***
Первый раз, когда Санни Сузуки заговорил с Базилем, был прямо после его любимого урока. Господи, когда Базиль спешил на свой урок, он даже не ожидал, что Санни будет там. Он потерялся в своих мечтах, сидя за столом, и теперь был вынужден спешить, чтобы не опоздать. Вообще, он не опаздывал. Хотя, он предполагал, что это тоже будет раздражать. Однако, Базиль проделал длинный путь со своего класса до холла, чтобы обогнать Санни. Санни Сузуки всегда шёл на свой четвёртый урок (географию) вместе с Келси Гарсией–Васкез который известен просто как Кел. Базилю не нравился Кел. Он всегда разговаривал, а Санни всегда молчал. Иногда Базиль хотел заткнуть Кела, чтоб услышать слова Санни. Раньше он слышал, как Санни говорит. Он знал, что он может разговаривать, потому что во время обеда сидел через столик от Санни. К сожалению, он всегда сидел спиной к нему (это и к лучшему. Господи, он не может представить, что было бы, заметь Санни его взгляд), но, к счастью, он иногда слышал фрагменты диалога Санни и Кела. Кел много разговаривал. (Базиль не любил разговорчивых людей) Но иногда — только иногда — Санни добавлял свои собственные комментарии. Он был всегда тихим (прямо как Базиль), но уверенным (в отличии от Базиля). Будто бы он всегда долго думал перед тем, как позволить слову выскользнуть из его рта. Его голос был хриплым из–за курения. Базиль не любил людей с хриплым голосом. Но, первый раз, когда Санни заговорил с ним… Базиль опаздывал, бежал так быстро, потому что ещё немного, и он не сможет застать Санни в холле (нечестно, нечестно, нечестно..) И, тогда, он на полной скорости врезался в другую фигуру, движующуюся по коридору. Базиль поднял голову вверх -, и все его тело задрожало от гнева и отчаяния. "НЕЧЕСТНО" — закричал его голос, — "тот, кто столкнулся с ним, поплатится за это ЖИЗНЬЮ–" Чёрные глаза уставились на него. Он замер. Боже. О Боже. Он не был готов к этому. Вселенная просто насмехалась над ним, он знал это, она хохотала во всё горло, она никогда не станет хоть чуточку милосерднее. — Оу... — сказал Санни, и его чёрные глаза сверкнули, как спинки экзотических жуков.. как драгоценные камни, выставленные напоказ— И он опустился на колени, подвинулся ближе. Не настолько близко, чтобы это было не комфортно, но все ещё тактактактактак близко… — Ты в порядке? — спросил он своим хриплым голосом, слова звучали почти.. почти неловко, осторожно, заинтересовано. Голоса людей, проходящих мимо них, застряли в ушах Базиля, и, когда он открыл рот, потому что Санни говорил с ним, эти глаза.. Эти глаза смотрели на Базиля, только на Базиля. Он был, как бабочка на витрине, и все, что вырвалось из его рта – это "Охм." — Оу… — выдал Санни обеспокоенно, и нахмурился. — У тебя… У тебя же не сотрясение мозга, да? Ты не сильно ударился? Над ними раздался тёплый смех. В ушах Базиля все звучало так, будто он под водой — он был погружён в бездонный океан глаз Санни. — Чувак, у него нет сотрясения, — сказал человек рядом с ними. Кел. Келси Гарсия–Васкез.Лучший друг Санни. Его слова заставили Санни оторвать свой взгляд от Базиля— не надо.. блять, смотри на меня— СМОТРИ НА МЕНЯ— — Он даже не ударился головой, — отметил Кел, и был прав, но Базиль был готов придушить его. — О.. — снова сказал Санни (его голос все ещё был так близок), его хмурый взгляд исчез, — это хорошо, — сказал тот с облегчением, и Базиль никогда не слышал его голос таким выразительным. Был ли Санни всегда таким вблизи? А затем Санни начал поднимать книги Базиля. Базилю не нравилось, когда люди трогали его вещи. — О–ой, — Базиль пробормотал, заикаясь, чувствуя неловкость от своего собственного голоса, — все хорошо.. тебе не стоит— Санни встал, когда в его руках была большая часть учебников Базиля. — Вот, — он протянул их ему. Базиль осторожно взял их в руки. — Я рад, что с тобой все хорошо, — добавил Санни, и ушёл, пока смех Кела эхом раздавался позади него. Базиль просто стоял там. Словно в алкогольном опьянении. Только немного позже Базиль понял, что даже не поблагодарил Санни за помощь с книгами. Санни был прямо тут, а Базиль просто.. просто застыл как идиот, Идиот, ИДИОТ. После ещё одного вздоха, он осознал, что холл практически пуст, и у него около полминуты, чтобы добраться до своего следующего кабинета. С этими мыслями он начал бежать по коридору.***
Спасибо богу, что Санни не заметил его во время обеда. Теперь все стало только хуже. Базиль понял это только после окончания урока. Санни заметил его. Он устроил сцену перед Санни. Санни не должен.. не должен был знать, кем был Базиль. И да, иногда он мечтал побыть другом Санни, быть на его стороне, и зависать с ним, как Кел, но— Но теперь Санни знал его. Теперь Санни будет замечать его. Это значит, что надо быть намного осторожнее. (Но мы имеем дело с зависимостью.) Так что, на обеде ему пришлось постараться не выделятся. Хвала небесам, что Санни не заметил его. — Как думаешь, куда он так торопился? — сказал Кел, и, о боже, они говорили о НЁМ. Базиль напрягся. Санни хмыкнул. Это не ответ, но этого достаточно для Кела. — Наверное, опаздывал на урок, — сказал Кел, и откусил кусочек своего школьного хот–дога в картонной упаковке. — Может быть, класс был в другом конце школы. "Да, это так, но это не причина, по которой я бежал" — подумал Базиль. — Возможно, — сказал Санни. Его голос был хриплым. Мягким и хриплым. Базиль хотел раствориться в этом голосе. — Он и вправду выглядел.. — Кел помедлил со своими словами, судя по тому, что Базиль слышал раньше, такое бывает достаточно редко. — Что ты думаешь о нём? Это было тем, что Кел часто делал. Он любил задавать вопросы Санни, когда тот выглядел так, будто не знает, как ответить. Краем глаза Базиль уловил, как Санни пожал плечами. Он также услышал, как Кел хмыкнул, когда сказал: "Ну, он был немного милым, верно?" Базилю не удалось увидеть, поменялось ли выражение лица Санни, но он уловил тёплый смех Кела, который, видимо, смеялся с выражения его лица. После этого они сменили тему. Кажется,, Санни больше нечего сказать об этом. Базиль постарался дышать не слишком громко, углубляясь в собственные мысли.***
Базиль не любил людей. Его последний урок уже прошёл. Теперь Базиль был один на один со своими мыслями. По большей части, Базиль считал себя человеком, способным держать себя в руках. Это не означает, что он был умён, или рационален. У него просто был самоконтроль. Находясь в окружении людей, которые много говорят, курят, следуют рутине, или встают на пути Базиля, он практиковал это всю свою жизнь, и всю свою жизнь голос бормотал в его голове, каждую секунду, минуту, час, каждый день, каждую неделю— Потому что все должно быть так, как обычно, так, как он хочет, игрушечные солдатики маршировали туда, куда захочет он, и никто никогда не покидал его. И когда все шло не так, как хотел Базиль… ну... голосу не нравилось это. Хотя, происходящее никогда не было таким, каким хотел видеть его Базиль. И в определённой степени он научился жить с этим. Научился самоконтролю, научился не слушать этот голос, и не важно, насколько громко он кричал. Базиль лучше остальных знал последствия каждого своего действия. Мысли пропадали. Даже самые плохие мысли исчезали, а последствия нет. Но мы имеем дело с одержимостью. У Базиля был самоконтроль. Базиль также проводит свой вечер, пялясь в окно дома Санни. Это была.. плохая идея. Он знал это. Санни мог выглянуть в любой момент, и если он поймает его… Но пути назад уже не было. Потому что смотреть, как Санни курит Marlboro Menthol Light 100’s, проходить мимо него в холле, сидеть на небольшой дистанции во время обеда, по началу это так нравилось Базилю, но сейчас… Сейчас этого недостаточно. Ему нужно больше. И было несколько безопасных способов получить это «больше»… может быть, если он спрячется в кустах, Санни не сможет его— Удивительно, но у Базиля действительно была хоть какая–то капля самообладания. Именно тогда его поразило то, что он действительно является сталкером. Полноценный и одержимый сталкер. Но есть ли ему дело до этого? Нет, частично ему плевать. Наверное, это именно то, что запечатало его. Принятие того, что он уже знал. О том, чем и кем он был. Да, он собирался спрятаться в кустах и наблюдать за спальней Санни настолько долго, насколько это возможно. Базиль не любил людей. Даже самые дорогие для него люди уходили. Базилю много чего не нравилось. Особенно люди, не следующие своим правилам. Лицемеры. Базиль был много кем, но точно не лицемером. Базилю не нравился Санни Сузуки. Вообще–то, Базиль даже ненавидел Санни Сузуки. А также Базиль оказался полностью одержим им. Наблюдать за Санни Сузуки в его комнате вызывало… ещё большую зависимость. О боже, он бы делал это каждый день. Раньше у него едва было время смотреть на Санни, но сейчас… он замечал незврачные привычки, которые раньше были не заметны. То, как он сметал стружку карандаша с бумаги не ладонью, а мизинцем, небольшое смещение пальцев на его карандаше и то, как он кусал щеку, когда думал над чем-то. (Базиль был так рад, что сегодня пятница — нет домашней работы, хотя у Санни было немного. Он мог бы сидеть тут весь день) (Он также был рад, что окна Санни, на которых не было жалюзи, были отвернуты от кампуса, чья–то нога едва ступала сюда) Базилю удалось застать… кое–что интересное после того, как домашняя работа Санни была закончена. Пока он подглядывал за Санни в его окно, он узнал о нем больше, чем из подслушанных разговоров или заглядываний в окна кабинетов. Например, Санни, судя по всему, играл на скрипке. Базиль не знал об этом, ведь Санни не был частью музыкальных групп и не уделял особое внимание музыке, ни одного намёка на любовь к музыке. Наоборот, его академические занятия были скучными и сухими. (Базилю не нравились люди, сосредоточенные только на учебе.) Ему так отчаянно хотелось послушать игру Санни. Его выражение не выдавало ничего, кроме концентрации и немного меланхолии. — Он плохо играет, — прошептал любопытный и отчаянный голос, — поэтому не является частью музыкальной группы? Игра Санни не дала ему ответа. После того, как он отложил скрипку в сторону, Базиль заметил небольшую царапину на стороне скрипки и с жадностью подумал: "кто-то другой, кроме Базиля, замечал эти царапины на его скрипке?". Санни потратил немного времени, прослушивая музыку. Ну, Базиль так предположил, наблюдая за тем, как Санни в наушниках переодически делает ритмические постукивания ногой об пол. Вечер перетек в ночь. Санни рисовал, или же писал что-то в блокнот с замком. Наблюдая за движениями его руки, Базиль подумал, что он рисует. (Кто–то ещё знает о том, что Санни рисует?) Шея Базиля начала болеть в некоторых местах. Божья коровка ползла по его руке, а за ней и паук. Он аккуратно посадил их на траву, убедившись, что Санни не заметил движение в кустах. Это случилось после того, как весь дневной свет исчез. Санни отложил свои наушники, тетрадь, снял свою чёрную куртку. Санни остановился. Колебание, которое Базиль не замечал раньше. А затем - он посмотрел в окно. В окно, через которое смотрел Базиль. Он глубже зарылся в листья, пока Санни смотрел на куст. На куст, за которым прятался Базиль. На мгновение он почувствовал, как глаза Санни остановились на нём. И снова то ощущение — будто он бабочка на витрине, погружённая в полуночный океан над поверхностью которого ничего не видно. Что-то было на его лице — дымчатые глазки, натянутая улыбка… Как будто бы он только что откусил что-то кислое. Не слишком кислое, но кислее, чем ожидалось. Его взгляд блуждал из стороны в сторону, будто он искал что–то. Видимо то, что он нашёл, удовлетворило его в достаточной степени, потому что он сделал шаг в сторону от окна, и… Начал расстёгивать рубашку. На мгновение Базиль подумал, что это для того, чтобы дать себе больше воздуха, но, по мере того, как бледные ключицы оголялись, он сделал ещё один шаг и подошёл к двери. Базиль едва успел поймать его поворот. Пальцы Санни были ловкими, когда он расстегивал пуговицы. Он не был слишком медленным или слишком быстрым. Никакой застенчивости и сексуальности. Просто пуговица за пуговицей. Методично и сухо. Базиль смотрел на него широко раскрытыми глазами, пожирая его взглядом. Он никогда не отрицал, что кроме одержимости, он чувствует и влечение. Можно даже сказать, сексуальное влечение. Хотя он все ещё не до конца осознал это, независимо от того, сколько дней он провёл, мечтая о бледной коже и острой линии подбородка, нетронутой солнечными лучами. Но теперь он столкнулся с этим. Точнее, противостоял этому. Санни был бледным. Каждый сантиметр его тела был бледным, но не достаточно оливкового оттенка. Подтянутый живот, выпирающие рёбра, ловкие руки с длинными пальцами. На мгновение… Всего на мгновение, Базиль был уверен, что Санни снял рубашку только ради удобства. Дело было не в этом. Руки с длинными пальцами (бледными, с пересекающимися венами) начали оглаживать рёбра. Базиль наблюдал, как выступы из его грудной клетки заставляли тонкие пальцы подпрыгивать, будто он водил пальцами по книгам из книжного шкафа. Большой палец кружился вокруг соска. Базиль заметил, как губы Санни слегка приоткрылись от тяжёлого вздоха. (Он не хотел смотреть на это, но не смог отвести взгляд.) Глаза Санни закрылись, а его проворные пальцы захватили блеклый сосок, потирая отрывистыми движениями, запрокинув голову, он обнажил вид на свою бледную длинную шею. Базиль дышал, в его ушах это звучало грубо — задыхаясь тут, в кустах, как ебаная собака.. Он был лучше этого. Санни, должно быть, привык к этому, всегда мчаться вперёд, всегда думать, он только взглянул в свое окно и теперь ему все равно. Он привык, что на этой части окна нет жалюзи, ведь никто тут не ходит— почему бы ему не привыкнуть к этому? Вряд–ли какой-то сумасшедший ублюдок будет прятатся в кустах, только для того, чтобы наблюдать за ним, верно? Базиль был выше этого. Он был выше этого. Одним неуклюжим, но отработанным движением, Санни упал на колени. Его рука опытная, будто привыкла к этому (Санни всегда был тем, кто следовал рутине) - провела рукой по животу, сжала тёмные джинсы, а затем опустилась на молнию.. Базиль определённо не был выше этого. Санни стоял на своих коленях, но в этом не было ничего сексуального. Он стоял неподвижно, и со всеми его острыми углами и выпирающими костями. Это не было представлением ни для Базиля, ни для кого либо ещё. Движения были неторопливыми, но дразнящими, глаза закрыты, а губы отражали напряжение. Это было что-то личное, что-то простое, почти что неловкое. Но кроме этого, это также было и лучшее, что Базиль видел в своей жизни. Он был опьянен этим — сторона Санни, о которой не знает никто, то, что знал только Базиль и никто больше, что-то в этой непринужденной личной привычке было более зрелищным для Базиля, чем что–либо ещё. Каждый сантиметр тела Санни был бледным. Видимо это распространилось и на его член. Базиль не был лучше этого. Ничем не лучше, чем сейчас, когда его рука медленно опустилась на шорты.. всегда ли они были настолько узкими? Руки Санни всегда были ловкими, а движения плавными, но не сейчас. Видимо, это потому что Санни Сузуки был чувствительным. Безэмоциональный, холодный, хрупкий Санни Сузуки сейчас стоял перед окном, оосвещённый светом лампы, с зажмуренными глазами и зубами, впивающимися в губы все сильнее и сильнее, бёдра раскачиваются, а большие пальцы двигаются туда-сюда по соскам и блестящая капля предъякулята— — О чем ты думаешь? — разум Базиля шептал ему, пока его тёплые руки с тупыми ногтями (ничего общего с идеальными руками Санни) сжимали слишком грубо и отчаянно, пока он задыхался, прямо как собака. Что скрывается за его веками? Веками, которые сжимались все сильнее и сильнее, и Базиль хотел быть ближе, хотел провести ладонями по этой грудной клетке, вниз по этому гладкому животу, обхватить руками эту бледную шею, схватится за чёрные волосы Санни Сузуки настолько сильно, что он начнёт заикаться, хныкать и умолять о пощаде или большем— Что-то сиропообразное прилипло к задней стороне шеи Базиля, а клубок в животе скручивался все туже и горячее. О чем ты фантазируешь? (Может, если бы он вскрыл череп Санни, все его секреты выпали бы наружу.) Может быть, он представил девушку, которую любит, но Базиль был уверен, что кто–то вроде Санни Сузуки не может держать в себе что–то такое ребяческое, как влюбленность. Может быть, он натурал. Но Базилю не нравится эта мысль. Он предпочитает думать, что Санни фантазирует, как его хватают за волосы и трахают в его прелестный рот, обхватывают талию или бёдра руками, берут его— (Может быть, он фантазирует о Базиле.) Желудок Базиля сжался. Он знал… Он знал, что не так.. Санни даже не знал его имя— (Что он тогда представляет?) (Может быть, ему нравятся блондинистые волосы, может быть, он хотел провести по его волосам, запутаться в них.) Базиль никогда не считал себя привлекательным. Девочки и раньше называли его милым, но Базиль не особо заботился о своём внешнем виде. Он носил то, что хотел, выглядел так, как хотел, не утруждал себя расчёсыванием волос по утрам или прыщами, которые покрывали его щеки в старшей школе, пока не сменились веснушками и родинками. Он никогда не рассматривал себя в таком свете. Никогда не думал о том, что кто–то может фантазировать о нем. О чём бы вообще фантазировали, появись он в чьей–либо фантазии? (Может быть, Санни нравятся загорелые мальчики. Может быть, ему понравится его кожа— он представляет, как водит руками по его груди, животу и бёдрам, бормоча о том, как же прекрасно он выглядит в темноте.) (Может быть, ему нравится, как его зад выглядит в этих шортах.) О боже— Его руки (может быть, ему нравятся мальчики с сильными руками и тупыми ногтями, может быть, он хочет, чтобы он схватил его за шею, бёдра… вонзил ногти в его кожу) его грубые, почти горячие ладони давно исчезли, становясь скользкими от его потребностей. Голова Базиля кружилась, жаря его изнутри, дым будто бы поднимался и наполнял его череп, затуманивая глаза, пока все фантазии и мысли не слились воедино, его глаза боролись, наблюдая за тем, как губы Санни складываются в стон, и Базиль мог представить, что за слово сорвётся с них… Базиль кончил с тихим сдавленным криком, пока в его голове бесконечно проносились образы Санни Сузуки. ....Базиль Эдеван ненавидел Санни Сузуки.