В Шаге за Гранью. Величайшая драгоценность

Делец лениво барабанил пальцами — вернее, когтями — по столу, развалившись в своём троноподобном кресле. «Пора бы ей уже прийти», — подумал маг, обратив взгляд к окну, за которым уже окончательно стемнело — приближалась самая долгая ночь в году, так что сумерки на землю опускались рано. Зная неконфликтный характер Лиоры и её тягу к истине, Делец был уверен в том, что девушка не сможет долго злиться и, тем более, оставаться в неведении и уже сегодня придёт к нему за ответами. В дверь робко постучали. Маг довольно приподнял краешек губ и щелчком пальцев заставил её открыться. — Проходи, — произнёс Делец гостеприимным тоном, махнув рукой в сторону только что наколдованного уютного кресла напротив своего. Лиора нерешительно подошла ближе и осторожно устроилась на самом краешке сиденья. Она сложила руки на коленях, сидя с напряжённой и неестественно прямой спиной, разгладила несуществующие складки на юбке, украдкой посматривая на Дельца. Сейчас чародей выглядел вполне миролюбиво, но девушка все равно не решалась задать мучивший её вопрос. Делец молчал. Он не собирался облегчать Лиоре задачу, хотя и знал, что именно вызвало её недовольство и о чём она хочет поговорить. Но колдун хотел, чтобы девушка сама произнесла это вслух. «Нет уж, раз пришла задавать вопросы, так задавай», — мысленно фыркнул Делец, когда Лиора наконец заговорила. — Почему ты не отказал той девушке в её просьбе? Контролировать чувства другого человека, лишать его выбора — это неправильно и… жестоко, — выдохнула Лиора, мельком глянув на Дельца и тут же снова потупившись. Она вроде бы честно сформулировала вопрос, но всё равно ей показалось, что прозвучало как-то наивно и беспомощно. Оттого, как посмотрел на неё маг, под сердцем что-то неприятно кольнуло. Лиора не могла описать этот взгляд одним словом. В нем не было ни осуждения, ни раздражения — обычной реакции на глупые и неуместные вопросы, — но почему-то от него было неуютно. Девушка вдруг осознала: Делец не ждёт, что она поймёт его мотивы и действия даже после объяснений. Лиора не знала до конца, что является причиной такого отношения: недоверие, снисхождение или безразличие, — но оно задевало ее, если не сказать, ранило. Девушка успела привыкнуть, что колдун обращается с ней, как с равной, — по крайней мере с тех пор, как узнал о ее обязанностях в Ленгоре, — и осознание того, что для него она всё равно является фактически ребёнком, ничего не знающим о жизни и магии, неспособным внять его доводам, застряло внутри крохотной занозой. Лиора уже приготовилась к тому, что Делец обратился к ней привычным образом — «дитя», и вздрогнула, вскинув взгляд на мага, когда услышала своё имя. — Лиора, ты, верно, забыла, кто я и какова моя репутация. Это… — он обвёл взглядом кабинет, словно имел в виду окружающую обстановку, а не собственную магию, — …последний рубеж, до которого доходят те, кто уже не отступится, кому нечего терять. Думаешь, если бы я не дал этой девушке приворот, она бы отказалась от своей затеи? Лиора молчала, и Делец продолжил как-то устало: — Приворот — не самая сложная магия, под силу даже слабому колдуну, вроде тех, что селятся у деревень или маленьких городов и занимаются почти тем же, чем и я, но в меньших масштабах и без каких-либо гарантий. Ей было бы куда пойти, если бы я отказал. Только вот привороты бывают разные, есть и такие, которые полностью подчиняют волю человека, делают его одержимым. И такая сильная магия не проходит бесследно, медленно вытягивая жизненные силы и привороженного, и приворожившего. Я предпочитаю более изящный подход. В данном случае устанавливать между ними полноценную магическую связь не потребовалось, ведь привязанность уже была — дружеская: крепкая, а главное, сформировавшаяся естественным путём. Достаточно было создать колдовством страсть и влечение — простую телесную реакцию, а это куда легче, и организм адаптируется быстрее, — и любовь зародится сама. Магия не способна создать настоящие чувства, но подтолкнуть к их образованию — вполне. — Я понимаю, что твой способ более щадящий. Но это все равно обман, — тихо, но упрямо повторила Лиора, теперь уже глядя в глаза магу. Однако её уверенность в своей правоте уже дала трещину. — В подобных случаях, когда есть возможность, я предлагаю обойтись без магии. Как думаешь, сколько человек согласились поменять своё решение? Шестеро. Шестеро за сто лет. Люди всегда будут выбирать легкий путь, какую бы цену за него потом ни пришлось заплатить. — Ты говоришь не о том, что она тебе отдала, верно? И ты предупреждал об этом. — Верно, — протянул Делец и довольно прищёлкнул пальцами. — За таким бесцеремонным вмешательством в чужую судьбу и ход событий всегда следует расплата. И сомнения и муки совести — лишь один из многих возможных вариантов, хотя и самый неизбежный. Как думаешь, сколько эта девчонка продержится, прежде чем моральные терзания окончательно её доконают? — маг снова растянул губы в глумливом оскале и сделал вид, что задумался о чём-то. — Ставлю на то, что уже через полгода, не позже, колечко окажется на дне ближайшей реки. Тем или иным образом. Увидев немой вопрос, застывший в округлившихся глазах Лиоры, Делец всплеснул руками. — Что? Не все способны жить с последствиями своего выбора! Это всего лишь моя работа. Никто не станет судить кузнеца за то, что выкованным им мечом кого-то убили. Даже если убили невиновного. — А если кузнец знал о намерениях убийцы? — Девушка вздернула подбородок, впившись взглядом в лицо мага в поисках ответа. — Разве это не перекладывает на него часть вины? Лиора ухватилась за последнюю ниточку, уже понимая, что в доводах Дельца есть рациональное зерно, более того, в глубине души желая, чтобы он оказался прав. Но и признать, что так быстро согласилась с тем, что поступок мага был абсолютно нормален, не могла. Тем более, что сама пока что не была до конца в этом уверена. — Нет, ведь в округе полно кузнецов, пусть и менее искусных. А если бы отказали все, что мешает убийце взяться за топор или кухонный нож. — Убить можно много чем, а приворожить только магией, — мотнула головой Лиора, предпринимая последнюю попытку выиграть в споре, в котором ей вовсе не хотелось побеждать. — Да, но кто сказал, что приворот — это единственный способ привязать человека к себе? Что помешало бы ей, например, подпоить его, провести ночь, а после шантажировать беременностью? Мало ли придумано уловок без всякой магии? «Если человек хочет убить, он сделает это, а уж колдовством, мечом или ядом — неважно, способ найдётся…» — вспомнила Лиора. Не она ли сама это говорила? Что же изменилось и изменилось ли? Разве что ее отношение. Легко рассуждать о людских целях и средствах их осуществления, но ровно до тех пор, пока при тебе не решат чью-то судьбу за безделушку. Пока не осознаешь, что ты тоже можешь оказаться на месте того, чью жизнь изменили без его согласия. И даже не узнать об этом. Последнее показалось Лиоре самым пугающим. Зато теперь для неё прояснилось ещё кое-что — истинная причина поведения мага во время заключения контрактов, которое заметно отличалось от обычного. Это не было всего-лишь поддержанием репутации «монстра» или простым потаканием своему тщеславию и желанию лишний раз продемонстрировать превосходство над «простыми смертными». Нет, это было ещё одно завуалированное предостережение о том, что сила, к которой люди обращаются за помощью и воплощением которой выступает на сделках чародей, может быть опасной и непредсказуемой, как и последствия, с которыми «не все способны жить». Однако и это почти никого не останавливало. И потому Дельцу не было нужды лгать, уговаривать, прибегать к каким-либо уловкам, умалчивать о высокой цене магии, красть что-то или забирать силой. Сделка будет заключена в любом случае, маг знал это, так почему бы не оставить все плоды принятых решений на совести самих просителей, забирая лишь то, что отдаётся добровольно? Если до этого Лиора думала, что уйдёт в свою комнату, как только получит ответ на свой основной вопрос, то последний вывод заставил её передумать. Ей почему-то захотелось остаться ещё ненадолго. Лиора чувствовала необходимость в том, чтобы продолжить разговор, и потому задала первый пришедший в голову вопрос: — Почему эта девушка пришла сюда, а не позвала тебя, как другие? — Тут всё просто. Кто-то пустил дурацкий слух, будто тот, кто использует призыв, окажется в моей власти и будет вынужден согласиться на любые условия, какие бы я не выставил. Глупость полная, но люди поверили и теперь, запуганные невозможностью отказаться от потенциальной сделки, — ещё бы кто из них отказался! — периодически таскаются в мой дворец. Впрочем, — маг пожал плечами, — я могу понять, откуда взялся этот слух. Лиора подалась вперёд, жадно вслушиваясь в слова Дельца. Она знала, что у неё ещё будет время обдумать их разговор и уложить в голове непривычную логику. Но сейчас девушке хотелось хоть немного отвлечься от своих сомнений. «Ну же, расскажи мне очередную историю, чтобы я смогла увериться, что ничего не изменилось», — мысленно просила Лиора. Видимо, Делец решил принять эту игру — чем ещё объяснить этот до невыносимого понимающий взгляд? — В некоторых ситуациях согласие на мои условия действительно было в каком-то смысле само собой разумеющимся. Ну, знаешь, откликаясь на зов, например, незадачливого охотника, которого подбитый им медведь догнал и уже начал разрывать, разумно, что я сначала устраняю угрозу и подлечиваю его, а уже потом договариваюсь об оплате. Подобное случается довольно часто, и, что характерно, ещё никто не возражал против такой последовательности действий, — хмыкнул маг. — Но при таком раскладе сделка заключается как бы сама по себе в момент призыва, вот люди и разнесли слух. — Теперь понятно, — пробормотала Лиора. Сейчас её мысли занимало другое. — Скажи, есть ли на свете хоть что-то неподвластное магии? — ей хотелось знать, существует ли такая область жизни, которую нельзя изменить колдовством, которой никогда не коснутся сомнения. — Да, такие вещи есть. У нас их называют «Семь исключений» или «Семь непреложных постулатов». О том, что магией нельзя создать настоящую любовь, собственно, как и любое другое чувство: ненависть, дружбу — в общем, все то, что является своеобразным отношением к другому человеку, я уже упоминал сегодня. Это и есть первое исключение. Эмоции, например, радость, грусть, злость или влечение внушить довольно просто, а вот с чувствами вроде дружбы или любви так не получится. Чтобы они появились, обычно нужно продолжительное общение с множеством мелких ситуаций, а природа их возникновения и вовсе до конца не изучена, — Делец поджал губы, будто сам факт того, что осталось нечто неизвестное магам, его задевал. — Если попытаться внушить человеку любовь, то его разум всё время будет спотыкаться о ничем не подкреплённое чувство, подтачивая иллюзию. Так что долго такой приворот не продержится. А если его обновлять и продлевать, то человек либо сойдёт с ума, либо сопьётся. С ненавистью и симпатией немного проще. Достаточно вложить в память человека всего одно яркое ложное воспоминание — плохое или хорошее, — связанное с конкретным человеком. Воспоминание ложное, а чувства от него будут вполне настоящие. Маг чуть склонил голову к плечу и улыбнулся. Что-то подсказывало Лиоре, что он сам не раз и не два проворачивал те вещи, о которых говорил. — Второе исключение — время. Нельзя вернуться в прошлое или изменить его, нельзя переместиться в будущее или увидеть его, потому что будущего как такового пока не существует. Мы сами создаём его минута за минутой. Даже Оракул может видеть только его наиболее вероятные фрагменты, и его пророчества всегда туманны. Обернуть время вспять, остановить его, замедлить или, наоборот, ускорить можно только на небольшом отрезке. Можно восстановить разбитую вазу, не дать испортиться продуктам, сделать старый шкаф новым, а новый — старым. Но нельзя обратить вспять или остановить старение живого существа. Максимум — замедлить, но не более, чем в четыре раза, таков предел. И даже повернув время над разрубленным телом вспять, невозможно воскресить мертвого. Делец отошёл к окну, невидящим взглядом уставившись в темноту и заложив руки за спину. Его голос стал тише и серьезнее. — Это третье исключение. Никакая магия не способна вернуть тех, кто ушёл за Кромку. Некроманты могут поднять тело из могилы, заставить его двигаться и исполнять приказы, но это лишь управление безвольной марионеткой, куклой из плоти. Спиритисты вызывают духов, но ни они, ни кто-то ещё не может соединить душу с телом. Жизнь — это связь, не дающая душе отделиться от тела. Прочнейшая нить, но если она рвётся, то уже ничто не способно ее восстановить. У Лиоры не возникло сомнений в том, что именно это правило Делец хоть однажды пытался обойти, но так и не нашёл лазейки. Слишком уж непривычной была его неподвижность, слишком ровным — голос. «Интересно, есть ли хоть один Постулат из семи, непреложность которого чародей бы не пытался проверить лично?» — подумала Лиора с невольным восхищением. Она встала с кресла и подошла к столу, облокотившись на него спиной. — Даже если преобразовать магическую энергию в жизненную и влить в человека, это поможет только в том случае, если он ещё жив. Магия в принципе не способна сотворить новую жизнь из ничего. Из этого косвенно следует ещё одно исключение. Четвёртое. Невозможно сотворить новую разумную жизнеспособную расу. Биомаги долго бились над этим правилом, выращивали гомункулов, разумных химер, но выше головы не прыгнешь, получались лишь единичные особи, не способные к самовоспроизведению. Да и их создавали на основе уже имеющегося живого человека. — Не знала, что маги проводят эксперименты над людьми, — в замешательстве пробормотала Лиора. Это было не совсем правдой. Ей рассказывали о подобных ужасах в качестве очередного причины того, почему нужно бояться магов и магии. Последние месяцы Лиора наивно полагала, что это преувеличения и домыслы, не имеющие ничего общего с реальностью. Как выяснилось, зря. — На это нужно специальное разрешение. Такие вещи у нас строго контролируются. И мы не хватаем невинных горожан на улицах. Подопытных отбирают специально — в основном, преступников из тех, кого, уж поверь, тебе не было бы жаль. Им стирают память, и химеры из них получаются гораздо лучше, чем люди. Не успела девушка что-то ответить на это, как Делец продолжил: — Разумную химеру не сотворить без «человеческой основы». Причина этому — пятое исключение. Невозможно повысить уровень развития, создать из ничего личность и душу. Нельзя превратить камень в дерево, которое будет расти, дерево — в настоящую птицу, птицу — в разумного человека, а человека — в бога. И в колдуна тоже. Правда, тут дело в следующем, шестом Постулате. Магия не порождает магию. Нельзя материализовать из воздуха или трансформировать из какого-то обычного предмета нечто, обладающее волшебными свойствами. Я могу наколдовать реки вина, но ни капли самого простенького элексира, — Делец развёл руками. — Точно также нельзя материализовать то, чего не знаешь. Это последнее исключение. Чтобы наколдовать какую-то вещь или трансформировать из чего-то другого, нужно либо точно знать структуру предмета, — что не всегда удобно, если речь о каком-то механизме или сложной системе, — либо иметь его астральный слепок. — Поймав вопросительный взгляд Лиоры, Делец пояснил: — это вроде… — он пощелкал пальцами, подбирая слова, — …ещё не материализованной копии объекта; копия ауры, содержащая все характеристики исходного предмета. — А такой слепок можно снять с магической вещи? — сильнее заинтересовалась Лиора. — Можно, конечно. Такое порой делают, чтобы изучить строение чар в артефакте, но, так как материализовать второй такой же невозможно, с практической точки зрения это все равно довольно… — маг запнулся на полуслове, замер в полной неподвижности, перестав жестикулировать, и озадаченно нахмурился, уже без уверенности договорив — …бесполезно. И пробормотал себе под нос, явно уже не обращаясь к девушке: — Надо же, а ведь я никогда об этом не думал… Лиора понимала, что вопрос исчерпан, Дельцу, по-видимому, пришла в голову очередная идея, а ей самой по-хорошему пора бы уйти, но какая-то недосказанность ещё давила на сердце, не давая покинуть кабинет чародея. Теперь, когда маг все объяснил, девушка почувствовала себя виноватой за то, что начала этот разговор. «Напрасно я вмешалась, не нужно было лезть не в своё дело. Я не должна была спрашивать об этом так, словно имею право судить ту девушку или Дельца. Кто угодно, но только не я». — Мне нужно ещё кое-что сказать, — Лиора взволнованно сжала пальцами край платья — дурная привычка, от которой ее так и не смогли отучить строгие поучения гувернантки, но которая всегда помогала собраться с силами и с мыслями. — Не думай, пожалуйста, что я приходила сегодня, чтобы ссориться, или обвинять тебя в чём-то, или читать нотации, — сказала девушка тихо. — Я лишь хочу понять, как ты мыслишь, чем руководствуешься в своих поступках. Но это не всегда просто. Ей действительно ужасно не хотелось, чтобы этот спор отразился на их дальнейшем общении. Делец дёрнул уголком рта в непонятной Лиоре улыбке и чуть склонил голову, так что волосы упали на лицо, частично скрыв его. — Я и не собирался так думать. Сомневаться естественно, особенно в твоём положении. — Лиора не совсем поняла, о чем он говорит, о каком положении, но промолчала. — В слепой вере в чью-то непогрешимость, свою или чужую, нет ничего хорошего. А сомневаешься, значит, мыслишь. Сердце девушки на секунду тревожно сжалось. Слова Дельца попали в цель гораздо точнее, чем он мог предположить. Лиора знала, как никто другой, чем оборачивается вера в собственное исключительное моральное превосходство. Именно поэтому она сейчас чувствовала себя так паршиво. Три года назад Лиора вошла бы сюда с царственным видом, исполненная уверенности в том, что имеет право высказать магу целую обвинительную речь о том, насколько неправильно он поступил, дав посетительнице приворотное кольцо. Но с тех пор многое изменилось, и сейчас девушка не могла не думать о том, насколько лицемерно звучат рассуждения о допустимости вмешательства в чужие эмоции со стороны эмпатки, несмотря на все попытки мысленно оправдаться и убедить себя в том, что это другое. Лиора боялась, что теперь Делец сочтёт её двуличной моралисткой или просто наивной дурой и уже приготовилась к тому, чтобы как-то сгладить резкость высказанных замечаний. Однако маг не только не выглядел разозленным или оскорбленным ее сомнениями, но и, казалось, поощрял их. — Я думала, ты будешь недоволен тем, что я… что это выглядело так, как будто я осуждаю тебя, не доверяю тебе. — С чего бы это? Доверять мне — так себе идея. Было бы непростительно ввергнуть тебя в столь жалкое заблуждение. Нет, я не могу этого допустить, — маг усмехнулся и отошёл от окна на середину комнаты, так что оказался прямо перед Лиорой. — Ты далеко не первая, кто поставил под вопрос разумность и честность использования магии. Достаточно сказать, что именно поэтому Красный Орден истребляет нас. — Из-за этого?! — вырвалось у Лиоры. Она прижала ладонь к губам, поражённая такой простой правдой и тем, как одно лишь подозрение приблизило ее к суждениям тех, кого она считала дикарями и убийцами. Делец же продолжил спокойно, словно не услышав ее: — Для них любое колдовство — проявление высшей несправедливости, ведь оно доступно не всем, — а ещё грубое нарушение положенного природой порядка и вмешательство в предопределённое Судьбой. Что до всего остального, — маг вздохнул, — то неприятие зла как должного — это лишь признак чистой совести, а не глупости или скандальности. Девушка прикусила губу и отвела взгляд, потому что не могла сейчас смотреть в глаза чародею. На душе стало ещё более гадко и тоскливо оттого, что он так верит в ее неиспорченность и безгрешность, но разубеждать Дельца Лиора пока не была готова. «Зря он сказал про совесть. Она явно не настолько чистая, чтобы служить оправданием для снобизма и ханжества», — подумала она. Сейчас Лиора ощущала себя даже не лгуньей, скрывающей правду от мага, а чудовищем. Потому что проблема не в том, что она забыла, кто он такой, а в том, что она предпочла забыть, кем сама является. А вспоминать было страшно. Три года Лиора потратила на то, чтобы изгладить из памяти, что способна на вещи, куда худшие, чем жалкий приворот. Подменить правосудие местью, нарушив закон своих родителей, — этого она себе так и не простила. В груди разливалась такая тяжесть, что казалось, она вот-вот уничтожит Лиору. Девушка чувствовала, что близка к панике. Над ней словно смыкались ледяные волны. В глазах бывшей леди-ивенис защипало то ли от некстати вырвавшихся из темных уголков разума мыслей, то ли оттого, что она терпеть не могла ссоры и выяснения отношений. С трудом вернув самообладание, Лиора решила узнать более подробно, что имеет в виду чародей. — Ты правда так думаешь? — Голос девушки прозвучал хрипловато, она сглотнула ком в горле. — Я не кажусь слишком… наивной или лицемерной? Делец скрестил руки на груди и помолчал несколько секунд, не зная, что ответить. За последние лет сто он отвык говорить с кем-то по душам, говорить не о колдовстве и сделках, а о переживаниях и вопросах, тревожащих сердце. Это заставляло чародея чувствовать себя не в своей тарелке, и он решил попробовать свернуть этот неудобный, слишком личный разговор. Делец улыбнулся нервной, быстрой улыбкой. — Я считаю, тебе не стоит так много думать о том, какой ты кажешься мне или кому-то ещё. — Лиора подумала, что глаза обманывают ее, но все же она могла поклясться, что маг ей подмигнул. Да и его голос звучал тепло и легко, и девушка поняла, что чародей пытается ее подбодрить. — Я просто… запуталась. — Лиора вздохнула и обхватила себя руками за плечи, сбивчиво объясняясь: — Я столько лет судила поступки людей, но право на это мне давал статус леди-ивенис и дар, из-за которого я могла быть уверена в правильности своих решений, в том, что я никогда не ошибусь с выводами. А сейчас я будто недостойна делать это, раз не могу использовать эмпатию на тебе. Кажется, что я слишком много на себя беру, не зная всех тонкостей магии, и из-за этого выгляжу глупо. На самом деле, я понимаю, что иногда приходится совершать меньшее зло во избежание большего, как это сделал ты. Я и сама поступала так, и, быть может, это двулично с моей стороны — пытаться обличить тебя за то же самое. — Голос девушки под конец стал глуше, а дыхание — тяжелее. Лиора с силой сжала губы, так что они побледнели и стали похожи на тонкую линию. Улыбка сползла с лица мага, когда он понял, что попытка отвлечь девушку с треском провалилась. Когда она пришла, он думал, что точно знает, как Лиора себя поведет и о чем будет говорить. И поначалу все так и было, разве что Делец ожидал от нее большего негодования из-за его поступка. Однако вместо возмущения он увидел смятение, которое принял на свой счет. Теперь он понимал, что напрасно. Она сомневалась не столько в нем, сколько в себе, в своих представлениях о правильности и неправильности чего бы то ни было, словно что-то нарушилось в ее картине мира. Делец вздохнул, вертя в руках неизвестно как оказавшееся там перо. Обдумывая ответ, который был бы честным в сложившейся ситуации, он предпочёл смотреть на мелькание собственных пальцев, а не в глаза девушки. Ее ищущий, пронзительный, потерянный взгляд жёг каленым железом, Делец кожей чувствовал это. Лиоре явно было плохо, и это нервировало, потому что маг понятия не имел, как ей помочь, как объяснить, что не все и не всегда можно знать наверняка и порой приходится полагаться лишь на свои впечатления. Наконец, он отложил перо в сторону и посмотрел на Лиору. Его голос был тихим и твёрдым, каждое слово будто впечатывалось в окружающее пространство, как приговор, зачитываемый судьёй. Воздух вокруг словно сгустился, заглушая все посторонние звуки, оставляя только голос, вливающийся в уши девушки объемным потоком, вплавляющийся в сознание, омывающий душу до самых потаенных ее уголков. — Каждый видит только то, что готов увидеть, и судит об увиденном в меру собственной испорченности. Не жалей о том, что видишь зло — меньшее или большее, — а не оправдания ему. О том, что не готова молчать об этом. Ты не наивна, — наивные не замечают порока, — ты просто недостаточно испорчена, чтобы потакать ему. У любого нормального человека, как минимум, возникли бы вопросы после той ситуации с приворотом. И это не лицемерие — искать истину, составлять мнение о чужих поступках, полагаясь на свои идеалы. — Делец развёл руками, уронив их вдоль тела, и продолжил уже более плавно: — Радуйся, что ещё можешь позволить себе такую роскошь, как принципы. — Но я не могу позволить себе «слепую веру в свою непогрешимость». Значит, мне все же будет неплохо пересмотреть своё отношение к некоторым вещам. Лиора с трудом изобразила кривоватую улыбку, не коснувшуюся ее глаз, и приблизилась к Дельцу на шаг, протянув руку к его руке. Она сжала тёплую сухую ладонь колдуна своими прохладными тонкими пальцами, без слов выражая признательность за весь их разговор. На мгновение Лиоре захотелось рассказать ему всё, потому что если кто-то и мог бы понять ее, то только он. Делец разложил бы все по полочкам, так спокойно, просто и логично, и на душе бы стало немного легче. Девушке показалось, что он не презирал бы ее, если бы узнал то, что она сама о себе не хотела знать. Но вместо этого она произнесла совсем другое: — В твоих словах и действиях есть справедливость, пусть и более жестокая, чем мне бы хотелось. Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть. Принять такое… непросто. Девушка неопределенно повела плечом, разжала ладонь и вышла из кабинета. — Я знаю, — произнёс маг одними губами, глядя на закрывшуюся дверь. Он отошёл к столу, но так и не сел за него, постукивая пальцами по лакированной спинке кресла. Дважды его жизнь переворачивались с ног на голову. Дважды ему приходилось глобально «пересматривать своё отношение к некоторым вещам», и это никогда не было просто. Компромисс с собственной совестью не назовёшь легкой сделкой. Не сосчитать, сколько раз он закрывал глаза на моральную сторону своих поступков, убеждая себя в том, что действует правильно, что выбирает «меньшее зло», и со временем маг поверил в это. А что еще оставалось? Только это и помогало не сойти с ума и не сдаться, особенно поначалу. До сих пор Дельца иногда посещал соблазн пустить все на самотек, а главное, не спрашивать больше никогда, как люди собираются использовать зелья и заклинания, за которыми приходят. Просто оставить это лишь на их совести было бы так легко. Но почему-то он все еще не сделал этого, словно в глубине души считал своим долгом знать, кого отравят сваренным им ядом, а кого очаруют приворотом, помнить их имена. И потому маг раз за разом продолжал выспрашивать, запугивать, предупреждать, предлагать другие решения. Делец предпочитал не думать о том, что это — попытка создать иллюзию контроля или придуманное самому себе странное наказание за вмешательство в чужие судьбы? Сейчас колдун ощутил слабый укол зависти, ведь выбор Лиоры — оправдать в своих глазах сегодняшнюю сделку или нет — не повлияет ни на что, кроме ее отношения к нему. Даже если она будет считать его мерзавцем, они оба это переживут. Не в первый раз. У Дельца же в своё время… выбор тоже был и довольно простой: либо принять правила внезапно и необратимо изменившейся реальности и жить в соответствии с ними, либо умереть. А умирать так не хотелось.