На краю могилы

Кольбер догорает словно фитиль свечи. Он тревожится и нервничает. Кругом война, денег не хватает, все его многолетние труды рассыпаются в прах. Его мучает бессонница сильнее обычного. Уснуть не удается уже четвертые сутки подряд. Ему кажется, что он спал где-то с час перед рассветом, но напрягает память и никак не может понять, может быть, просто метался по подушкам? Голова забита цифрами. Одно с другим не сходится. Казна пустая. Кольбера пробирает до кома в горле. Он не знает, что делать. Ему не удается даже поесть. Печень снова дает о себе знать. Как только в рот попадает хоть кусок, низ живота тут же пронзает режущая боль. Кольбер вынужден быстрым шагом удаляться в укромные уголки темных коридоров, чтобы никто, особенно Лувуа, не увидел, как его складывает пополам от нового приступа. Он страдает. Ему больше не удается подать голос перед королем. Близится отмена Нантского эдикта, Людовик снова задумал воевать, налоги подняты, Париж охвачен бунтом. Кольбер бессильно просит Его Величество остановиться. Виски пронзает мигрень. С каждым днем сильнее и хуже. Сознание туманится от нескончаемого колкого чувства внутри. Он не может противостоять Лувуа. У Кольбера выпадают волосы. Ему стоит провести по ним рукой, и в ней остается целая прядь. Как-то он заметил в зеркале, что у него пожелтели белки глаз. Значит, по организму начала разливаться желчь. Осталось немного. Он не боится того, что скоро умрет. Это естественно. Но Кольбер знает — на краю могилы не он один. Королева угасает третий год. Она никогда не жалуется — испанский характер. Молчит и терпит. Делает вид будто здорова. Что толку сознаваться в плохом самочувствии? Короля это только раздражает, а доктора ничем не могут ей помочь. Кольбер понимает, что у нее опухоль. Мария-Терезия с каждым днём бледнее и худее. Кожа под ее глазами стала трупного фиолетового цвета, а в самих глазах сгустки крови. Она часто хмурится, оттого что у нее что-то болит, но королева и сама не понимает что. Кажется, все органы внутри. Ее Величество много утомляется и переживает, начинает отказываться от еды, рано встает и, наверняка, поздно ложится. Даже молится с меньшим усердием. Она старается послушно и достойно исполнять обязанности первой женщины Франции, но очень скоро у нее закончатся ее неиссякаемые силы. Кольбер гадает, кто из них умрет первым. Ему бы не хотелось видеть в гробу королеву. И не увидит. Она, вопреки мнениям, очень сильная. Привыкла справляться со всяким. Он уверен — Мария-Терезия еще поживет. Вечером они танцуют вместе. Руки Кольбера по-прежнему теплые и сухие, а в холодных пальцах королевы чувствуется легкий тремор. Министр сжимает их — немного — чтобы только не дрожали. Музыка медленная, но Ее Величество отстает. Ей как будто больно по левую сторону. Ему по правую. Кольбер замедляет темп. Он допускает мысль, что это последний в их жизни танец. Мария-Терезия едва не теряет равновесие на наклоне. Кольбер поддерживает ее, но чувствует — если она упадет ему на руки, он ее уже не удержит. Становится и смешно, и грустно. Министр подает ей локоть, а королева, чувствуя его безвременную слабость, поддерживает Кольбера за плечи. Они не кланяются друг другу, и оба до конца вечера уходят за стол. Никто из них не пьет вина и ничего не ест. Мария-Терезия отказывается даже от своих любимых шоколадных пирожных. В коротком разговоре она обмолвилась, что хотела бы последний раз увидеть восход солнца в Мадриде. Королева знает — ей осталось немного. Кольбер надеется умереть первым. Ее Величество мечется на мокрых простынях. Она кричит. Просит света. Зажечь свечи. По ее щекам бегут прозрачные струйки слез. Она умоляет избавить ее от темноты, которой Мария-Терезия всю жизнь так боялась. Но день в самом разгаре. В ее комнате светло. Мадам Ментенон держит королеву за руку. Ее Величество поднимает на нее взгляд своих, полностью залитых кровью, глаз и тихо спрашивает: «Что будет, когда я умру? Меня ведь ждет загробная жизнь? Ведь ждет? Я боюсь темноты. Я очень боюсь остаться одна в этой тьме… Я не хочу, чтобы надо мной закрывали гроб. Мне страшно. Я не хочу. Я боюсь. Я очень боюсь.» Кольбер чувствует холод на щеках. Он старается не плакать, но внутри накатывает. Королева гладит пальцы Ментенон и тихо шепчет ей: «Я вас прощаю». Она обращается к испуганным придворным и повторяет еще раз, громче: «Я вас прощаю» Кольбер быстро выходит из ее покоев. Он больше не может на это смотреть. Больно под ребрами и горло жмет до истерики. Его сгибает пополам резкий приступ. Кажется, что печень сейчас разорвется. Он склоняется все ниже, а внутри бьет всё сильнее. Кольбер вспоминает как Мария-Терезия держалась одной рукой за его немощное плечо, уклоняясь в сторону, чтобы не упасть ему на руки. Теперь он думает, что смог бы нести ее на руках хоть до самого Мадрида, если бы это могло что-то изменить. Ему ясно — скоро и он сам наденет черный бархат. Но это не страшно, Кольбер всю жизнь его носил. А королеве был к лицу красный — яркий и царственный, как ее Испания. Она не должна была сменить его. По крайней мере, так рано. Кольбер задает себе вопрос: «увидит ли он ее по ту сторону жизни?» Ему думается, что нет.