Драко стоял рядом с Поттером в кабинете директора, и не мог понять, почему у того такая истерика. Они в очередной раз повздорили, схлестнулись в дуэли и Филч их поймал. Отработка у крёстного его не пугала, Поттер же поступил в распоряжение МакГоннагал. И ладно бы он оказался в руках лорда Принца, тот его терпеть не мог. А МакГоннагал хоть и была строгим деканом, но никогда не зверствовала.
Поттер всегда был крайне терпеливым к боли. Взять хоть тот случай, когда бладжер сломал ему руку, которую тот тянул за ускользающим снитчем, так этот псих, обхватил метлу ногами и поймал снитч второй рукой. А после грохнулся о землю. Когда Драко подбежал к идиоту, тот улыбался.
Или когда на первом курсе зелье Лонгботтома расплавило котёл, заливая всё вокруг жгучей смесью от фурункулов и Поттер стряхивал её с плачущего Невилла незащищёнными руками, пока все сидели на партах, задрав ноги.
Или как заслонил Драко от разбушевавшегося гиппогрифа, подставив под жуткие когти предплечье.
А тут на словах директора:
– Это невыносимо, Поттер, я вызываю в школу вашего отца, – Гарри буквально затрясло. А когда из камина вышагнул Джеймс Поттер, в своей алой мантии, то у Поттера-младшего явственно застучали зубы. Главный аврор небрежно кивнул директору, подцепил сына под локоть и вышел.
Драко шёл от крёстного, который вставил ему пистон, в задумчивости. Пистон был справедливым и не за дуэль, тут Северус ничего не имел против. За то, что попался.
– Драко, тебе уже семнадцать, у вас скоро выпуск, как ты, лидер факультета змей, смог допустить, чтобы вас поймали? Ладно Поттер, он потомственный идиот, но ты?
Драко кусал губы и опускал глаза. Ну не мог он признаться Северусу, что загляделся на разгорячённого, разрумянившегося Гарри, залип на его сочных губах, зелёных глазах, мокрых прядях, прилипших к смуглому лбу. И пропустил тревожное позвякивание сигналки.
В общем от крёстного он вышел рассеянным и совершенно автоматически забрёл в незнакомый коридор. Стон, прокатившийся эхом, заставил его замереть и достать палочку. Он прислушался.
– Тише! – раздалось совсем рядом и Драко прижался к стене. И заметил край истрёпанного гобелена в полумраке. Накинув на себя чары отвлечения внимания и тишины, осторожно отогнул край ткани. И замер. Гарри стоял на коленях перед своим отцом, Джеймсом Поттером. Тот был в форме главы аврората, видимо, примчался прямо с работы. Над ними дрейфовала горсть огоньков, так что выражение похоти на лице Джеймса и страха на лице Гарри, Малфой разглядел вполне отчётливо. – Возьми его в рот! – приказал низким голосом Поттер-старший и Драко передёрнул плечами. Джеймс был ужасным человеком. Наглым, бесцеремонным, амбициозным. А сейчас откровенно пугал. Неужели Гарри это заводит?
Гарри трясущимися руками откинул край мантии и Драко увидел эрегированный член, недлинный, но толстый. Гарри сглотнул, прикрыл глаз и наделся ртом на орган, взяв сразу глубоко. Видно было, что это не первый его опыт.
– Да, вот так, сынок, – застонал Джеймс, вплёл пальцы в волосы сына и задвигал бёдрами.
Гарри вцепился в него руками и покорно принимал в рот. По его щекам текли слёзы. Драко прихватил себя за член поверх мантии. Это было ужасно и возбуждающе одновременно. Джеймс низко зарычал, содрогнулся, резко остановился, пережав член у основания.
– Так просто ты не отделаешься, сынок, – хрипло сказал он. – Думаешь, научишься ублажать меня ртом и это избавит тебя от необходимости получать основное наказание? Встань и развернись спиной.
Гарри вытер рот трясущейся рукой, встал одним слитным движением, даже не понимая, насколько прекрасен сейчас с распухшими яркими губами, заплаканными глазами, своим гибким смуглым телом. Развернулся к отцу спиной. Плечи его передёрнулись в отвращающем жесте. Драко уже во всю мастурбировал, радуясь, что наложил заглушающее, так как сдерживать стоны никак не мог.
– Упрись в стену.
– Отец!
– Ты ведь знаешь, будет только хуже!
Гарри упёрся руками в стену. Джеймс пнул его в лодыжки и он расставил ноги шире. Главный аврор знал как поступать с преступниками, только вот перед ним был его сын. И игры у них были откровенно жёсткие. Джеймс задрал мантию на спину Поттеру, сдёрнул штаны с бельём, огладил выпуклые ягодицы, а потом шлёпнул с оттягом по одной. Звук шлепка звонко прокатился заброшенным коридором.
– Прогнись!
Поттер-младший прогнулся в пояснице, оттопырив соблазнительную задницу. Взгляд Драко прикипел к округлым половинкам, что были чуть светлее общего тона кожи, и Малфой заработал рукой быстрее. Гарри был прекрасен!
Джеймс прошептал положенные заклинания, и без подготовки вогнал член в сына с громким хеком, дёрнув его бёдра на себя. Гарри застонал скорее жалобно, чем возбуждённо. Джеймс чуть развернул тело сына, пристраиваясь, и Драко увидел, что Гарри совсем не возбуждён. На лице вечного школьного соперника было написана лишь мука, но не наслаждение. Зажмуренные глаза, закушенная губа, пот на висках и верхней губой. Да ему больно! Возбуждение Драко мгновенно кануло в Лету. Он выпустил опадающий член, бросил Очищающее и судорожно начал приводить одежду в порядок. Он этого так не оставит!
Джеймс тем временем жестко насиловал сына. Это было именно насилие, а не ролевые игры двух любовников. Тело Гарри сотрясалось от мощных толчков, из прокушенной губы расползалась по подбородку струйка крови, упёртые в стену ладони побелели от усилий.
– Я хочу чтобы ты кончил подо мной! Хочу кончить в твою сосущую дырку. Поласкай себя! – задыхаясь, прошептал Джеймс во взмокший затылок сына. Тот оторвал руку от стены и начал надрачивать вялый член. Но ничего не выходило. Джеймс нащупал член сына, оттолкнул его руку, прогнул того сильнее в пояснице, и начал мастурбировать ему в такт толчкам. Видимо, смена угла принесла результат, и член окреп, затвердел. Гарри застонал жалобно, задрожал и кончил, выплеснувшись в ласкающую его руку. И разрыдался. Джеймс же вцепился в его бёдра, размашисто дёрнул бёдрами пару раз, зарычал и замер. Его член пульсировал в узком кольце плотно охвативших его мышц.
Отмерев, он погладил Гарри по плечу, провёл по изгибу спины к ягодицам, раздвинул половинки, и выйдя с пошлым хлюпом, залюбовался на припухший растянутый анус, из которого толчками вытекала сперма.
– Мой мальчик! – страстно сказал он, и заправил сперму назад в анус пальцем. – Хочу чтобы моё семя было в тебе. Душ сегодня не принимать.
– Хорошо, – тихо сказал Гарри и Драко понял, что это первые его слова, сказанные во время этого противоестественного акта.
– Ты зря злишься на меня. Я тебя люблю и делаю это ради твоего же блага. Ты совсем отбился от рук.
Развернув сына, Джеймс бережно взял его лицо в руки, всмотрелся, стёр слёзы большими пальцами, а потом поцеловал окровавленный рот. Глубоко, слизывая кровь с губ и постанывая. Его член, так и не опавший после коитуса, покачиваясь, тёрся о живот сына. Оторвавшись, он облизнулся и сказал:
– Иди, а то я не остановлюсь, так ты меня заводишь! Мне на работу пора. Нюниус выдернул меня прямо с переговоров.
Гарри вздрогнул, аккуратно вывернулся из рук, и начал приводить одежду в порядок. Руки у него тряслись. Драко понял, что пора уходить. Всё что надо, он увидел.
Поняв, что его поколачивает от полярных эмоций, Малфой решительно пошёл в покои крёстного. Лорд Принц, открыв дверь, вздёрнул бровь.
– Что случилось? На тебе лица нет!
– Мне нужно к отцу, Сев!
– Хорошо.
Крёстный был хорош тем, что никогда не лез в душу, просто молча оказывая поддержку. Драко подошёл к камину, замер, а потом сказал, не оборачиваясь:
– Я не знаю когда вернусь.
– Я понял, если что, выпишу тебе освобождение.
– Спасибо!
Драко бросил горсть дымолётного порошка, шагнул в камин, чтобы через некоторое время выйти в кабинете министра Магии – Люциуса Малфоя.
– Драко?! – Люциус вскинулся, но Драко поднял ладонь. Ему нужно было донести эмоции, не скатившись в истерику. Отец понял, откинулся в кресле, одновременно кидая Запирающее на двери. Драко добавил и Заглушающее, и Люциус понятливо улыбнулся.
Драко подошёл к отцу, перекинул ногу через его колени и сел лицом к нему, прижимаясь к широкой груди, утыкаясь лицом в шею, как в детстве. Люциус обнял его, крепко, уткнулся носом в макушку. Подышал.
– Что случилось, родной?
– Ты меня любишь?
– Больше всего на свете, – сказал отец и погладил сзади по шее под волосами. Драко непроизвольно застонал. Это было чувствительное место.
– Я хочу Гарри Поттера!
Люциус вздрогнул, вздохнул, а потом сказал:
– Хорошо.
– И всё? Никаких возражений, ревности, слов «зачем тебе этот идиот»?
– Я знал, что рано или поздно это случится.
– Правда? – Драко отлип от отцовской груди и посмотрел в серые глаза, сейчас тёмные, как грозовое небо, от расширившихся зрачков.
– Каким бы я был отцом, если бы не знал желаний своего мальчика?
Драко вспомнил страстное поттеровское «мой мальчик» в полумраке коридора и передёрнул плечами.
– Что? – забеспокоился отец, заметив его реакцию.
– Я покажу, рассказать такое сложно.
– Хорошо, – сказал Люциус, снимая окллюментивные щиты, раскрываясь. Драко прислонил лоб ко лбу отца, уперся таким же серыми глазами, зацепился зрачками за зрачки, и вспомнил подсмотренное. Такой способ передачи воспоминаний был возможен только между людьми, доверяющими друг другу безусловно.
Разорвав контакт Люциус бурно задышал, бледная кожа раскраснелась. Отец был одновременно зол и взбудоражен. Драко поёрзал, ощущая огненный стояк, притёрся своим.
– Мы заберём его!
Драко кивнул, расстёгивая ширинку отца трясущимися руками. Анус бешено сокращался, желая заполучить в себя член как можно скорее. Хотелось любви, хотелось материального доказательства, что между ними всё по-настоящему. Что между ними нежность, страсть, истина, а не подсмотренные боль и насилие.
Отец слегка приподнял изящное тело сына, распылил на нём очередную одежду и начал аккуратно пристраивать на себя. Подготовка этим двоим, живущим активной сексуальной жизнью уже год, была не нужна. Драко принял член отца в себя с одобрительным стоном, посидел, наслаждаясь чувством растянутости и наполненности, чуть прогнулся и начал двигаться, с ражем насаживаясь на пульсирующую огненную плоть.
Люциус смотрел на своего мальчика, что так откровенно, бесстыдно получал удовольствие, и любовался раскрасневшимися скулами, приоткрытым влажным ртом, затуманенными страстью глазами. Он любил его больше всего на свете. И не уставал благодарить Магию и бывшую жену, подарившую ему это чудо. На мгновенье перед глазами встало другое лицо, с противоположным спектром эмоций. Гарри Поттер. Он сделает и этого мальчика счастливым, раз этого хочет его сын. Драко ускорился, вскрикивая и замирая в моментах давления члена на простату, и Люциус, подхватив стройные бёдра, взял ситуацию под контроль. Кончили они одновременно. Драко обессиленно привалился к крепкой груди отца и замер.
– Я люблю тебя, па.
– Я люблю тебя больше.
Это была их привычная перекличка с самого детства. С того момента, когда Драко осознал свою огромную, словно солнце, слепящую любовь к своему отцу. Когда впервые сказал это, смешно коверкая букву "л", она почему то тяжело ему давалась. В пятнадцать пришла другая любовь. Как к мужчине. Драко дождался своего шестнадцатилетния и совершенно открыто признался отцу в своей страсти. Они всегда обсуждали всё откровенно и тут Драко таить в себе ничего не стал. Люциус был в шоке, но кто он такой, чтобы отказывать своему мальчику, в желании быть у него первым? Первая ночь показала, что они просто предназначены друг другу. И если у Драко просто был идеальный первый опыт, то Люциус осознал, что лучшего любовника у него не было и не будет, и отдался этим отношениям, наступив на свою совесть.
Он разорвал брачный договор с Нарциссой, выплатив ей репарации, завершил отношения со своим тогдашним любовником, и просто получал удовольствие от жизни.
Пока в их с Драко жизни не случился Гарри Поттер. Драко с первой встречи мотал отцу нервы этим мальчишкой. Вначале потому что тот предпочёл Уизли, потом просто потому, что вызывал у Драко сильные чувства.
Поттера-старшего Люциус терпеть не мог, грёбаный ставленник Дамблдора, идиот, хам и крайне жёсткий человек. Но главой аврората он был отличным, собственно говоря именно поэтому ещё занимал эту должность.
Поттер-младший вызывал у него смешанные чувства. Он ревновал, жалел и хотел паршивца. Ревновал Драко, потому что с первого знакомства в Хогвартсе все разговоры сына сводились к поттеровскому отпрыску. Жалел, так как мать мальчика умерла во вторых родах, когда тому было всего полтора года, и рос ребёнок с деспотичным отцом и нанятыми нянями. Ну а хотел… Зеленоглазый, порывистый, гибкий ловец сборной Гриффиндора на шестом курсе так ловко обставил его сына в борьбе за снитч, что Люциус не мог не признать достоинств мальчишки. С тех пор он всегда посещал игру Слизерин-Гриффиндор, любуясь не только сыном, но и Гарри.
Удивительно как такой напыщенный идиот, как Джеймс Поттер, умудрился родить и вырастить такого сына. Видимо, он пошёл в свою маглорождённую мать, Лили Эванс. Лорд Принц, его друг и кум, до сих пор страдал по зеленоглазой огненноволосой ведьме.
В этих мыслях Люциус погладил сына по платиновым волосам, таким же как у него и вздохнул. Какое счастье, что у них всё не так. Какое счастье принимать и дарить любовь, а не брать её насильно.
Увиденное давало понять, насколько потребительски Джеймс относится к сыну. Как к вещи. Как в средневековье, когда детей за людей не считали, делая с ними всё, что заблагорассудится. Били, брали в постель, продавали, пользовали в выгодном браке, как пешек. Эта безнаказанность в отношении того, кто априори слабее, кто от тебя зависит - вызывала отвращение и негодование. Джеймс деспот в отношении сына, и этот деспотизм дошел в крайней точке до полного владения. Ему будто нужно было доказать себе и сыну кому тот принадлежит. Он утверждал свою абсолютную власть через насилие, обесценивая чувства ребёнка. Да, мальчику уже семнадцать и он вошёл в возраст согласия. Только вот согласия он не давал! Возможно, он даже не осознаёт противоправность действий отца в отношении себя. Всё же Джеймс глава рода и его слово имеет вес для наследника. Возможно, именно поэтому Джеймса ещё не раскатало откатом в тонкий блин.
Пока Драко вырисовывал круги и спирали на груди отца, Люциус думал над стратегией и тактикой. Просьбу сына он был намерен удовлетворить. Впрочем, как и терпеть у власти насильника и ублюдка Джеймса Поттера не собирался. Была бы Нарцисса, она бы легко получила опеку над Гарри на правах племянницы Юфимии Блэк, что была матерью злополучного Джеймса. Сириус Блэк, крёстный Гарри, погиб в 1995 на задании, от шальной Авады. Так что опекуном станет Северус, как директор Хогвартса, пока Гарри всё ещё учащийся. Заседание проведут закрытое, чтобы не травмировать мальчика. Северус на каникулах живёт в Малфой-меноре, так как распечатывать Принц-менор ради двух месяцев летних каникул нет смысла. Так что, по окончании школы Поттер, вместе со Снейпом, переедет к ним с Драко, и сын получит мальчика в своё полное распоряжение. А там уже от него будет зависеть, сможет ли он отогреть его и обаять. Брак сына с Поттером не претил Люциусу. Древний род, приличное состояние, да и Драко рано или поздно пришлось бы это сделать. А то, что он при этом состоит в связи со своим отцом – дело сугубо семейное. Решено!
– Ну что, надумал? – спросил Драко и поёрзал. Член отца всё ещё был в нём. Этими моментами абсолютного единения дорожили оба. Иногда Драко так и засыпал на Люциусе, с членом в заднице. Годам к двадцати пяти Драко окончательно сформируется и уже не будет таким лёгким и изящным, чтобы оба могли расслабленно заснуть в такой позе.
– Надумал, – сказал Люциус, приподнимая сына и аккуратно рассоединяясь. Драко привычно кинул на них обоих Очищающее и вызвал эльфа.
– Добби, принеси мне одежду. На свой вкус.
Лопоухий личный домовик Драко почтительно кивнул и исчез, чтобы через минуту возникнуть с комплектом одежды. Спонтанный быстрый секс с повреждением, а то и распылением одежды, между занятым отцом и учащимся сыном, был делом привычным, поэтому эльфы обоих Малфоев давно компоновали одежду комплектами. Иногда, оба были так заняты, что встречались на полчаса в кабинете отца или в комнате сына в Хогвартсе, и обоим было не до тряпок.
– Вернёшься в школу? – спросил Люциус одевающегося сына. Тот был тих и задумчив. А Люциус невыносимо соскучился. И плохо спал в одинокой холодной постели.
– Если ты не против, нет. Северуса я предупредил, он подстрахует.
– Конечно, не против. Люблю засыпать с тобой. Может Умиротворяющего бальзама, любовь моя?
– Лучше виски, пап.
– Хорошо. Дай мне минут сорок, я переговорю с главой Визенгамота, Фаджем и с заместителем аврората – Руфусом Скримджером.
– И Северуса пригласи. Ты ведь его прочишь в опекуны? – Драко был умным и Люциус гордился сыном. – Скримджера на место Поттера?
– Да. Он не такой эффективный, но и не такой лютый. А Кингсли заместителем.
– Да, он у нас практики по ЗОТИ вёл, отличный боец. Не офисная крыса, а настоящий полевой командир. А вот Скримджер хорош как политическая составляющая аврората. Он способен к диалогу, с ним можно договориться.
– О да. Я так устал от баталий с Поттером. Но даже если бы он был идеальным, это не отменяет происходящего. Не переживай, по окончанию Хогвартса Гарри переедет к нам, а Джеймс не посмеет к нему больше прикоснуться.
– Спасибо,
papa, ты лучший! – с чувством сказал Драко и нежно поцеловал отца в уголок рта. Люциус вздохнул счастливо. Он был состоявшимся человеком. Драко же, любовь всей его жизни, – был отдельным подарком Магии.
Пока Драко в небольшой комнате за кабинетом, где была душевая, диван и небольшой бар, сливал воспоминания в омут, Люциус принял у себя Фаджа и Скримджера, а после и Принца.
После они ушли с сыном и лордом Принцем в менор и знатно напились. Пока Северус с тоской глядел в огонь, баюкая виски в низком бокале и кивал Драко, Люциус любовался сыном, отпивая вино, а Драко жаловался крёстному на то, что мог бы и раньше заподозрить о происходящем с лучшим врагом, к Джеймсу Поттеру пришёл отряд авроров и взял его под арест.
Кингсли Шеклболт руководил арестом, и когда Джеймс взбрыкнул, с огромным удовольствием разбил ему лицо. Его начальник, Руфус Скримджер, в нецензурных выражениях донёс до командира оперативной группы причину ареста, и кулаки у Кингсли чесались ещё с разговора. Он отлично знал сына Джеймса, даже преподавал мальчику в Хогвартсе в этом году практику защиты по ЗОТИ. Гарри был отличным парнем: магически одарённым, способным, любознательным, с солнечной улыбкой. Даже не подумаешь, что он подвергался домашнему насилию от единственного родного человека. А ещё он подумал, что таково улыбающееся лицо депрессии, когда в душе старательно растягивающего губы в улыбке человека всё в клочья.
Судебная машина закрутилась. Гарри, лорд Принц вызвал к себе и поговорил. О чём они говорили, Драко так и не узнал, но вышел от директора Поттер заплаканным и сжатыми в полосу губами. Драко весь разговор маялся под дверями кабинета, и подхватил Гарри со второй стороны, так как его конкретно штормило. Так они и привели его в аврорат. Гарри, накачанный директором Принцем успокоительным, дал показания против отца. Долго его уговаривать не пришлось, чему Принц был рад. Очень часто жертвы насилия боятся осуждения и потому молчат. А ещё иногда у них бывает Стокгольмский синдром, когда они оправдывают насильников, даже влюбляются в них.
Люциус сделал всё для того, чтобы процесс прошёл тихо. Для этого пришлось пойти на сделку с Поттером-старшим. Тот лишался должности и возможности в будущем работать в министерстве, передавал право опеки лорду Принцу, а так же передавал половину состояния Поттеров и титул лорда своему сыну. За это он дал Непреложный обет о молчании про причину смены опекуна, не имел права приближаться к Гарри Поттеру ближе чем на десять метров и связываться с ним любым способом.
Гарри, узнав, что его опекуном станет лорд Принц вначале был шокирован, но Драко, неожиданно оказавший ему поддержку в этой стыдной и гадкой ситуации, сказал, что жить они будут в Малфой-меноре и он не будет один на один с пугающим его человеком. И рассказал подробнее о своём крёстном, оказавшимся вне рамок работы вполне адекватным человеком. Домовик уже перенёс все личные вещи Гарри из дома в Годриковой Лощине, где он жил с отцом, в выделенные ему покои в Малфой-меноре. Гарри был рад, что ему не придётся больше сталкиваться с отцом. Тот на заседании суда с него глаз не спускал, но Гарри поднять взгляд на отца так и не смог. Хорошо, что рядом сидел Драко, придерживая его за руку. За их спинами сидел лорд Малфой, и Гарри от него тоже чувствовал молчаливую поддержку.
Лорд Принц, который не только защищал его на суде, но и занялся плотно его здоровьем, оказался действительно неплохим человеком, и Гарри через некоторое время смог расслабиться в его обществе. Он так боялся возвращаться домой после того, как отец впервые пришёл в его спальню на рождественских каникулах в 1996! А теперь этого больше не будет. Он свободен! Если бы не Драко, который случайно увидел их с отцом и не прошёл равнодушно мимо, Гарри вынужден был бы терпеть насилие до своего полного совершеннолетия, а это целых четыре года. Чувство благодарности затапливало Гарри приливами и иногда ему сложно было сдержать слёзы.
В школе никто не знал о произошедшем и внешне ничего в жизни Поттера не изменилось. То, что он пропадает из школы с директором, никого не волновало. Друзьям он сказал, что это насчёт наследства и те просто покивали. Рону никакого наследства в принципе не светило, он шестой ребёнок в семье, а Гермиона была маглорождённой и показательно не интересовалась нюансами мира магии. Все вещи, касающиеся, чистокровности, родов, наследий и прочего, были признаны ей замшелой чушью.
Именно в этот момент Гарри впервые понял, что значит настоящая дружба и даже пожалел, что отверг заносчивого Драко в Хогвартс-экспрессе в свою первую поездку в школу. Ни с Роном, ни с Гермионой у него настолько близких отношений не случилось. Рон оказался завистливым, а Гермиона часто относилась к Гарри с плохо скрываемым превосходством. Она была умной девушкой и считала двух своих друзей разгильдяями и идиотами. Вот и после зимних каникул в девяносто шестом, когда Гарри впервые столкнулся с насилием, и вернулся в школу совершенно уничтоженным, что сказалось на учёбе, не поддержала, а лишь упрекала. Да, Гарри действительно стал рассеянным, всё анализируя в чём же он провинился, где был неправ, раз отец так поступил с ним, и ему настолько откровенно было не до учёбы, что его баллы ушли в минус.
А сейчас друзья и вовсе закрутили роман между собой, и Гарри оказался за бортом, так как им было не до него.
Драко был понимающим, не осуждал его, хоть и знал самую грязную тайну, а ещё с ним было интересно. Он был академически подкован даже больше Гермионы, но никогда не кичился этим и терпеливо подтягивал отставшего за последние полтора года Поттера по рунам и зельям.
А то, что они были вечными соперниками до инцидента. Так это неудивительно. Оба наследники древних родов. Оба дети высокопоставленных лиц. Оба привлекательные молодые люди. Оба ловцы в своих командах и лидеры факультетов. Их перепалки давно перешли в раздел интереса, а не настоящей ненависти.
Когда Гарри влюбился в Драко, сложно сказать. Возможно, когда они вместе в выходной летали за снитчем и Драко был такой красивый, такой распалённый, на новейшей метле, что подарил ему Люциус. Гарри он тоже метлу подарил, и юноша был немало смущён. Когда на шестом курсе он заикнулся отцу, что ему нужна новая метла, тот купил. Но заставил "отрабатывать" её в постели на пасхальных каникулах. Гарри так и не смог летать на ней, пользуясь устаревшей "Молнией", что подарил ему на четырнадцатилетие крёстный. А тут ему просто так взяли и подарили суперсовременную "Гарпию", лимитированную серию, с номерным знаком.
А может Поттер влюбился в Малфоя в тот момент, когда тот покупая Гарри любимый воздушный шоколад в «Сладком королевстве», обернулся, и заботливо поправил шарф. О Гарри никто никогда так не заботился. Лишь отец после соития проявлял эмоции, говорил что любит, гладил. Но Гарри, уничтоженному, раздавленному, изнасилованному, те слова и прикосновения казались насмешкой. Разве когда любят, делают так больно?
Возможно любовь пришла тогда, когда Драко дал разоравшемуся Уизли в морду. Рон, который вдруг понял, что его единственный друг и спонсор нашёл себе другого человека для общения, и это Драко Малфой, зажал Гарри у кабинета трансфигурации, и натурально орал, что тот предатель и вообще так изменился, что не достоин быть гриффиндорцем, и ему стоит сменить факультет. Гарри смотрел на Уизли огромными глазами и прозревал, что потратил семь лет своей жизни на завистливое и лживое чмо. Раскрасневшийся Рон резал правду-матку, говоря, что Поттер ни на что не годен, что если бы не он, Рональд, не знать тому ни дружбы, ни семейной любви (Гарри проводил часть каникул в Норе), да и вообще, что если бы Уизли не подобрал тогда его в поезде, быть ему изгоем на факультете, вроде Лонгботтома.
В итоге Уизли прилетело не только от Драко, но и от Невилла, который за последний год вымахал в здорового мужика. Но Гарри этого уже не видел. Драко увёл его в кабинет крёстного, они вдвоём отпоили его Умиротворяющим бальзамом, а потом Северус деликатно их оставил. Юноши долго сидели в директорском кабинете, который всегда нравился Гарри. Круглая комната с балконом, большой библиотекой, огромным массивным столом, заваленном бумагами, вся заставленная банками и склянками с зельями, с разномастными диванчиками и креслами, и огненным фениксом, что был переходящим фамильяром директоров школы с 1254 года. Впервые попав сюда, Гарри даже не поверил, что эта живая, обжитая комната принадлежит суровому директору. Драко закутал Гарри в плед, уложил головой на колени, задумчиво перебирал волосы и рассказывал, куда они все вместе поедут на каникулы и как классно будет им в меноре. Про серебристых лошадей, что разводил его дед Абраксас, про белых павлинов, что разводит отец, про виллу "Глициния", которая принадлежала любовнику деда, на французской Ривьере. Про то, что он обязательно научит Гарри плавать, потому что в меноре есть озеро, пруд с рыбками и бассейн. Драко болтал, а Гарри слушал, понимая, что Малфой просто утешает его, только что узнавшего цену дружбе с Роном и Гермионой. Потому что девушка стояла рядом и даже попытки не сделала осадить разбушевавшегося Уизли.
Гарри никто никогда не утешал. Отец был суровым и жёстким человеком. И очень занятым. Няни были… разными. Преимущественное большинство появлялись в их доме ради того, чтобы захомутать Джеймса Поттера. Отец был лакомым кусочком с точки зрения женщины детородного возраста: привлекательный внешне, богатый чистокровный наследник древнего рода, главный аврор. Крёстный был занят не меньше отца и несколько на нём помешан, так что на Гарри обращал внимание постольку-поскольку. Они были с отцом любовниками чуть ли не со школы, и больше увлечены друг другом, нежели сыном и крестником. Поэтому Гарри был откровенно одиноким, недолюбленным ребёнком. Гарри внутренне хмыкнул, засыпая под мерный монолог Драко и поглаживание его руки. Зато потом отец так его «долюбил», что он начал подумывать о самоубийстве.
В общем к выпускному Гарри окончательно принял и оценил изменения в своей жизни. Он потерял отца и друзей, но первый насиловал его, а вторые оказались не друзьями. Зато теперь у него опекун, который действительно опекает его, ненавязчиво, деликатно. И враг, оказавшийся другом.
На выпускной Поттер и Малфой пошли вместе. Гарри отношения и девушки не интересовали, Драко же вообще прослыл ледяным принцем. Зачем ему девушки, если у него есть два любимых человека? По Поттеру он сходил с ума как только его увидел, с начала полового созревания поняв истинную подоплёку своих чувств, а отец был неизменной любовью и константой его жизни с первых прикосновений, когда его взяли большие ладони и бережно прижали к широкой груди.
Они были даже одеты одинаково – магловские смокинги и распахнутые дорогие мантии, что крепились к плечам фамильными фибулами Малфоев из платины и дымчатых топазов.
После официальной части Драко пригласил Гарри на танец, а потом напоил пуншем. Гарри, не пробовавший до этого ничего крепче сливочного пива, в духоте зала неожиданно развезло, и Драко вывел его в сад, украшенный розами и лентами. И там, в беседке из роз, поцеловал.
Это был первый поцелуй в жизни Гарри, полученный не насильно. Драко лишь коснулся губами губ, оставляя право выбора за ним. До этого Гарри хватали за лицо руками, трахали в рот языком, кусали, засасывали. И эта Малфоевская нежность и деликатность заставила его расплакаться.
– Я никогда не сделаю того, чего ты не хочешь, – тихо сказал ему Драко в макушку, обнимая бережно, слегка покачивая.
– Тебе не противно?
– Почему мне должно быть противно?
– Ты ведь видел меня там, в коридоре. Я кажусь себе грязным, испорченным.
– Ты чудесное чудо и я тебя люблю. Как ты можешь быть мне противен?
Гарри замер на мгновенье, а потом сам потянулся за поцелуем, впервые получая его так, как хотел, так, как мечтал.
После выпускного они с лордом Принцем переехали в менор. Гарри очень переживал, как отнесётся к нему министр магии – Люциус Малфой. Но он оказался интересным и деликатным человеком. Гарри впервые видел его в неформальной обстановке и был поражён, как все трое: Драко, Северус и лорд Малфой, преображаются, становясь обычными людьми. Вот что значит настоящая дружба и семья! Он считал Уизли эталоном, но оказывается можно шутить и любить без криков и претензий, щадя чувства друг друга, не ссорясь из-за трат, не гоняя по кухне полотенцем. И он всеми фибрами души захотел войти в эту семью, стать частью их небольшого круга.
Драко сразу представил Гарри отцу как своего парня, и Люциус не скривил лица, а распахнул объятья. И Гарри не побоялся в них нырнуть. От отца Драко пахло так же как от сына – талой водой и ветром с гор. Но запах был более зрелым и... привлекательным.
У Гарри были свои апартаменты, но Драко часто приходил к нему на ночь. Не для секса, нет, Гарри был ещё не готов. Он просто прижимался к Гарри сзади, обнимал его ногами и руками, целовал в шею и засыпал.
Эта ненавязчивость позволила Гарри довериться, раскрыться, отдаться.
Он страшно боялся их первого раза, но Драко был настолько нежен, деликатен и нетороплив, что Гарри впервые испытал ненасильный оргазм с партнёром, да не один. Драко долго его готовил, выцеловывая и лаская. Когда же он взял его член в рот, Гарри даже закричал от неожиданности и остроты чувств.
– Гарри?!
– Всё хорошо, прости, я, кажется, громкий в постели, – смущённо сказал Гарри и закрыл руками лицо. Встрёпанный, раскрасневшийся Драко между его раскинутых ног выглядел как грех.
– М-м-м, неужели я настолько счастливчик? – мурлыкнул Драко, облизнувшись, и вновь склонился над его пахом.
Гарри было настолько хорошо, что он даже не понял, что в него вошёл палец. Лишь ощутив прикосновение к простате, задрожал и ярко, громко кончил.
– Любимый? – Драко убрал руки от лица Гарри.
– Всё хорошо. Я сейчас, – засуетился тот, поднимаясь, становясь на колени.
– Ты куда?
– А ты? Я тебе… – растерянно залепетал Поттер. «Мерлин, его ещё любить и любить», подумал Драко, аккуратно укладывая Гарри на постель.
– Сегодня мы будем думать только о тебе, а не обо мне, – улыбнулся Драко, склоняясь над ничего не понимающим Поттером.
Люциус, наблюдающий за своими мальчиками из скрытой ниши, улыбнулся. Он вырастил хорошего сына.
***
Вечером накануне Йоля между Гарри и Драко состоялся важный разговор.
– Гарри, я хочу признаться тебе.
Гарри замер. После таких слов жизнь часто меняла вектор, а то и давала трещину. А в своей нынешней спокойной и счастливой жизни он панически боялся перемен.
– Я состою в любовных отношениях со своим отцом. И хочу пригласить его в нашу постель. Если ты не против. Если против – я пойму, но ты должен знать, что я буду и с тобой, и с ним. Я люблю вас обоих и не представляю свою жизнь без вас. Если ты откажешься от отношений со мной, я тоже пойму. Хотя это сделает меня несчастным.
Шока Гарри, как ни странно, не испытал. Так же как отторжения или ревности. Во-первых, Люциус привлекал его как мужчина и он ловил себя на неприличных фантазиях, осознавая, что ему хочется в постели ощутить мужскую зрелую мощь, крепкие руки, управляемую грубость. Всё же первый сексуальный опыт наложил отпечаток на него. Во-вторых, он ещё с осени заметил крайне специфические отношения между Малфоями. Они были скорее любовными, нежели родственными. Нет, ничего пошлого или неприличного. Но то как смотрел на Драко Люциус.. Гарри знал этот взгляд. И запаниковал бы, не смотри Драко так же в ответ. Гарри даже дёрнулся пойти к Северусу по этому поводу и обсудить свои подозрения, но так и не нашёл в себе сил. Да и потом, он очень боялся потерять Драко, потерять эту семью, в которой впервые чувствовал себя нужным, счастливым, в безопасности.
– Гарри? – дрогнувшим тихим голосом обратился к нему Драко. Ему было страшно. Он вляпался в Поттера по самые яйца. Он думал, что нельзя любить сильнее, чем он любит отца. Оказалось, можно! Гарри был как наркотик: чем больше принимаешь, тем больше хочется. За эти полгода он измаялся, извёлся, разрываясь между любимыми мужчинами. Ему почти каждую ночь снился счастливый сон, где они с отцом ласкают Гарри в четыре руки и, просыпаясь рядом с Люциусом или рядом с Гарри, он неизменно искал второго, такого нужного в их постели. А не находя, заходился безмолвным внутренним криком от желания, чтобы сон стал реальностью.
– Я согласен, – тихо сказал Гарри и закрыл пылающее лицо руками.
– Папа!
Гарри дёрнулся, когда из неприметной ниши выступил Малфой-старший. Он тоже был взволнован, хотя и держал себя в руках лучше, чем сын. Он всё же министр Магии, а не порывистый восемнадцатилетний юноша. Люциус остановился и посмотрел на Гарри с такой бесконечной любовью и признанием, что тот, не выдержав напряжения расплакался.
И оказался зажат между двумя разгорячёнными телами. Драко покрывал его лицо поцелуями, бережно держа в руках, сзади же прижалось мощное крупное тело, обнимая ненавязчиво, оставляя право на выбор. И Гарри вдруг ощутил абсолютное счастье, расслабился, откинулся доверчиво на надёжную грудь.
– Мой мальчик, – шепнул ему на ухо низкий голос, а по шее прошлись губы, лаская. Эти слова больше не пугали. Эти слова были правильными. Он теперь действительно его мальчик. Их!
Как Гарри оказался на кровати без одежды, он не запомнил. Руки, губы, скользящие под пальцами длинные волосы, запах чистой кожи, мускуса, возбуждения и талой воды. Гладкая кожа, тонкие пальцы, нежность, любовь. Драко вошёл первым, готовя его для отца, толкаясь, покрывая поцелуями спину, плечи, шею. Люциус ласкал его спереди и творил своими губами такое, что Гарри почти кричал, толкаясь то вперёд, во влажную сосущую тесноту, то назад, на таранящий его член. Ему было так хорошо, что казалось, что он умер или спит. Его тайная, самая скрытая фантазия, которую он прятал даже от самого себя, неожиданно воплотилась в жизнь.
Оргазм был такой силы, что Гарри показалось, будто он ослеп, оглох и распался на миллионы элементарных частиц, паря в воздухе над сплетёнными телами.
– Гарри, Гарри!
Очнувшись, он увидел над собой два склонённых, перепуганных лица.
– М-м-м?
– Ты упал в обморок, любимый, – сказал Драко и начал покрывать его лицо лёгкими поцелуями. – Спасибо, спасибо, спасибо!
– За что? – спросил Гарри неловкими губами. Он всё ещё плавал на грани, ощущая себя безвольным, томным, удовлетворённым настолько, что не мог пошевелиться.
– За то, что принял меня. Нас, – сказал Люциус и взяв безвольную руку Поттера, поцеловал в центр ладони.
– Это вам спасибо, – прошептал Гарри, уплывая в темноту сладкого сна. – За то, что приняли меня. Спасибо.
***
Утром Рождества Гарри нашёл себя в кровати между двумя Малфоями и это был лучший подарок, о котором можно было мечтать. Но чудеса на этом не закончились. Снейп встретил разморённых утренним волшебным сексом любовников с газетой в руках со словами:
– Наконец-то! Я устал выслушивать нытьё твоего отца, как ему плохо без вас, Драко.
– Вы знали? – выпучил глаза Поттер.
– Про связь друга и его сына, моего крестника? Конечно, знал! Я же не идиот, в отличие от вас. Или о том, что у этих двоих планы на вашу задницу?
– Северус! Крёстный! – в синхрон возмутились Малфои.
– И как вы к этому относитесь? – осторожно спросил Гарри. Северус Принц давно перестал быть для него пугающе строгим директором, а стал близким человеком.
– Если старшего влюблённого дурака не убило откатом, значит младшему влюблённому дураку хорошо, а остальное меня не касается.
– А почему моего отца не убило? – тихо спросил Гарри.
Принц сразу посерьёзнел и вальяжность слетела с него, как пепел с кончика сигареты.
– Потому что ты, Гарри, винил себя в ситуации, а не отца. Я давно хотел поговорить с тобой об этом. Пойдём.
Лорд Принц увёл Поттера в кабинет, а отец и сын сели за стол друг напротив друга.
– Не зря он затеял этот разговор, па?
– Не зря. Сев консультировался с Янусом Тики в Мунго по поводу дела Поттеров, его тоже смущало отсутствие магического отката. И со сквибом, что у маглов известный психотерапевт. Те объяснили происходящее с точки зрения психологии. Пока ситуация не застыла в стазисе и не зафиксировалась в императиве, лучшее её вскрыть и решить. Гарри с одной стороны расслаблен, с другой взбудоражен твоим признанием и произошедшим между нами, так что сейчас наилучший момент. – Люциус помолчал, а потом накрыл рукой ладонь сына. – Переживаешь за него?
– Да. Мне прямо физически больно.
– Мне тоже. Но это нужно, любовь моя.
– Ты его тоже любишь?
– Как ни странно, но да, – задумчиво сказал Люциус. – Хотя был уверен, что не смогу этого сделать, любя тебя. Я отдал тебе своё сердце, как только взял на руки, а душу и тело, впервые поцеловав не как сына, а как любовника. Но оказалось, что и в сердце и в душе есть место и для Гарри.
– Я рад.
– Не ревнуешь?
– Абсолютно нет. Мне не хотелось бы, чтобы ты был рядом с Гарри только ради меня. А ты с ним и ради себя. И это идеально!
– Идеально. Теперь надо срочно захомутать нашего мальчика.
– Я уже был в банке и забрал кольцо.
– И мне не сказал?
– Боялся сглазить.
– А если бы Гарри отказался от меня или от тебя?
Драко передёрнул плечами.
– Я не знаю, как бы это пережил,
papa, – задумчиво сказал он, а потом обратил на отца серые глаза в угольных ресницах и улыбнулся. Счастливо, светло. – Но ведь не зря Поттера у нас на потоке считали счастливчиком. Видимо, это передаётся половым путём. А сексом мы с ним занимались регулярно.
***
Люциус заметил его случайно. Просто наткнувшись взглядом. Тот стоял в полумраке переулка, выходящего на Косую Аллею. Джеймс Поттер после сделки исчез из Британии и лишь раз в году, 31 июля, на день рождения, присылал Гарри цветы – букет белых лилий и записку с одним словом, всегда одним и тем же. «Прости». Но букет не достигал адресата. Есть вещи, которые уже не нужны и слова, которые опоздали.
Мускулистый, загорелый, обветренный, какой-то пыльный и будто потускневший, выцветший, заросший бородой, бывший главный аврор выглядел мощно, даже грозно. Но очевидно несчастливо. Высокие ботинки со шнуровкой, кожаные штаны, рубашка цвета хаки, жилет с большим количеством карманов, истрёпанный шейный платок, тёмные магловские очки, надетые на голову как обруч. Денег Поттеру хватило бы до конца жизни с лихвой, так что где бы его не носило, это не было попыткой подзаработать. Видимо, больная страсть к сыну гнала его по миру навстречу приключениям, чтобы хоть как-то утолить горящий в груди огонь. Он смотрел на счастливого, повзрослевшего Гарри с такой откровенной жадностью, жаждой, похотью, что у Люциуса помутилось в голове и он схватился за палочку.
Малфой выгуливал своих мальчиков в редкий выходной по Косой Аллее и наслаждался семейным счастьем. Драко, возмужавший, высокий, статный, держал за руку заметно вытянувшегося Гарри. Смуглого, гибкого и будто светящегося изнутри. Этот внутренний свет, свойственный только Гарри, ошеломлял, сводил с ума, заставлял тянуться к нему всех: от слегка придурковатого домовика Добби до сурового лорда Принца, усыновившего Гарри и одарившего его не только титулом Наследника Принца, но и искренней родительской привязанностью.
На руке Гарри переливался силой и магией браслет носящего. На родовом алтаре Малфоев сейчас созревал магический кокон, который питал Гарри. Он действительно оказался счастливчиком. И тем редким магом, что может дарить жизнь. В три недели от зачатия кокон был перемещён из тела Гарри на алтарь и вся их небольшая семья с нетерпением ждала появления наследника. Ни пол ребёнка, ни от кого из Малфоев он зачат, они не знали, так как кокон защищал малыша от любой магии, кроме давшего ему жизнь. Артефакт служил средством поддержки ребёнка, когда Гарри находился вне рамок менора.
Джеймс, заметив браслет, застыл, а потом переместил взгляд на сплетённые пальцы Драко и Гарри, и сузил глаза, осознавая ситуацию. Люциус напрягся. Он был в шаге от убийства, но Джеймс, не замеченный сыном, отступил в тень, а потом развернулся и ушёл, сгорбив широкие плечи. Гарри так и не узнал о визите отца.
Люциус подал запрос в аврорат на следующий день, и выяснил, что Джеймс Поттер покинул Англию в тот же день, когда Малфой заметил его на Косой Аллее.
***
Гарри как всегда удивил свою небольшую семью. Из кокона в положенное время родилась двойня. В роду Малфоев двух детей одновременно не было лет триста. Детей нарекли Скорпиус Люциус Малфой и Лилианна Роуз Принц. Брат Драко и внучка Люциуса.
Оба новоиспечённых отца были шокированы. Гарри же усмехался, качая Скорпи на руках. Скорп оказался копией своего отца: сероглазый платиновый блондин, уже сейчас ангельски красивый. Северус же с величайшей осторожностью держал на руках малышку Лили, глядя в такие знакомые зелёные глаза. Теперь у него есть своя Лили, которую никто не обидит и не отнимет.
Кто мог подумать, что один Поттер отнимет у него счастье и семью, а второй – подарит.
