Что ты дашь? (What will you give?)

Я видел, как ты плакала в часовне. Он считает тебя красивой. Утренний свет разбивается на сотни осколков о твою кожу, запутывается в твоих волосах - стекает вниз с каждой слезинкой. Его будоражит твой запах, сладость твоих слез, падающих на пол. Он идет к тебе, мягкие шаги тихим эхом отдаются в холодной и пустой часовне. -Обидно, не так ли? - Он окликает тебя, наблюдая, как голова выглядывает из-под рук, которыми ты ранее обхватила ее, глядя на него широко раскрытыми блестящими глазами. Он ясно видит остатки твоей боли и отчаяния, всех молитв, оставленных высшими силами без ответа, стекающих по твоим ладоням, рукам и лицу сверкающими слезами. - Они никогда не отвечают. - Даже его голос звучит грустно, что сильно контрастирует с изогнувшимися в легкой усмешке губами. У тебя мелькает мысль, что он утешает тебя, но он открыто насмехается, бросая вызов высшей силе, чтобы она не позволила ему забрать тебя. Но они этого, конечно, не сделают. Ты уже давно не произносила ни слова - ни звука не срывается с твоих губ, даже когда он приближается, или тем более, когда он наклоняется и протягивает тебе руку, не обращая никакого внимания на боль и отчаяние, пропитывающее каждую клетку твоей кожи руки. Голова чуть наклонена вниз, что внушает чувство спокойствия, давая тебе знать, что он пришел не для того, чтобы причинить тебе боль, тем самым успокаивая тебя ложным чувством безопасности. Он думает, что, тебе не потребовалось много времени, чтобы убедить саму себя, а ведь это является основной причиной, почему ему нравится выбирать тех, кто находится на пороге безнадеги. Руки соприкасаются, и ты не замечаешь, как его и без того яркие волосы, кажется, улавливают каждое преломление света, льющегося из витражного окна. В воздухе витает запах дыма; он слабый, но заставляет тебя хотеть большего - он нежно тянет к себе, приближаясь. Остекленевшими глазами ты смотришь на него снизу вверх, очарованная тем, насколько красив этот оттенок волос. Ты не видишь и не слышишь, как шевелятся его губы, когда он снова и снова повторяет Священное Писание смотрит на тебя сверху вниз в той же изумительной манере: страсть и голодается за его действиями. -И разрушьте их алтари. - Он обращается с молитвой, одновременно с этим отпуская твою руку, вместо этого подхватывая подбородок - чуть запрокидывает твою голову, чтобы взглянуть сводчатый потолок. - И сокрушите столбы их.- Его рука ползет вверх по твоей шее, обхватывая точки пульса, кончики его пальцев находят точку опоры на твоей челюсти. - И сожгите огнём рощи их. - Нежный убаюкивающий тон его голоса заставляет тебя замолчать и замереть, даже когда он сжимает, когда наклоняется и обхватывает губами твое горло; язык слишком острый и влажный, чтобы его можно было считать нормальным, двигаясь все выше, выше и выше. Вкус у него горький, похожий на пепел, и он почти обжигает; выдыхаемый в легкие чистый жар вызывает легкое головокружение. Нежные и трепещущие руки поднимаются, дабы обнять его за плечи, резко контрастируя с тем, как он завладевает твоим ртом. Чистая похоть и желание заставляют тебя рухнуть на него, закрыв глаза от ощущения чего-то влажного, скользящего по твоим губам. Это не язык, как минимум не по человеческим стандартам, но он не пугает тебя, даже когда он протаскивает его в твой ожидающий рот, проводя по твоим зубам. «Ты хороша» - Думает он, когда ты притягиваешь его ближе. Не опасаясь, оставаясь непоколебимой, даже когда он поднимает тебя. Грешное существо, подобное ему, пропускает приятную дрожь, когда ты взываешь к нему с мольбой, обращаясь за утешением. Это то, чем он насыщается, то, что заставляет его кожу покалывать, а огонь внутри него разгорается только сильнее, когда ты прижимаешься своими бедрами к его собственным. -Назови мне свое имя. - Шепчет он, отрываясь от твоих сладких губ. Тяжелое горячее дыхание обдувает твои губы и подбородок. -Т/и. - Ты произносишь это слишком легко; он знает, что ты понимаешь, что с ним что-то не так, но все равно ничего не утаиваешь. Это заставляет его запрокинуть голову назад, в тот момент, когда ты произносишь свое имя - он стонет на всю часовню - похотливый тон голоса, кажется, отражается от стен, усиливаясь из-за эха, и все это прежде, чем вернуться обратно к твоим ушам в виде утробного рычания. Он шепчет твое имя снова и снова, а руки, держащие твои бедра, с каждым разом сжимаются все сильнее. Он опускает тебя наземь, ладони блуждают по твоим бедрам, поднимаются по телу, чтобы снова задержаться по обе стороны от твоей шеи. -Что бы ты дала мне, если бы я мог забрать всю твою боль? - Выдыхает Сатори тебе в губы, скользя своим "языком" по все еще влажному и холодному следу от слез. С неожиданной мыслью о силе - или о чем-то похожем на нее - ты встречаешься взглядом с его алыми глазами. Твои блестящие глаза опускаются к на его рот, когда он высовывает свой язык: тонкий, розово-малинового цвета и раздвоенный - чтобы облизать свои губы, смахивая сладкие остатки твоей слюны. Его глаза слегка расширяются, когда ты молча разворачиваешься, задираешь милое маленькое воскресное платье и снимаешь его с себя, наклоняясь, чтобы опереться ладонями о холодное и неподатливое дерево скамьи. Он не может вспомнить, когда в последний раз он терял дар речи или удивлялся, и мысль о том, что такой слабый, разбитый, кроткий человек, как ты, была тем, кто сделал это, заставляет его задрожать, запрокидывая голову назад, чтобы свободно расхохотаться. Ему не требуется много времени, чтобы войти, сжимая ладонь, чтобы запустить длинные пальцы в твои волосы, подтягивая тебя к себе, чтобы услышать его - слова, отпечатанные на твоей обнаженной коже с каждым толчком. Ногтями соскребаешь лак с дерева, крепко сжимая его в руках, пока он овладевает тобой. Ты никогда не чувствовала себя так хорошо; истинное удовольствие распространяется по твоей спине, путешествуя вдоль позвоночника и вниз по каждой конечности. Вскрики вырываются из твоего рта свободно, в уповании, в желании, чтобы кто-нибудь пришел посмотреть, что этот... Мужчина делает с тобой. Он выебывает из тебя естественную смазку, размазывая ее по своим ногам; она стекает по твоим ногам, и твой оргазм вызывает еще больше слез. Его запах смешивается со спермой, все еще льющейся из твоей избитой киски. Он доводит тебя до точки перевозбуждения, которая оказывается слишком сильной, и тело обмякает в его объятиях, удерживаемое в вертикальном положении только благодаря тому, что его пальцы запутались в ваших локонах, а хватка крепко сжата на вашей шее. Он снова начинает молитву, желая дочитать отрывок до конца - он думает, что слова действительно хороши, но еще больше ему нравится чувствовать, как глаза святых существ сверлят его затылок, пока он берет тебя прямо здесь. -И разбейте истуканы богов их. - Сатори выдыхает прямо тебе в ухо, не останавливаясь, несмотря на то, как ты сопротивляешься ему; это была цена, которую тебе пришлось заплатить - небольшой обмен твоей собственной сущностью, чтобы он действительно исцелил тебя. Неужели кто-то мог подумать, что существо с чистой плотской похотью, рожденное от греха, не сможет исправить душу грязного и изначально грешного человека? Он сделает это - возьмет тебя и сломает, вызывая оргазм за оргазмом, доведет тебя до потери сознания - прежде чем по-настоящему исцелит боль и страдания. Он снова начинает тянуть тебя за волосы, поворачивая твою голову так, чтобы ты смотрела прямо перед собой - затуманенные глаза фокусируются на мрачном образе креста. -И истребите имя их от места того. - Он замолкает. Кончает, толкаясь в тебя последним толчком, кончая в тебя со всей яростью, которая брызжет из того места, где вы объединены. Она присоединяется к твоим выделениям, лужи его свертываются в комки, когда он вытекает из влагалища. -Произнеси мое имя... - Шепчет Сатори, и, несмотря на то, что он не произносил его ни разу, ты знаешь ответ. -Сатори. - Ты произносишь это с легкостью. Одно слово звучит как мед и грохотом отдается в стенах вокруг тебя. Его тело дрожит у тебя за спиной, и ты поскуливаешь от того, как сильно он сжимает тебя. - Ты моя. - Он рявкает, надрывно и громко, глядя прямо на алтарь - злобно улыбаясь, когда часовня, кажется, наклоняется, скручивается и трясется… это все перед тем, как снова успокоиться. Ты говоришь так сладко, выкрикивая его имя с трепетом, ища тепла его существа - тепла, которое он мог бы дать. Требовать тебя, держа твою душу в своих грязных руках, было лучшим, что он сделал за последнее время, и все потому, что: Он видел, как ты плакала в часовне.