Тварь

Молодая девушка лежит в неглубокой разрытой могиле. Она уже была в ней, пару дней назад со связанными руками и свежей дырой в голове. Этой дырой ее наградил мужчина в безвкусном клетчатом пиджаке, сказав на прощание фразу про восемнадцать карат невезения. Смысла этой фразы девушка не поняла, зато поняла его намерения, когда мужчина достал из-за пояса пистолет с выгравированной девушкой на рукоятке. Грейс в тот момент подумала: «странно, что эта девушка одета». После чего тишину звездной ночи порвал громкий выстрел. А потом вновь наступила тишина, и Грейс подумала, что это уже навсегда. Она лежала в могиле и смотрела на чистое небо, усеянное звездами. Прямо как сейчас. Она подумала: «а что, если смерть – это вечно лежать и смотреть на звезды. Это похоже на Рай», – но сверху начала падать земля. «Сейчас меня лишат звезд, я буду видеть лишь землю», – думала Грейс: «это похоже на Ад». Тогда ей стало страшно. Не только за себя, а за всех людей, что когда-то закопали в землю, лишив возможности смотреть на звезды. Девушка жадно хватала последние отчаянные глотки воздуха. Ей в рот попало немного земли, и Грейс закашлялась; или ей просто показалось, что закашлялась. В конечном счете, мертвецы не кашляют. И ни о чем не думают. А потому и ей пора перестать думать. Теперь она вновь лежит в своей могиле. Убийцы даже не удосужились вырыть для ее тела приличного ложа, в котором не стыдно встретить вечность. Но, как оказалось, это лишь сыграло на руку «покойнице». Или нет? Хотела ли Грейс тогда умереть? Она много об этом думала, несколько раз пыталась свести счеты с жизнью, множество раз могла с ней расстаться по не зависящим от нее причинам. Но всегда смерть обходила стороной бедную девушку. Даже теперь. Она легонько прикасается пальцами к едва заросшему шраму у себя на лбу. Док Митчелл обрил ей полголовы, чтобы ничего не мешало ему вытащить пулю. Грейс не знала, благодарна она Виктору за то, что вытащил ее из могилы. Не знала, благодарна она доктору за то, что вытащил ее с того света. Но она точно благодарна всем в этом городе за их безмерную доброту. Раньше она бы не поверила, что на пустошах существует город, где все так хорошо относятся не только друг к другу, но и к совершенно незнакомым людям. Особенно Санни Смайлс. Как показалось Грейс, этой девушке потребовалась немалая выдержка, чтобы не начать орать матом, когда она пыталась попасть хотя бы в одну банку на заднем дворе за салуном. Грейс благодарна здесь всем. Поэтому пошла охотиться с Санни на гекконов, поэтому слушала истории Забей Пита, поэтому кое-как починила Труди радио и рассыпалась в благодарностях перед доктором Митчеллом. Теперь Грейс знает место на пустошах, где живут хорошие люди. Но она больше никогда сюда не вернется. Девушка лежит в могиле и смотрит на звезды. Наверное, это похоже на Рай. Но вскоре ей придется уйти отсюда, и это похоже на Ад. Завтра на Гудспрингс собираются напасть банда Подрывников. В этом тихом месте станет очень шумно и опасно, а потому Грейс уйдет отсюда. Вернее даже убежит. Ей было стыдно перед всеми этими добрыми людьми, но также ей очень страшно. Она всегда убегала и теперь убежит. Значит ли это, что она хочет жить? Грейс не знает. Она тянет руку к звездному небу. Еще немного, нужно хорошенько запомнить этот момент зыбкого покоя, перед тем как опять с головой погрузиться в суровую жизнь на пустошах. Если бы не Подрывники, Грейс осталась бы в Гудспрингсе, забила бы на эту чертову платиновую фишку и на правило курьера – «заказ всегда должен быть доставлен». Ведь сколько таких не доставленных заказов осело в карманах рейдеров. Те курьеры так и останутся лежать на песках Мохаве, а может даже окажутся в желудках падальщиков или каннибалов. Чем Грейс хуже них? Тем, что выжила? Глупость какая, она ведь не виновата в этом. Когда ее засыпали землей, курьерша спокойно лежала и ждала смерти. Это все робот Виктор и доктор Митчелл – вот истинные виновники того, что девушка сейчас дышит и чувствует кожей пыльный пустынный ветер. Она встает из могилы и смотрит на городок, расположенный у подножья холма. Она бы осталась здесь, но страх заставляет бежать. Завтра, скорее всего, здесь всех убьют. Хоть она и уломала жадного Чета поделиться с горожанами снаряжением, уговорила Забей Пита выдать им динамит. Все равно, что могут обычные фермеры против банды одуревших от безнаказанности головорезов? И ее участие здесь не сыграло бы решающей роли. Дело не в том, что хорошие люди умрут, дело в том, умрет ли с ними Грейс. Поэтому курьерша и бежит мимо источников тихого городка, поэтому бежит дальше. Бежит сломя голову, чтобы обогнать стыд, что липкими пальцами хватает ее за сердце. Она не поможет им, она и себе-то помочь не может. Грейс бежит в Прим, вслед за своим незадачливым убийцей. Она не знает, что будет делать, когда найдет его. Она даже не знает, хочет ли его найти. Скорее всего, когда они встреться лицом к лицу, девушка опять струсит и просто убежит. Как сейчас. Но пока что ей нужна хоть какая-то цель, а потому она бежит в Прим, по следам своего убийцы. А вслед за ней бежит стыд. Бежит и шепчет, что она поступает как тварь, оставив несчастных жителей Гудспрингса разбираться со своими проблемами. Ведь когда у нее были проблемы, все, не задумываясь, помогли ей. Но им за эту помощь ничего не грозило, ведь верно? – Не могу! Не могу! – кричит Грейс, пробегая мимо зеленой фонящей лужи, совершенно не заботясь о том, что ее могут услышать бандиты или ночные хищники. – Не могу! Но совесть все равно грызет ее, заставляя чувствовать себя виноватой. Чувствовать себя тварью, что бросила людей, буквально вырвавших ее из лап смерти. – Тварь! Тварь! Тварь! – орет девушка, и тут, словно откликнувшись на призыв, из-за небольшого холма выбегает огромный геккон. Мутант широко раскрывает зубастую пасть, и Грейс вспоминает, как ее чуть не загрыз такой монстр у источников, когда она ходила охотиться с Санни. Тогда у курьера заклинило пистолет; опустевший магазин не хотел выпадать из рукояти. Геккон приближался невероятно быстро, нелепо раскидывая лапы в разные стороны и распахнув пасть в злорадной улыбке. Грейс замерла, словно громом пораженная. Она почувствовала на себе дыхание смерти, как в тот раз, когда посмотрела в черное дуло пистолета с одетой девушкой на рукоятке. Курьерша понимала, что ей нужно что-то сделать; бежать, достать нож и рубануть мутанта, позвать на помощь, хоть что то. Но она стояла и просто смотрела на приближающуюся зубастую улыбку. Санни едва успела прострелить геккону голову, и тот, издав пронзительный писк, свалился к ногам Грейс и больше не шевелился. Охотница подбежала к своей «помощнице» и, вместо того чтобы покрыть ее трехэтажным матом, спросила в порядки ли она. Предложила посмотреть, что у той с пистолетом, когда вернуться в Гудспрингс. И даже уже в городе, когда вычищала из него кучу песка, она вовсе не ругала Грейс. Только советовала повнимательнее следить за своим оружием. Сейчас Санни рядом не было, а Грейс опять испугалась. Только в этот раз она не замерла, а припустила еще быстрее, продолжала кричать набегу: «тварь! Тварь! Тварь!». Частый топот лап за спиной все приближался и приближался. Со стороны дороги показалось еще два геккона. Они так же широко и жутко улыбались, предвкушая ночной перекус незадачливой путешественницей. Чего стоили старания доктора Митчелла, внимательность Виктора, дружелюбие Санни? Чего стоил побег Грейс из Гудспрингса, когда исход один – она умрет на пустоши, никому ненужная, всеми забытая. Уж лучше было остаться в таком случае в городе и погибнуть от пули бандита. Или даже быть разорванной взрывом динамита. Любая смерть лучше, чем погибнуть, заживо раздираемой на части стаей голодных мутантов. И не стыдно было бы, останься она в Гудспрингсе. А сейчас все сложилось хуже некуда. Грейс чувствовала зловонное дыхание нагоняющего ее геккона. Она хотела достать из кобуры пистолет и застрелиться, чтобы только не чувствовать, как острые зубы вцепятся в ее тело. Но тогда придется сбавить ход, а девушка боялась, что стоит ей хоть на полсекунды притормозить, как страшной участи будет уже не избежать. Как назло небо заволокли тучи, скрыв звезды и луну от жителей проклятой земли. «Уж лучше было умереть в могиле, глядя на звезды. И зачем только меня спасли?» – Тварь! Тварь! – кричала Грейс, когда услышала звуки очередей из штурмовой винтовки. На затылок ей брызнуло что-то горячее. Чуть позже она поймет, что это кровь и ошметки мозга геккона. Она бежит еще быстрее, навстречу человеку в форме НКР. Он стреляет по мутантам, так рьяно желавшим перекусить девушкой. А Грейс пробегает дальше, мимо небольшой вышки, мимо полуразвалившегося дома, к мосту на Прим. Солдат, спасший ее от гекконов, бежал за ней и что-то кричал, но курьерша его не слышала. Она не знала, почему до сих пор бежит, но ей казалось, что только в Приме ее жизни больше ничего угрожать не будет. По крайней мере – пока. Остановилась девушка уже у моста, когда другой солдат встал у нее на пути и выставил руку вперед. Инстинктивно отпрыгнув в сторону, Грейс зачем-то положила руку на рукоять старого десятимиллимитрового. – Это ни к чему, – НКРовец опустил руку. – Ты ведь в Прим идешь, верно? Сейчас там небезопасно, лучше останься здесь. Первый солдат показался из-за угла. Увидев, что девушку остановили, он сбавил ход и медленно подошел. – Ну и прыти у тебя. С такими ногами тебе бы курьером работать, – выдохнул он, а потом обратился к сослуживцу. – Ты прикинь, от гекконов убежать смогла. Грейс стыдливо отвернула лицо. Ничего такого в этом она не видела. Вот если бы она убила всех этих гекконов, был бы совершенно другой разговор. А так, чем тут гордиться? Девушка накинула капюшон своей толстовки песчаного цвета и попыталась тихо ретироваться, но спасший ее солдат вновь окликнул ее: – Постой, ты куда? Она замерла. Действительно, куда это она, ей ведь нужно в Прим. Там ведь был этот урод в костюме со своей бандой чокнутых головорезов. А еще там отделение «Мохаве Экспресс», можно будет расспросить о том, что не так было с ее заказом, раз расфуфыренный пижон решил испачкать свои модные ботинки в песке неприветливой пустоши. – Я ищу парня в уродском пиджаке, – ответила Грейс, так и не решившись поднять глаза. – Видели такого? – Уродском – это в клеточку? – уточнил солдат, стоявший на посту у моста. Девушка утвердительно кивнула. – Да, проходил здесь такой. Зашел в Прим, а когда вышел я не знаю. И в какую сторону пошел – тоже без понятия. Наверное, на юг. Хотя, такому место разве что в Нью-Вегасе, что он забыл так далеко, – охранник моста облокотился о наваленные мешки с песком и достал сигарет. Увидев их, Грейс вспомнила, что очень давно не курила. От этого осознания голову ее немного закружило, а к горлу подступила тошнота. Ей стало так плохо, что солдаты заметили это. Тот, что спас ее от гекконов, подошел ближе и поинтересовался, все ли в порядке. Девушка отшатнулась от него и часто-часто закивала головой. Ей, однако, никто не поверил. НКРовец с сигаретой подошел ближе. – Слушай, – начал он. – Давай мы отведем тебя в палатку. Там поспишь хоть немного, как раз наши койки сейчас свободны. А утром, на свежую голову, будешь решать, что делать. Грейс таки подняла глаза. Ей совсем не хотелось ночевать в одной палатке с незнакомыми людьми, тем более солдатами. Хоть в целом НКРовцы и не вызывали у нее тревогу, все же какой-нибудь урод мог и в их число затесаться. Нет, ей лучше будет поспать на полу в разрушенном доме, зато одной, чем на кровати, но в окружении чужих людей. Девушка вяло вздохнула и машинально сделала еще шаг в сторону. Она закусила губу и помотала головой. – Нет, не надо, спасибо, я посплю… где-нибудь, спасибо, – сказав это, она быстрым шагом направилась к руинам, что стояли недалеко от лагеря. Солдат, только что докуривший сигарету, хотел было пойти за ней и начать отговаривать, но другой жестом остановил его. Они поняли друг друга без слов и разошлись по своим постам. Грейс, боязливо оглянувшись, юркнула в зияющий пустотой дверной проем. На первом этаже было темно, свет фонарей едва освещал пустые помещения, в которых даже стульев не было, не говоря уже о матрасе или, хотя бы, голой кровати. Девушка неслышно стала подниматься на второй этаж по покрытым жестким песком ступеням. Чем выше она поднималась, тем светлее становилось. У второго этажа начисто отсутствовала крыша, да и стены сохранились плохо. Однако все так же было пусто. Грейс забилась в самый темный угол, скинула рюкзак и свернулась вокруг него калачиком. Она натянула капюшон на глаза и прикрыла голову рукой. Пип-бой больно ударился о ее лоб; девушка еще не привыкла к этой вещице. Она легонько нажала на кнопку под экраном и посмотрела на часы, они показали ей 3:37. «Скоро уже утро, есть ли смысл спать», – подумала Грейс, и сразу после этих мыслей она поняла, что смертельно устала. Если она не поспит сейчас хотя бы немного, то завтра сон свалит ее в пути, и тогда уж точно жди беды. Сейчас она в относительной безопасности, а потому поспать просто необходимо. Девушка прижимает руку с пип-боем к груди и издает сдавленный стон. Ведь и этот, безусловно полезный, подарок достался ей от Митчелла, которого она, как и всех остальных, бросила в Гудспрингсе. – Тварь, – тихо шепчет она. Перед сном Грейс вспоминает ощущения, когда пуля входит в голову, но они ускользают от нее, как песок сквозь пальцы. Зато девушка вспоминает, как открыла глаза и вместо звездного неба увидела деревянный потолок. Как услышала успокаивающий голос доктора и как отчаянно пыталась вспомнить свое имя. Грейс Миллард, теперь она этого никогда не забудет. Вместе с именем к ней тогда вернулись воспоминания о ее прошлой жизни. Тогда Грейс поняла, что эти блаженные несколько минут полного забвения – лучшее, что с ней когда-либо случалось. Спорить не о чем, все сложилось как нельзя паршиво. Лучше бы тот урод больше времени уделял стрельбе, чем подбору шмоток на прогулку. Тогда бы у нее не осталось ни прошлого, ни имени, только воспоминания о звездном небе и о тишине после хлопка смертоносного выстрела. – Убью, убью, убью, – уже в полусонном бреду шепчет Грейс, сильнее заворачиваясь в клубок. – Убью, – но не за то, что хотел убить меня, а за то, что так и не сделал этого.