Вода нового мира

      — С прибытием. — Чуть хриплый, взволнованный выдох послышался над левым ухом. Шепот и шорох полиэтилена. Фоном — ровный механический шум генераторов.       Купер хотел ответить искренней любезностью, но тут же осознал, что не в силах пошевелить губами. Еле-еле подчинились веки, и он попробовал оглядеться.       Пробуждение вышло не из легких, но было бы о чем жалеть — Купер и на такое не надеялся. Первое же ощущение было болью: одеревеневшие руки и ноги, отходя от странной судороги, наполнялись кровью, и ныл, казалось, каждый сосуд. Но миссия была завершена, отчаянный бросок оказался более или менее удачным. Амелия была здесь — Купер слышал ее голос и понимал, что, хоть и несопоставимо высокой была цена, он сумел добраться. Быть может, напрасно: каждый следующий вздох мог стать последним. Что же, даже если так, то он сумел принести с собой надежду — если не выкарабкается, то потом, когда-нибудь за ним придут другие.       Яркий свет резанул по глазам. Не было видно ничего кроме белого и серого мерцания, и лишь спустя долгие минуты проступили мутные контуры. Зажмуриться, впрочем, тоже не хватило сил, только чуть опустить веки. Большую часть тела Купер не чувствовал, но жгучей боли уже не было — только тяжесть и онемение.       Особенно шевелиться было негде: он находился в медкапсуле, обернутый в несколько слоев антисептических простыней. Резкий запах исходил как раз от них, вызывая тошноту и головокружение в дополнение к так и не прояснившемуся до конца сознанию. Ноздри горели. Исколотые вены на руках пульсировали.       Вероятно, Амелии пришлось довольно прилично с ним повозиться. Она была здесь, ощущение ее присутствия пробуждало, заставляло скорее избавиться от навязчивого медикаментозного сна, тяжелого, как надгробная плита.       Без снов и без просвета.       — Постарайся не двигаться, хорошо?       «Да», — ответил он, едва заметно, одними губами, разлепившимися только с невероятным усилием.       Прикосновения были чудовищно болезненными: Амелия осматривала его быстро, привычно, стараясь не причинять лишнего беспокойства. Кажется, результат ее удовлетворил или хотя бы успокоил. Купер тоже постарался поверить в то, что с ним все будет в порядке.       — Славно. Теперь попробуй уснуть. — Кажется, он слишком рано пришел в себя.       Постепенно из мутного марева вокруг проступали очертания предметов. Но от света все еще было больно, и Купер справлялся с желанием поскорее рассмотреть Амелию — она же была совсем рядом.       Уснуть? Что-то кольнуло внутри, и терпкая тошнота вновь подступила к горлу. Он ведь только что проснулся. Он хотел знать...       Брэнд положила руку ему на лоб. Теплая ладонь. Оказывается, ему было страшно холодно. А еще удалось пошевелиться — самую малость.       — Нет, еще рано. Тебе предстоит немного восстановиться.       Нечеловеческим усилием воли Купер постарался поднять голову. Ласковое прикосновение ко лбу быстро перешло в жест решительного упреждения; Брэнд без церемоний прервала это движение, впечатав пациента обратно в подголовный валик.       — Пожалуйста, постарайся сделать так, как я прошу. Ради твоего же блага.       Хорошо, пусть будет так. Купер вытянулся, прислушался к ощущениям. Даже вонь антисептиков перестала быть такой уж непереносимой. Мозг помимо воли лихорадочно воссоздавал многократно разорванные цепочки событий, которые произошли с ним и ТАРСом после старта со станции Купер.       В мозгу, затуманенном анальгетиками и, возможно, снотворным, плавали кусочки воспоминаний и порой вспыхивали искры догадок. Он вновь попробовал посмотреть вокруг, отыскать взглядом Брэнд. Очертаний предметов он не уловил, но остался доволен, что свет перестал приносить столько дискомфорта.       — «Амелия»... — Опять одними губами. — «Амелия»!       — Да, я здесь. — Она, наверное, обошла его кругом, и, кажется, склонилась ближе: дыхание коснулось щеки и плеча.       Пользуясь моментом, поправила простыни на груди Купера; сколько же он провалялся в этом хрустальном гробу?..       — «Расскажи, как я...» — Пальцы Амелии скользнули по лицу Купера, и он не сообразил сразу, что виной его сдержанной мимике могут быть ожоги — отраженный свет отраженного света аккреционного диска Гаргантюа мог испепелить его, букашку, в мгновение ока.       Резкий прохладный выдох. Кажется, опять не с того начал.       — Непременно. Обещаю, что расскажу. В малейших подробностях. — Она разговаривала с ним как с ребенком, что было несравнимо лучше, чем если бы как с безнадежно больным.       Значит, будет жить.       — Придется потерпеть. — Игла вонзилась в зудящую кожу на запястье, и по венам разлились тепло и спокойствие. Обманчивое спокойствие беспамятства и тепло, быстро перешедшее в озноб — ледяной судорогой свело отказывающие конечности.       Амелия — прикосновение, звук голоса, — растворялась в угасающем окружении.       Купер сглотнул и прикрыл глаза.       Все, что он мог сделать.