И случайности предопределены

Когда Сито после вечерней ванны вернулся к себе в комнату, Акацки был уже там. Он расхаживал с наглым видом, заглядывая во все углы и трогая его личные вещи. У Сито невольно задергался глаз. Темноволосый зомби не выносил, когда без разрешения прикасались к тому, что ему принадлежит. И Чика в курсе. Неужели минутное любопытство дороже жизни? Или Акацки настолько глуп, думает, будто Тачибана не заметит такого бесцеремонного поведения? Полагается на везение? Ну что ж, Чика, вот и проверим сейчас, родился ты под счастливой звездой или нет! Сито нащупал среди банных принадлежностей большой флакон с гелем. Взвесил его в руке, с удовольствием отметил, что он почти полный, и, не особо прицеливаясь (благо Чика стоял в нескольких шагах), запульнул бутылкой ему в голову. — Ай! — громкий, на все общежитие, вопль Чики подтвердил предположение Тачибаны: когда Акацки вылупился на свет, звездам было явно не до него. — Сито! Ты спятил, что ли? — Акацки тер ушибленный затылок. — Ты меня чуть не убил! — Да, это потому что я еще пока добрый. Но мое терпение на пределе. Не трогай мои вещи и не провоцируй меня! Тачибана ткнул напарника в плечо и невозмутимо прошествовал к кровати. Чика хмыкнул. — Ты такой нервный. Я ведь ничего особенного не делал. Просто осмотрелся тут немного. — Заметно. Сито хмурым взглядом окинул комнату, которая до недавнего времени, точнее до появления одного нахального белобрысого типа, была самой уютной и чистой во всем общежитии. Теперь же она настолько сдала свои позиции, что ее легко можно перепутать с захламленным чуланом. Думаете, кого надо благодарить за подобную метаморфозу? Верно, того самого нахального белобрысого типа. В его комнате, видите ли, протекает крыша, когда на улице идет дождь. Вода капает прямо на кровать, поэтому он не может там спать, иначе утонет. Сито ругался и скрипел зубами, когда в одну позднюю и ненастную ночь Чика пришлепал к нему и поведал свою "мокрую" историю. Он с жалобными нотками в голосе стал упрашивать напарника разрешить ему переждать непогоду в его комнате. Тачибане было наплевать на чужие проблемы, часы показывали три после полуночи, и ему ужасно хотелось спать. Он откровенно раздумывал над тем, чтобы выкинуть Чику в окно. Но Акацки все-таки уломал его, поклявшись всеми родственниками, что это только на одну ночь и он будет вести себя очень тихо, Сито даже не вспомнит, что он спит рядом с ним. Тачибана сдался, проявил сочувствие и потом уже до самого утра ругал себя, слушая громкий храп с соседней подушки, который даже неистовые раскаты грома не могли заглушить. А когда взошло солнце, и Сито сумел кое-как задремать, Акацки спихнул его с кровати на пол. Да, благими намерениями выстлана дорога всем известно куда. Невыспавшийся и злой, как голодный зомби, Тачибана едва сдержался, чтобы не отправить своего напарника в расчлененном виде в упомянутом направлении. Он не стал марать руки, ограничился ногами — всласть попинал разрумянившегося от хорошего сна Акацки — и ушел досыпать в ванную. Сито полагал, что Чика надолго запомнит свое пробуждение, однако в следующую дождливую ночь Акацки опять набрался наглости и пришел к нему. Сито молча выставил его вон, но Чика долго барабанил в дверь, и Тачибана был вынужден его впустить, потому что потревоженные сонные ученики пригрозили им страшным проклятьем, если они не утихнут. Сито не рискнул проверить на собственном теле предрасположенность к колдовству у студентов Черной Академии, поэтому Акацки снова повезло оказаться с ним в одной кровати. Он даже бормотал во сне, как он счастлив, что у него есть такой отзывчивый друг. Только Тачибана не считал Акацки своим другом. И еще он не мог понять, в какой аномальной погодной зоне находится комната его напарника, потому что Чика стал проситься к нему каждую ночь. Якобы его спальню все также заливало водой. Этот феномен служил оправданием даже тогда, когда на небе не было ни одной тучки. Вскоре Акацки вообще перестал объяснять, почему он в очередной раз ночует у Тачибаны. Для собственного удобства он перетащил к нему свою подушку и одеяло, и, сколько Сито не скидывал их на пол или не запихивал в мусорную корзину, Акацки возвращал их на его кровать. Потом он потихоньку перенес в комнату Тачибаны почти все свои вещи и стал не только тут ночевать, но и переодеваться, делать уроки, читать журналы, играть на компьютере, - короче, он тут поселился и неплохо обустроился. До Сито не сразу дошло, насколько Акацки обнаглел, а, когда он понял, Чика уже неделю жил вместе с ним и называл комнату Сито "нашей комнатой". На прямой вопрос Тачибаны, как долго он еще собирается мозолить ему глаза, Чика ответил, что у него ремонт и ему надо где-то жить. — Вот и живи где-нибудь, только не здесь! — Так ты же мой друг, Сито! Где мне еще жить как не у друга? Тачибана при помощи кулаков долго разъяснял, какой он ему друг, но разубедить Чику не удалось. Акацки был очень упрямым, а Сито пожалел свои нервы, да и Кита, и все общежитие попросили его приютить на некоторое время обездоленного Чику. В итоге, Акацки остался у него. Тачибану этот факт не устраивал, он злился, но изменить ничего не мог. — Если я так тебя раздражаю, — ухмылялся Чика, — просто представь, что меня здесь нет. Легче сказать, чем сделать. Дурные сны одолевают человека по ночам и забываются с наступлением утра, а персональный белобрысый кошмар преследовал Сито круглосуточно. Он болтал, ел, дурачился и спал рядом с Тачибаной. Он находился повсюду, занимал каждый миллиметр комнаты, и, как бы ни было хорошо развито воображение у Сито, оно не помогало забыть о присутствии назойливого Акацки. Поэтому Сито старался его игнорировать и не разговаривал с ним без крайней на то необходимости. Еще он пытался максимально оградить свое личное пространство и вещи от чужого посягательства. Но ему не везло, потому что угрозы и кулаки, которыми он, не скупясь, одаривал Чику, еще больше раздразнивали любопытство последнего. И он не то что не прекращал, а, наоборот, лишь активнее продолжал вмешиваться в дела Сито и осваиваться в его комнате. Кстати, с последним он справлялся блестяще. Чика любил привносить в свой досуг и жизнь ни в чем неповинных окружающих хаос и беспорядок. И они теперь безраздельно царили в бывшей спальне Тачибаны. На полу возле кровати валялись обертки от шоколадок и гамбургеров, пустые бутылки из-под газировки, недоеденная картошка фри. Сито подозревал, что под самой кроватью этого добра лежало в разы больше. Разве нормальный человек, точнее зомби, может столько есть? Тачибана и сам не верил, пока собственными глазами не увидел, что аппетит Чики легко соперничает с черной дырой. Он ел часто и много. Даже ночью, погрузившись в крепкий сон, он умудрялся что-то жевать. И самое удивительное, то ли из-за своей активности и бьющей через край энергии, то ли благодаря неплохому метаболизму, он оставался худым и стройным. У него даже ребра выпирали, словно он недоедал. И вот сейчас, не переставая нагло ухмыляться, словно бросая вызов, Чика извлек из кармана брюк коробочку драже и потряс ею в воздухе. — Эй, Сито, хочешь конфетку? — Я уже зубы почистил, — буркнул Тачибана. Он уговаривал себя сдерживаться и не нервничать по пустякам. Пусть Акацки и пытается его провоцировать, Сито убивать его не станет. Он же пообещал Мичиру, что не тронет напарника, как бы тот его ни бесил. Так что пусть себе грызет карамельки. Пока он ему зубы не выбил. Случайно так, очень симпатичной деревянной битой, которая невинно стоит в уголочке. Хруст, с которым Чика истреблял конфеты, наверное, был слышен во всем районе. Так, спокойно, все хорошо. Дышим размеренно и не обращаем внимания на... хлам всякий. Сито глубоко вздохнул и принялся расстилать кровать. Он стряхнул с покрывала крошки, хорошенько взбил свою подушку. С неудовольствием покосился на вторую подушку, которая принадлежала и так понятно кому. Ему очень хотелось потоптаться по ней, но резвящиеся коричневые медвежата, вышитые на ее наволочке, не позволили совершить кощунство. Тачибана с уважением относился к медведям, а этим и так не повезло: их бедняжек раздавит голова Акацки. Пусть хоть еще немного поживут... Чика молчал. Это было подозрительно. Он жевал драже и внимательно следил за действиями брюнета. Тачибане не нравилось, когда на него так смотрят. Он же не зверь в зоопарке. С нескрываемым раздражением Сито начал убирать в тумбочку банные принадлежности. Каждому предмету здесь было отведено свое место. Сито доставляло огромное удовольствие располагать все в строгом порядке: по цвету, по размеру, по форме. Такое незатейливое занятие помогало ему, как ни странно, расслабиться и обрести гармонию в душе. Лучше всякой мантры. И сейчас на несколько минут он сумел погрузиться в божественную нирвану и даже забыть о присутствии Акацки. Но Чика сам о себе напомнил: он пошуршал пустой упаковкой, с хрустом смял ее и закинул в мусорную корзину. Тачибана покосился в угол — опять промазал. Половицы заскрипели. Акацки прошествовал к кровати и бухнулся на нее. Матрас жалобно пискнул. Сито старался не реагировать на звуковые раздражители. Ему наплевать, что там делает этот балбес. Складывать носки ровной стопочкой гораздо интереснее и не так просто, как может показаться на первый взгляд. Пружины опять скрипнули, что-то зашелестело, и раздался смешок Чики. Вот так, носки в полоску и носки цветные, короткие и длинные... Чика опять засмеялся. Уже громче. Сито не обернулся, но как можно безразличнее спросил: — Что, не довыполнил свою дневную норму веселья? — Типа того, — охотно отозвался парень. — Я о тебе столько нового узнал... Левый носок в горошек попал в цветную стопочку. — Что именно? — Ну... например ты пользуешься ванильным гелем для душа. Я все думал, чем же таким вкусным пахнут твои волосы. Уже аккуратно разложенные и сформированные стопки носков разлетелись в стороны. Сито медленно поднялся на ноги и повернулся к надоедливому, эгоистичному, совсем потерявшему совесть напарнику. Глаза Тачибаны были недобро прищурены, а брови нахмурены — верный признак того, что его душевное спокойствие балансирует на зыбкой грани с безумием. Еще немного — и он сорвется и бросится в атаку. Чика отлично понимал это, но вместо того, чтобы по-быстрому ретироваться, он лишь удобнее устроился на кровати, с повышенным интересом разглядывая флакон геля в руках. Он даже открыл его и понюхал. Губы его растянулись в блаженной улыбке. — М-м... дивный аромат. Он тебе очень подходит. Честно-честно... Хотя... — глаза у Чики весело заблестели. Он знал, что играет с огнем, но ему нравилось провоцировать этого заносчивого, горделивого и холодного Тачибану. Акацки оглядел комнату, посмотрел на открытую тумбочку напарника. — Ты такой аккуратный, Сито. У тебя все должно лежать строго на своем месте. Ты не выносишь беспорядка, кривишься при виде пыли. Ты любишь часами принимать ванну и подолгу расчесываешь волосы женским гребнем. Твоя комната заставлена игрушками, хотя ты уже давно вырос. А еще я видел у тебя под кроватью шкатулку с заколками и... — Чика многозначительно повел бровями, — набор для вышивания. Тачибана сжал кулаки и окинул парня уничижительным взглядом. — К чему ты клонишь, Акацки? Все люди разные. — Это да, но ты, Сито, прямо как девчонка! Ей-богу, такие странные привычки я ни у одного нормального парня не встречал. Ты случайно не плачешь, когда смотришь мелодрамы? А розовых слонов не коллекционируешь? Моя сестра по ним с ума схо... Последнее слово Чика договорить не сумел, точнее он его промычал в подушку, которая неожиданно прижалась к его лицу. Акацки замахал руками, стараясь скинуть ее, но Тачибана, который в данный момент лежал на нем, лишь сильнее надавил на подушку, лишая его возможности вздохнуть или выдохнуть. Чика запаниковал. Ему было некогда корить себя за медлительность, за то, что он не успел отклониться от прыгнувшего на него Сито, в результате чего он оказался под самым настоящим прессом. До чего же этот Тачибана тяжелый! Он не только закрыл его лицо подушкой, но и всем своим немалым весом навалился ему на грудь, так что у Акацки хрустели ребра. Ему надо вывернуться, освободиться, иначе Сито его просто задушит! Чика попытался пнуть или лягнуть брюнета, но тот предусмотрительно обхватил его колени ногами и вжал в кровать. Чика не сдавался. Его руки были свободны, и он что есть мочи замолотил кулаками по плечам и спине своего душителя. Тачибана зашипел: эти удары были весьма болезненны. Стоит отдать должное, Акацки умел неплохо драться. Хулиган все-таки, опыт большой, и незаконными приемами тоже не брезгует пользоваться. Как сейчас. Сито едва не закричал, когда Чика вцепился ему в волосы да с такой силой, что у него из глаз искры посыпались. Определенно, Акацки не глуп: точно вычислил его слабое место. Свои волосы Тачибана почти боготворил. Он тщательно ухаживал за ними, заботился о том, чтобы они всегда были блестящими и шелковистыми, и перспектива лишиться красивой шевелюры его откровенно напугала. Он бы многое отдал за то, чтобы увидеть бездыханный труп Акацки, но только не собственный скальп. Не для того он растил свои волосы полтора века, чтобы лишиться их за пару минут. Тачибана, проклиная все на свете, откинул подушку. Чика судорожно вздохнул и закашлялся. Его зрачки расширились, почти закрывая радужку глаз. Волосы растрепались, а лицо стало еще бледнее, чем обычно. Он быстро дышал, жадно заглатывая воздух, и некоторое время не мог сообразить, что произошло и где он находится. Он безотчетно продолжал сжимать волосы Сито, и только когда брюнет похлопал его по щекам, Акацки стал приходить в себя. — Да отцепись же ты от моих волос, кретин! — шипел Сито. Чика на автомате разомкнул пальцы. Он был обескуражен тем, что Тачибана намеривался его задушить. Неужели Сито так его ненавидит? — Ты... кх-кх, ты больной на всю голову! Я просто пошутил, а ты сразу... пытаешься меня убить. Тебе лечиться надо! — откашлявшись, прокричал в ответ Чика. Чувствовал он себя неважно, словно из него всю энергию высосали, но силы вести словесную баталию еще остались. Сито привычно огрызался: — Просто у тебя дебильная манера шутить! — Неужели? А, может, я правду сказал, вот ты и начал меня душить? Вот именно, правда глаза колит, ты и сам это знаешь! — Акацки, прекращай! Ты не оригинален. Я не девчонка! Чика слабо усмехнулся. — Ты педант и перфекционист, и еще ты печешься о своей кукольной внешности больше, чем о своих душевных качествах. — Кто бы говорил! — Сито клокотал от ярости. — Ты невоспитанный, грубый хулиган. Ноешь по пустякам, превращаешь все вокруг себя в кавардак. Сколько ты уже живешь в моей комнате, ты ни разу не прибрался! Покидал свою одежду в пыльный угол и счастлив, что тебе не нужно напрягать извилины и развешивать ее в шкаф! По мне так лучше быть чистоплотным, чем месяцами не мыться и не чистить зубы! — Я моюсь и зубы чищу, — Акацки обиженно нахмурился. — Но я не превращаю это в культ. — Все люди разные. Я, слава богу, не такой, как ты. Просто признай это. Чика немного подумал и нехотя кивнул. — Ладно, признаю. Ты уникальный уникум. Куда уж мне до тебя? Чисти свои зубы пять раз в день и вышивай себе крестиком, меня это не касается. — И еще извинись передо мной. — Чего? Это кто тут должен извиняться? Вообще-то ты едва меня не задушил. — За дело. Ты оскорбил меня, поэтому должен извиниться. — Вот еще, — хмыкнул Чика. — Это была шутка, а не оскорбление. Если ты не понял разницы, твои проблемы. Я не виноват, что у тебя напрочь отсутствует чувство юмора. — Акацки! — Сито предупреждающе заскрипел зубами. — Лучше извинись как можно скорее, иначе тебе же будет хуже. Чика хитро сощурил глаза. — Ой-ой, уже дрожу от страха!.. Ты лежишь на мне и уже, наверное, раздавил все кости в моем теле. Ног я, например, не чувствую, — поделился своими ощущениями юноша. — Учитывая, что ты на несколько минут перекрыл мне кислород, часть моего мозга сдохла. Но если я и буду вести себя еще глупее, чем раньше, не думаю, что это кого-то расстроит. Гением я все равно никогда бы не стал. И, вообще, я чувствую себя так паршиво, что хуже просто быть не может. — Не хочешь извиняться? — вкрадчиво уточнил Сито, не слишком пылая сочувствием к напарнику. Если Акацки и пострадал (а он больше преувеличивает), то только по своей вине. Чика ухмылялся. — Не-а. И не мечтай. — Подумай еще раз. — А то что? Ну что ты мне сделаешь, а? Сито сначала покосился на подушку, которая зарекомендовала себя отличным союзником в борьбе против Акацки. Желание добить остатки его разума (чтобы ни Чика, ни его несчастный мозг не мучились) было соблазнительным. Но использовать второй раз подряд ту же идею не слишком оригинально. Акацки скорее лопнет от смеха, нежели от удушья. Надо придумать что-нибудь другое. Чика, видя, как Тачибана ничего не предпринимает, откровенно забавлялся. Он не верил, что Сито снова посмеет причинить ему вред. По крайней мере не так скоро. Постращает, погрозит, максимум ударит, да и отпустит. А потом уже Чика, когда восстановит силы, приготовит для него изощренную месть. Только бедный Акацки, пребывая в сладких грезах, еще не знал, что Сито все-таки кое-что надумал. Чика улыбался во весь рот, когда Тачибана, пристально разглядывая его и продолжая держать руками за запястья, проговорил: — Значит, ты до сих пор полагаешь, будто я девчонка? — Ну, если ты захочешь, я могу обращаться к тебе в женском роде. Сито тоже улыбнулся. Одними губами. Взгляд же его оставался серьезным и немного напряженным. — Тогда мне не остается ничего другого, кроме как показать и доказать лично тебе, Акацки, что я не девчонка. Ты не возражаешь? Странное подозрение закралось в душу Чики. Но он лишь с интересом уставился на Сито. — Наверное, я бы на это посмотрел. — Вот и смотри себе на здоровье, — Тачибана наклонился к его лицу и скользнул губами по скуле. Чику словно током пронзило. Он удивленно распахнул глаза, не понимая, что это значит. Неужели после кислородного голодания у него начались галлюцинации? Или Сито решил над ним пошутить? Если так, то не смешно. Это странно, ненормально, но нисколько не забавно. — С-сито, что ты делаешь? — вздрагивая всем телом, прошептал юноша. Губы Сито ласкали его шею, касались щек, носа и даже провели по его губам. — Сам не догадываешься? — Перестань... — Перестану, когда сочту нужным. Не указывай мне... Акацки. Тачибана завел его запястья над головой и, прижав их одной рукой к кровати, другой стал расстегивать ремень на его брюках. Чика испуганно сглотнул. Нужно же как-то бороться, но по телу разливалась такая слабость, что он даже пальцем пошевелить не мог. — Сито!.. Тачибана усмехнулся и выдернул ремень из петлиц брюк. Удобный предмет одежды, которому можно найти много необычных способов применения. Акацки сам ему невольно помог. Сито обернул запястья напарника его же ремнем, концы просунул через решетку изголовья и застегнул. Вышло вполне аккуратно. Сито с удовольствием оглядел распластавшееся под ним тело. Теперь можно не спешить и в полной мере насладиться триумфом и ощущением власти над этим раздражителем. Вырваться и убежать Чика уже не сможет — он крепко связан. — Ты... извращенец, Сито! Хватит уже шутить!.. — А я и не шучу. Я настроен очень серьезно. Тачибана пальцем обвел линию его подбородка, губами прихватил кожу в основании шеи. Чика задергал руками — ремень натянулся, больно врезаясь в кожу. Но он сдержался, чтобы не застонать от боли. Он ни за что не покажет свою слабость, такое удовольствие этому садисту он не доставит! Пытаясь высвободить запястья, Чика извивался всем телом, словно змея. Выгибался дугой, старался скинуть с себя Сито, но тот лишь сильнее прижимался к нему, обездвиживая, прекращая сопротивление. Сито был тяжелым. Упираясь руками в грудь Акацки, он внимательно следил за ним, ожидая, когда же Чика выдохнется и сдастся. — Такими темпами ты сломаешь себе руки или свернешь шею, — почти с сочувствием заметил Тачибана. — С чего это ты вздумал меня жалеть?! — Никакой жалости, — покачал головой Сито. — Просто ты зря тратишь остатки сил. Поберег бы их. Они тебе еще понадобятся. Надежда обрести свободу таяла с каждой секундой. Чика уже понял, что собственный ремень ему не одолеть. Оставалось только одно — смириться со своим положением, — но подчиняться Тачибане он не желал. — Отпусти же меня! — Сказал же, не отпущу. Я всегда довожу дело до конца. И сейчас не собираюсь отступать, — Сито, удерживая его за подбородок, поцеловал в губы. Признаться, вначале Тачибана задумал лишь удивить Акацки. Ему было интересно посмотреть, как тот поведет себя, оказавшись в неожиданной ситуации. Сбить спесь с вечно самодовольного напарника, заставить его испытать неловкость, вызвать смущение, — вот и все, чего Сито хотел добиться. Но постепенно эта игра, в которой участвовал один только Акацки, затянула и ведущего. И то, что изначально планировалось как шуточный розыгрыш, приняло серьезный оборот. Наблюдая за испуганным и сопротивляющимся напарником, Сито отметил про себя, как на его бледных щеках выступил румянец, и от этого Чика стал выглядеть несколько иначе, чем обычно. Он производил впечатление милого, беззащитного существа, которого так и тянет погладить по волосам. Не горячим утюгом, а собственной рукой. Сито подумал, что не против узнать, может ли Акацки покраснеть еще больше, если его, например, обнять и глубоко поцеловать. Чика всегда очень энергичный. Интересно, значит ли это, что он будет страстным и в постели? И как он будет стонать, станет ли отворачиваться и прятать лицо, если... если... Когда Тачибана осознал, в каком направлении ушли его мысли, он сам густо покраснел. На висках выступили капельки пота, ему стало жарко, словно в комнате развели огонь. Что бы сделал Акацки, если бы догадался о том, какое влияние он может на него оказывать? Сито постарался гнать непристойные мысли подальше. Нет, он не считал занятие любовью чем-то неприличным. У него были большие познания в этой сфере. Все-таки он уже живет сто пятьдесят лет. Не ходить же ему пуританином, пусть он и выглядит на шестнадцать? Поэтому Сито попробовал очень многое, и любовники у него были самые разные. Случалось даже, что секс как таковой ему надоедал и казался скучным. Так что, само сексуальное влечение, когда оно возникало, тревоги у Тачибаны не вызывало. Другое дело, объект... точнее субъект, которого он сейчас в прямом смысле захотел, совершенно не соответствовал его идеалу любовника. До этого момента он не находил Акацки мало-мальски привлекательным, и ни с каким желанием, кроме как покалечить и убить, он у Сито не ассоциировался. Тачибана надеялся охладить свой пыл, побороть минутную слабость плоти, но то, как Чика отчаянно сопротивлялся и как провокационно елозил под ним, все его праведные усилия сводило на нет. И Сито, в конце концов, отбросил свои предрассудки и решил отдаться снедающей его страсти, ведь неизвестно, когда ему снова удастся связать Чику. Надо использовать момент, чтобы узнать, каков на вкус этот сумасбродный, вечно раздражающий... и такой уже родной Акацки. Сито целовал Чику очень долго. То слегка прикусывал его нижнюю губу, то водил языком по зубам, то, каждый раз преодолевая слабое сопротивление Акацки, проникал вглубь его рта. Чика постепенно стал отвечать на поцелуи. Неуверенно, иногда невпопад, но он сам искал губы Сито и тянулся им навстречу. Он прекратил попытки высвободиться из пут, правда, двигал бедрами из стороны в сторону, словно хотел изменить положение тела. Сито отстранился. Чика устремился за ним следом и открыл глаза, но, увидев, кто перед ним, в смятении упал на подушку, тяжело дыша. Какой ужас, он увлекся поцелуем, хотя должен был укусить этого извращенца и послать куда подальше. — Кажется, тебе нравится. — Не вопрос, а утверждение. Да еще с таким триумфом в глубине карих глаз. Акацки поджал губы и хмуро посмотрел в сторону. — Глупо притворяться, будто воды в рот набрал. Ты отвечал мне, я заметил. Чика вздохнул. Он и сам понимал, что уже выдал себя и отнекиваться бесполезно. Да, ему понравилось. Губы Сито мягкие и нежные, и тоже пахнут ванилью, и, как оказалось, Тачибана потрясающе целуется. Чике было почти не с кем сравнивать (про лобзания отца лучше совсем забыть как о страшном сне, а с девчонками он делал это от силы пару раз), но почему-то ему подумалось, что ради подобного поцелуя можно простить Сито связанные ремнем руки. Кто знает, вдруг когда-нибудь и сам Чика научится так целоваться. — Да, пожалуй, — Чика медленно облизал свои губы, — было неплохо. Для такого старикана, как ты, совсем неплохо. Сито опустил ладонь на его лоб, провел по волосам и, схватив несколько прядей, потянул назад. Чика взглянул на него, нервно сглатывая. Тачибана разжал руку и снова погладил его по голове. — Можешь дразнить меня, сколько влезет. Но мы-то оба знаем, насколько "неплохо" это было, верно? — Сито усмехнулся и снова его поцеловал. Акацки прикрыл глаза, отдаваясь приятным ощущениям. Ему было неловко и стыдно (а ведь Чика не часто чего-то стыдился) оттого, что Тачибана одним поцелуем вызвал в его теле дрожь и жар. Он чувствовал, как кровь, ускоряясь, бежит по жилам и приливает к низу живота. Его охватила сладкая истома, под ложечкой засосало. Ему нестерпимо захотелось обнять Сито и обвиться вокруг его сильного тела, потереться об него, чтобы хоть как-то избавиться от напряжения в паху. Но это было слишком. Одно дело, поцелуй, с которым Акацки уже смирился, а совсем другое — осознание факта, что физически он желает своего друга, парня, между прочим. Это ведь ненормально! Он же не такой озабоченный фрик, как его отец. Ему всегда нравились девушки! По крайней мере до сегодняшнего поцелуя с Сито он мечтал о близости с какой-нибудь высокой пышногрудой девицей. И в одно мгновенье все изменилось. Мир перевернулся. Его тело плавится и слабеет от прикосновений Сито. Он пытается унять дрожь в пальцах, но тело предало его. Оно слушается лишь проклятого Сито, который делает с ним что-то совсем, совсем неправильное и непозволительное! Нет, сам Акацки не сдастся! Ни за что… Ах!.. Сито тем временем расстегнул на нем рубашку и обнажил грудь. Пальцами обвел темные кружочки сосков, надавил, сжал — и Чика выгнулся. Тогда губы Тачибаны переместились на его шею, поцеловали ключицы, скользнули ниже и обхватили правый сосок, вырвав из губ Акацки громкий стон. Зубы чуть прикусили твердую горошину, язык стал ласкать его вершину, а руки Сито нежно водили по бокам и впалому животу напарника. Кожа у Чики была гладкой, и Тачибана с наслаждением касался ее. Его губы попробовали второй сосок и оставили несколько следов на белом плече. Чика часто задышал. Он то и дело сжимал пальцы, надеясь хоть как-то отвлечься от тянущего ощущения внизу живота. От прикосновений Сито кружилась голова, и Акацки уже мало что соображал. Удовольствие захватывало его, и он хотел бы, но не знал, как противостоять ему. Пальцы Сито дотянулись до застежки на его брюках, расстегнули молнию и скользнули вовнутрь. Чика дернулся, будто бы мог увернуться от этого касания. Он и так уже смущен больше некуда. Необходимо что-то предпринять, иначе Тачибана заметит его возбуждение. — Сито, тебе не кажется, ты слишком увлекся? Ты хотел проучить меня? Ты этого добился, молодец! Но не пора ли уже остановиться? Иначе я, — Акацки нервно хихикнул, стараясь, чтобы его слова звучали непринужденно и не выдали внутреннего волнения, — иначе я подумаю, будто ты на меня запал. Разве я в твоем вкусе? Чика рассмеялся. На его лице горел яркий румянец, голос прерывался от сбивчивого дыхания. Волосы намокли и растрепались. Сито, не сводя с него глаз, просунул пальцы под резинку его плавок. Акацки не сдержался и громко охнул. Тачибана удовлетворенно кивнул. — А вот я думаю, твое тело просит совсем о другом, или я не прав? — Это... — Чика извивался, когда Сито начал стягивать с него брюки, — неправильно. Такого не должно быть. Это сумасшествие! — В этом нет ничего страшного, Акацки. Неправильно, когда ты отрицаешь свои желания. Это на тебя совсем не похоже. Иногда ты прямолинеен до грубости и не скрываешь того, о чем думаешь или чего хочешь. А сейчас ты до неестественности зажат. Почему же? — Наверное потому, что ты не каждый день снимаешь с меня трусы, — огрызнулся Чика. Он плотно сжимал колени, пока Тачибана, уже избавив его и от брюк, и от нижнего белья, стремился развести его ноги в стороны. — Тогда пользуйся моментом, — зашептал ему на ухо Сито. Его теплое дыхание ласково касалось лица напарника, а рука, скользнув по напряженному животу вниз, медленно гладила его обнаженное бедро. — И не мечтай, извращенец! Ах! — Чика всхлипнул и задрожал, когда Сито обхватил его возбужденную плоть. Тело стрелой пронзило острое наслаждение. Стало так сладко и хорошо, что Акацки сначала забыл, как дышать. Он сам задвигал бедрами навстречу прохладной ладони Сито. Закрыв глаза, чтобы не видеть возможной насмешки напарника, он силился подавить стоны, но они против воли рвались наружу. Его лицо пылало, пальцы сводила судорога, а Сито неторопливо водил рукой по его плоти вверх и вниз, сжимая у основания и оглаживая большим пальцем головку. Чика послушно прогибался, чувствуя, как обволакивающая теплая истома расходится по всему телу, проникает в кончики пальцев, застывает дрожащими каплями на ресницах. Все мысли и переживания отошли на второй план. В висках стучало. Воздух, который Акацки вдыхал, опьянял и заставлял кровь быстрее бежать по венам. Движения Сито, словно в такт его сердцебиению, тоже убыстрялись. Чика кричал, кусая губы. Запах ванили, исходящий от волос Сито, сводил с ума. А когда Тачибана, не прекращая ласки, стал целовать его грудь, Чика выгнулся, едва не свернув себе шею, и с хриплым стоном кончил. На какое-то мгновение он оглох и перестал ориентироваться в пространстве. Он чувствовал себя приятно расслабленным и на удивление сытым, как кот, наевшийся сливок. Возможно, будь он этим пушистым полосатым зверем по-настоящему, он бы свернулся клубочком и тихо замурлыкал. Но ремень, который так и не исчез с его запястий, помог ему быстро вспомнить, что он не животное и даже не человек, а зомби. Чика глубоко вздохнул и посмотрел перед собой. Свет в комнате, хоть и не был ярким, немного ослепил его. Акацки захлопал глазами, пытаясь быстрее восстановить зрение. Сито наблюдал за ним, ожидая, когда же он очнется. Заметив, как Чика зашевелился, брюнет улыбнулся и наклонился к его лицу. — Соня, просыпайся уже давай. — Кто это тут спит? — невнятно пробурчал Чика. Он пробовал сфокусировать взгляд на Сито, который навис над ним, довольно ухмыляясь. — Тебе смешно, да? — прямо спросил Акацки. Оглушенный и опустошенный оргазмом, он до сих пор не мог прийти в себя. Мозг плохо соображал, но тело слушалось еще хуже. Тачибана левой рукой нежно провел по его лицу, убирая со лба взмокшие от пота волосы. Чика сглотнул и покраснел. Потому что другая рука Сито касалась его опавшей плоти. — Не думал, что ты так быстро... Я хотел тебя подольше помучить. — Я не домашний зверек, чтобы меня мучить, — поморщился Акацки. Чувство неловкости, о котором он на время позабыл, отдавшись наслаждению, вновь напомнило о себе. Он не должен был уступать своей физической слабости. Нужно было как-то подавить желание, а не отдаваться с такой страстью и энтузиазмом Сито. Как теперь Чике смотреть ему в глаза? Да он каждый раз будет краснеть и стыдиться, ведь не сумеет забыть о том, что между ними произошло. Вот бы сейчас исчезнуть и раствориться в воздухе. Потому что этот... извращенец своей двусмысленной улыбкой и откровенным взглядом пробуждает в Акацки настоящего зверя: пушистого, полосатого и мурлыкающего. Чика поймал себя на том, что ему так и хочется ударить и оттаскать Тачибану за его длинные черные лохмы. А потом самому жестко впиться в его красивые губы, чтобы он перестал ухмыляться, и целовать до умопомрачения. Акацки едва не рассмеялся своей безумной идеи. Сито вызывал в нем противоречивые чувства, и это пугало. Он не мог пока решить, ненавидеть ли Тачибану за то, что тот с ним сделал, или презирать себя, так как он испытал необыкновенное удовольствие и был не прочь повторить все это снова. Но только вместе с Сито. Тачибана, который не подозревал, о чем думал Акацки, кивнул. Он давал ответ на его ворчливые слова, а не мысли, но Чика смутился, как будто Сито поймал его с поличным. — Да, ты прав. Домашний питомец из тебя бы не получился. Но мучить тебя приятно, — Сито говорил негромко, склонившись к самому уху Акацки. Его рука все также поглаживала бедро напарника. — Я и о тебе узнал сегодня кое-что новое. Ты умеешь краснеть и смутить тебя не так уж сложно. — Посмотрел бы я на тебя, если бы ты оказался на моем месте!.. — У каждого в этом мире свое место, Акацки, — спокойно заметил Сито. — На что ты намекаешь? Я оказался под тобой случайно!.. — с негодованием заявил Чика. — Даже случайности предопределены. Ничего просто так не происходит. Поверь мне, Акацки. Я изучил много наук и религий. Чика опять хотел возмутиться. Он терпеть не мог, когда Тачибана умничал и демонстрировал, что знает больше него. Оно и понятно: Сито уже долго жил, его воспитывал состоятельный клан, и ему дали очень хорошее образование. Но сейчас совершенно неподходящий момент напоминать о своей учености. Чика лежит под ним голый, связанный, а он тут лекции вздумал читать. Хотя... эти фразы, которые Сито произнес, если подумать, то... — Значит, по-твоему, все кем-то предопределено? — уголки губ Акацки поползли вверх. — Да, — подтвердил Тачибана. — Тогда получается, что мы с тобой связаны тоже неслучайно. Наши судьбы и жизни пересеклись, поскольку нам это было предначертано свыше. Будешь отрицать? — и Чика победно улыбнулся. Он знал, что из слов напарника сделал неплохой вывод. Тот всегда вбивал ему в голову, будто они слишком разные, и контракт, соединивший их, не более чем досадное недоразумение. А теперь, выходит, Тачибана обманывал его. Или заблуждался сам, не до конца принимая то, во что незыблемо верит. Интересно, и что теперь Сито думает по этому поводу? Так ли Акацки Чика глуп, как он себе вообразил? Тачибана замер. Он открыл было рот, чтобы возразить Чике, но понял, что сам же поставил себя в безвыходное положение. Он заявил Акацки, будто тот отрицает очевидное, а как он сам поступал все это время? Сито считал их вынужденное партнерство наказанием, тяжким бременем, проверкой на выносливость. Он убеждал себя: надо смириться и перетерпеть все это, — потому что их совместная работа однажды закончится, и наступит день, когда Тачибана освободится и от своего бессмертия, и от раздражающего Акацки. Но Сито ни разу не задумывался над тем, что связь, которую Кормчий создал между ними по ошибке, это нечто особенное. Звезды ли, боги ли — неважно, но кто-то распорядился так, что они должны быть рядом друг с другом. Одна судьба и один путь на двоих — счастье это или проклятье? Пожалуй, все зависит от того, какую точку зрения ты сам выберешь. На один и тот же предмет можно смотреть под разными углами, как на кусочек цветного стеклышка, который в пасмурную погоду будет казаться тусклым, а на солнце заиграет сотнями ярких бликов. Если их судьба — быть вместе, почему бы не сделать так, чтобы общение между ними происходило самым приятным образом? — Надо же, какие тебе в голову приходят интересные мысли. Почти философское умозаключение... — Сито хотел улыбнуться, но сохранял серьезность. — Ехидничай, сколько влезет. Я-то знаю, кто тут прав, и ты это тоже понимаешь. Просто никогда не сознаешься, — Чика блаженствовал от того, что на этот раз ему все-таки удалось превзойти напарника. Что тот может ответить, если его выводы неоспоримы? Сито пожал плечами. — Ты не перестаешь меня удивлять, Акацки. Иногда ты неплохо соображаешь. Хотя, по идеи, кровь у тебя сейчас должна приливать не к голове, а к кое-чему другому. Брюнет слегка сжал член Акацки, помассировал, размазывая по всей его длине сперму. Чика со стоном вздохнул. — Не надо... Я же пытаюсь сказать нечто важное, а ты опять... ах!.. Ты уходишь от темы и игнорируешь меня... Ах, Сито!.. — Разве я игнорирую тебя, Акацки? — Тачибана обхватил его полувставший орган у основания и лениво заскользил по нему пальцами. — Про нашу связь я сказал серьезно, — простонал Чика. Он чувствовал, как его щеки опять покраснели. Отвернувшись и уткнувшись в плечо лбом, он плотно сжал губы. Его тело, уже раз уступившее напору Сито, вновь откликалось на ласку. И Чика не мог это контролировать. А Тачибане нравилось смотреть, как мечется Акацки. На его лице отражаются все чувства и душевные переживания. За этим интересно наблюдать. — Пока я с тобой соглашусь, — Сито примирительно кивнул. — Ведь споры можно отложить на потом, а сейчас заняться чем-нибудь более... увлекательным. Как тебе мое предложение? Чика яростно замотал головой. — Я... я не хочу, чтобы ты опять делал это со мной! — А я и не буду повторяться. Теперь я сам хочу получить удовольствие. Сито провел большим пальцем по раскрытым губам Чики и просунул ему в рот. Светловолосый парень напрягся, стараясь языком вытолкнуть его наружу. Взгляд Акацки был полон негодования. Тачибана это оценил. Он убрал руку от лица Чики и поцеловал его. Потом отстранился, спокойно проговорив: — Не волнуйся. У меня другие планы. Прежде чем Акацки успел задать вполне закономерный вопрос, Тачибана встал с кровати и принялся что-то искать в своей открытой тумбочке. Чика наблюдал за ним, силясь разгадать его намерения. Что он делает? Не носки же свои решил складывать? Хотя с него станется, он странный. Тачибана вскоре извлек из тумбочки какую-то вещицу и вернулся обратно, без лишних церемоний опять забираясь на напарника. Чика пытался разглядеть, что у него в руках, но брюнет положил загадочный предмет под подушку, на которой Акацки сейчас вертел головой. Чика в беспокойстве облизнул губы. — Что ты принес? Сито только улыбнулся. Он пробежал пальцами по бокам юноши, просунул руку под его ягодицы и развел его ноги в стороны. Чика отвлекся на предмет, который от него спрятали, и потерял бдительность. Когда он понял, что происходит, момент уже был упущен. Сито удобно улегся на него, бедрами прижимаясь к паху. Чика удивленно охнул. Сквозь ткань домашних брюк Тачибаны он почувствовал, как тот возбужден. — Ты... — Чика сглотнул. Ему не верилось, что это правда. Возможно, ему кажется. — Ты же... Сито двинул бедрами несколько раз. Акацки со стоном прогнулся в пояснице. Шелковистая ткань скользила по его обнаженной коже, раздразнивая и без того напряженный член, придавливая его к животу. — Наконец-то заметил, — с придыханием отозвался Тачибана. Его довольная усмешка заставила Чику переменить свое мнение. Если до этого Акацки был уверен, что Сито, находясь в выгодной позиции "вид сверху лучше", легко сохраняет внешнюю невозмутимость, то сейчас, глянув на напарника, он убедился, что это далеко не так. Зрачки у Сито расширились, а крылья носа трепетали, с шумом вдыхая воздух. Его белая, почти фарфорового оттенка кожа порозовела. Красивый румянец разливался по лицу, касался шеи, играл на ключицах. Чика любовался этим, не в силах отвести глаз. Он был очарован, словно стал свидетелем некого таинства. — Почему ты... так смотришь на меня? — Сито нахмурился. Чика полуприкрыл веки и вздохнул. — Я вдруг понял, насколько ты красивый, Сито... — Что? — По спине Тачибаны пробежала дрожь. Акацки сделал ему комплимент? Немыслимо! — Не говори глупостей. Ты, кажется, впал в дрему и замечтался. Очнись, Акацки! — холодно отозвался Сито. Он не верил, будто Чика, пребывая в трезвом уме и светлой памяти, мог такое сказать. Вдруг он на грани обморока или помешательства? Чика улыбнулся. — Разве с тобой уснешь? А потом его взгляд стал серьезным, и он, сам поражаясь тому, что говорит, пояснил: — Я просто... не замечал этого раньше. Меня жутко бесило, как все девчонки таращатся на тебя и бегают за тобой толпами. Я размышлял: ну что в нем такого особенного? А теперь я их понимаю... — Акацки, только не вздумай мне тут в любви объясниться! — Сито предупреждающе сжал воротник расстегнутой рубашки юноши. Слова Чики его смущали, и одновременно, хотя он бы не выдал свое душевное состояние и под пытками, ему была приятна его откровенность. — А я и не собирался, — светловолосый парень как-то грустно хмыкнул, — но не по тому, будто ты меня напугал. Ты красивый, Сито, и это неоспоримо, как то, что мы с тобой напарники. Ты всегда мне был интересен. Я хотел знать, какой ты на самом деле, кто твоя семья, что тебе нравится, а ты отталкивал меня. Я злился и доставал тебя только потому, что у меня не получалось стать тебе ближе. И пусть ты не считаешь нас друзьями, ты меня все равно не разубедишь. Ты мой друг, Сито. Я рад, что мы напарники и... — Чике хотелось закрыть глаза, чтобы чувствовать себя комфортнее, но он передумал. Порой сложно признаться в чем-то не только другому человеку, но и самому себе. — Мне хорошо с тобой, Сито. Он выжидающе посмотрел на брюнета. Тачибана молчал, глядя куда-то поверх его головы. Лицо у Сито было удивленным и задумчивым. Некоторое время спустя он смог ответить. Его голос был хриплым, он прокашлялся. — Это... неожиданно, Акацки. Ты поразил меня опять уже в который раз за сегодняшний вечер. Но, — Сито провел тыльной стороной ладони по щеке юноши, — боюсь, твое мнение обо мне скоро изменится. После того, как я... сделаю то, что решил. А я не отступлюсь, Акацки, как бы ты ни просил, — Тачибана скользнул пальцами между его ягодиц. Чика сжался, в бессилии дернув связанными руками. Намерения Сито очевидны, он хочет доказать свое превосходство, и это пугало. Неужели Тачибана так жаждет проучить его за глупое упрямство, за ту несуразную шутку насчет девчонки?.. Сито, уловив беспокойство напарника, поцеловал его в висок и неожиданно добавил: — Прости, Акацки. Я не желаю, чтобы ты меня ненавидел, но... мне сейчас сложно себя контролировать... Я хочу тебя, — сознался Тачибана, и по усилившемуся румянцу на его щеках Чика понял, что он говорит правду. — Но я... разве я тебя привлекаю? — в замешательстве произнес Акацки. — Я и сам удивлен, но, оказывается, ты умеешь быть привлекательным. Тебе ведь нравится ваниль? От взгляда, которым Сито его одарил, Чика затаил дыхание. Он словно в замедленной съемке следил за действиями напарника. Вот брюнет достает из-под подушки тюбик, который прятал от него, отвинчивает крышку и выдавливает себе на пальцы прозрачный крем. В нос ударяет сладкий аромат ванили. Чика осознает, что неизбежное все равно случится. Можно просить, кричать, сопротивляться, но Тачибана все равно продолжит... Хотя, если Сито действительно чувствует к нему влечение, если Акацки вызывает в нем хоть какое-то желание, тогда, вероятно, не все так плохо. Чика никогда бы не поверил, скажи ему кто раньше, что Тачибана может его захотеть. Услышав подобное, Акацки от души поколотил бы шутника. Но эти же слова, произнесенные самим Сито да еще с таким придыханием и томлением в глазах, зуд в кулаках Акацки не вызвали, зато отозвались жаром, который, подобно волне, накрыл его тело, а потом отступил, оставив капельки испарины на переносице. Чика слизнул их. Он теперь узнал, какие на вкус губы Сито, какие у него нежные и сильные руки. Он видел, как меняется его взгляд и оттенок кожи, когда он возбужден. И Чике выпадает шанс, который, может, никогда больше не повторится, испытать с Сито нечто удивительное и волнующее, познать новое и запретное. Пусть близость не эмоциональная, но хотя бы физическая, чтобы на мгновенье стать единым целым, обрести гармонию, которая напрочь отсутствует в их отношениях. И вместо того, чтобы со скулежом отступать назад, лучше двигаться вперед, так решил Чика. Пускай произойдет, что должно. Правда, если честно, ему немного страшно. Он с трудом проглотил образовавшийся комок в горле. — Только поаккуратнее. Не все тут такие опытные, как ты... — прозвучало жалко, хотя он старался говорить шутливым тоном. Сито замер, в недоумении приподняв брови. — Ты хочешь сказать, что... — Да, то самое... — перебил Акацки, густо краснея. — Неужели ты никогда не... — В том то и дело, что нет, — Чика разглядывал выщерблины на потолке. Кажется, комнате Тачибаны тоже не помешал бы ремонт... — А я думал, — не унимался Сито. Видимо, новость его и в правду поразила, — у тебя с твоим другом, тем Сибой, что-то было. — С ума сошел? Ты за кого меня принял? За гея, что ли? — у Чики даже кончики ушей вспыхнули от возмущения. — Я нормальный!.. в отличие от тебя. На это Тачибана отреагировал спокойно. Он лишь равнодушно повел плечами, улыбаясь и с каким-то возросшим интересом оглядывая Акацки. — Никто не безгрешен. Порой мы сами не подозреваем, какие наклонности в нас скрываются... — Я не извращенец! — вспылил Чика. — Я тоже нет, — кивнул Сито. — Просто я не делаю разницу между мужчинами и женщинами. Любить можно, не зависимо от пола, Акацки... Его проникновенный, уверенный тон удивил Чику. Вот как, оказывается, думает Тачибана. Правильно это или не очень? Если бы Акацки предполагал, что Сито придерживается таких свободных взглядов, он бы общался с ним на равных или презирал бы его?.. Нет, точно бы не презирал. Разве преступление — любить того, кого ты хочешь? Любовь ведь не выбирает между национальностью, внешностью или возрастом. Тогда не должно быть важно, какого ты пола, если ты полюбил... Жар от дыхания Сито, когда тот наклонился к его губам в поцелуе, вызвал новую волну дрожи во всем теле. От волнения, что прохладные, влажные пальцы Тачибаны поглаживают его между раскинутых в стороны ног, ощупывают сжавшееся колечко мышц, его сердце учащенно забилось. — Все когда-нибудь случается в первый раз, — мягко шепнул брюнет. — Ты же не думал меня разжалобить, когда сказал мне об этом? — Да нет, я мечтал, что ты расплачешься от сочувствия ко мне. Ах!.. С-сито... ах! — Что такое? — М-мог бы предупредить, прежде чем... Ах!.. ааа... Чика закусил губу, не зная, что делать. Сито протолкнул в него палец и, ритмично двигая, растягивал сопротивляющиеся мышцы. — Не сжимайся так, Акацки, иначе тебе самому будет неприятно. Да, Тачибане легко советовать. Ощущения такие странные... Чика поморщился и резко выдохнул. К такому нужно привыкнуть. Даже в самых безумных мечтах он никогда не представлял, что когда-нибудь будет заниматься с Сито тем... тем самым. Наверное, девчонки из общежития, которые сохнут по Тачибане, жутко бы позавидовали "участи" Акацки, потому что сами бы захотели оказаться на его месте. Интересно, сколько бы набралось конкуренток? И были бы конкуренты среди парней? И кого бы предпочел Тачибана, если бы здесь действительно собралась толпа тех, кому он нравится?.. — Чика!.. Чика! — из зашедших в непонятные дебри размышлений его вывел встревоженный голос Сито. Чика разлепил глаза. Удивительно, ему показалось, или Тачибана назвал его по имени? — В чем дело? Что с тобой? — Ты назвал мое имя? - Чика чувствовал себя, как во сне. Тачибана с беспокойством глядел на него. — Просто по-другому ты не откликался. Ты закрыл глаза, сжал зубы и перестал шевелиться. — Я... я пытался привыкнуть к новым ощущениям, а потом... задумался. Да, глупо вышло, понял Чика. В попытке отвлечься от ситуации он совсем забыл о действительности. А момент-то был важный. — Я решил, что ты умер. Не реагируешь, молчишь, — вздохнул Сито, тряхнув волосами. — И надо же, приспичило тебе о чем-то думать в такое время. Видимо, тебе просто не нравится. А меня бесчувственные и безынициативные партнеры не особо возбуждают. Поэтому полагаю, нам не стоит продолжать. Хотя... жаль, что ничего не вышло, Акацки. Сито пристально посмотрел ему в глаза. Чика мог бы поклясться, что в его взгляде мелькнуло... разочарование? Потом Тачибана отстранился от него. Стоп! Что происходит? Куда Сито сбегает? Он его связал, раздел, всего потрогал, а теперь решил отступить? И это когда Чика, мысленно попросив прощения у всех своих близких и дальних родственников, смирился с тем, что познает запретную страсть с другом, да к тому же парнем; когда он уже, в принципе, сам настроился и приготовился ко всему, этот... этот Сито передумал! Весело, однако. Что он о себе возомнил? Считает: вокруг его персоны весь мир вращается, что ли? Ему захотелось, он душит или бьет Чику. Нахлынуло на него безумное вдохновение, так он полез целоваться. А как засомневался в своем обаянии или... своих способностях в одном деле, так сразу: "Акацки, мы на этом закончим..." А каково при этом самому Акацки? Сито беспокоился над тем, что Чике, может, тоже хочется? И это все благодаря стараниям самого Тачибаны! Поэтому теперь тот просто обязан взять на себя ответственность. Чика больше не собирается терпеть только его желания, у него и свои есть. — Так значит, ты все-таки струсил? — елейным голоском протянул Акацки. Он бесстыдно ухмылялся. — Я так и думал: ты только погрозишь да попугаешь, а, как до дела дойдет, так ты предпочтешь отступить. — Что?! Чика с мазохистским удовольствием наблюдал, как у Сито от подобной дерзости широко распахиваются глаза, и еще отпадает челюсть. — Дааа, и в этом весь ты, Сито, гордый и заносчивый. Для большинства ты кажешься воспитанным и благородным, как рыцарь из дамских романов. Но на самом деле ты легко вытираешь ноги о таких, как я, и о своей хваленой воспитанности даже не помнишь. — А-Акацки, о чем ты? — у Сито задергалась левая бровь, а губы сжались до тоненькой полоски. От бдительного внимания Чики эти признаки не ускользнули. Тачибана злится. Да, Акацки - мастер провоцировать и выводить его из себя. Осталось немного. — А еще ты, Сито, мистер мечта-всех-девчонок, самый трусливый из всех трусов! Ты испугался, что, наверное...ммм, не достаточно хорош кое в чем, верно? Вдруг ты опростоволосишься, и я тебя засмею? Ну так не переживай, двойную порцию своего смеха я тебе подарю. Ха-ха-ха, Сито, ты трус! Самый настоящий трус! Ха-ха!!! — Акацки, тебе жить надоело? Ты в конец спятил?! — Сито навалился на бьющегося в конвульсиях истеричного смеха напарника и придавил его за плечи к кровати, намериваясь усмирить. Взгляд у Тачибаны был злой и не предвещал человеку, вызвавшему его гнев, ничего хорошего. Но Чика развеселился еще больше. — Трус! Трус! Трус!!! — на распев кричал Акацки. — Замолчи! Ты несешь какой-то бред! Вовсе я не струсил! — Так докажи мне! — А?.. - Сито не поверил своим ушам. Он ослышался? — Докажи, или тебе слабо? - уже спокойно повторил Чика. В его глазах мерцал игривый огонек. Тачибана с удивлением обнаружил, что он опять плотно прижимается к телу Чики, и в довершении к еще большему изумлению Сито тот сам обхватил его за талию ногами, причем очень крепко, и потихоньку двигал бедрами. — Ну, так что? Докажешь мне... Сито? — Акацки, шало улыбаясь, лизнул его в губы. Тачибана на несколько секунд лишился дара речи. Он во все глаза смотрел на Чику. Наконец, смысл происходящего и игры, которую затеял с ним этот хитрец, стал ему понятен. Он положил руки на бедра Акацки и заставил его остановиться. Чика замер. Его лицо разочарованно вытянулось, брови в недоумении сошлись над переносицей. Сито усмехнулся. Он нарочито медленно очертил пальцами ложбинку между его ягодиц, с удовлетворением отметив, как Чика затрепетал от ласки и двинулся вперед, чтобы продлить приятное касание. — Что ж, раз ты так просишь, Акацки, разве я могу отказать своему напарнику? Сито приподнял его за бедра и немного резко вошел в него. Чика вскрикнул, запрокидывая назад голову. Он вцепился пальцами в ремень, обхватывающий его запястья, и с силой потянул на себя. Прутья кровати протяжно заскрипели. Он пробовал хоть как-то отвлечься от пульсирующей боли между ног. Тачибана, понимая, каково ему сейчас, успокаивающе ласковым жестом гладил его по волосам и что-то шептал на ухо. Он не спешил продолжить, давая возможность Чике привыкнуть к нему. Сито замер, стараясь не шевелиться, хотя жар и пряный аромат, исходящий от тела Акацки, действовали сильнее любого дурмана и манили, призывая испить и насладиться собой. Чика дышал неровно, то и дело морщась, но без лишних напоминаний и просьб пытался расслабиться. Его мышцы рефлекторно сжимались. Сито сообразил: еще немного таких манипуляций — и он потеряет над собой контроль. А причинять большую боль Акацки ему не хотелось, поэтому он сделал глубокий вдох и неторопливо качнул бедрами. Чика застонал. Непривычное ощущение заполненности и того, что в нем двигается что-то инородное и горячее, причиняло дискомфорт и вгоняло в краску. Он сейчас занимается любовью с Сито, осознал Акацки. Сердце застучало как бешеное. Одно дело, думать об этом, а совсем другое — по-настоящему чувствовать его тепло, неуверенные прикосновения пальцев к своей разгоряченной коже, его хаотичные, но осторожные толчки, от которых тело наливается странной тяжестью, а по позвоночнику пробегает что-то сродни электрическому разряду. Первая боль от вторжения и мучительной растянутости мышц мало-помалу затихала, уступая место всеобъемлющему наслаждению. Акацки уже со стоном блаженства выгибался навстречу Сито. Голова стала пустой и свободной. Он полностью растворялся в приятных ощущениях. Тачибана сначала с волнением следил за реакцией Чики, целовал его, нежно касаясь раскрытых губ и алеющих от румянца щек. Чика вздрагивал, пытаясь соскользнуть с него, но Сито руками крепко удерживал его под ягодицами, локтями прижимая его согнутые в коленях ноги к своим бедрам. Хотя он ни разу не попросил его остановиться, Сито слышал, как Акацки болезненно хрипит. Брюнет уже раздумывал над тем, чтобы прекратить его мучить. Но вдруг Чика под ним расслабился и, снова скрестив ноги за его спиной, сам начал ему подмахивать. Сито улыбнулся. Похоже, Акацки нравится. Он теперь и задышал по-другому, и стонет иначе. Чика приоткрыл глаза. Взгляд у него был затуманенный и не особо что-то понимающий. Он смотрел на Сито, но тому казалось, что он его не видит. Тачибана аккуратно сдул несколько прядей, упавшие на глаза юноши, и позвал его по имени. Новый способ обращения к Чике опять не подвел. Акацки посмотрел на него более осмысленно и улыбнулся. Брюнет припал к его губам, глубоко и страстно целуя. Он задвигался быстрее, больше не сдерживаясь. Наконец-то можно самому отдаться на волю чувств и брать это податливое тело в свое удовольствие! Чика что-то замычал ему в рот, теснее прижимаясь к его животу. Сито просунул руку и обхватил его напряженную плоть. Чика благодарно вздохнул, отвечая на поцелуи. Движения в рваном, беспорядочном ритме и сбивающееся на стоны и вскрики дыхание, воздух в комнате, прогревшийся до тысячи градусов и опаляющий их легкие, стук по стеклу капель дождя, который только что начался. А может, и нет. Кто знает? Вдруг этот дождь плачет уже не одну сотню лет, так же как их тела, устремляясь навстречу друг другу, соединяются, сливаются, дрожат, вновь отстраняются, но лишь для того, чтобы повторять эти простые движения снова и снова. Бесконечно. Если бы было возможно остаться так навсегда и не размыкать объятий. Но эмоции, охватившие их обоих, слишком сильные, удовольствие болезненно острое, безжалостно пронзающее каждую клеточку тела, и один из них не выдерживает и срывается первым. Другой следует за ним чуть позже и замирает, тяжело дыша, упираясь лбом в судорожно вздымающуюся грудную клетку напарника. Ускользающим сознанием Сито подумал, что мог бы легко тут сразу и уснуть. Лежать на груди Акацки более чем удобно, и он не спешил менять положение тела, позволив себе на секунду прикрыть глаза. Всего лишь на секунду… — Эй, Сито, ты там жив? — слабо окликнул его Чика. Голова шла кругом, между ног горело, и почему-то было тяжело дышать. Тачибана что-то пробормотал. До Акацки не сразу дошел тот факт, что голова брюнета покоится у него на груди и, в принципе, не дает свободно вздохнуть. Сито обвил руками его торс, словно он был его подушкой, и потерся щекой, устраиваясь удобнее. Акацки оторопел от подобной наглости. Да он же его сейчас раздавит! Ничего себе, пушинка каменная, разлегся тут!.. — Сито, а ну не спать! — Чика неистово задергался. — Ты тяжелый, слезай с меня! Я сейчас задохнусь!.. Тачибана с трудом разлепил глаза и посмотрел на верещащего на незнакомом языке Акацки. Что такое? О чем он говорит? Лишь после того, как Чика пару раз выругался, Сито потряс головой и вновь начал различать человеческую речь. — Прости, Акацки, я отрубился... — Вот-вот, а у меня еще чуть-чуть — и руки сами отвалятся. Развяжи меня и вытащи, наконец, свой... — от негодования Чика сбился и замолк, уставившись в любимый потолок. — О, прости. Конечно, я сейчас, — Сито не мог сдержать улыбки. Он отстранился. Чика охнул, краснея до корней волос. Ложбинка между ягодиц полыхала огнем, и прохладный воздух вместо того, чтобы остудить и успокоить, сначала лишь обжег ее. Акацки постарался сжаться, но потревоженные мышцы не слушались. Простынь под ним стала намокать. — Если засмеешься, я тебя, честное слово, убью. — На деле, пока Чика еще оставался связанным, осуществить подобную угрозу было не просто. Но ему же надо как-то скрыть свою неловкость... — Не волнуйся, — Сито поднялся с кровати, натягивая на себя штаны, — я сейчас помогу. Но вопреки ожиданиям Акацки, который полагал, что с него тотчас снимут злополучный ремень, Сито вышел из комнаты. Чика глядел ему вслед ошалевшими глазами. Это что значит? Куда он направился? И почему оставил его в компрометирующем положении?! А если посреди ночи, как раз в этот самый момент, какому-нибудь лунатику приспичит сюда заглянуть, а тут такой сюрприз лежит на кровати, связанный, голый... и мокрый! Вот весело кому-то станет! А Чика даже лишен возможности выколоть этому бедолаге глаза и сделать одному зомби вскрытие черепной коробки! Заскрипела входная дверь. Чика с испугом вскинул голову, но тут же немного успокоился. Это вернулся Сито. — Спятил, что ли, оставлять меня одного в таком виде?! — Акацки не скрывал свое недовольство. — Вдруг бы сюда кто-нибудь зашел! — В общежитии тихо, как на кладбище. Все, кроме нас, давно спят. И я ходил недалеко, в ванную. Сито было приятно: стоило ему отлучиться на пять минут, а Чика успел соскучиться. — Развяжи меня! — Чуть позже, — Тачибана приблизился к кровати и позволил себе вновь внимательно осмотреть Акацки. Действительно, великолепное зрелище. Чика так соблазнительно раскинулся на измятой простыне, словно приглашал его. Надо сохранить впечатление от этой картины, чтобы было, о чем мечтать холодными ночами и напоминать иногда Чике. — Какой "позже"? — взвился Акацки. — Давай быстро! Я замерз. Развяжи мне руки! — Развяжу, как только оботру тебя. А то ты сильно испачкался... — Чего?.. — Чика растерялся, когда Сито с широкой ухмылкой продемонстрировал ему горячее влажное полотенце. Правда, его оцепенение длилось лишь несколько секунд, а потом он завопил еще громче: — Не смей! Я сам все сделаю! Ты только развяжи меня. Ааа! Не трогай!!! — Акацки! Чика! — перебил его крик Тачибана. Произнесенное имя снова привело светловолосого в чувства. Насупившись, он недоверчиво уставился на Сито. Брюнет вздохнул: — Твои крики перебудят всю общагу. Я только вытру там... и больше к тебе не прикоснусь, обещаю. Это самое малое, что я могу сделать для тебя после того, что между нами было. Чика не ожидал подобного исхода. Точнее он не думал, что Тачибана так скоро от него отступится. Конечно, он не питал особых иллюзий, будто одна физическая близость поможет им в мгновенье ока преодолеть разделяющую их пропасть и наладить отношения. Но неужели все, что произошло, совсем не в счет? Сито больше не поцелует его, не обнимет? Это несправедливо. Акацки к такому не готов… Тачибана с удивлением отметил, что Чика как-то притих. Он перестал ворчать и даже не пробует лягнуть его ногой, хотя Сито сейчас, в принципе, уязвим, и Акацки мог бы с легкостью "отблагодарить" его за все. Однако Чика лежал смирно, пока Сито обтирал его. Тачибана ощущал на себе взгляд напарника, но стоило ему посмотреть на Чику, как тот отводил глаза в сторону. Интересно, слишком ли Акацки сердится на него? Стоит ли искать себе укрытие после того, как он его освободит? И как... как ему теперь вообще вести себя с Чикой? Ведь он явно не в восторге от того, что Тачибана с ним совершил, раз так подозрительно следит за его действиями. Поэтому Сито предельно аккуратно и быстро вытер Чику. Ему даже самому стало неловко, когда он влажным полотенцем убирал остатки своей спермы с ягодиц Акацки. Сейчас важно не допускать непозволительных мыслей, иначе Чика его точно убьет. Тачибана сумел справиться с собой и, закончив, развязал ремень. Акацки вздохнул и с блаженством размял затекшие руки. Он сгибал и разжимал пальцы, похрустывая суставами, крутил запястьями. Сито заметил, что кожа у основания кистей сбита и сильно покраснела. — Надеюсь, синяков не будет. А то я не представляю, как объяснить их окружающим, — пробормотал Чика. Он медленно сел, подобрав под себя ноги. Немного поморщился, поерзал, занимая удобное положение, и запахнул на груди рубашку, прикрывая бедра. Тачибана недоуменно почесал затылок. Акацки не бросился его бить. Хороший это знак или не очень? — Если хочешь, я помогу тебе добраться до ванной? — предложил первое, что пришло в голову, Сито. Он полагал, что должен как-то еще загладить свою вину перед Акацки. Да и стоять молча было неудобно. Хотя раньше он не видел в этом проблемы. Чика зевнул. — Не-а, я не смогу дойти. Да и к тому же я теперь чистый. — Верно. Просто если вдруг ты захочешь, я мог бы... — Взять меня на руки? — усмехнулся Акацки. — Думаю: ты переоцениваешь свои силы. Я, между прочим, тяжелый. Сито хотелось возразить. Когда он обнимал и прижимал к себе Чику, тот казался легче перышка. Но, наверное, сейчас не самый удачный момент вспоминать об этом и тем более говорить Акацки. Тачибана пожал плечами. — Тогда, в крайнем случае, дотащу тебя за ногу. — Договорились, — кивнул Чика. Он выжидающе глянул на брюнета. Сито понял, что нужно сказать что-то еще. В голове крутились мысли только об их недавней близости, и Тачибана, чтобы с языка не сорвалось лишнего, вполне невинно предложил лечь спать, потому что уже очень поздно, а утром рано вставать на занятия. По разочарованию в глазах Акацки Сито догадался: от него ожидали других слов. Только каких? Видимо, он должен извиниться. Просить прощения у Чики не особо претило, но сейчас Сито действительно виноват перед ним. Тачибана размышлял об этом, пока выуживал из шкафа чистую простынь. Спать на той, которая сейчас постелена, им обоим будет негигиенично. Тем более пятна остались со стороны, на которую обычно ложится Акацки, и Сито своей тягой к чистоте сделает приятно не только себе, но и... Когда он обернулся, то обнаружил, что Чика уже сам о себе позаботился. Светловолосый поменял местами их подушки и переполз на сторону Тачибаны. Накрывшись до самых ушей, он спал. Или делал вид, будто спит, потому что Сито не верилось, что он может так быстро отключиться, ведь еще пару секунд назад до Тачибаны доносилось его шуршание. И как в таком случае поступить? Не скидывать же Чику на пол, он же вроде как пострадавший, а Сито благородный рыцарь и одну ночь сможет провести на чужом месте. Правда, он все равно застелил забрызганную сторону сложенной пополам простыней и, выключив свет, забрался под одеяло. Первое время его слух улавливал лишь шум дождя за окном. Похоже, непогода разыгралась ни на шутку. Он подумал о комнате Чики, которую сейчас, вероятно, опять подтапливает. Тачибана взбил подушку, как ему всегда нравилось, и закрыл глаза, стараясь освободить голову от ненужных мыслей, чтобы быстрее заснуть. Но сон не спешил к нему, а некоторые мысли не торопились уходить. Сито глядел в темноту и прислушивался. Сквозь глухой стук дождя он разобрал ровное сопение справа от себя. Спит ли Акацки на самом деле? Словно в ответ на его немой вопрос, Чика тихонечко зашевелился, откидывая с лица одеяло, и придвинулся к нему. Он осторожно привстал на локте и наклонился к лицу Сито. Глаза Тачибаны уже привыкли к темноте. Он различал белые как снег волосы Акацки и чувствовал его дыхание возле своего носа. — Ведь ты не спишь? — очень тихо прошептал Чика. Притворяться было глупо, тем более Тачибана осознал, что не уснет, пока с ним не объяснится. — Нет, не сплю, — донесся до Чики ответ. Акацки подвинулся еще ближе и перевернулся на живот, локтями упираясь в грудь напарника. Сито хотел заметить, что ему неудобно, но сдержался, потому что Чика как-то грустно вздохнул. — Тебе совсем не понравилось со мной? Сито от удивления открыл рот. Вообще-то не Чике следовало об этом волноваться. — А почему ты спрашиваешь? — Ты сказал, что больше не прикоснешься ко мне... — Потому что я подумал, что тебе неприятно, и ты сожалеешь о том, что было... между нами. Говорить слова в темноту, надеясь разобрать очертания лица рядом, и ощущать, как другой, затаив дыхание, слушает, а потом отвечает, согревая холодную кожу теплым воздухом, — это было так интимно и нежно, словно они делились друг с другом сокровенной тайной. Впрочем, для них обоих эта тема была очень личной, и в то же время она их объединяла. — Нет, ты поспешил с выводами. Я ни секунды ни о чем не жалею. — Правда? — Да, я... хочу, чтобы ты ко мне прикасался, — честно признался Чика, — если... если ты сам... — Да, - брюнет сразу его понял и улыбнулся, — я захочу. Не сомневайся, Акацки... Чика. Его напарник довольно хмыкнул. — Ты исправляешься прямо на глазах. Это радует. — Ты тоже показал себя с очень хорошей стороны. Такой соблазнительный вид... ай! Зачем бить? Я пытался сделать тебе комплимент. Сито потер лоб. Надо же, в темноте Акацки не промахнулся. Радует, что хоть не в глаз попал. — Обойдусь без твоих комплиментов, — проворчал Чика. Хорошо, что Тачибана не видел его румянец. Неужели он будет теперь постоянно краснеть? За прошедший вечер он уже столько раз смущался, что переплюнул стеснительную Мичиру. Нет, с десяток таких, как она. Чика потряс головой. Ладно, над этой своей новой привычкой он подумает утром, а пока он был очень рад, что Сито развеял его страхи и переживания. Ему бы не хотелось становиться игрушкой на один вечер. Пусть Сито и не клянется в вечной любви, он обойдется без этих сентиментальных глупостей. Главное, чтобы Тачибана не потерял к нему уважения. Чика нащупал на подушке длинную прядь брюнета и слегка потянул. — Кстати, я хотел извиниться за то, что обзывал тебя девчонкой. Я был не прав. Глупо оскорблять людей, если у них есть привычки, которые отличаются от моих. Ты... классный парень, Сито... Блин, что я сказал! — Акацки уткнулся ему в плечо и нервно захихикал. А вот Тачибана не жалел, что Чика проговорился. Ему было лестно услышать такой отзыв из его уст. Он потрепал Акацки по волосам. — Что ж, я тоже перед тобой виноват и прошу прощения за... — Если ты собираешься извиняться за то, что случилось на этой кровати, я тебя стукну, — предупредил Чика. — Нет, я хотел извиниться за то, что чуть не задушил тебя. Я сильно погорячился. Прости... — в голосе Сито звучало искреннее раскаяние. Он знал, что перегнул тогда палку. — Да ладно, все в прошлом. Забудь. Акацки млел от того, как ласково Сито гладил его по голове. Это расслабляло и тянуло вздремнуть. Подложив под щеку ладонь, Чика удовлетворенно вздохнул. — Такой сильный ливень... Мою берлогу, наверное, совсем затопило... Эй, Сито, я же могу пока остаться здесь? — с надеждой спросил Акацки. Момент был подходящий. Каким-то внутренним чувством он полагал, что брюнет не откажет. — Ты же не будешь выкидывать мои вещи из окна и баррикадировать дверь? Сито ненадолго задумался. Если бы сейчас в комнате было светло, Чика наверняка смотрел бы на него щенячьими глазками. Он почесал его за ухом. — Хорошо, оставайся, пока тебе не надоест. — Спасибо! А то Шестерка стала уже шарахаться от меня, потому что я постоянно просился к ней пожить. Рука Тачибаны замерла на голове Акацки. Чика недоуменно заворочался. — Ты... — только задай вопрос спокойно, без криков и тяжелых предметов, уговаривал себя Сито. Ведь он же не ревнует Акацки к Мичиру. Глупо, она явно не в его вкусе. Наверное. — Ты хотел жить с Кита-сан? — как Сито ни старался, а голос его слегка дрогнул. — Ты что?! — Чика даже приподнялся. — Она сама мне даром не нужна. Ты все время выгонял меня, вот я и искал себе место где-нибудь... С ней я бы точно не стал спать в одной кровати, устроился бы на полу, если бы она к себе пустила. У Сито отлегло от сердца. В самом деле, и почему он вообще заволновался? — А ты меня, что ли, приревновал, а, Сито? — хитро донеслось из темноты. Тачибана поспешно "припечатал" его голову к своему плечу и вновь стал перебирать пальцами его волосы. — Не говори глупостей. Я просто забеспокоился о Кита-сан. Вдруг ты бы начал к ней приставать... — Сито удовлетворенно улыбался. — Ха, нужна мне она была сто лет! У меня есть, к кому приставать... — блаженно промычал Чика. — Звучит устрашающе, но я не испугаюсь. — Надеюсь. Ты же смелый, Сито. Справишься с таким, как я? — Акацки свободной рукой обнял брюнета. — Попробую. Я люблю сложности, — откликнулся Тачибана. Чуть помедлив, он добавил: — Только больше не вздумай проситься к Кита-сан. Это теперь и твоя комната. — Наша комната, — радостно подхватил Чика. — Наша кровать, наша тумбочка, наш шкаф... Сито напрягся. — Я бы не спешил так говорить... — Кстати, я заметил, у нас с тобой почти одинаковый размер одежды. Мне кое-что понравилось из твоего гардероба. Дашь поносить? Конечно, это будет равноценный обмен. Ты возьмешь любую мою вещь, которая понравится тебе. Договорились? Тачибана уже начал сомневаться, а не слишком ли быстро он разрешил Акацки тут остаться. Ведь тот опять наглеет и уже посягает на его личное пространство. С другой стороны, зачем затевать ссору? Они только что пришли хоть к какому-то взаимопониманию. Очень жаль собственной гордостью разрушать хрупкий каркас их отношений, который едва начал строиться. — Чика! — Голова под его ладонью замолкла и навострила уши. Сито сумел успокоиться. — Давай поговорим об этом... завтра. "Или никогда", — уточнил он уже про себя. — Согласен. Будем спать? — ответила голова Акацки и захрустела карамелькой. — Это драже? — удивился Сито. Откуда Чика ее достал? — Угу. Хочешь? — Почему бы нет? — неожиданно согласился Тачибана, хотя он уже почистил зубы и обычно не ест на ночь. Ничего, один-то раз нарушит правила. Учитывая, что все сегодня было непривычно и не так, как всегда, нужно же как-то отметить произошедшее. Коль он позволил Акацки тут обитать, велика вероятность, что его жизнь может кардинально измениться. Стоит начать вырабатывать иммунитет. Сито открыл рот, ожидая обещанной конфеты. Но вместо этого Чика, дивно причмокивая, поцеловал его. Тачибана едва не отпихнул наглеца, но, распробовав, прижал к себе. Губы и язык Чики оказались вишневыми на вкус, а больше всего на свете Сито любил вишню. Интересно, знал ли об этом Акацки? Вряд ли. Но позже он ему обязательно расскажет. Утром, когда проснется. Если, конечно, уснет. А уснет он, только если отпустит Чику. Но делать это сейчас ему совершенно не хотелось. Вишня и сладкие губы Акацки, и тепло его тела, и шорох дождя за окном — момент, который он должен запечатлеть в памяти и сохранить как приятное воспоминание. В его жизни было немного хороших мгновений, но это одно из них. Он чувствует, как глубоко в его застывшем, ледяном сердце что-то просыпается, рождается нечто хрупкое и пока еще уязвимое, как бабочка. Возможно, наступит день, когда он освободится из оков своего проклятия, и сможет по-настоящему вздохнуть, и научится радоваться солнцу. И это незнакомое чувство, только вспыхнувшее в его груди, когда-нибудь разрастется и растопит лед внутри его сердца. А пока у него была лишь надежда и мечты, и еще Чика Акацки, утомленный и задремавший на его плече. Но и этого уже было достаточно, чтобы чувствовать себя немного живым и счастливым.