Дорога домой

Дом — это не место, дом — это люди, которые рядом. Тибор Фишер

Альбус дал ему адрес и сказал, что это и есть то место, где ему всегда будут рады, где его всегда будут с нетерпением ждать. «Асгард»… Гарри не очень любил читать, но название этого места было ему прекрасно знакомо из легенд и сказаний про Тора, Вотана, Локи и прочих скандинавских богов. Асгард — прекрасная страна бессмертных асов, высоко-высоко над облаками лежащая, так высоко, что ни один даже самый зоркий человек не может её увидеть… Это было даже не смешно! Как подло и жестоко со стороны директора было кормить его пустыми надеждами. Асгард! Ну кто поведётся на такие откровенные уловки? Точно не Гарри. Он странствовал уже около месяца. Его путь уже приобрёл некоторые элементы однообразия, но это было и хорошо. Гарри так устал от этих вечных приключений, извечно с ним приключавшихся. Он и правда уже начинал совершенно по-детски надеяться на то, что в конечном итоге найдёт это самое Царство Богов или же Асгард найдёт его сам, когда Поттер окончательно отправится к праотцам в Вальгаллу на вечный пир (во что самому Гарри, если честно, верилось с трудом). И долго бы скитался герой, по правде говоря, если бы однажды не увидел в небе прекрасную радугу и не прозрел, как прозрел вероятно Один, испив воды из Источника Мудрости. Биврёст! *** Погоня за радугой была, наверно, самым гениальным и самым безумным поступком, который Поттеру приходилось совершать вплоть до этого момента (он совершенно не ручался, что не вытворит в ближайшем будущем чего-то ещё более ненормального, как сказала бы его тётя). Он бежал, как сумасшедший, летел, так сказать, на всех парах: наверно, поэтому внезапно выросшие крылья за спиной не очень-то его и удивили — в конце-концов, так можно было двигаться ещё быстрее. Легенды о лепрекорнах гласили, что на том конце радуги зарыт клад… Скандинавские саги повествовали о радужном мосту Биврёсте, ведшем не куда-то там, а прямиком в Асгард. На то Гарри и рассчитывал. Неожиданно для себя Поттер ухватился за конец радужной дороги, почувствовав резкий рывок, словно кто-то очень решительный захотел перехватить у него инициативу. Было бы очень смешно, если бы это и правда оказался Хеймдалль, страж Бивреста, уставший наблюдать за жалкими поттеровскими потугами отыскать дорогу в Асгард и решивший проявить милосердие, обычно не свойственное бессмертным, и проводить несчастного колдуна-полукровку (или даже меньше, чем полукровку, учитывая то количество бурды, которое было замешано в гарриной крови) до самой цели его путешествия. Впрочем, добраться до Асгарда — это было ещё полбеды. Очевидно, уверенности Альбуса в его герое не было предела, так как старик решил, что Поттер не просто сумеет добраться до Царства Одина, но ещё и будет после этого в состоянии отыскать человека. Правда, имя этого человека Дамблдор говорить ему не стал, ограничившись лишь рабочей отговоркой: «Ну, это же наша история, Гарри. Ты даже Волдеморта в пятнадцать одолел, просто войдя с ним в ментальную связь, а уж вспомнить имена всех скандинавских богов для тебя и вовсе — раз плюнуть…» Раз плюнуть, именно. Гарри не знал, на что ему и сколько раз плюнуть надо было, но отношение директора к нему определенно было наплевательским; и даже его последний комментарий отдавал каким-то сарказмом и снисходительностию: — На самом деле, я сам не знаю, кого ты там должен встретить, но одна вёльва мне напела, что откликаться этот некто должен будет на обращение «мой принц»… Зашибись, — тут же понял Гарри. Мой принц! В Асгарде, в Царстве, на минуточку, так мало принцев и царевичей, что просто хоть убейся. Начиная от детей Одина, заканчивая вообще какими-то левыми родственниками самой дальней связи. Создавалось впечатление того, что Дамблдор просто хотел избавиться да поскорее от более ненужного героя, справившегося со своей миссией и более ни на что не годного (что было не так уж далеко от истины, учитывая тот факт, что даже волшебники, несмотря на всю их терпимость ко многим странностям имели какие-никакие да принципы, не приемля, например вампиров и оборотней; что же говорить о Поттере, регулярно истекающем ядом василиска с явными замашками птицы-феникс, чьим единственным полезным для общества свойством были лишь слёзы, так как даже повышенное чувство справедливости было никому задаром не нужно)… Так что теперь, ухватившись за хвост радуги и направляясь предположительно в Асгард, Гарри находил своё положение довольно терпимым и даже очень даже сносным, особенно если брать в расчёт тот факт, что на первых порах он и не верил в то, что сумеет отыскать эту заоблачную страну богов. Что ж, теперь не так уж далёк был момент его прибытия в Асгард. Оставалось дело за малым — найти правильного царевича. *** Он приземлился прямо под ноги Хеймдаллю, почувствовав себя тут же в своей тарелке, хотя до сих пор в Асгарде он ни разу не бывал. Страж смерил его каким-то снисходительно-сочувствующим взглядом, а золотые его глаза заглядывали, казалось, прямо в душу. Гарри даже немного не по себе сделалось (впрочем, ощущение это ушло так же быстро, как и пришло). — Мой принц? — на поверку поинтересовался он у стража, на что последний лишь покачал головой, после чего протянул не задавшемуся путешественнику широкую ладонь, не преминув представиться: — Хеймдалль, страж врат Асгарда и радужного моста Биврёста. — Эм… — Гарри ненадолго замялся, — Гарри Поттер, потомственный волшебник. На долю секунды Хеймдалль задумался, после чего заключил: — Не волшебник. Смешанная кровь. Чую яд василиска и душу феникса. — Это… питомец одного старого колдуна постарался, — пояснил Поттер. — С ядом василисковым, а феникс исцелил и, кажется, способностями поделился. Хеймдалль усмехнулся, будто Гарри рассказал какой-то чрезвычайно весёлый анекдот. — Не поделился, — пояснил он своё неожиданное веселье. — А пробудил спящие способности. В конце-концов, фениксом нельзя стать — только родиться. Гарри кивнул, понимая лишь то, что ничего не понимает, на что страж лишь загадочно усмехнулся: — Я не твой принц, Гарри Поттер, — произнес, наконец, он. — Но я вижу, что именно здесь ты найдёшь своего принца. — Спасибо?.. — неуверенно ответил Поттер. — Удачи, — серьезно произнес в ответ страж. *** А за вратами, ведущими в Асгард, жизнь кипела и бурлила. Гарри никогда бы не подумал, что царство богов окажется столь похожим на восточный пёстрый базар, однако именно такое впечатление произвёл на него Асгард при первом знакомстве. Кто-то что-то продавал, кто-то кого-то бранил - все были чем-то заняты, никто не сидел без дела. Гарри не выбирал направления, куда, пойти, ноги сами его понесли в сторону небольшой таверны, стоявшей будто немного в стороне. Ненадолго юноше даже показалось даже, что таверна — самое спокойное место среди этого бедлама, однако стоило ему лишь перешагнуть порог заведения, как он тут же разочаровался в своих предположениях: таверна со своим шумом была раза в три громче всего базара, царившего за её пределами. Очевидно, хмель не лучшим образом сказывался на божественном организме. Увидев трактирщика у стойки, Гарри сдержался, не назвав его «своим принцем», однако когда рядом с ним у стойки оказался белокурый голубоглазый мужчина более, чем крепкого, даже богатырского (если подобные эпитеты можно отнести к богу) телосложения, обратившийся к хозяину таверны с просьбой о «самой большой кружке пива, которая у вас найдётся» и лишённый лишь тяжелого молота Мьельнира для полноты образа, Поттеру вдруг показалось, что час его пробил: — Мой принц… — осторожно обратился он к блондину, и тот ненадолго замер, так и не донеся кружку до рта, словно в непонимании, к кому это обратился сей странный мальчишка, неясно каким образом в заведении подобного рода очутившийся. — Ты… — откашлявшись, начал великан. — Ты это… ко мне, что ли? И уставился на него, ожидая ответа на заданный вопрос. Тут уже неловко сделалось Гарри: это уже во второй раз он ошибался, называя «своим принцем» не того человека! Конечно, и Дамблдор, и Хеймдалль обнадежили его, как могли. Но, Мерлин, если даже кронпринц асгардского трона не откликался на данное прозвище, то кто тогда вообще был в состоянии на него откликнуться? — Да, ваше высочество, к вам, — стараясь скрыть стыд в голосе, подтвердил Гарри. — Вроде тут больше принцы не наблюдались. Бог Грома словно бы задумался, не зная, что ответить на такое заявление, после чего отвечал весьма просто и даже несколько панибратски: — Это-то оно так, но дело в том, что ко мне отродясь никто так не обращался… разве что Локи, да братец всегда шутки свои шутит да забавляется, как может… А так… да Тором зовут меня все друзья мои и то, а если кто и незнаком мне, так быстро либо другом, либо врагом становится, причём последние долго не живут… Другой вопрос теперь заключается в том, кто ты таков будешь и как сюда попал, если уж со мной мы всё ж разобрались. М-да, что-то Гарри подсказывало, что загадку ему старый директор загадал не из простых, хотя ответ вроде и на поверхности плавал. Здесь определенно должен был быть тот, кто откликнулся бы на это глупое… прозвище? титул? да чёрт его разберёт. Мог ли ему помочь в этом Тор? Возможно, правда сам Гарри пока что даже предположить не мог, в чем эта помощь заключаться должна будет. Однако, представиться не помешало бы… — Гарри Поттер, — произнес маг. — Колдун смешанных кровей, потому из своей общины изгнанный, однако в активных поисках дома находящийся. Следуя завету своего старого мудрого учителя, ищу человека… или не человека, об этом сказано не было, который откликнется на обращение «мой принц»… Когда он закончил свою речь, надежда в его глазах совсем почти угасла, однако Одинсон, сидящий рядом с ним, будто бы что-то понял и даже видел словно бы, с какого конца ему следует взяться за решение этой проблемы. — Вот что я тебе скажу, — произнес, наконец, громовержец. — Задачку задали тебе не из легких, и за помощью обратился ты вовсе не к тому, кому следовало бы. Если кого порубить или испепелить молнией потребуется, то тут я тебя хороший помощник, однако загадки загадывать и разгадывать… тут тебе один из двух лишь поможет: либо Один, отец мой (хотя маловероятно, что снизойдёт он до тебя, ибо времени свободного нет у него совершенно от всяческих просьб и прошений, которые нельзя никак игнорировать), либо Локи, брат мой названный, от которого хоть подвоха какого и следует ждать, но в итоге всегда он остаётся слову своему верный… Закончив свой очередной не самый короткий монолог, Бог Грома доброжелательно улыбнулся своему собеседнику, и Гарри понял: путь его лежит туда, где Локи ныне обитает… А обитал Бог Озорства в местах самых разнообразных, следует признаться… *** Солнце близилось к закату, когда уставший Поттер, совершенно отчаявшийся в своих поисках (он обошёл весь Асгард, как ему казалось), прислонился к стволу могучего ясеня (кажется, тот назывался Иггдрасиль). Рототеск скакала по многочисленным ветвям, как ненормальная, а за ней, словно скучая, наблюдал ворон, чёрный, как ночь, совершенно выбивавшийся из живописной обстановки близящихся сумерек. Ворон был странным… для птицы, по крайней мере. Гарри повидал в жизни множество птиц, но такое понимания происходящего в птичьем взгляде наблюдал он впервые. Беготня белки была для него своего рода развлечением, ему и вовсе не обязательно было за ней наблюдать, но ему было скучно, а белка была забавной… В чём-то Гарри его даже понимал. Так же он понимал того питона в зоопарке, после чего выпустил змея на свободу. Он мог бы достигнуть понимания такой степени и с Томом Реддлом, однако разорванная душа последнего отнюдь не способствовала сближению двух волшебников. Однако сейчас перед ним сидел именно ворон. И птица эта была весьма прелюбопытной. — А теперь каркнул ворон: «Никогда»? так что ли, дружок? — полушутливо обратился он к пернатому, в ответ на что последний зашёлся птичьим аналогом глухого смеха, будто и взаправду оценив шутку странного мага, решившего поговорить с вороном. Птица покачивалась на ветке, словно ожидая продолжения монолога незадачливого путешественника. Что ж, раз уж больше собеседников в последнее время не предвиделось… — У некоторых волшебников вороны, вот, фамильярами становятся. Особый вид ментальной связи это… Говорят, на плечах у Одина тоже два ворона сидят, имён уж не припомню, но они рассказывают ему обо всём, что в мире творится… Гарри ещё умолк на некоторое время, глядя на ворона буквально в упор, и что-то уж совсем казалось ему в этой птице странной. — Ты… понимаешь меня? — осторожно обратился он к птице. Ворон на эту реплику только фыркнул, и жест этот был совсем уж не птичьим. — Да ты ведь и не ворон… — произнес почти себе под нос Поттер. — Кто же ты? Шорох листвы над его головой, и вот уже на траве рядом с Гарри сидит высокий черновласый мужчина, отряхивая с плеч пух и перья. — Смешной ты, колдун, — поделился с ним экс-ворон, так и сверкая зелёными глазищами. На какой-то миг в глубокой зелени красивых глаз загорелись и погасли алые всполохи, а на бледные щёки ненадолго покрыл нездоровый синий румянец. — Мой принц? — так и обомлел Поттер, чувствуя, что сейчас это обращение уместно, как никогда. Царевич слегка наклонил голову, лукаво прищурившись: — Что ж, манер тебе не занимать, Гарри Поттер, — усмехнулся он. — Его высочество Локи Одинсон? — осторожно спросил волшебник. — Ага. Можешь ещё поклониться. Для разнообразия, — предложил Бог Огня, продолжая наблюдать за Поттером из-за полуприкрытых век. — А это приказ? — в Гарри просыпалась привычная ему дерзость, и он чувствовал, что, если дело пойдет и дальше подобным образом, до утра ему не дожить. Однако Бог был на редкость миролюбив: — Какой широкий диапазон эмоций! — Локи будто в изумлении прикрыл рот ладошкой. — Вот ты удивлён, а вот на смену удивлению приходит раздражение! И какая искренность, какое чувство! Верю, как сказал бы один митгардский мудрец… Это было издевательство? О да, это было издевательство, вне всяких сомнений. Человек, отзывающийся на обращение «мой принц», запросто мог бы стать Богом Иронии и Сарказма, если бы уже не являлся Богом Огня и Озорства. Ещё несколько минут назад Гарри беседовал с вороном, сидящим среди ветвей Иггдрасиля; теперь же перед ним сидел царевич Локи собственной персоной. Одна особа незаурядного ума сказала однажды, что дом — это не какое-то определённое место, что дом — это люди, которые рядом находятся… И не взирая на всю запутанность и трудновыполнимость планов Альбуса Дамблдора, Гарри чувствовал, что сейчас всё сработало как надо. Он и правда оказался там, куда пытался так долго попасть. Он был дома.