вес и давление не уходило, а наоборот — Гарри почувствовал, как оно начало растекаться по его телу вверх. Панический страх накрыл его с головой, он резко распахнул глаза и увидел тело змеи на своих коленях.       На секунду он подумал о том, что если не видит голову, то она просто подумала, что он камень и переползает его, но шипение у левого уха заставило его дёрнуться в сторону:       — Ты боиш-ш-ш-с-ся меня, — морда змеи размером с ладонь выплыла слева и жёлтые глаза уставились ему прямо в душу. — Я не буду тебя ес-с-сть, я люблю маленьких детеныш-ш-шей.       — Почему? — тихо выдохнул Гарри со свистом и шипением.       — Ты вкус-с-сно пах-снеш-ш-ш, как мой хоз-с-яин, только ты детеныш-ш-ш, — доверительно прошептала ему змея и нырнула мордой к подбородку, своеобразно потираясь об него холодной головой. — Я люблю с-с-своего хоз-с-яина…       — Так с-с-сильно любишь, ч-ш-то с-с-сбежала, как только я открыл тебя? — неожиданно громко раздалось сбоку. Гарри вздрогнул и повернулся на звук, всë его внимание до этого было сосредоточено на змее, и он не замечал ничего рядом.       В дверном кроме стоял очень высокий мужчина средних лет и со злостью смотрел то ли на змею, то ли на Гарри. Его чёрные волосы были растрёпаны, густая недлинная борода с седыми волосами в беспорядке, широкие брови нахмурены, а руки упёрты в бока. Всём своим видом он говорил о том, что зол. Гарри невольно представилось, что змея накинется на этого мужчину, он вздрогнул и со страхом посмотрел в грозные тёмные глаза. «Беги, беги за помощью!» — панически думал он.       — Ты его пугаеш-ш-шь! — змея крепче обернулась вокруг Гарри и недовольно шипела на мужчину.       — Я… Я не его ис-с-спугалс-с-ся, — тихо прошелестел Гарри. Змея обернулась к нему с немым вопросом в желтых глазах. Гарри пытался подавить дрожь голосе, ноу него не получалось. — Я ис-с-спугалс-с-ся, ч-ш-то он может пос-с-страдать…       Вдруг змея начала шипеть как-то странно и прерывисто, ещë сильнее обвиваясь вокруг Гарри, налегая на него всей своей массой. Мужчина напротив саркастично хмыкнул и как-то сразу расслабился, убрал руки с пояса и шагнул ближе к Гарри и огромной змее.       — Нагайна, давай домой, — устало и грозно прошипел он и протянул обе руки к змее. К этому моменту Гарри уже не представлял, что будет дальше, с каждой секундой становилось всё страшнее, он совершенно не представлял, что ему делать. Змея протестующе зашипела и уткнулась мордой Гарри под подбородок.       — С-с-сначала дело, потом деньги! — тихо свистела змея и показалась из-под подбородка. — Я с-с-своë дело с-с-сделала, теперь требую приз-с-с!       Мужчина метнул раздражённый взгляд на ошарашенного Гарри и снова со вздохом уставился на змею:       — Что хоче-ш-шь?       — Детеныш-ш-ша! — безапелляционно прошипела змея. А через секунду резко добавила: — Только аккуратно! Он милый…       — Милый говориш-ш-ш? — задумчиво прошипел он, почесывая бороду и внимательно осматривая Гарри с ног до головы. Гарри опустил панический взгляд вниз, чем вызвал шипение змеи и довольный хмык мужчины. — И как нам его провес-с-сти через охрану? Если тебя под плащ-ш-щем не с-заметили, то его с-заметят…       — Я с-с-сам пойду с-с-с вами, — неуверенно прошипел Гарри и замер под возмущенно-удивленным взглядом мужчины. — С-с-сэр?       — Ты говоришь с нами на парлсентанге! — неожиданно громко и резко сказал мужчина низким хриплым голосом. В его голосе был глубокий шок, как будто он заметил то, что лежало прямо у него под носом, а он это искал часа два. Через пару секунд Гарри понял, что он говорил на английском. — Ты нас понимаешь?       — Видимо, да, — тихо сказал Гарри, непривычно ворочая языком. — А что такое «парлсентанг»?       Восторг в глазах напротив погас. Теперь хозяин змеи смотрел на Гарри с враждебным интересом, прищуривая глаза. Он метнул взгляд на змеиные кольца вокруг тела хрупкого подростка, затем внимание привлекла общая скудность и потертость старого костюма, впалые щёки и синяки под глазами. Испуганные зелёные глаза, тонкие поджатые губы, трясущиеся руки на подлокотниках. Теперь его вишнёвые глаза смотрели с крайней степени настороженности.       — Нагайна… — начал уже было мужчина, но услышал со стороны лестницы шаркающие шаги. Гарри безошибочно узнал толстого второкурсника, который каждый день ровно за пять минут до конца урока проходил мимо его класса к туалету.       — Звонок через пять минут, — тихо прошептал Гарри. Если бы его спросили зачем, то он бы не смог ответить. Он привык говорить сам с собой и это не было обращено ни к мужчине, ни к змее на его плечах. Однако, если бы он знал, как его фраза подействует на бородача напротив и что в будет в будущем, то, наверное… сказал бы ещë раз.       Мужчина напротив резко весь подобрался, нырнул рукой в карман и вытащил что-то, спрятав это между пальцев. Затем быстро согнулся над Гарри, сидящем на стуле, и схватил его за подбородок. Змея на плечах зашипела, а Гарри даже вздохнуть не успел, как проворные пальцы засунули ему что-то в рот, а затем начали массировать горло. Мужчина напротив сильнее нахмурил брови и Гарри чем-то подавился и закашлялся, затем почувствовал, как по языку расплывается тепло, медленно растекаясь по небу и глотке. Уже через несколько секунд его рот онемел. Дышать получалось все труднее, лицо постепенно захватывало онемением и только мозг с сердцем панически стучали в просьбе о помощи. Мужчина внимательно скользил по лицу Гарри взглядом и замечал, как приоткрывается рот, как опускаются мышцы лица, прикрываются глаза за стёклами уродливых круглых очков, как всë тело худого подростка в обносках слабеет. Уже через минуту Поттер не мог пошевелить ни единым мускулом.       — А ведь он и правда милаш-ш-шка, Нагайна, ты была права… — донеслось до Гарри. Всë вокруг теряло чёткость. Мужчина сдвинулся куда-то в бок и Гарри увидел через приоткрытую дверь директорский кабинет. — Тебя же вызывал директор, да? Гарри Поттер, я помню. Приятно познакомится, я Том Марволо Реддл. Крайне невеждиво молчать, Гарри, когда тебе представляются. Но ты меня удивил, ты можешь говорить на языке змей. Я прощу тебе твоё невежество, на этот раз.       Гарри было трудно дышать, он совсем не чувствовал своего тела. Слабость, головная боль и сонливость навалились на него тяжелым маревом. Только голос мистера Реддла звучал то отдаляясь, то приближаясь и было трудно понять, говорит он на парлсентанге или на английском:       — Ты знаешь кто я? Я тот, кто убил их, но ты об этом никому не расскажешь, правда?       На полу лежало два тела лицом к двери. У одного мужчины, в котором Гарри узнал заместителя директора, была разорвана шея и кровь заливала весь видимый пол и снимки, разбросанные по всему кабинету. Второй труп сидел в кресле, лицом к двери, со спущенными штанами и в руках держал толстую папку так, что еë было бы видно любому вошедшему, на ней было кровью написано:

«Mugblood»

— Видишь ли, Гарри Поттер… — голос Тома Марволо Реддла пробивался через головную боль и стучал по вискам. — Я из тех людей, которые очень любят порядок. Во многом, Гарри, этот мир беспорядочен. Он может создать таких как я…как мы, Гарри.       Мир вдруг покачнулся, а затем поплыл. Сквозь разрушительную пожарную сирену звучал голос:       — Этот мир дал нам необыкновенную способность говорить со змеями. Этот прекрасный мир дал нам свободу и смысл жить! И мы должны быть ему благодарны. Но к моему прискорбию и сожалению, в этом мире слишком много тех, кто недостоин даже дышать рядом с нами. Мы особенные, Гарри Поттер, мы с тобой вместе. Как ты думаешь, зачем нам эта способность?       Волны боли накрывали уже всё тело, вокруг всё мельтешило, слышались крики детей, пожарная тревога и паника, но спокойный и уверенны голос Реддла, казалось, звучит прямо в голове Гарри:       — Я думаю наша способность дана для равновесия, Гарри. Равновесие крайне хрупко и требует уйму сил для поддержания. И я это равновесие поддерживаю.       Неожиданно, мир перестал качаться, Гарри положили на что-то мягкое. Хлопнула дверь машины, рядом с ухом зашипела змея и ему показалось, что головная боль постепенно начала ускользать, сменяясь бездне невероятно текучей полудрёме.       — Гарри Поттер, с этого момента, давай будем поддерживать равновесие вместе? Я знаю, ты мне не откажешь.