Истинный облик

      — Сань Лан, — Се Лянь обращается тихо к Князю Демонов, что с ним рядом лежит.       — Да, гэгэ? — тот голову вскидывает. В чёрном, как ночь, глазу — готовность с места подорваться и хоть на край света бежать, чтобы любую просьбу наследного принца выполнить.       Видя это, Се Лянь ладонью кисть его накрывает, запястье мягко сжимая, большим пальцем по холодной коже в невинной ласке кружит.       — Тогда, в храме Пу Цзы, ты сказал, что я могу не пожелать видеть твой истинный облик, потому что ты уродлив, как ракшас, что у тебя синяя морда и все черты лица перепутаны, — говорит Се Лянь, и пальцы Хуа Чэна его запястье в ответ сжимают, словно прося безмолвно об этом не говорить или напоминая, что вопрос очень и очень неловкий. Но разве когда-нибудь подобное останавливало Се Ляня? Ему интересно, и он узнает. — Так что не так с твоим истинным обликом? Ты ведь для меня прекрасней любого во всех трёх мирах, — принц руку поднимает и гладит мужа по щеке, кончиками пальцев чёрную повязку, скрывающую пустую глазницу и обвисшее веко, задевая, а тот ближе льнёт, к его кисти прижимаясь, поворачивается, серединку ладони целуя. — Или это не твой истинный облик?       — Нет! — вскакивает демон, взгляд в пол опуская, а лежащий рядом Эмин дрожать начинает, глазом своим бешено вращая. — Нет, Ваше Высочество, это мой истинный облик! Просто… — он замирает, вновь несмело на супруга глядя. — Просто не полностью.       — В каком смысле? — тот, тоже переживать начиная, на кровати садится, легонько пальцами по трясущемуся лезвию ведёт, ятаган успокаивая, и руку к Хуа Чэну тянет. — Сань Лан, что ты имеешь в виду?       — Просто демоническая сущность, которой я стал, не может так сильно внешне походить на человека, — объясняет тот. — Столько тёмной энергии рано или поздно изменит облик. В полной истинной форме у меня есть некоторые… Лишние части тела.       — Какие? — Се Лянь с неподдельным интересом ближе садится, мелко дрожащие от волнения руки мужа хватает, умиляясь тому, как очаровательно Непревзойдённый Князь Демонов нервничает и смущается.       — Надеюсь, ты не сбежишь в ужасе, — шепчет Хуа Чэн, крепко пальцы Се Ляня сжимая.       — Я уверен, что ничего настолько ужасно там нет, — принц говорит убеждённо и осекается, увиденным ошарашенный.       На голове Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём из углов лба вдруг длинные загнутые назад витые тёмно-красные рога вырастают, и без того заострённые кончики ушей ещё сильнее вытягиваются и темнеют немного, за спиной огромные кожистые такого же цвета крылья расправляются, а запястье поражённо замершего принца хвост, острой стрелкой оканчивающийся, обвивает.       — Ух ты, — Се Лянь выдыхает поражённо, с кровати вскакивая и руками одновременно и к рогам, и к крыльям, и к хвосту тянясь.       — Я же говорил — лишние, — демон вздыхает, хвост с запястья мужа убирая и нервно водить им из стороны в сторону принимаясь.       — Это… — Се Лянь замолкает, слов не находя, и за него ещё крепче цепляется, потому что мужа его опять тревожная дрожь бьёт. — Ты потрясающий, — он мягко за рога его хватает, голову наклонить заставляя, и ласково губ прохладных касается. — Ты удивительный, — к его груди прижимаясь, он за спину его обнимает, рукой одной нежно крыльев основания массируя, а второй — сквозь одежду из копчика хвост выходящий. — Мой милый чертёнок, — он мужу в шею тихо смеётся, руки поднимая и пальцы в волосы на загривке запуская, и вдруг вздрагивает. Вдоль позвонков сквозь кожу небольшие шипы выпирают.       — Тебе… Нравится? — Хуа Чэн хмурится растерянно, на умиротворённое лицо супруга глядя.       — Конечно! — восклицает Се Лянь, ладонями его лицо обхватывая и в обсидианово-чёрный полный счастья и нежности глаз заглядывая. — Мне нравится всё в тебе, весь ты. Я так люблю тебя — любого тебя! Помнишь? Ты, купающийся в бесконечной славе — это ты, и ты, барахтающийся в грязи — это ты. Главное — это ты, а не какой ты. И каким бы ты ни был, я буду любить тебя.       — Тогда, быть может, если ты хочешь полностью изучить эти… дополнения, — он запинается, подходящее название всем своим внешним отличиям от обычного человека подбирая. — Может, мне стоит раздеться? Там есть ещё некоторые… отклонения.       — Если ты не против, — Се Лянь улыбается, в сторону ворот его одеяний алых отодвигая.       Через некоторое время обнажённый полностью демон на кровати на животе лежит, позволяя мужу внимательно оглаживать пальцами все шипы, которые, оказываются, от затылка до самого копчика идут. В своём полном истинном облике Хуа Чэн на человекоподобного дракона похож, и Се Лянь соврал бы, сказав, что это его совершенно не удивляет. У оснований его крыльев кожа багровыми чешуйками покрыта, точно такие же — на пояснице, рядом с хвостом, на рёбрах, на внешних сторонах предплечий и голеней. В этом обличье на бледной коже шрамов больше, и принц их все губами проходит, следы нежных поцелуев оставляя и давно мёртвое сердце мужа вскачь пуская.       — Мой супруг самый прекрасный во всех трёх мирах, — огромные крылья лаская, шепчет принц, к сильной шее демона склоняясь и дыханием вытянутое ухо опаляя. — Я люблю его всего и полностью.       Хуа Чэн под его руками дрожит немного, через плечо чёрным как ночь глазом глядит, внимательно за Се Лянем следя. А тот ему на поясницу садится, хвосту обвивать своё запястье позволяя, пальцами изгибы рогов прослеживает, в сторону немного шёлк волос отводит и каждый шип целует, постепенно к лопаткам вновь спускаясь.       Спустя минимум сотню таких поцелуев, после шипов на изгибы крыльев перешедших, демон не выдерживает, немного набок поворачивается. В тишине наполненной почти осязаемой любовью комнаты тихий шелест раздаётся, а в следующий миг Се Лянь, обёрнутый коконом нагретых от его касаний крыльев, на кровати лежит, едва слышно постанывая под тонкими губами мужа, что его всего с ног до головы поцелуями покрывают, и прохладными руками, трепетно и осторожно из одеяний его выпутывающими.       — Я люблю тебя, — как в бреду, Князь Демонов повторяет, легонько ключицы изящные прикусывая. — Я так тебя люблю. Моя любовь, моя душа, мой милый нежный бог. Такой прекрасный, такой замечательный. Самый лучший.       Шёпот его всё тело принца опаляет, заставляя громче дышать и слепо руками за любимые плечи хвататься. Хвост, словно шаловливая третья рука, бёдра бога поглаживает, оплетая колени. Под нежными пальцами чешуйки чуть слышно шуршат, и Се Лянь, едва не задыхаясь, безоговорочную и абсолютную защиту крыльев чувствуя, в ответ шепчет:       — Я очень люблю тебя, мой милый Сань Лан.       Спустя некоторое время они всё так же на кровати лежат, только теперь полностью обнажённый Се Лянь окутан коконом из тёмных крыльев, словно барьером, от всего мира защищающим. Он руки тянет и лицо мужа гладит, пальцами пустой правой глазницы касаясь, и ярко-ярко улыбается, в глаза супруга глядя. Он ещё громко дышит, в себя приходя, и Хуа Чэн улыбается широко-широко, на его смущенное лицо глядя.       Се Лянь потихоньку в сон проваливается, их играми утомлённый, невесомо губы мужа напоследок целует и на его груди засыпает. Хуа Чэн долго ещё на него смотрит влюблённо и бесконечно нежно, стрелкой хвоста чуть заметно лопатки щекочет, легонько хмуриться заставляя, а потом руками обвивает крепко-крепко, в себя вжимая, ещё плотнее крыльями обхватывает и тоже засыпает со счастливой улыбкой на лице.       Се Лянь в детстве демонов боялся. Он от них под одеялом прятался, уши затыкал, когда родители или слуги, сказки рассказывая или читая, до их злодеяний доходили. Он глаза прикрывал, на картины, изображающие битвы богов и нечисти, глядя, лишь светлые образы видя и не замечать тёмные пытаясь.       Се Лянь в юношестве истреблять всех демонов на своём пути клялся. Сам факт существования тёмных сущностей под его кожей ныл, будто забытая заноза, болел и гудел, от неё поскорее избавиться заставляя.       Но сейчас…       Сейчас, спустя много сотен лет скитаний, он больше не тот наивный жизнью избалованный принц. Он боль и горе потерь познал, он сотни пар обуви стоптал, всю страну вдоль и поперёк обошёл, с кем он только не общался. И после стольких веков он свой приют нашёл. Ох, знал бы он тогда, в свои пылкие семнадцать, что однажды засыпать лишь в одних объятиях сможет. Объятиях самой сильной твари, которой даже небожители боятся, что уж говорить о людях и другой нечисти. Объятиях одного из Четырёх Бедствий, Непревзойдённого князя Демонов, Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём. Объятиях того, кого больше жизни любит. Объятиях своего дражайшего супруга, своего Сань Лана.       Хуа Чэн не человек давно. Он устроить конец света мог бы, мир перевернуть, с землёй его сравнять, в реках крови утопить, но вот он, Великий Князь Демонов: под нежные руки своего любимого мужа ластится, мурчит, словно огромный кот, на своего бога смотрит, словно на самое дорогое сокровище — хотя, почему словно? — и никакой мир уничтожать не собирается, умиротворённо в его объятиях засыпая.