«Поезд прибудет на следующую станцию вовремя. Но что насчёт сцены? Что насчёт нас?»
Охраняя жизненное древо, плоды которого только созрели и насытились, она чувствовала себя бдительным смотрителем — нельзя, чтобы жители Эдема приблизились к ним, нельзя и фруктам перезреть и упасть с дерева самостоятельно. Они должны оставаться в таком состоянии на века, ведь такова Вечная сцена, которую представляет во снах Нана. Пластом алая ткань простирается по сцене, на ней покоятся прекрасные сияющие звёзды — богини, актрисы, дорогие подруги. Каждая из них такая беззащитная, нежная, хрупкая, такая— Дайба чувствует, что не сможет отпустить ни одну из них, ни тех, кто за сценой поднимает занавес, кто настраивает свет и кто готовит для них эти прелестные наряды. Блеск ослепляет её, но ей недостаточно ярко. Кажется, что на это сияние можно смотреть бесконечно. Каждая из них излучает его, каждая дарит ей момент облегчения. Нана берёт на себя ответственность, заботится о них, питает и взрастает. Они в самом соку, но ещё чуть-чуть и плоды начнут перевешивать ветви, сталкиваться друг с другом, биться и в конце концов упадут. Она не может этого допустить. И что, если они останутся в таком состоянии навечно? Нана считает, это пик их жизненных сил. Это момент, который камера в её ловких пальцах запечатлеет и увековечит навсегда в её разуме. Это единственное доказательство того, что этот момент действительно был, что она действительно чувствовала себя так воодушевленно именно в день их 99-го Старлайта. Если для повторного показа нужно побеждать снова и снова — она это сделает. Если для защиты её дорогих одноклассниц нужно всего-то одолеть каждую из них в бою — она одолеет. Стремительно, с решительностью в глазах заберёт их блеск, чтобы вернуться назад и начать сначала. В каких-то линиях ей не везло и она сталкивалась с участью хуже смерти — она не могла поднять катаны более. Руки её не могли вытворять новые скрипты, а сама она благополучно забывала ради чего вела битву. В других она собственноручно вырезала своих друзей и лишала их возможности двигаться дальше: она не смогла это принять, она и не позволит никому жить их жизнь иначе. Но она понимала, что это не в её силах — не в её силах остановить время, не в её силах остановить подруг от взросления и не в её силах скрыть их от глаз жизни. Как бы сильно ей не хотелось сохранить их в нетронутом, незапятнанном состоянии, они сами шли и менялись, превозмогали и оставляли её позади. А всё, чего она так боялась — одиночества, разлуки и изоляции — возвращалось к её порогу. И она могла только смотреть. Ведь все, кого она знала как класс 99, давно уже…«Мы уже… мертвы»