***
Сынмин был уверен, что стал единственным учеником своей школы, прошедшим строжайший отбор на место на бюджете в юридическом университете Сеула и, скорее всего был даже прав. Его мечта сбылась. Радости Кима не было придела, даже если он и тосковал по старой атмосфере своего класса. Он, всё же, не хотел так просто забывать хорошие деньки после уроков, учителей и других учеников, с которыми приходилось учиться. Здание университета находилось довольно далеко от его дома, да и сидеть на шее у родителей парню совершенно не хотелось, зная, как долго теперь он будет прожигать свет в своей комнате, сидя за учебниками и законами. Ему предложили свободную комнату со студенческой скидкой в довольно дорогом общежитии на удобном втором этаже – выгодна сделка, на которую Ким пошёл, не думая и часа. Его новая обитель в корпусе выглядела достаточно прилично. Это была большая, просторная комната, явно рассчитанная больше чем на две кровати, стоящие в ней, но из-за неправильной, трапециевидной геометрии, помещение не могло вместить больше двух столов и койко-мест, что создавало пустое пространство по центру. Эту «дыру» посередине скрашивал не вписывающийся в интерьер, красный ковёр ещё доисторических времён. Сама мебель была не так и нова, однако не разваливалась в руках – то, чем пугали его родители перед отъездом. Кровать поскрипывает, когда на неё садишься, стул немного качается, но хватит лишь поменять его на стоящий за вторым столом и вуаля – его рабочее место готово! Так Сынмин поделил комнату на свою (удобную) часть, а вторую половину решил оставить как запасную, совсем не задумавшись о том, что именно в полупустую комнату станут заселять остальных учеников университета. Все мечты о собственной комнате разбились в дребезги следующим утром, когда пришло оповещение, что в его двуспальную комнатку в общежитии решили подселить какого-то паренька с другого факультета того же универа. Проснувшись, настроение Кима тут же упало. Если и рушить все его ожидания, то хоть и на понимающего его человека с того же направления, чтобы было что обсудить, но никак не рандомного ученика другой специальности, кто скорее всего даже не будет отличать «административку» от «уголовки». Его голова была заполнена дурными мыслями насчёт нового постояльца, но он не собирался думать об этом больше. Сынмин нашёл выход контролировать свои эмоции и оставаться спокойным через ежедневные записи в своём дневнике. «Дневник Ким Сынмина» – это его автобиография в эмоциях и событиях каждого дня, описаниях своих чувств, рассуждениях на темы, что не покидают его голову днями и ночами; это самая правдивая версия внутреннего монолога, ведь перед бумагой нечего скрывать, когда рука ей полностью доверяет. Сынмин сел за наименее шаткий стол из двух и начал записывать свои размышления насчёт несправедливости распределения учеников в общежитии по факультетам. Бумага выслушивала каждое его слово и повиновалась «перу», впитывая его мысли с чернилами. «… Как я был глуп, обрадовшись свободной кровати в новой комнате в общежитии! Думал, теперь я буду жить действительно в одиночку, смогу без лишних слов домочадцев оставаться допоздна, доучивая материал… Это было очень опрометчиво – верить, что они не подселят кого-нибудь в свободную комнату, Ким Сынмин. Ты так глуп, что не смог этого предвидеть заранее. А что, если наши расписания будут слишком сильно разниться? А что, если он будет на меня ворчать постоянно за то, как долго я сижу над предметом? Только представляя это, во мне уже просыпается гнев.» Ким дописывает строчку и резко поднимает голову. Его ушей коснулся звук толстых каблуков из коридора. Затем звуки колёсиков также стали быть слышны, как и лепет управляющей, что, провожая новых студентов, никак не могла перестать говорить, что-то рассказывать, даже после явного недовольного на неё взгляда. Когда голос становится громче и слова становятся более-менее различимыми, Сынмин уже знает, что новый сожитель стоит по ту сторону двери. Его кулаки сжимаются, даже если он уже вылил какую-то часть своего гнева на бумагу. Он не решается повернуться в сторону двери даже когда слышен отчётливый скрип старой деревянной двери. — Это твой сожитель – Ким Сынмин. Надеюсь, вы поладите, - женщина быстро пропела свою заученную фразу и удалилась как можно скорее. Ким закатил глаза от такой официальности. Так его называли только родители, если он провинился, и теперь слышать своё полное имя от этой дамочки ощущается как обвинение с издёвкой. Вдруг глаза Сынмина округлились. До его чуткого носа дошёл знакомый запах. Это был неразборчивый, сладкий, совсем лёгкий аромат, похожий на цветочный букет, однако, даже перебирая все возможные варианты, что это могло бы быть, Ким не мог найти ответа в своей памяти. Парень нахмурил брови в попытках понять, что за загадка пытает его голову, а его шея резко повернулась в сторону двери, чтобы изучить источник тонкого запаха. Встречаясь с новоиспечённым сожителем взглядом, Сынмин от удивления даже потерял возможность дышать на какой-то момент. Его лицо мгновенно переменилось, брови поднялись, рот отказывался закрываться, а глаза надолго остались в раскрытом состоянии. Он схватился запястьями в подлокотники старого стула и вскочил с места, начиная неловко посмеиваться. Парень перед ним расплылся в яркой улыбке, опустив свои тяжёлые сумки на пол. Его светлая прядь с немного отросшими корнями упала на лицо, но он быстро убрал её за ухо снова. Его вытянутая фигура вышла из дверного проёма и сделала пару шагов к Сынмину, будто на центр сцены. Остановившись, он раскинул руки по сторонам, подзывая Кима для объятий. Это Хван Хёнджин. Хван Хёнджин собственной персоной. Сынмин немедля побежал в сторону светловолосого парня, обхватывая его тонкое тело обеими руками так сильно, что тот негромко вскрикнул и начал тихо хохотать. Ким даже не мог себе представить, как он на самом деле скучал по Хёнджину всё это время, пока того не было рядом. Он скучал по их глубоким диалогам и обсуждениям рутины, редким сплетням и новым идем. Его пальцы сжали ткань на спине Хвана, пока тот успокаивающе поглаживал Кима по спине, негромко хихикая.***
Теперь Сынмину даже немного стыдно, что он поменял всю удобную мебель и передвинул её к своей кровати. Его красные уши, правда, не хотели этого скрывать, пока сам Хван не начал осматривать рабочее место на своей половине. Хёнджин с хмурым видом недолго двигал шаткую мебель у стенки, а затем тяжело вздохнул. Сынмин уже хотел вскочить со своего места и начать объясняться, но Хван лишь потянулся за одной из сумок, достал ноутбук и сел на кровать рядом. — Общежитие дорогое, а мебель фуфловая такая, скажи? Не могли ведь поменять на что-то приличное до приезда первокурсников, — длинноволосый легко толкает локтем Сынмина в бок, выбивая из того тихий хохот. Ким бы и хотел что-либо ответить Хёнджину, однако в его голове не было ни одной мысли сформулировано в текст. Лишь через время он заметил, как глупо улыбается, рассматривая черты лица своего друга. Сынмин пытается скрыть улыбку, но она пробивается вновь. Парень скрывает ладонью рот, пытаясь вновь расслабить скулы. В груди что-то тепло разливается, давит слегка на лёгкие и не даёт вдохнуть полной грудью, но Киму нравится это ощущение. Прочистив горло, младший поднимается с кровати и снова садится за письменный стол к записям. Даже сейчас, когда между ними больше не несколько сантиметров, Сынмин всё ещё не может убрать подлую улыбку, что сдаёт его чувства, с лица. Он опирается на локоть, ладонью закрывая губы, свободной рукой чирикает что-то в дневнике. Его почерк внезапно стал неразборчивым, а мысли в голове больше не имели словесной формы, что лишь ухудшало его состояние – он не мог их описать своему бумажному другу. Ким тихо вздыхает, запрокидывая голову назад, ловя на себе непонимающий взгляд Хвана, что не осмеливается его трогать. Младшему же лучше.***
Прошло ни много ни мало два месяца с того момента, как они съехались. Теперь их комната выглядела куда более оприходованной – шторы на кроватях обоих, что, в общем редко когда закрывались; лежащие везде маленькие подушки; новые лампы на письменных столах, а также маленькая полка с литературой, которую они оба собирали по углам библиотеки и друзей; старый ковёр с детской комнаты Сынмина лежал посередине и идеально вписывался в старый интерьер. Теперь Ким правда вспомнил, почему же они стали лучшими друзьями тогда. Их похожий, но совсем разный характер просвечивался везде. Они никогда не были одинаковыми, но и не были противоположностями. Хван и он близки. И близки они тем, что все свои «разности» стараются превратить в «компромиссы» вместо разногласий. Они не понимают друг друга с полуслова, не ловят идею в воздухе, не сразу понимают, к чему ведёт второй, но именно поэтому они хотят выслушать друг друга. Это правило их диалогов: «Дослушай до конца», ведь только так ты сможешь полностью понять собеседника. Это отличительная черта их отношений и Сынмину это невероятно нравится. Он может не торопиться, высказывая свою позицию и мнение, зная, что его хотят выслушать, но и в ответ будет внимательно слушать, стараясь вникать, понимать и принимать. Их отношения построены на доверии друг другу, доверии и терпении, принятии друг друга. Даже сейчас, пока Хёнджин лежит на кровати и печатает что-то на своём маленьком лэптопе, а Сынмин строчит лекции по памяти и материалам, которые кидал препод, под звуки одной мелодии, тихо раздающейся в комнате из колонки, они находятся на одной волне, набивая такт музыки пальцами по краю ноутбука и стола. Замечая зеркальные действия друг друга, они переглядываются и улыбаются легко и непринуждённо, одними уголками губ и снова окунаются в работу. Их привычки иногда совсем похожи, будто изучены старшим от младшего и наоборот. Их вечера наполнены обсуждениями всего, чего только можно – от бейсбольных матчей до картинных галерей, рецептов пасты или скучных преподов. Хван и Ким громко смеются, когда шутят про своих одногруппников или вспоминают среднюю школу. Им действительно не хватало снова быть вместе всё это время. Весёлые вечера сменяются ночами, но здесь весь смех уходит прочь. Если Хван начинает засыпать к полуночи, убирает компьютер и окунается под одеяло – уже спит, то Сынмину не всегда и к утру удаётся уснуть. Его глаза ужасно устали и отказываются видеть в ночи, но мозг не спешит отдыхать. Все мысли, что он так тщательно пытается скрыть днями, напоминают о себе, показывают Кима как дурака в его же видении. Он не может забыть свою влюблённость. Как только Хёнджин уходит – в его груди болезненно пусто. Нет его звонкого, частого смеха – сердце Сынмина твердеет и каменно трещит. Ким лежит на спине, его глаза мокрые от поступающих слёз, а холодные капли в ушах лишь напоминают то невероятное школьное время, когда все его проблемы могли решиться. Почему не сейчас? Почем уже он сейчас не может признаться? Он не знает. Может его останавливает та девушка, которая учится на его курсе? Она ещё живёт на этаж ниже, Хван часто ходит в её комнату «за сахаром». Действительно, «за сахаром» … Ким болезненно вздыхает, стараясь удержать всхлипы в горле, не проронив ни звука, чтобы случайно не разбудить Хёнджина. Он переворачивается на бок, чувствуя лёгкую усталость в веках, однако со стороны начинает раздаваться громкий шорох. Ким поворачивает голову в сторону и видит поднимающегося с кровати Хвана, который протирает глаза и осматривается, всё ещё держа веки закрытыми. Он уверенным шагом надвигается к столу, садится на самый край стула и открывает несуществующий ноутбук, начиная бить пальцами по столешнице, будто там лежит невидимая клавиатура. — Мой лунатик, — со смешком в голосе тихо произносит Сынмин, лениво поднимаясь с кровати. Ким подходит к старшему, совсем легко касаясь его плеча, будто пытается медленно обратить на себя внимание. Его пальцы плавно и не спеша ложатся на острые плечи парня, на что тело Хвана лишь подаётся назад, ближе к тёплому человеку сзади. На руку Сынмина ложится большая ладонь, немного сжимает пальцами. Щёки Кима незаметно в темноте розовеют, но он старается выполнить свою поставленную задачу. — Хёнджин, нужно идти спать, — мягко произносит младший, стараясь поднять того со стула, никаким образом не навредив ему. Хван нехотя встаёт, недовольно бубнит что-то неразборчивое себе под нос и хмурит брови, одновременно с этим сводит руки на груди, однако всё равно идёт туда, куда ведёт его парень. Ким медленно плетётся рядом с Хёнджином и старается привести его к кровати, чтобы положить снова (он где-то вычитал, что это помогает людям с лунатизмом «уснуть»). Сынмин старается посадить старшего на поверхность, когда тот отпирается, как маленький ребёнок, что смешит Кима в очередной раз. В конце концов Хвана удаётся уложить, и, если его ноги и руки всё же остаются неподвижными, то говорить он не перестаёт. Его речь стала более отчётливой, но всё такой же не понятной, что и раньше. Сынмин ложится в кровать с широкой улыбкой на лице. Его уши ласкает бессмысленный бубнёж его любимого голоса, а мысли и усилия уходят на «расшифровку» этого бреда. Ким на удивление быстро засыпает, глаза плотно смыкаются, и дыхание становится ровным. Это уже традиция – с утра делиться с Хёнджином его ночными похождениями. За завтраком Ким подсаживается к Хвану и рассказывает, как тот на него дулся за то, что он хотел положить старшего обратно в кровать. Парень прыскает, опускает голову и начинает смущённо смеяться, всё ещё держа ложку в руке. Хёнджин наслаждается эмоциональными и смешными рассказами Сынмина, ему нравится, как сам Ким улыбается, пока рассказывает эти истории, как жестикулирует, что не делает обычно, как головой смахивает чёлку с глаз в сторону, чтобы поддерживать зрительный контакт при рассказе. Все эти маленькие детали Хван подмечает, сохраняя где-то в хранилище подсознания, сам не зная зачем.***
Наступает период первой сессии. Стресс, нервы, страх – всё это перемешивается в голове Сынмина, который только и думает о том, как сдать все предметы на лучший балл. Его контрольные позволили получить частичный автомат на основные предметы, и ему придётся выучить лишь 40 вариантов билетов наизусть, чтобы ответить на «отлично». Голова Кима разрывалась от боли по ночам, которые он не спал, лишь бы выучить заветные строки конспекта, а тело в изнеможении обессиленно падало в кровать ближе к утру. Даже когда первый экзамен позади, Сынмин всё ещё не может расслабиться. У него 5 основных экзаменов, два из которых были зачтены автоматически, когда как один он успешно сдал. Два оставшихся назначены только на следующую неделю, однако Ким не собирается тратить время впустую. Он проводит за учебниками всё своё время. Сидя за рабочим столом, он часто оборачивается, не находя Хёнджина на его привычном месте – на кровати, отчего ему становится одиноко. Он знает, что старший не будет тихо сидеть за его спиной, пока тот и слова промолвить не может, записывая что-то или вычитывая строки учебников, но от этого Киму легче не становится. Младший хочет чувствовать его присутствие, тепло, слышать смех или тяжёлые вздохи над новым материалом – ему не хватает видеть и ощущать Хвана в тяжёлую минуту. Хёнджин сейчас, наверно, отдыхает в барах или других комнатах, как обычный студент первого курса, пьёт со старшими, играя в бутылочку, отрывается по полной, отмечая первые экзамены и их сдачу. Всё это нормально и понятно, сам Сынмин так представлял свою студенческую жизнь, однако прямо сейчас он этим недоволен. Он эгоист и хочет, чтобы всё своё свободное время Хван проводил с ним. Его разрушает эта мысль изнутри, но он ничего не может с ней поделать. Как же он влюблён. Резко в двери поворачивается ключ, и в дверном проёме появляется уставший Хёнджин с пакетом из круглосуточного магазина. Его лицо начинает светиться, когда он заходит в свою комнату и наконец плюхается на кровать, расставив руки в разные стороны. Дом, милый дом. – Привет, – бросает Сынмин соседу, сразу принимаясь записывать что-то невнятное в тетрадь, – ты где-то был? – он продолжает, не поднимая взгляда. – Да, мама просила после лекций приехать. Мы с ней давно не виделись, – парень смотрел в потолок и с улыбкой проговаривал. – А, серьёзно? – его брови поднимаются от удивления, – Вот почему тебя так долго не было, – Ким с неким облегчением проговаривает, на его губах появляется лёгкая улыбка. – А что? Ты меня ждал? – Хван игриво спрашивает, не ожидая ответа. Младший чуть не поперхнулся в этот момент. «Откуда ты знаешь?» - в его голове. В воздухе нависает неловкая пауза, но старший быстро с ней справляется. – Я тут подумал, может ты захочешь выпить со мной немного вина? Как бы в честь первых экзаменов. До следующего всё равно далеко, один вечер можно и отдохнуть, – парень незаметно для Кима оказался уже у него за спиной, одна его рука была у Сынмина на плече, а во второй он держал бутылку сухого красного, – припомнил, как ты хвалил это вино, думал тебе может понравиться. – Кто я такой, чтобы тебе отказывать, змей-искуситель, – младший вздыхает, поднимая голову на Хвана, выпаливает с книжной интонацией, что смешит Хёнджина. Парни достают бокалы и разливают тёмно-бордовую жидкость по хрусталю, садятся на пол, на старый ковёр. Их культурный вечер проходит за диалогами о высоком, о литературе и культуре, затем скатывается к обсуждению одногруппников, придумыванию им прозвищ или осуждению преподавателей. Они говорят обо всём, что только придёт в голову. Их беседа затянулась, хоть несколько бутылок вина уже давно закончились. Глаза Хвана постепенно закрывались, его речь стала терять структуру, что быстро подметил Сынмин. Ким подошёл совсем близко к Хёнджину, чувствуя, как его тело отдавало такое желанное тепло. Его лицо казалось ещё более красивым, чем обычно, розовые от алкоголя щёки придавали его виду неряшливость и ребячество; пухлые губы слегка дулись, как только Сынмин упоминал «кровать» или «спать» в своей речи; пальцы цеплялись за одежду Кима и несильно тянули обратно на пол, где и проходила их беседа. Но Хван засыпал на ходу и не мог больше сопротивляться, от этого стал содействовать младшему и скоро оказался спящим под одеялом. Сынмин, конечно, попотел, чтобы уложить взрослого мальчика, что уже оканчивал первый семестр университета, однако он не жалел сил. Его щёки пылали ещё сильнее, чем обычно, при одной только мысли о немного выпившем Хёнджине, его милым привычкам и безобидном виде. Он стал записывать мимолётные мысли в свой маленький ежедневник. Вскоре белые странички были заполнены хаотичными всплесками букв, написанными синими чернилами. Все эти слова не были связаны между собой, как казалось на первый взгляд, но для Кима они значили всё – они все описывали его любимого человека. Они все напоминали ему о Хёнджине. Глаза Сынмина становились мокрыми, но не от горечи – он был рад. Он был безумно рад, что когда-то встретил такого человека как Хван. Он не мог поверить, что не упустил его. Что их снова связала судьба. Ким больше не хотел уходить, не хотел терять Хёнджина, ему нужно было только, чтобы Хван был рядом с ним. Это неважно, останутся ли они в дружеских отношениях, охладеют друг к другу или сделают первый шаг – его устраивал любой вариант кроме отсутствия старшего в его жизни. За озвученными в голове мыслями Ким даже не заметил, как что-то за его спиной начало шевелиться и шуршать. Покрывало слетело с кровати и к спине младшего начала надвигаться неряшливая фигура. Хвана снова охватил приступ лунатизма. Сынмин резко почувствовал тёплые касания на его плечах, не в силах избавиться от приятных ощущений, хоть по спине и прошёлся табун мурашек. Внезапно одно из плечей опустело и рука, что была там ранее, неловко обхватила подбородок младшего, приподняла так, чтобы лицо Кима смотрело в темный силуэт лица, подсвеченный одной маленькой лампой со стола. Вдруг губы Сынмина накрывают чужие. Ким ничего не понимает. В его голове взрывы, а перед глазами искры, фейерверки. Он отвечает на смазанный, сонный поцелуй, его руки машинально ложатся на щёки Хёнджина, будто прижимая его лицо к себе. Он хочет прочувствовать каждый момент, просмаковать его, осознать вкус любви. Эти несколько секунд для Сынмина длились вечность. Хван отстраняется, легко отпуская подбородок и плечо парня, улыбается напоследок и медленно плетётся обратно в кровать. Хван как ни в чем не бывало ложится под одеяло и быстро засыпает, обездвижено сопя. Ким всё ещё не верит в то, что только что произошло. Его щёки и уши горят, он трогает свой подбородок, пытаясь снова ощутить его тёплые касания. Младший с поднятыми бровями и широко открытыми глазами пялится в стенку напротив, пытаясь переварить произошедшее, найти какие-то ответы в уходящих с кожи ощущениях. Единственное, что парень знает точно, – это не сон. Это точно не сон. Они никогда не бывают такими реальными. Через несколько минут эйфория спала и в груди осталось лишь греющее тепло, разливающееся по всей грудной клетке, отзывающееся в лёгких, сердце, рёбрах и животе. Бабочки будто взмахивали своими крылышками, щекоча изнутри, давили слабо на лёгкие и не давали вдохнуть полной грудью, сердце то восстанавливало ритм, то снова билось в несколько раз быстрее. Приятные переживания заполняли парня, но ему некому было всё это высказать прямо сейчас. Он кинул беглый взгляд на стол и нашёл свой маленький блокнотик, в котором принялся записывать: – Это может звучать максимально глупо, но я правда не знаю, что мне дальше делать… – записывает Сынмин очередные строчки в свой маленький дневничок со всеми переживаниями, смущённо улыбаясь и протирая горячие щёки и холодный лоб ладошкой. Он оглядывается за свое левое плечо и наблюдает сопящего Хёнджина, что с улыбкой на лице укрывается одеялом, будто пытаясь скрыться от его взгляда. Хван – маленький проказник, заставивший сердце Кима пробежать марафон этой ночью, но который на этом точно не остановится.