Причина спешить домой

— Я дома! Сумерки опустились на Окинаву. На некоторых улицах уже включили фонари, а вместе с ними то тут, то там и в окнах начинал загораться свет. Коджиро, хоть и стоял в темном коридоре, всё равно знал, что где-то в глубине квартире под светом настольной лампы его уже ждет тот, к кому он так спешил по оживленным улицам. Нанджо стаскивает классические туфли и бредет навстречу мерцанию маленького электрического светлячка, подмигивающего из гостиной. — Купил продуктов по пути, сделать на ужин… — фраза обрывается, стоит заметить розовые волосы, свисающие с подлокотника. Самого Каору не видно за высокой спинкой мягкого дивана. Только макушку можно разглядеть и пряди, раскачивающиеся на ветру. Коджиро идёт закрывать окно. Лето заканчивается и вечерами уже прохладно. — Я не сплю, — а голос выдает недавнюю дрему, — Просто голова заболела, поэтому ненадолго прилег. Коджиро беспокоится. Конечно, после того удара на трассе и полученного сотрясения долгое восстановление не редкость. Однако растяжения, ушибы и ссадины давно прошли, а головные боли не уходили. Черри каждый раз заверял, что это редко и кратковременно, но у Джо есть глаза, которые замечают, как мужчина в течение дня трет пальцами виски, или же придерживает лоб рукой и хмурится, засиживаясь надолго над рабочим столом. Он знает, Каору просто не хочет его беспокоить. Этот упрямец даже о температуре раньше говорил в последний момент, вместо этого делая вид, что все хорошо, а потом валился в обморок. Нанджо до сих пор ему припоминает тот случай, когда зашедшему проведать друга скейтеру пришлось на три дня остаться в гостях, чтобы играть в сиделку. Никто не был против, конечно же, но никогда нельзя упускать хорошую возможность для подколок. — Сильно болит? — Джо присаживается рядом на край дивана и накрывает узкую белую ладонь своей. Каору мнется, но потом отвечает: — Да. Молча поднявшись, Нанджо, стараясь не шуметь, идет на кухню. Возвращается он спустя пару минут с подносом, на котором красуется стакан воды и миска с тряпкой. — Выпей обезболивающее, — тихо шепчет мужчина, помогая любимому подняться. Видимо, действительно сильно болит, раз даже не отвечает. Черри только берет удобнее стакан и проглатывает маленькую желтую пилюлю. Потом они меняют положение, так, чтобы Джо мог сесть, положив голову Каору на колени. Теперь шелковистые пряди розовым водопадом ниспадали по серым домашним брюкам. Холодная тряпица осторожно укладывается на лоб и виски, и Черри закрывает глаза. Он не знает, сколько времени прошло, потому что явно засыпает периодически, пробуждаясь в те моменты, когда Джо меняет компресс. Становится действительно лучше, особенно, когда в волосы аккуратно зарываются пальцы и начинают нежно массировать кожу. Смуглые руки перебирают волосы, закручивая в локоны на фалангах, но так, что это совсем не мешает, только щекотно немного становится. Так, наверное, проходит час или два. В тишине и темноте, ощущая только контраст горячей и холодной кожи. Хорошо, когда спокойно. И спокойно, когда хорошо. В висках вспышки тупой боли возникают все реже, пока совсем не сходят на нет. Сакураяшики тянет руку вверх, вслепую, пока не попадает в плен другой, а потом чувствует, как пальцев касаются обветренные теплые губы. Черри улыбается, подставляя ладонь разными сторонами под нежные ласки. — Полегчало? — по-доброму усмехается Коджиро. — Мг, — утвердительное мычание раздается со стороны, пока Черри встает, снимая уже теплую ткань с лица. Выпрямляется и потягивается лениво, разминая затекшие мышцы. Всё-таки он почти целый день пролежал на диване вместо работы, но Джо об этом знать не обязательно. Черри смотрит на Коджиро, кожа которого в желтом свете настольной лампы кажется еще темнее, чем есть, и подсаживается ближе, зарываясь носом в изгиб шеи. — Что бы я без тебя делал, тупая горилла-доктор, — и затыкает начавшего было возмущаться Джо поцелуем. Джо отвечает нежно, трепетно. Целуясь без языка, только сминая лепестки губ своими. Бледные пальцы ползут по щекам, исследуя каждую линию, будто повторяя, или даже рисуя, была бы вместо них кисточка. Коджиро стонет, когда Каору щекочет местечко прямо за ухом. Когда Черри впервые нашел эту его точку, то долго смеялся, сравнивая с собакой, которой нравится, когда за ухом чешут. Ну и пусть. Джо думает, что был бы для него кем угодно. Черри, не разрывая поцелуй, переползает на чужие колени, седлая. Диван, конечно, в их квартире широкий, но Коджиро все равно на автомате придерживает того за талию. Руки, опустившиеся на бока, сминают легкую ткань темно-синего кимоно, пока сам Черри не передвигает смуглые ладони вниз по своему телу. — Не такой плохой доктор вышел из тупой гориллы, раз ты уже такой прыткий, — пальцы сжимаются на бедре, а затем ныряют под подол одежды, и ладони скользят уже по ничем не прикрытой коже. — Заткнись, — выдох в самые губы, — просто заткнись, — снова поцелуй, уже более настойчивый. Синяя ткань традиционной одежды сползает с белоснежного плеча, которому не дают замерзнуть обрушившиеся на него поцелуи. Кожу опаляет горячим дыханием, отчего на плечах выступает нежный румянец. Не удивительно, что Каору всегда сгорает под летним солнцем, кожа у него такая нежная и тонкая, что почти все поцелуи на ней распускаются цветущим садом. На смуглом Джо иногда и засосов бывает не видно из-за загара, но Черри тоже хочет садить цветы, только получаются у него ветви терновника — следы от зубов. Нанджо не против, он весь готов ходить в таких драгоценных дарах. Черри стонет, громко, не сдерживаясь. Хватается за крепкие плечи в домашней футболке, которую тут же тянет вверх, в желании быстрее прижаться голой грудью к теплым плечам, вдыхая аромат одеколона с древесными нотками и, совсем немного, пота. Это ничего, это даже еще больше заводит. Каору проводит кончиком носа по шее, оставляя по ходу цепочку из поцелуев. Последний запечатляя на границе шеи и челюсти, заставляя Коджиро стискивать зубы и сильнее впиваться пальцами в мякоть ягодиц. — Очень удобно, Вишенка, — комментирует Джо отсутствие нижнего белья у Черри. — Великодушно разрешаю воспользоваться, — томная улыбка и взгляд из-под опущенных ресниц выбивают из груди Нанджо весь воздух. — Смотри не пожалей, — бросает тот в ответ, резким движением меняя их положение. Теперь Каору лежит на спине, вытянувшись во весь рост. Коджиро нависает над ним, зубами сдирая края кимоно ниже, пока одной рукой удерживает себя на весу, а другой развязывает пояс одежды. Белая грудь то вздымается, то опадает под тихие вздохи её хозяина. Резкий стон врывается в звуковое пространство, когда губы Нанджо обхватывают розовую бусинку соска, нежно покусывая. У обоих к этому моменту уже крепко стоит, и Черри тянется руками к чужому возбуждению. Оттягивает резинку спортивных штанов, заставляя ткань съехать вниз, повелеваясь движению. На светло-зеленых боксерах уже виднеется мокрое пятно от смазки. Прохладные руки накрывают заметный бугорок, чуть нажимая и поглаживая через ткань. Джо вскидывает голову и низко рычит, перед тем как пройтись поцелуями-укусами по слабо выпирающим ребрам. Ему пришлось изрядно согнуться, чтобы не потерять ощущение давления на члене, поэтому губы Коджиро опять возвращаются к бледной шее, позволяя выпрямиться. Красный язык проходится по кадыку, ощущая движение под собой, а затем еще и еще, выписывая узоры на белом шелке. Каору запускает руку под резинку трусов, обхватывая длинными пальцами член, и делает пару крутящих движений запястьем. Проходится ладонью по всей длине, растирая капли смазки, и надавливает пальцем на уретру. Коджиро стонет, а звук тонет в новом мокром поцелуе. Черри чувствует, как чужие горячие пальцы скользят по внутренней поверхности бедра, пока не останавливаются у колечка сжатых мышц. — Чёрт, — Коджиро выдергивает руку и шарит под диванной подушкой, через пол минуты выуживая тюбик смазки. Не зря по всей квартире раскидали. Теперь ощущение от горячих и сухих рук сменилось на легкий холодок, от чего пальцы на ногах поджимаются. С легкостью входят сразу два пальца, обильно смазанные в вишневом лубриканте. Каору цепляется обеими руками за сильную шею, притягивая мужчину ближе, горячечными поцелуями покрывая загорелые щеки. Джо добавляет третий палец и немного сгибает их внутри, раздвигая горячие стенки. — Меня не нужно так долго растягивать, — шепчет на ухо Черри, начиная резче насаживаться, подмахивая бедрами. — Мне всё равно нравится тебя подготавливать, — отвечает Джо и накрывает заалевшие губы своими, сплетая языки в страстном танце. Все же Коджиро отстраняется, чтобы стащить болтающиеся на бедрах брюки и боксеры. Подтягивает Каору ближе к себе, хватаясь за икры, резким движением, выбивая удивленный возглас. Холодная смазка стекает на пальцы, а в воздухе плывет почти невесомый аромат вишни. Черри чувствует давление, когда Джо приставляет ко входу член. Толчок и Коджиро входит почти сразу на всю длину. Оба выдыхают одновременно. Белые пальцы сжимаются на смуглом запястье, давая знак немного подождать. Коджиро не торопится, замирает, ловя взглядом каждое изменение на любимом лице: как дрожат вздернутые брови, или как расслабляются изогнутые губы. В момент, когда складка между розовых бровей разглаживается, он начинает двигаться, наращивая темп. Ориентируясь на стоны и выдохи, становящиеся все более несдержанными. Черри шарит руками вокруг, пока не находит опору в крепком предплечье, за которое судорожно хватается. Член Коджиро наконец-то проезжается по сгустку нервов внутри. Черри кажется, что звезды посыпались из его золотых глаз, и он окончательно забывается, все быстрее подаваясь бедрами навстречу. Декоративные подушки попадали на пол, и теперь Каору головой постоянно ударяется о твердый подлокотник, не замечая, будто в трансе. Из которого его выдернула кратковременная заминка, пока Джо стаскивал их чуть ниже. — Рукой упрись сверху, — выдохнул Нанджо, возобновляя потерянный ритм. Пот градом катится у них по шеям и спинам. Одна капля, шаловливо пробегает кривой дорожкой от виска по смуглой по щеке и срывается с подбородка на бледный живот. Каору вздрагивает, сжимаясь, от чего Нанджо шипит и срывается на жесткий темп. Теперь сдерживаться становится невозможно и Черри уже почти кричит, не думая о соседях. Джо падает ниже, почти ложась на Каору, придавливая его своим весом, и сцепляет их свободные руки в замок. Оба уже на пределе, почти на финишной прямой. Ещё пара резких движений и Джо кончает с глухим стоном, утопленным в нежность шеи под губами. Каору — мгновением позже, доведенный до предела трением о горячую кожу чужого живота. Они лежат так еще некоторое время, переводя дыхание, пока Джо не поднимает их обоих в сидячее положение. Темные глаза любовно заглядывают в расфокусированные золотые, пока руки заправляют спадающие на глаза розовые пряди за белое ухо. — Я люблю тебя, Каору, — тихие слова разрезают тишину. — И я… — Каору еще приводит дыхание в порядок — И я, — и снова мгновение тишины, — А теперь иди готовь, что ты там хотел. Я с утра ничего не ел.