I don't have to be there

Трафальгар Ло всегда казалось, что жизнь не сложилась. Нет, она вовсе не была склонна к пессимизму или унынию. Наоборот, Ло старалась оценивать действительность максимально объективно. И эта самая объективная действительность каждый вечер напоминала, как же ей не повезло. Ло даже не пыталась спорить. Да и что тут спорить? Может, Ло суждено умереть молодой? Если так, ей хотелось бы, чтобы это поскорее случилось. Один день, наполненный болью, плавно переходил в другой. Кости и суставы давали о себе знать при каждом движении, а лицо расчертило неестественно белое пятно. Россыпь таких же пятен красовалась на груди и спине, усыпала коленки. Поначалу Ло рыдала и жалела себя, но со временем печаль уступила место гневу. Слабая и жалкая часть её исчезла. Осталась только ненависть ко всему живому и никогда не жившему. Так намного легче. Ненависть будто помогала держаться и существовать дальше. Ло уже смирилась, что долго не проживет. Именно поэтому так просто ненавидеть все вокруг. И у неё отлично это получалось, до недавнего времени. Он ворвался в её жизнь, подскользнувшись на пустом месте. В отличии от других детей, это не вызвало у неё смеха, только волну раздражения. Нет, ну что за кретин? Она презрительно хмыкнула, наблюдая, как высокая и тонкая фигура поднимается с пола. В следующее мгновение её спина пробила стекло старого завода и Ло полетела вниз. Ох, как же Ло возненавидела его. В голове не укладывалось, как же можно оставаться живым, будучи таким неуклюжим идиотом. У неё даже подобрался целый запас выражений, преимущественно нецензурных, которые характеризовали Донкихота Росинанта. Гнев начал сменяться на милость, когда Ло впервые услышала его голос. Спокойный и уверенный, будто бы самый обычный, но только было в нем что-то такое, чего она не ожидала услышать. В голосе Росинанта совсем не сквозило злобы. Она долго кричала, злилась, стискивала руки в кулаки, тренировалась на нем в мастерстве сарказма: его ничего не выводило из себя. Это вызывало еще большее раздражение. Однако куда сильнее бесила та чушь, что он нес. — Предлагаешь мне уйти? Не смеши меня! — казалось, в тот момент зубы заскрипели от злости на Коразона. Да что этот придурок себе позволяет? Учить её вздумал? — Какая мне разница, если я скоро умру? К сожалению, этот раз не был последним в долгой череде из скрипящих от гнева зубов, нахмуренного лба и предательски слезящихся глаз. У Донкихота-младшего хватило ума похитить Ло, закинув её на плечо, и протащить по всем известным больницам. В первую неделю их совместного путешествия он узнал чуть ли не весь её матерный словарный запас. И даже после такого он не изменился в лице. Со временем старые ругательства сошли на нет, а новые уже не появлялись. — Вот же кретин, нашел на что время тратить, — процедила Ло, провожая взглядом очередную разрушенную клинику. — Эта болезнь неизлечима, неужели с высоты твоего роста меня не слышно? Ежедневные походы по больницам оставляли смешанные ощущения. Доктора лезли не в свое дело, их слова задевали за живое. Но неунывающий и даже не думающий сдаваться Росинант внушал… что-то крайне непонятное. В груди от его действий становилось непривычно тепло. Со временем тело совсем ослабло. Ло уже не могла передвигаться самостоятельно, потому Коразон заботливо пристроил её за спиной. Она совсем притихла. Временами не было сил даже препираться с похитителем, и вместо этого она изучала чувство, пустившее в ней корни. Ло вглядывалась в его лицо, пытаясь запомнить каждую черту до мелочей. Она впитывала каждую новую эмоцию и сохраняла внутри себя, как дети собирают фантики от конфет. Как же спокойно становилось на душе, когда она устраивала голову на его плече, а он начинал смеяться. Всё равно, если она не вылечится. Это не так важно. Самое главное, что здесь и сейчас она… неужели, счастлива? Надо же, она впервые подумала об этом с тех пор, как умерли родители. Какая разница, что говорят доктора? Все уже хорошо, даже если поиски никуда не приведут. Болезнь принесла температуру и лишила сна. Удавалось забыться буквально на несколько минут, но потом боль во всем теле возвращала её обратно. В эти минуты Ло разглядывала Коразона, сидящего рядом, и от этого становилось чуть легче. Она как загипнотизированная уставилась на его ладони. На коже множество порезов, ногти обломанные и неровные, а на костяшках заживали старые ссадины. Руки Коразона огромные, но до чего же красивые… Интересно, во сколько его руки больше её? Ло боролась с глупым желанием поднять ладонь и мимолетно коснуться его, чтобы сравнить. Как глупо! Коразон о такой ерунде точно не думает! Ло закусила и без того искусанную губу и повернулась на другой бок, пытаясь уснуть. Но стоило только закрыть глаза, и в памяти всплыло его счастливое лицо. Чем больше времени проходило, тем сильнее поднималась буря внутри неё. Ло все сильнее отгораживалась от мира, и Росинант начал о чем-то догадываться. Однажды вечером он притащил откуда-то бутылку с алкоголем и единолично осушил её. Тогда она укуталась в одеяло и заснула. — Мне очень жаль, Ло, — сказал он той ночью. Слезы капали ей на лицо, а рука заправляла за ухо длинную прядь. — Я, наверное, делаю тебе слишком больно? Он отошел в сторону, чтобы не разбудить её. Только смысла в этом совсем не было, Ло и так не спала. Она приглушенно всхлипнула. Коразон замер. — Ло, ты не спишь? — странным голосом произнес он. Что в нем было, Ло так и не разобрала. Тревога? Испуг? Плечи предательски задрожали. — Ты в порядке? Сквозь слезы Ло увидела его силуэт. Коразон опустился на одно колено и нежно погладил по плечу. Она сжалась и отпрянула, подальше от внимательных глаз и мягких ладоней. — Кора-сан, — дрожащим голосом протянула она. Ей впервые не удалось сдержать собственные эмоции. Слезы в полную силу заструились по щекам, губы задрожали. Ничего не говоря, Коразон сгреб её в охапку и прижал к груди. Он и сам еще не успокоился, продолжая изредка ронять слезы на меховую шапку. Трафальгар прижалась к нему, вдыхая запах кожи и сигарет. Щеки наверняка уже стали пунцовыми, а удары сердца напоминали барабанную дробь. — Пожалуйста, прости меня, если сможешь, — произнес он сквозь слезы, — Прости. Только не плачь так, пожалуйста. Его губы невесомо коснулись лба. Одно легкое движение, но Трафальгар Д. Ватер Ло запомнила его на всю жизнь. Равно как и безумно колотящееся сердце. Оно никогда так не билось. Ни когда она услышала о фрукте Опе-Опе, ни даже когда насильно отведала его. И даже когда Ло исцелилась, её не переполняло то особенное чувство, как в ту ночь, когда бордовые губы Коразона легко коснулись её лба.