de facto

по краю сознания балансировать на тонком канате приходится. вокруг – тьма, а она – самая темная тень. матовая, чернее черного. руку к ней протянув, потеряешь и рассудок. потеря контроля – в понимании Маджере означает смерть. Такхизис – настоящее её воплощение. и он не знает, кто бы смог сыграть эту роль лучше, чем она. в ней было все: чарующая и манящая улыбка, змеиный и горящий взгляд, а главное – ее покровительственные прикосновения. обманчиво-нежные, горько-ласковое. она заводит длинную прядь за ухо и легко щурит пушистые ресницы. обнажает не драконьи клыки, а ровные зубы. и это – настоящее преступление над разумом. Рейст не может прекратить. думать, смотреть, желать. женская рука нежно давит на плечо, чтобы опустить его на мягкую постель позади. он уже забыл, где они находятся, ведь стоит госпоже Тиамат оказаться рядом, как все меркнет. тонкие губы сжимая в бледную полосу, Маджере с усилием отводит взгляд. ему нужно немного воздуха; свежего, способного прочистить всю голову, прошерстить страницы сознания. но она не дает – она кончиком алого ногтя проводит вдоль линии челюсти, за подбородок снова на себя разворачивая. приходится приподнять голову и затекшая за долгое время в одном положении шея предательски заныла. — отдыхай, – зарывается бережно в ломкие волосы. ее улыбка аккуратна, едва приподнятые уголки рта, но взгляд пылает рыжим огнем лисицы, не давая забыть, что именно она позволяет это все. она позволяет Рейстлину прижаться щекой к мягкому животу и закрыть все же глаза. тонкие руки его обнимают ее бедра, пальцы сжимаются по пояснице, а сам притирается ближе. ( она напоминает ему свою умершую мать. ) Рейстлин глухо смеется, когда она целует его так пьяно-яростно. она через каждый свой вздох впускает в него какой-то смертоносный яд, который действует слишком медленно, чтобы его ощутить в полной мере. но симптомы начинают проявляться: головокружение; тремор конечностей; учащенное дыхание и сердцебиение; повышенное слюноотделение; теоретически, он болен. ( фактически, он влюблен. ) — Такх, – сладко шипит он, – не оставляй меня так. Рейст ненавидит эти слова больше, чем что-либо в этом мире. беспомощность перед ней слишком сильная, раз вызывает такое быстрое и вредоносное привыкание. он раздвигает ее ноги, целуя в колени, прежде чем опуститься самому. это не те правила: ведет Такхизис. острые ногти царапают впалый живот, у Рейстлина несколько родинок между ребер, почему-то госпожа куратор это запомнила. ( спать со своим студентом – не совсем то, что она планировала. ) — ну же, мальчик мой, – мурлычет, прижимаясь к его бедрам, – попроси получше. она мучает его. терзает, не давая дойти до конечной точки, позволяя только держать равновесие. то, на что Рейстлин способен меньше всего. он стонет. стон этот шипящий, почти выдавленный из сухих и прокуренных легких. но Такхизис наслаждается им сполна – касаясь скул, затрагивая слишком аристократичный нос, темные брови. Рейст пытается выдержать нужный темп – не двигаться слишком резко, не впиваться тазобедренными костями. но его горячие пальцы вплавляются в бархат кожи и тогда певучий, мягкий стон звучит уже не от него. он целует ее между голыми грудями, сдерживает желание укусить, цепляя зубами. только упоенно жмется губами да лижет широко. под левой ключицей у Тиамат едва заметная царапина, по ней Рейстлин проходится с еще большим усердием. хочется ли ему этого самому или он так желает угодить своей пылкой госпоже? он не скажет ответ. ( за него ответит она сама. ) поцелуй за ухом заставляет Рейста расплыться в призрачной улыбке, когда Такх, чуть нависая над ним, по-лисьи рассматривает бледное лицо. — холодно, – ведет носом и вдыхает запах сладковатых духов, – ты такая теплая. она только смеется, разметав по подушке длинные волосы. Рейстлин думает. ( я все же сошел с ума. )