Они справятся.

       - Куда опять делось полхолодильника? – бляяять, неужели это так заметно? Антон поднялся с кровати за пару минут до будильника под громкий возмущенный крик мамы. Майя зашла в комнату к сыну и строго посмотрела на него. - Мааам, извини, - потупил взгляд Антон. Он правда старается справиться со своей «проблемой», - Я больше не буду, я постараюсь. - Антошенька, я понимаю, как тебе тяжело, но так больше продолжаться не может, - Майя ласково посмотрела на него, и, собравшись с силами, продолжила: - Мы с папой посоветовались и пришли к решению сводить тебя к психиатру, - она говорила мужу, что Антону это не понравится, но спокойно смотреть на то, что её сын убивает свое здоровье, психологическое в первую очередь, не могла. - Я никуда не пойду, я абсолютно здоров и я не псих, - запротестовал Шастун, заметно паникуя. - Я знаю, милый. Но и ты нас пойми. Папа уже оплатил курс, сходи хотя бы разок, ради нас, - Мама умоляюще взглянула на парня, сминая в руках край передника, - А ещё Вика с семьёй обещала приехать через месяц, на празднование твоего совершеннолетия, не расстраивай сестру, я ей не говорила об… этом. - Ладно, мам, хорошо, - обречённо согласился юноша, в ответ приобнимая женщину, чуть ли не плачущую от счастья. Они очень любят своих детей, но и решения их уважают. Поэтому когда Антон заверил их, что сам справится со своей проблемой, они дали ему шанс. Что же, теперь настала очередь специалистов. *** - Шастун Антон Андреевич! – призывно крикнула медсестра, оглядывая коридор, где приёма ожидало человек пять-шесть. Антон, до этого сидящий с низко опущенной головой, в капюшоне и наушником в одном ухе, резко подорвался с места и подошёл к девушке, что его звала. Она окинула его приветливым взглядом, излучая спокойствие и дружелюбность, и повела за собой. Руки Шастуна мелко подрагивали от страха, а в голову лезли мысли различного характера, поэтому дорогу он почти не запомнил. А что, если там пятидесятилетний педофил? А что, если его сочтут шизиком и отправят в психушку? А что, если…. Дверь кабинета распахнулась, и девушка подтолкнула подростка вперёд, закрывая за ним дверь, оставляя их с врачом наедине. Психиатр поднял глаза, и Антон уплыл. Небесно-голубые глаза успокаивали своей чистотой. «Я - би» - от осознания этой мысли Антон нервно хихикнул, вызывая волну недоумения в глазах у мужчины. Он был молод, ему едва ли исполнилось двадцать пять лет, но морщины на лбу и в уголках глаз, говорящие о том, что врач успел повидать немало за время работы, будто состаривали его. «Попов Арсений Сергеевич, врач-психиатр» - прочитал Антон на табличке, стоящей на столе. - Антон Шастун, да? Присаживайся, - глубокий баритон с нотками хрипотцы окончательно сорвал парню крышу. «Я – гей» - утвердился парень у себя в голове. - Итак, Антон, рассказывай, с чем пришёл? - Это разве не написано в моих документах, медицинской карточке или что у вас там? – парень не горел желанием общаться с врачом, каким бы красивым он ни был. Доктор думает, что он псих. А он не псих, у него все хорошо. -Верно, написано, но я бы хотел послушать твою версию, - Арсений Сергеевич оставался спокоен и ждал, когда юноша соизволит заговорить. Но прошла минута, две, а парень все так же молчал, поэтому, тяжело вздохнув, Попов поднялся с кресла и ушёл в какую-то каморку, дверь в которую находилась тут же, в кабинете. Оттуда спустя ещё время он принёс две чашки с ароматным чаем и большой сливочный торт. - Не хочешь выпить со мной чашечку чая? Я не люблю пить чай без компании, - Арсений, казалось, и не заметил, что его пациент упорно молчит на все его вопросы. - Ну, разве что чаю, - соглашается Антон. Он же контролирует себя, верно? Он не хочет есть, он просто хочет выпить чаю. Он… блять. Антон очнулся, когда уже начал есть второй или, кажется, третий, кусок торта. Арсений смотрел на него с улыбкой, мол, «хочешь, кушай ещё, я совершенно не против, я тебе ещё наложу». Антон доел очередной кусок и осознал. Он не должен был есть. Ему нельзя. - Извините, эм, Арсений Сергеевич, можно мне выйти в туалет? – если он его сейчас не выпустит, Шастун готов сражаться за право выйти из этого чертового кабинета. - Конечно же можно, иди, я же не зверь какой, иди, конечно, если надо, - врач снова располагающе улыбнулся, и Антон умчался в туалет, который заприметил ещё на входе в это здание. Два пальца в рот, выблевать этот чёртов торт и чай, закашлявшись, вымыть руки несколько раз, закинуть в рот ядреную мятную жвачку и вернуться в кабинет как ни в чем не бывало. Совсем не трудно, уже сколько раз проделано ранее. - Антон, пожалуйста, покажи мне свои руки, - попросил врач, на что юноша с недоверием прищурился, но выполнил просьбу, снова получая в награду одобрительную улыбку. Попов с нежностью взял прохладные ладони в свои, и, едва касаясь длинных пальцев, будто боялся навредить, начал тщательно их осматривать. - Зачем вы это делаете? – прошептал парень, словно не желая нарушить эту идиллию. - Посмотри, пожалуйста, внимательно на эти ранки, - попросил врач, указывая на хорошо заметные из-за бедности кожи Шастуна мозоли-покраснения на костяшках указательного и безымянного пальцев, - Это называется «Знак Рассела». Такие мозоли появляются при самоиндуцированной рвоте. Проще говоря, это частые самостоятельные вызовы у себя приступов тошноты. Ты не собирался есть при мне этот торт, но ты долго ничего не ел, потому что запрещал себе это делать, верно? Затем в мозгу произошёл щелчок, рассудок будто бы затуманился и ты все же сорвался. После этого осознал, что натворил и решил снова вызвать рвоту, потому что не имеешь права есть еду. Я все верно предположил? – Ох ты ж блять. Почему этот Арсений такой проницательный, Божечки-кошечки?! Все точно так, сволочь ты голубоглазая. - Антон, это не совсем хорошо. - Нет. - Налицо все признаки психического заболевания. Ты страдаешь от недуга, и его надо лечить - Нет. - Антон, у тебя булимия. - Ошибаетесь. У меня просто такая сверхспособность. - Что, прости? Сверхспособность? - Да, я наделён силой жрать и не толстеть. Психиатр тяжело вздохнул, подбирая слова. - Антоша, твой вес сейчас на пятнадцать килограмм меньше, чем три месяца назад. Ты и раньше не был толстым, если ты будешь кушать как положено, ничего плохого не случится. Почему же ты так истязаешь себя, солнышко? – эта боль в его глазах словно и не наигранная, а настоящая. И Антона прорвало. Слезы капают на дрожащие ладони, тело содрогается от истерики, а в глазах шелестит от ветра изумрудный лес. В душе буря, на сердце тяжким грузом лежит правда. И это такая невыносимая для него ноша, что он более не может молчать. - Я… не знаю, с чего все началось. Но мне в какой-то миг стало так грустно и одиноко, пусто как будто. Вроде бы и со всеми, а вроде бы и мир этот мне чужд. И все стандартное для этого мира мне чуждо. Еда стала не важна, а потом я почему-то решил что она мне не нужна. Но срывался. Срывался и злился на себя за это, наказывал таким образом. Потом это стало происходить чаще, ежедневно, иногда по несколько раз в день. Я… я видел, как волновались мама и папа, и стал следить за этими… перееданиями. Неделю держался, а потом опять сорвался. Извините, я не хотел об этом рассказывать, я просто… просто… Арсений поддался чувствам впервые за пять лет своей работы с детьми, наплевав на всё. Он вышел из-за стола, обогнул его и заключил мальчишку в свои крепкие объятия, поглаживая по спине. Не смог стоять в стороне, его тянет к юноше, словно магнитом. Бывает же такое? Ну, не молчите, скажите же, успокойте: бывает? - Антош, Антоша, маленький, успокаивайся, хорошо? Мы с тобой со всем этим справимся, не переживай. И не вини себя за то, что ты кушаешь. Это биологическая потребность организма. Тебе просто было очень-очень одиноко, но этого тогда никто не увидел. Сейчас ты не один. Мама, папа с тобой. И… я тоже. Может, стоит завести какое-нибудь животное, чтобы оно всегда было с тобой? Арсений шептал ему на ухо до странного глупые несвязаные истории, все так же поглаживая по спине и иногда вытирая салфетками капельки слез на лице. Так они просидели около получаса, пока Шастуну не позвонила мама с просьбой не задерживаться вне дома допоздна и сообщать о своих передвижениях, мотивируя это тем, что три дня их с отцом дома не будет, а они беспокоятся о нем. Окончательно успокоившись, он попрощался с психиатром, который сам предложил ему закончить на сегодня и пригласил на повторную встречу послезавтра. Как только дверь за парнем закрылась, Попов задумчиво сел в свое кресло, качая головой. - Я давал себе слово так не делать, но… обязан ему помочь. Обязан, - обречённо сказал врач, набирая чей-то номер, - Алло, Мария Ивановна? Да, я хочу взять отгул на завтра, отпустите, пожалуйста? Спасибо. *** Антон отпер дверь ключами и устало завалился на кровать прямо в одежде. Сил не было ни на что, только лежать и глядеть в потолок, размышляя о прошедшем дне. Парень повалялся на мягкой постельке ещё с полчаса, пока не услышал… Мяуканье? Парень недоверчиво приподнялся и всоушался в тишину квартиры. - Трындец, сходил к психиатру, теперь слышу голоса в голове, - вслух сказал Антон, укладываясь обратно. Призывный мяв повторился. И доносился он, по ощущениям, из кухни. На обеденном столе сидел красивый кот с бело-серой шубкой средней длины, по виду он смахивал на рэгдолла, Шастун, ввиду своей любви к кошачьим, знал самые распространённые породы кошек. Почему он решил, что перед ним именно кот, черт знает, считайте, чуйка. - Ух ты ж ё, счастья привалило… - шокированно протянул Антон, лихорадочно соображая, что же делать-то теперь, - Ох, как кстати ты заглянул, котя. Мне психиатр сказал, что неплохо бы животное завести, чтобы одиноко не было. Ё-маё, у тебя ещё и глаза такие же как у него, писец. Кот возмущенно мявкнул, будто бы протестуя насчёт пессимистической интонации Антона. Он же, похоже, воспринял это по-другому. - Ты не подумай, я не псих. И с тобой разговариваю не из-за этого. Я просто уверен, что животные понимают людей, - кот издал одобрительное мурчание, лишь подтверждаю слова мальчика, - А к психиатру я хожу из-за того, что умею жрать и не толстеть и все мне завидуют. Осуждение в глазах животного было столь явным, что Шастуну стало стыдно за свои слова. - Ладно, извини, скажу по существу. Булимия у меня. Расстройство такое. Но я попробую начать нормально есть, я честно попытаюсь… но завтра. Просто я очень устал. Засыпали они с котом в обнимку. *** - Котя, ты где? Давай я тебе курочки положу? – утро Антона началось с кухни. Пока новый жилец квартиры Шастунов уминал за обе щеки свое угощение из, между прочим, любимой тарелки Антона, сам он желанием поесть не горел. - А что вообще едят на завтрак? Я уже и забыл, - кот оторвался от своей курицы и взглянул на Антона, как на дебила. Затем одним лёгким прыжком вскочил на подоконник, и уставился на дверцу холодильника, что стоял рядом, громко и часто мяукая. Юноша посмотрел на него с подозрением и открыл дверцу, по очереди доставая продукты и показывая коту. Тот мяукал при виде нужных продуктов, что со стороны смотрелось весьма и весьма дико: кот помогает своему хозяину выбрать завтрак, что за чертовщина. Спустя время на столе лежали сладкий творог, питьевой йогурт, сыр, курица, хлеб и масло. - Неплохо для завтрака, наверное, - подумал юноша и сел за стол. Творог был съеден, бутерброд намазан и тоже употреблен, Антон взял копченую курицу, отломил большущий кусок, видимо, половину грудки и уже было начал есть, но громкое мяуканье не дало ему это сделать, проясняя разум и не давая сделать ошибку. - Ну и что ты мне не даёшь поесть, а? – кот запрыгнул на столешницу рядом с раковиной и лапкой ловко открыл один из ящиков, изящно показывая на лежащие там ножи, мол, «отрежь кусочек». - Ладно, - согласился парень, идя на поводу у животного. Завтрак прошёл отлично. *** Весь день кот ходил за Антоном по пятам, не оставляя даже в туалете. Туда парень пошёл после обеда, желая по привычке проблеваться, но при котике было как-то стыдно, а уходить, судя по всему, он не желал. Животное отвечал на каждую маленькую для Антона победу над болезнью лаской и утробным тарахтением, подобно маленькому трактору. Шастун это очень оценил, морально чувствуя себя чуточку лучше со своим защитником К вечеру Антон почувствовал себя нехорошо. Конечности подрагивали, мышцы периодически сводило спазмами, а ещё было жарко. Нестерпимо жарко. Пальцы, правда, по-прежнему были ледяные, но их с успехом грела тёплая густая кошачья шубка. Антон поднялся с кровати, намереваясь пойти выпить водички, остудиться, но перед глазами резко поплыло, Шастун покачнулся. - Котя, что-то мне не хорошо… - затем водоворот из красок затянул его в свои сети. Последнее, что понял Антон, это то, как его кто-то громко и беспокойно звал по имени. Затем была только тьма. Очнулся парень, лёжа на кровати, накрытый одеялом, и тоненько замычал, еле соображая. Только проснувшийся мозг потихонечку подгружал информацию о месте нахождения. «Тааак… я упал в обморок хрен пойми от чего, услышал как кто-то меня звал, проснулся лёжа на кровати в одеялке, и меня обнимают. Стоп, что?» Антон подорвался с кровати, отпрыгивая к стене и хватаясь за неё, словно за спасательный круг. На кровати сидел Арсений-хуй-знает-откуда-взялся-Сергеевич. - Вы что тут делаете? Как сюда попали? Что… - начал кричать юноша, но его перебили. - Если я скажу, ты не поверишь, поэтому я покажу. Присядь, будь добр, - этот спокойный тон сбил Шастуна с толку, поэтому он послушно сел на край кровати, во все глаза глядя на неожиданного визитера. Арсения окутала лавандовая дымка, скрывая его тело, а затем так же рассеялась. На кровати оказался голубоглазый рэгдолл. Он мяукнул пару раз. - Что за ебаная цыганская магия, - возмутился Антон, наблюдая, как под действием все той же фиолетовой дымки кот обращается в Арсения. - Вот видишь, у меня тоже есть сверхспособность. Я могу быть мягким и пушистым не только внутри, но и снаружи, - грустно улыбнулся врач, продолжая: - Антоша, солнышко, я понимаю, как это странно выглядит в твоих глазах. Но я… будто чувствую, что меня к тебе тянет. Очень сильно влечёт. Я испугался за тебя, поэтому решил присмотреть за тобой в образе кота. Извини, что обманул тебя, что вообще рассказал тебе, что впутываю тебя во все это… - Не извиняйтесь. Смысл? – перебил Шастун, но услышанным не был. - Ты единственный, кому я доверился и рассказал это. Я тебе доверяю. Я чувствую тебя своим сердцем. Антону было наплевать на последствия. И он знал, что и ему тоже. Поэтому, когда он нежно и осторожно накрыл его губы своими, парень ответил, утопая в этой ласке, что волнами исходила от мужчины. Их языки танцевали то вальс, то страстное танго, прерываясь лишь для глотка воздуха. Горячие руки бродили по худой спине, вызывая табуны мурашек. Антон задыхался этой любовью. Был только он и Арс, его Арс. Остальное было неважно. Впервые за полгода он был уверен, что горячо любим. Вместе они со всем справятся, будьте спокойны.