The Amazing Spider-Man: Become Everything

      Шумный коридор школы замолчал, от чего всем стало как-то неловко. Казалось, что жизнь в этом бурлящем муравейнике приостановилась. Некоторые зеваки достали телефоны, полностью готовые снимать пару, из-за которой и был весь сыр-бор. Девушка мялась, дёргая рукав своего джемпера из дешевой плащевки. Она все никак не могла взглянуть в глаза парню, стоящему напротив. Ее каштановые кудри будто нарочно лезли в глаза, от чего девушке приходилось поправлять вылезшие локоны. Кучерявая чувствовала, как земля уходит из под ее ног. Зачем она так волновалась? Подружки, тихо шипящие у нее за спиной какие-то пожелания, делали ситуацию еще хуже. Парень, выше ее на полторы головы, смерил ее абсолютно безразличным взглядом с ног до головы. Горло ее вмиг пересохло, а вот он был абсолютно спокоен, что слишком удивляло девушку. На него было не похоже. Его глаза, скрытые за линзами очков, не выражали никаких переживаний, а брови были изогнуты, в намеке на то, что он ждёт от нее хотя бы чего-то.       Наконец, спустя пять минут мучительно долгого молчания, девушка, прочистив горло, подняла глаза, собирая всю уверенность в кулак, и сказала, чувствуя как напряглась толпа, ожидая драмы:       — Юнхо, прости меня, но мы должны расстаться, — пролепетала она, чувствуя крайнее смущение, заплетающимся языком. Толпа стала тихо перешептываться и посмеиваться.— Если честно, мы начали встречаться из-за того, что меня взяли на слабо, знаешь… У нас же не так много учеников-азиатов, да и вы с нами не близко общаетесь, поэтому остальные решили проверить, можешь ли ты общаться и встречаться с американкой. Не подумай, что я говорю или намекаю на то, что ты отличаешься чем-то! Нет, правда нет! Просто… тем более ты вроде как ботаник, — оправдывалась шатенка, но с каждым произнесенным словом будто глубже закапывала себя в вырытую своими же руками могилу. Парень молчал, и это выбивало у девушки почву из под ног. — Прости, я понимаю, как это глупо звучит и оскорбительно, наверное, тоже, но ты пойми, пожалуйста, что у меня не было выбора, это могло повлиять на мою репутацию! — всплеснула она руками, показывая насколько для нее важна эта тема, но тут же стушевались, обуздав эмоции, стараясь не показаться чересчур заинтересованной в их отношениях. — Но за то время, что мы общались, я поняла, что ты очень хороший парень! Правда! Пожалуйста, не обижайся на меня, это было ошибкой с моей стороны, мне очень жаль, но если ты сможешь простить меня, то я…       — Сьюзи, перестань оправдываться, пожалуйста, — перебил ее Чон Юнхо. Он был учеников старших классов школы в Нью-Йорке, отправленный сюда из Кореи. Как говорили родители: "Америка - это куча новых возможностей", поэтому полтора года назад Юнхо пришлось переехать сюда. Он хоть и знал, что к азиатам даже в такой толерантной стране до сих пор относятся с легким пренебрежением, но все же терпеть полившиеся на него насмешки, пусть даже отпущенные в его сторону без злого умысла, парень немного устал. Возможно, ему стоило бы начать относиться к этому проще, но Сьюзи в который раз пошатнула его веру в то, что он сможет это сделать. Чон был тихим парнем, особо не лез никуда, понимая, что вряд ли найдет себе единомышленников, от чего все, придерживаясь школьным стереотипам, считали его занудой и батаном.       Ну от части, признавался Юнхо сам себе в те самые моменты ночью, когда он обдумывал смысл своей жизни, то так наверное и было, но все равно было обидно! Парень неплохо учился, любил науки, химию и биологию. Своими силами Чон даже смог устроится в компанию Пак Ент., вторую по значимости компанию после компании Тони Старка в Америке, на должность стажёра в лаборатории и помощника по опытам. Сфера науки привлекала его, Юнхо даже достиг небольших побед, познакомившись с самим директором компании и получив у него добро на разработку собственных проектов и разрешение прибывать в компании тогда, когда ему захочется, но все же большую долю в сердце молодого человека занимал дизайн, который он выбрал как свою основную специальность. В детстве родители отдали его на рисование, вскоре это переросло в нечто большее, чем увлечение или хобби, а еще через пару лет, когда родители нашли обрезки некоторых своих вещей в его детской, Чон гордо представил им свою первую коллекцию. Поэтому молодой человек, как он сам считал, нельзя было назвать абсолютным ботаном, но его очки, которые он носил из-за плохого зрения, отстраненность и худощавое от природы тело, с торчащими костями, заставляли всех думать иначе.       — Сьюз, я понимаю, что для вас это забавно и так далее, ну наверное, все же я, как выяснилось, не общаюсь с американцами,— говорил Юнхо как будто ничего страшного не произошло, от чего Сьюзи чувствовала себя ещё хуже. К счастью или сожалению, девушка не слышала ноток издёвки в голосе парня. — И не думай, что я обижаюсь или что-то такое, нет-нет! Я знал, что ты начала встречаться со мной только ради прикола, да и я к тебе чувств не испытываю, просто хотел помочь тебе, а то было бы неприятно, если бы у тебя возникли проблемы из-за меня, правда? Но давай больше не будем общаться, думаю, это будет правильным решением, не обессудь.       — Но, Юнхо! Ты правда оказался таким классным! — запаниковала Сьюзи, от чего ее кудри будто бы завились ещё больше. Она жалобно протянула к нему руки, будто он мог потянуть ей свои в ответ. — То время, что мы провели вместе, было лучшим! Правда!       — Четыре дня, Сьюз, — отрезал Чон, закатывая глаза. Эта ситуация стала его раздражать. Толпа с нетерпением ждала развязки драмы, как помойные крысы ждали свой кусок падали где-то в подворотне, но молодой человек не собирался давать им повода для новых обсуждений, намереваясь закончить этот разговор как можно скорее. — Мы встречались четыре дня, пожалуйста, давай прекратим этот цирк, думаю, ты тоже устала от этого. Я не собираюсь обижаться на тебя, ты спокойна? Надеюсь, твоя репутация не пострадала. Мне пора, пока! — молодой человек махнул ей рукой и развернулся на пятках и без того стертых подошв своих конверсов.       — Юнхо, ну постой же! Я! — кричала ему вслед девушка, но толпа девочек окружила ее, смеясь и хваля за то, что «она смогла выдержать эти ужасные четыре дня». Чон недовольно поправил лямку рюкзака, упавшую с плеча, и побрел в столовую, скрываясь из вида ее черных глаз.       Юнхо устал от этого мира и готов это признать. Эти обсуждения и вечные сплетни. Его это раздражало до ужаса. Пока он брал в столовой свой обед, ловя краем уха «сколько можно кормить этих азиатский детей, они же едят так много» от его обожаемой кухарки, Чон задумался о своей жизни в Корее. Его охватила тоска по семье, от чего парень насупился лишь сильнее. Там, в его родном Кванджу, его ждал младший брат, мама и папа, а здесь холодном Нью-Йорке с ним была только его бабуля. Он безумно любил ее, но иногда так не хватало отцовского плеча или тепла мамы, или шуток брата, элементарного рамена с кимчи или же похода в караоке с одноклассниками, которые все такие же как и ты. А как там брат? Он же только поступил в среднюю школу. Они, конечно, переписывались время от времени, но парень чувствовал, что его младший отдалился от него, будто бы, на бесконечно. А вдруг тот попал в плохую компанию? Вдруг у него какие-то переживания? Та девочка из параллели, ответила ли она ему взаимностью? Брат собирался признаться ей пару месяцев назад. Если ему отказали? Он знал своего брата, тот не пойдет к родителям жаловаться на разбитое сердце, в отличие от самого Юнхо. Он хотел быть его поддержкой, но их связь незаметно растворялась между его пальцами, как бы сильно он не пытался ухватить за нее, сжимая в кулаках до боли в костяшках. Молодой человек помотал головой, отмахивая неприятные мысли. Чон хочет домой. Здесь, кроме бабули, все будто бы только желали ему провала. Парень был готов драть зубами любой шанс на успех, лишь бы он наступил. Парень успокаивал себя: он поступит в лучший институт и станет лучшим дизайнером, а желательно откроет свой модный бренд. Да, так и будет, и все, кто считал его «узкоглазым батаном» будут глотать пыль, оставляемую его Порше Каен. Молодой человек старался настроить себя только на такой исход. Другой ему не подходил.       Однако в настоящий момент времени, Юнхо искал глазами хоть одно свободное место, чтобы тихо заморить обед, но как всегда, будто бы назло, ему его не оставалось. Парень прошел между рядами столов пару раз, ловя на себе многочисленные и разнообразные взгляды. Сожаления, насмешки, призрения, удивления, что он не разрыдался в туалете от того, что его бросила и высмеяла сама Сьюзи Хеллен — одна из популярных девочек школы. Она была ведущей одного из подкастов на их школьном канале, поэтому ее знали почти все. И Чон, к сожалению, тоже. Нет, не подумайте, что Сьюзи была бестолковой стервой, которая бросалась деньгами своего папаши направо и налево, нет, вовсе нет, но Юнхо не видел ее в кругу своих знакомых, а тем более друзей, да и она, до недавних пор, туда особо не стремилась, поэтому обычно они обходились лишь парой фраз, которыми могли переброситься на лабораторных работах по химии.       Наконец, к счастью уже изрядно уставшего молодого человека, вдали зала показалось свободное место рядом с небольшой компанией молодых ребят. Юнхо знал одного из них, очень энергичного и позитивного парня по имени Чхве Сан. Они какое то время были соседями в общежитии, как приезжие из Кореи, пока бабушка Юнхо не купила квартиру поближе к его школе, продав свой дом, а Сан не переехал к какому-то своему знакомому из Кореи, как сам он молодому человеку и сообщил,а потом их общение сошло на нет, хотя Юнхо, если говорить честно, нравилось общество хоть кого-то, кто понимал его родной язык, тем более, что и сам Сан, как человек, ему симпатизировал. Им всегда было что обсудить, Чхве мог и посоветовать что-то, и поддержать, и посмешить, а Юнхо старался ему отвечать тем же. Но парню было слишком неловко писать ему, чтобы предложить встретиться и наладить общение. Поэтому Чон неловко побрел к его компании и сел в конце стола, чтобы не мешать и особо не обращать на себя внимание. Парень тихо достал телефон и, листая ленту соц сети, принялся за свой обед из какой то слипшейся лапши, сока, казалось, что это было единственное приемлемое что-то в его обеде, и твёрдой, будто бы кирпич, булочки, игнорируя тихий шепот за спиной, относящийся к его персоне, и галдеж, создаваемый остальными из-за нового мерча Джастина Бибера.       — Хей, привет! Чего так далеко сел-то? — Юнхо сначала подумал, что обращаются не к нему, хотя речь была на чистом корейском, поэтому лишь угрюмо продолжил жевать булочку, стараясь не думать о ее отвратительном вкусе.— Хей, Чон Юнхо, помнишь меня? — мелодичный и задорный голос Сана прозвучал где-то над ухом. Юнхо оторвал глаза от телефона и развернулся, проглатывая остатки ненавистного хлебобулочного изделия, чтобы выглядеть хоть немного прилично.       — Чхве Сан, тебя не забыть, — неловко рассмеялся Юнхо, пытаясь незаметно откашляться, чтобы его голос не казался настолько осипшим.       — Чего сидишь один, давай к нам! А то совсем угрюмый, — Сан бесцеремонно, не дожидаясь его ответа, схватил парня, который был его выше примерно на пол головы, а сам Чхве был достаточно высоким, и шире в плечах на сантиметрова пять, под локоть и потащили ближе к своей компании, пусть та и не была больно многочисленной, волоча тощий зад Юнхо по всей скамейке. — Тут все наши, расслабься, — уточнил молодой человек, видя в глазах знакомого беспокойство.       Юнхо присмотрелся к лицам спутников Сана и обнаружил, что оба были корейцами. Это немного успокоило молодого человека. Один из них имел много родинок на лице и скрытое окрашивание в белый. Чон видел, что этот парень часто был с Саном на переменах, даже можно сказать, что они были вместе постоянно, и вдвоем они создавали довольно-таки шумный и вызывающий дуэт. А второй был примерно их ровесником или же чуть старше, Юнхо не мог определить, со смуглой кожей и плохо покрашенными в синий цвет волосами, от чего они больше выглядели как синяя солома, но Чону пришлось признать, что ему ужасно шло. На его утонченном и строгом лице тоже было много родинок, но те, которые были на щеке, почти под глазом, и у губы, выделялись больше всего, придавая ему особенный шарм. От взгляда его темных, с янтарным отливом глаз Юнхо стало не по себе. У него что-то было на лице или волосы легли не так, иначе как объяснить, что парень так долго всматривался в его физиономию, которая сейчас явно не выражала нагруженность интеллектом?       — Чон Уен, мой лучший друг, — указал на парня с окрашиванием Сан, понимая, что нужно нарушить повисшую тишину между ними, и Уен приветливо улыбнулся. Его немного лисье лицо было достаточно привлекательным и дружелюбным, поэтому молодой человек не мог не улыбнуться в ответ. — А это Сон Минги, мой второй лучший друг, — тот сердито свел брови у переносицы. Так значит Сон Минги, подумал Чон, стоит запомнить.       — Звучит оскорбительно, — пробасил Сон, а парню становилось все более неловко. Разве у подростков семнадцати-восемнадцати лет бывают такие низкие голоса? Нет, не подумайте, что у Юнхо был писклявый голос, даже наоборот, приятный баритон, но голос Сона шокировал его до глубины души, да и видом Минги создавая вокруг себя образ андеграундного репера. Чон молился всем богам, которых знал, лишь бы Минги не заговорил с ним. Те не послушали его, Юнхо был атеистом.             — Привет, Чон Юнхо, Сан много трепался о тебе, наконец мы тебя встретили. Не хочешь присоединиться к нашему клубу неудачников?       — Что прости? — после секундной тишины спросил Юнхо, округляя глаза. Ему же не показалось? — Клуб неудачников?       — Ага, — присоединился к разговору Уен, кладя подбородок на сложенные в замок руки. - Все так. По нам, я надеюсь, не видно, но мы втроём круглые неудачники. Абсолютные, от и до, — второй Чон словил на себе недовольные взгляды Сана и Минги, которые, конечно, были готовы признать, что они не самые успешные молодые люди по жизни, но такие уничижительные обращения к их персонам ударяли по их эго. Уен стушевался. — Ладно просто неудачники, просто! Перестаньте на меня так пялиться!— он откашлялся. — К сожалению, жизнь в этой стране не располагает к нам всего лишь из-за нашей внешности и расы. Несправедливо до ужаса, но утереть нос всем хочется, верно? — Юнхо как-то неуверенно кивнул, ломаясь, под тяжёлым и внимательным взглядом Уена, хотя его самого такие мысли частенько посещали. Парень напротив одобрительно кивнул. — Поэтому нам, братьям с одной земли, нужно держатся друг друга.       — А ну ещё, то, как тебя отшили посреди всей школы, это было просто ужасно, чувак, мне жаль, — ляпнул Сан, сразу же получая по пояснице от своего беловолосого друга. Чхве жалостливо посмотрел на Юнхо, который сидел, лишь слегка приоткрыв рот, стараясь не показывать своего глубокого непонимания происходящего. Он будто бы попал в другую реальность. — Прости, я не хотел тебя задеть, честно! Но ситуация неприятная, ты там…не расстраивайся сильно только, — Чон признал: советник из Сан был никакущий.       Парень отмахнулся, проглатывая чувство собственной ничтожности. Ощущения были, будто бы Чон съел кислющий лемон. Он, конечно же, ожидал, что это чувство накатит на него огромной и тяжелой волной, но Юнхо не рассчитывал, что оно прибудет так быстро. Чон был готов признать, что после того, как Сьюзи прилюдно объяснила причины зарождения их отношений, которые Юнхо, кончено, знал и без нее, он все равно почувствовал себя униженным. Ему не привыкать, но в голову закрадывались мысли, что будь его кожа чуть менее медово-желтой, а глаза более округлой формы, хотя на фоне других своих друзей-азиатов Чон казался наиболее похожим на европейца, то в личных отношениях ему везло бы больше. Девушки вообще часто отшивали его, когда он признавался в своих высоких чувствах, пусть это даже происходило не так часто, тем более раньше он выглядел ещё более забитым, чем сейчас. Это определенно очень точно било по его и без того шаткой самооценке, а после того, как Юнхо отшил и парень, который понравился ему в прошлом году, то Чон потерял какую либо веру в свое подростковое счастье на любовном фронте, признавая свое поражение в этой жестокой битве. Поэтому предложение вступить в этот так называемый клуб звучало как очередная попытка его унизить.       Видимо, парни все же заметили опустошенный взгляд темных глаз Юнхо, который уже глубоко погрузился в свои мысли, потому что пытались сказать что-то в его поддержку, но Чон не мог понять, что именно. В его ушах был шум, который все не мог пройти.       — Хей, Юнхо, мы не пытались тебя принизить, просто Сан-хен тупой, ты же сам с ним общался, должен был понять, — забасил снова Сон, неловко постукивая пальцами о край стола. Парень быстро отвис, когда услышал корейское обращение.       — Я не тупой! — возразил уж было названный, но Уен быстро осадил бунтующего, притягивая того на лавку рядом с собой и шепча какое то проклятие на ухо.       — Вы всегда говорите на корейском? — уточнил Юнхо, решив сменить тему, иначе Чон бы под конец разговора элементарно сел бы за убийство бедного Чхве Сана, который все не мог перестать доказывать ему, что он сказал это не специально.       — Со всеми — на английском, между собой — на корейском, — кивнул Уен, отвлекаясь от запугиваний своего друга. — Иначе как ещё мне сказать, что Джеймс Купер — тупой мудак, и не отхватить по лицу?       — Ты звал меня? —раздраженно спросил какой-то парень за соседним столиком. Лицо его не выражало особого понимания, что он тут делает, да и очень образованным тот не казался. Короткие сальные волосы росли неравномерно, торча пучками в разные стороны, создавая ощущения будто бы молодой человек только что вылез из драки, что возможно и было правдой.       — Нет, Джейси, не бери в голову, родной, — переключившись на английский, ответил нарочито мило Чон, выводя того из себя. Сан рядом прыснул в кулак, а Сон лишь с улыбкой опустил глаза в пол.       — Заднеприводный мудак, — кинул Джеймс, думая, что никто кроме его друзей его не понял, и мерзко загоготал, возвращаясь к поеданию своего обеда, состоящего из салата и мяса с брусничным соусом.       Уен перевел взгляд на Чона, прибывающего в лёгком шоке от происходящего, как бы говоря: «Ну вот! Ты видишь?». Парень тихонько кивнул, отвисая, как вдруг услышал смех Минги. Мягкий, с лёгкой хрипотцой. Он перевел на парня удивленный взгляд, не понимая, что смешного сделал.       — Ты будто бы первый день тут или из другой рельности, — заметил Сон, прикрывая рот рукой. — Удивляешься такому отношению, будто не знаешь, что значит испытать это на себе. Или тебя больше удивило, что наш Уен-и гей?       — Зайка, ты бы мог не орать об этом на всю столовку? — прикрывая глаза и складывая руки на груди, с улыбкой человека, готового придушить кого-то голыми руками, попросил тот. У Чона явно были железные нервы и ангельское терпение.       — Ой, прости, — Минги явно не было дела до Чоновских возмущений.Он опять обратился к Юнхо, в очередной раз смущая его. — Мы тут все… отличаемся знаешь ли.       — Я би, ты же в курсе, — кинул Чхве, будто бы разговор его уже не касался, смотря что-то в своем телефоне.       — Про меня все сказали, — вякнул Уен, закатывая глаза и кладя голову на плечо Сана. Они смотрелись вместе достаточно органично.       — Я тоже бисексуал, поэтому если ты вдруг решишь что-то сказать по этому поводу, — Сон потянул конец фразы, как бы давая Юнхо понять, что он будет в дерьме. — То считай, что ты труп.       — Н-ни в коем случае, — Юнхо стал оправдываться, потому что интонация парня, сидящего напротив, его пугала. Молодой человек чувствовал себя глупо. — Я тоже бисексуал, я ни в коем случае никого не осуждаю! Просто удивился, что в нашей школе ни одного натурала, — неловко хихикнул парень, но на удивление все его шутку поддержали.       — Это точно, — подметил Сан, растягивая губы в улыбке.— Не школа, а гей-клуб, только веселиться негде.       — Ты тут учиться должен, звезда танцпола, — рассмеялся Уен, трепя волосы Чхве. Тот никаких отрицательных эмоций не проявил, лишь застенчиво улыбнулся, тыкая в бок друга.       Парень наблюдал за дуэтом и сам невольно улыбнулся. С ними было комфортно. Наконец Юнхо ощутил на себе изучающий взгляд Минги, снова слегка покраснев. Было ужасно неловко, почему-то воротник рубашки, даже с учётом того, что он был расстегнут, стал ужасно давить на шею. Чон встретился глазами с парнем, от чего тот быстро смутился, отводя взгляд и зацикливая его на плитке пола, а костяшки его пальцев, которые были в ссадинах, кажется покраснели. Чон задавался вопросом: это от того, что он ему понравился или этими руками он собирался начистить ему лицо после уроков? Парень с ужасом осознал, что был готов принять любой вариант, если это сделает Минги. Он помотал головой, отгоняя ужасные мысли. Вообще его новый знакомый выглядел достаточно угрожающе: темная толстовка, цепочка, болтающаяся на шее, торчащие из под ворота толстовки тейпы, рваные темные джинсы. Сон выглядел как бандит, что сильно разнилось с его покрасневшими щеками.       — Ой, звонок то уже скоро, — обратил свое внимание на часы Чхве, опять нарушая тишину, образовавшуюся между парнями. Юнхо был так благодарен тому за его существование.       — Будто тебя это когда-то парило, — съязвил Уен, а парень ничего не смог ему ответить, потому что друг говорил чистую правду. Молодой человек обратился к Чону.      — Юнхо, у Сана все ещё есть твой номер, ты не будешь против, если я напишу тебе? Думаю, что мы могли бы пообщаться ближе.       — Что ты, нет конечно! — отмахнулся парень, почувствовав себя спокойнее. — Я буду только рад.       — Я тогда тоже…могу написать тебе? — подал голос Сон, все ещё старающийся прожечь в плитке дыру, на что Юнхо, снова покраснев, лишь беззвучно кивнул. Да что это с ним вообще такое?! Раздает свой номер направо и налево, а ещё краснеет постоянно! Сон плохо действовал на его состояние.                    — Спасибо…       — Не за что…       Уен с Саном вытащили парней из столовой, спасая от удушающего смущения, но лишний раз посмеяться над ними было кощунством. Парни разошлись в коридоре, пообещав друг другу создать общий чат для общения. Чхве предупредил молодого человека, что Уен часто общается только смайликами, а Минги может прислать сомнительного рода фотографии, на что последний лишь возмутился и попросил не выставлять его извращенцем перед новым другом. Юнхо заметил, что большую часть времени с парнями он искренне улыбался, что очень радовало его. Видимо, он теперь официально член клуба неудачников, но больше это почему-то не расстраивало.